-7-
С Эмилем мы встречались уже год. Он продолжал нам помогать. После работы достроили с Федей стайку. Как и обещали в колхозе, Маше за хорошую работу подарили тёлочку. Когда мы привели её к себе, стайка была готова для вселения нового жителя. По совету старших, более опытных людей, мы её сделали наполовину вкопанной в землю, чтобы зимой скотина не замерзала. Внутри всё отделали, как надо. В крышу вмонтировали застеклённую раму, к зиме утеплили. Огород вскапывали и сажали каждый своей семьёй. Время поджимало, быстро становилось тепло. Во время посевной в колхозе выходных не давали, парни день и ночь проводили на полях. Эмиль при помощи друзей кое-как посадил свой огород, его мама в это время болела. В колхозе выделяли лошадь с плугом, чтобы вспахать людям огороды под картофель. Для нас это являлось ощутимой помощью. Я работала по сменам на фабрике, времени хватало и для посадки возле дома всякой мелочи. Мама мне помогала, как могла.
Для меня работа в огороде всегда была необъяснимым наслаждением и удовольствием: я готовила аккуратно грядки, закапывала в лунки семена, а потом с нетерпением ждала, когда же появятся всходы. Маша всеми днями пропадала на своём свинарнике, работы в колхозе хватало, поэтому весь дом лежал на мне. Заготовили мы летом и дрова, как в прошлом году, как и все последующие годы. Всё шло своим чередом, жизнь налаживалась и в стране, и в городах, и в деревнях. Соответственно, и семьи, и каждый человек, переживя такую ужасную войну, послевоенную разруху и голод, с надеждой смотрели в будущее и наслаждались сегодняшним спокойным днём. На фабриках, на стройках, в колхозах выполнялись планы, люди получали по трудодням заработанные деньги, пшеницу; в магазинах появилось достаточное количество продуктов, ранее невиданных, промышленные товары. У нас в семье все работали, мы могли позволить себе кое-что купить и отложить деньги на завтрашний день.
Но без переживаний, которые человек часто устраивает себе сам, не пролучается в нашей жизни. Осенью 1957 года моя сестра Маша уехала назад в Казахстан. Если для меня и для Феди это явилось невыносимым ударом, что тогда говорить о нашей маме. Мы скучали по Маше, постоянно о ней думали, а у мамы не просыхали от слёз глаза. Письма от сестры приходили совсем редко.
Что же заставило пойти её на этот шаг - покинуть нас, самых родных людей, и быть там одной, среди чужих? Жизнь в маленькой деревне бывает очень жестокой, я это потом поняла. Одинокие вдовы, матери подросших парней и девчат, заранее планировали, кто с кем будет дружить и заводить семью. А тут приехали две чужие девушки и претендуют на их парней, потеснив в правах местных. Вроде родственники, и родились до войны в одном селе, но за эти долгие годы наша семья не по своей вине оторвалась и отмерла от общих корней. Русские женщины тоже боялись за своих парней, в то время ещё пытались держаться за своих. Мы так и остались для них чужими, но я по неопытности, по молодости этого тогда не понимала.
Моя старшая сестра хорошо почувствовала враждебное отношение к себе и не смогла больше оставаться в деревне. Откуда-то вылезали зависть, ненависть к нам, недоверие. Если кто-то из нас постоит, поговорит с парнем, он проводит домой - со всех сторон появляются злые взгляды. Женщины поговорят друг с другом, добавят, выдумают от себя и пойдут сплетни, которые доходят до мамы. Ей становится стыдно: "Что люди про вас в деревне говорят!" Не разобравшись, она начинает ругать нас. Мы пытаемся оправдаться, что-то объяснить маме, открещиваемся от неправды, и разыгрывается скандал.
Ведь этого раньше не было, мы так крепко держались друг за друга. Маше иной раз на работе или в клубе в лицо говорили, что думали о ней. А что она могла ответить? Разве кому-то что-то докажешь? В результате - слёзы, расстройство в семье. И что же вышло? Она не выдержала и уехала ото всех подальше. В редких письмах писала, что в Казахстане, в Соколовке, где она устроилась санитаркой в больницу, люди намного лучше, добрее, помогают ей снова встать на ноги. С их стороны ни осуждений, ни злого взгляда, ни ревности она не замечает. Часто ходит на первую ферму, где мы жили. И этих людей она теперь считает родными.
Сено на зиму для нашей тёлочки пришлось нам с Федей заготавливать вдвоём. На мебельной фабрике я научилась не только станки обслуживать, но и косить траву косой. Иногда после работы нам приходилось и эту работу выполнять. Парни умели всё, от них я и училась. Нашей семье выделили надел с травой, где мы с Федей достаточно намучились: косили, ворошили для просушки, сгребали, складывали в копны. В деревне всем жителям приходилось после работы заниматься своими личными хозяйствами. Хорошо, что нам помогли и сено домой привезти, и солому для подстилки для нашей тёлочки. Сложить сено помог, как всегда, Эмиль. Убрали урожай со своего огорода, засыпали картофель в погреб. Этот повседневный труд стал нормой, то, что мы ещё не умели, осваивали в процессе нашей новой жизни. Уставали мы смертельно каждый день, хотя и были молоды.
Перед Новым 1958 годом, как и в прошлом году, состоялось колхозное собрание. Люди радовались, что собрали хороший урожай, значит трудодень будет не пустой, каждый что-то получит. И, действительно, колхозники получили много зерна - пшеницу, сахар и деньги. Деньги в течение года не платили, их видели только раз в году за отработанные трудодни. Последние месяцы, правда, руководство пробовало деньги выдавать авансом - получилось. Это новшество потом закрепилось навсегда. То зерно, что заработали в колхозе Маша и Федя ссыпать было некуда. Эмиль нам в кухне соорудил большой ларь, куда и вошло всё зерно. Накрыли его досками, застелили.
На мебельной фабрике я заказала из дерева круглый стол, небольшой шкаф для одежды и два стула. Раньше мы могли только мечтать о новой настоящей мебели! Больше нам в дом ничего и не нужно. Я гордилась собой, что заработала сама на мебель, что каждый месяц приносила домой деньги. Мы были обуты и одеты! Но радости и хорошего настроения, как раньше, не ощущалось. Нам очень не хватало Маши! Знали мы и то, что в Казахстане ей пришлось несладко, она хватила «лиха» сполна, но гордость не позволяла ей вернуться назад. Маша вышла замуж за русского парня, Николая Лапшина. Он с матерью приехал в Соколовку издалека, отец его погиб на фронте. Жили они теперь втроём и очень бедствовали.
-8-
Эмиль все свои молодые годы старательно трудился в колхозе. Они с мамой продали часть пшеницы и сахара, заработанного им в 1956-57 годах. Наконец-то летом 1957 года им вдвоём удалось купить маленький аккуратный домик в другом конце села. В Наумово с начала войны жили депортированные калмыки. Этот народ почему-то, как и советские немцы, во время войны подвергся репрессиям. В конце пятидесятых их стали отпускать домой, на Родину. Очень порядочный, трудолюбивый народ. У них, как и у немцев, не было никакой надежды вернуться домой. Одни жили на квартирах, другие - с самого начала вырыли себе в земле жильё - землянки. Подошло время, и каждая семья смогла с помощью колхоза построить себе домик. Они располагались все в одном переулке и были похожи один на другой, как близнецы. Этот переулок и назывался «Калмыцкий».
Когда калмыки уезжали, то продали свои домики немцам, переулок поменял имя на «Немецкий». Домики оказались совсем маленькими, нормально существовать там могли два-три человека, а жили семьями. Для Эмиля с матерью он подходил хорошо. Закрою глаза и хорошо его себе представляю: заходишь с улицы и попадаешь в маленький коридорчик. Направо находится кладовка, её называют «чулан». Прямо из коридора попадаешь в дом, состоящий из одной комнаты. Печка разделяла это помещение на две части. Вмещалось всё, что требовалось для жизни в то время. Эмиль построил себе в чулане хороший большой ларь для зерна.
Все жители села увозили зерно в мешках на мельницу, мололи из него муку и пекли сами круглый год хлеб. Из картофеля, выращенных овощей и муки готовили разнообразную еду. Рецепты привезли женщины из Гоффенталя с собой в голове. На столах появилось и мясо, а что человеку ещё нужно, если он испытал в прошлом настоящий голод. Казалось, зажили люди, ведь сытому и работа в радость. Так и проходило время. Многие стали строить свои дома, колхоз в этом помогал.
Людям в постоянных заботах, в труде некогда было задумываться о своих корнях, о прошлом. Все стали спокойно спать, наработавшись и намаявшись за длинный день. Потихоньку уходили из памяти страшные десятилетия, особенно 1937 год и 1941-1950гг. Поэтому подрастающие дети, родившиеся до войны, и не расспрашивали своих матерей-вдов о прошлом, о своих отцах. А их одинокие матери по ночам плакали в подушку, вспоминая свою короткую замужнюю жизнь и такую долгую и тяжёлую вдовью долю.
По розыску или случайно, люди узнавали о своих родственниках и близких людях, раскиданных на просторах Советского Союза. Раньше они жили вместе, в одном селе или рядом. Затем на долгие военные и послевоенные годы связь с ними была прервана. Ведь намеренно вывозили всех родственников в разные места, разрывали семейные узы. Кто-то оказывался на Алтае, кто-то в средней Азии или в Казахстане. И вот долгожданная радость! Люди начинали общаться друг с другом, писали письма, встречали гостей и сами ездили в гости. Некоторые сибирские семьи, находя родственников на юге, поднимались и уезжали туда, где тепло, где нет снега и морозов, где растут фрукты, арбузы.
http://www.proza.ru/2018/02/05/23