Конечно, игры были не такие, как теперь, наверно, не хуже нынешних, только вот игрушек не было. Когда взрослые уходили на работу, мы были предоставлены сами себе. Чаще всего играли в войну. Посреди деревни были картофельные ямы, вырытые в песке. Копали окопы, траншеи, землянки и воевали целыми днями. Сбегаешь домой, молока выпьешь и опять на «войну». Домой таких вояк грязных не пускали, так мы в пруду купались в одежде и на себе сушили.
В те годы были какие-то перегоны бомбардировщиков двухмоторных. Летит сотня самолётов, ровными рядами низко летят. Было не страшно, но дрожь какая-то пробирала. Наши победили!
Часто ходили в поскотину помогать пастуху, а он был и рад, что ребятня прибежала. А пасти-то и не надо. Волки овец съели и больше не приходили. Большая часть поскотины была в лесу, и мы, как Робинзоны, строили шалаши на деревьях, метра два от земли. Там устраивали продовольственные запасы: приносили хлеб, картошку, лук. Но это ненадолго. За пару дней шалаш высыхал, и мы сжигали его.
Однажды из поскотины увидели чёрный дым. Кто-то крикнул: «Сашка, ваш дом горит». Бегом в деревню, а горит не дом, а машина ГАЗ-51 в 100 метрах от дома. Сзади с одной стороны покрышек не было, и он ехал на дисках. Трясло, и гаечный ключ упал на аккумулятор, замкнуло, и загорелись под сиденьем тряпки и деревянный кузов машины. Было сухо, тушить нечем. Все стоят и смотрят, а мы с Гошкой таскаем вёдра с водой за 50 метров. Двигатель отстояли, а кабина и кузов сгорели.
В деревне нас, маленьких, было человек десять и один переросток, Валька Свистунов. Хитрый был, всё чего-нибудь придумывал. То объявит: «Давайте по рублю соберем, купим чугун и картошку будем не печь, а варить». Собрали по рублю, а чугуна так и не увидели. Мы хоть и маленькие были, но нас много. Притащили его в овин, излупили хорошенько, а чугуна так и не дождались. Потом он где-то раздобыл чугунные колёса килограммов по пять весом, смастерил самокат, а кататься тяжело, вот и говорит Сашке Григорьеву: «Покупай самокат за шесть рублей, только пусть у меня стоит, а то у вас семья большая, быстро сломают».
Яблоки в чужих огородах всегда лучше. Однажды летом Валька приходит в зимнем полупальто и в сандалиях: «Пойдём к Шуре Рудомёткиной за яблоками, мне, если и колом попадёт, не больно будет». Пошли. Перелезли через забор и уселись на яблони, как воробьи, сидим, чирикаем. А яблоки-то - глаз вон! - совсем плохие. Вдруг Люська (невестка Шуры) выскакивает и за нами. Бегом все, кто куда врассыпную, а она за Валькой долго бежала, устала. Смотрим: идёт обратно, несёт Валькины сандалии и приговаривает: «Родители придут, просить будут».
На рыбалку ходили только я и Гошка. На уху всегда хватало нашего улова. Если отец ходил на рыбалку, брал меня как рыбака (с неводом надо не меньше трёх человек, так я и был третьим)
А ещё моя святая обязанность - помело и мутовка. Особенно помело. Не из каждой сосны можно сделать хорошее помело. Им заметали русскую печь, после того как она протопится. Его хватало недели на две-три.
Всё лето ходили босиком на рыбалку, за грибами, за ягодами. Спал я на сеновале, бабушка с Риммой (младшей дочкой), на хлеве на НЭПовских раскладушках. На сеновале спать хорошо в сене, приятно пахнут сухие травы. Рано утром петух начинал гоняться за курицами, и иногда они как пробегут по лицу! А то кошка мышей начнёт ловить, во сне шевельнёшь ногой, тут она когтями и зубами и вцепится в ногу! Правда, не прокусывала вместе с сеном-то.
Детские годы длинные, но и они шли к концу. Впереди ждала совсем другая жизнь.