моя статья есть реакция и ответ на статью Сергея Высокополянского, замечательного и чрезвычайно талантливого поэта. с его статьей можно ознакомиться тут: http://www.proza.ru/2018/01/30/2362
Читая данную статью, мне вспомнился один забавный случай из школьного периода моей жизни. Однажды, на уроке русского языка, после написания диктанта, преподаватель наделила каждого из нас правом «учителя», то есть, каждому из нас надлежало проверить работу своего соседа по парте, выделить его ошибки и выставить впоследствии свою оценку, которая, в дальнейшем, должна была отправиться в учебный журнал. На ту пору моей соседкой по парте была привлекательная девушка, которая имела некие трудности по данному предмету. Вполне ожидаемо, ее диктант оказался с ошибками – мне надлежало выставить ей оценку «удовлетворительно», то есть – три. Но я поступил иначе: подчеркнул часть ее ошибок карандашом и дал ей возможность их исправить. Естественно, для некой правдоподобности исправлены были не все ошибки; одним словом было сделано так, чтобы вместо «тройки» появились основания для «четверки». Кстати, оказалось, что и моя работа была написана не идеально (был я тогда «хорошистом» по русскому), содержала в себе несколько ошибок, которые моя соседка сумела подметить, и, проявив ответную заботу, впоследствии, дать мне возможность исправить их. Когда проверка оказалась закончена и настал черед оглашать оценки, а именно, когда наступил мой черед опубликовать свою оценку работе моей соседки, то по классу пронесся шум негодования; наиболее прозорливым ученикам было очевидно, что без каких-то хитростей тут не обошлось. Однако оценка была засчитана преподавателем.
Зачем я так поступил? Почему я так сделал, в то время как мои одноклассники с удовольствием примеряли на себя одеяния судей и палачей для своих соседей по парте? Все чрезвычайно просто: выше я упомянул, что моя соседка «была привлекательная девушка». Таким образом, благодаря такой заботе, я надеялся добиться ее симпатии. Стало быть, в данном случае моя сексуальность одела маску благородства с целью дальнейшего получения удовольствия для себя.
Но между тем, помимо этого, с ранних лет во мне наблюдалась некая отзывчивость, стремление помочь, если необходимо, старикам. Например, принести в дом воды или дров. Такие наклонности перекочевали вместе со мной и во взрослую жизнь. Почему? Как они вообще возникли? Вероятно, такое поведение возросло во мне благодаря воспитанию, к которому приложила руку моя бабушка. Допустим, однажды, в раннем возрасте, под тем или иным предлогом, мне предложили помочь соседской бабушке – скажем, сходить для нее в магазин за хлебом, - а после выполнения возложенной миссии наградили меня похвалой, например, «молодец, какой ты хороший мальчик». Быть просто маленьким любознательным Петей и быть «молодцом» и «хорошим мальчиком» - сильно разные понятия. К тому же, с самых ранних лет, ребенку хочется «Быть» кем-то; быть сильным, как папа, быть умным, как мама, быть пожарным или врачом. Поэтому, в дальнейшем, ребенок будет стремиться и впредь помогать, проявлять себя, чтобы быть тем, кем его нарекли. Будет он продолжать это, вольно или не вольно, и во взрослой своей жизни, так как механизм такого поведения был заложен в нем еще до окончательного формирования его сознания (если угодно, это сравнимо с Фрейдовской концепцией возникновения неврозов, только, так сказать, наоборот; вместо невроза формируется определенная система поведения)
Хорошо это или плохо, добро это или зло сказать невозможно, так как данные понятия являются условными (например, для одного аскеза – благо, для иного – худо). Так или иначе, уже в детские годы в сознании формируется определенная модель: «отдавать – получать», либо, «получать – просить еще». Будучи начинающим садоводом, занимаясь земледелием, я могу уверенно утверждать, что перед тем, как вкусить сочных плодов, необходимо отдать для этого часть своих сил, времени, то есть, применить определенный труд для их взращивания. Это, по-моему, есть нормальная система функционирования механизмов жизни, в то время как эгоизм подразумевает под собой лишь только удовлетворение своих нужд. Скажем, за общим столом сидят четверо, у каждого из них более менее равное чувство голода; трое из них рассуждают: «это плоды нашего труда, которые мы вкусим для того, чтобы иметь вновь возможность к труду», а четвертый лишь думает о том, как бы съесть побольше, так как это плоды не его труда, не его силами взращенное. Трое осознают, что пищу им надлежит разделить поровну, четвертый же стремится только к своему благополучию. Для первых трех стол с яствами – лишь небольшая часть в большом механизме, для четвертого же стол и есть весь механизм, так как все прочее ему неведомо (допустим, этот четвертый гость, либо по тем или иным причинам не введенный в оборот труда член семьи). По такому принципу можно определить эгоизм как патологическое чувство голода вследствие того или иного неведения или невежества. Эгоизм – это нарушение восприятия окружающего мира, иначе говоря – крайняя степень отчаяния.
Отдельная тема для разговора – это тема того, что в сегодняшнем обществе потребления приоритетной моделью воспитания является модель «получать – просить еще». Все более и более разрушая традиционализм, все далее и далее уходя в дебри «сытости, безопасности и веселья», которыми заманивают в себя современные мегаполисы, люди тем самым обрекают себя на неминуемое невежество – эгоизм – отчаяние, которые лишь ведут к вырождению.