Вечер летнего дня. На западном склоне невысокого холма полузаброшенного парка - чудом сохранившаяся скамейка. Даже почти чистая. С вершины холма скамейку за кустами не видно – идеальное место для отдыха любителя одиночества. Алкаши не нашли, наркоманы не сообразили (нечем), что она там может быть.
Вполне ещё молодой худощавый человек привычно бежит по дорожке парка. Он старается держать себя в рамках нормальной спортивной формы. Вечерний бег – хороший способ дать мышцам работу и заодно побыть в одиночестве и предаться своим мыслям после суматошного рабочего дня. Сейчас он присядет отдохнуть на эту скамейку и, пока сердце будет успокаиваться после бега, полюбуется закатом.
Яркие краски заката широкими мазкам легли на небо. Фантастическое зрелище!
Поневоле начинаешь думать, что такую невероятную красоту создал великий небесный художник, чтоб хоть как-то отвлечь этих зачуханных бытовухой человечков от надоевших дел и дать им возможность созерцать красоту. Но для созерцания неба нужно поднять глаза вверх, а не осматривать грязь, в которую собираешься поставить свою ногу. Не всем дано хоть изредка созерцать небеса.
Уходит день. Ещё один день уходит. Закат – маленькая смерть. Всё, что не успел сделать сегодня, уже НЕ УСПЕЛ. Это, как жизнь, в которой тоже всегда что-то не успеваешь сделать. И никаких шансов сделать это потом, просто никакого «потом» не будет, есть только «сейчас».
Вроде бы, не так ещё много прожито, но половина жизни, считай, прошла. А что там было-то? Детство всё кувырком, спасибо папаше с его пьянками. Пришлось болтаться по улице, как бездомному щенку, домой ноги не шли, не было там того тепла, которого так много нужно ребёнку, почти ощутимого мягкого тепла родного дома… Улица – не лучшая замена домашнему воспитанию. Закон-тайга, кулаки в кровь, синяки и ссадины. Стая озлобленных зверят. Никаких целей, кроме задачи стать главной стаей на своей улице. Курево, выпивка, наркота… всякое бывало… И не было видно никакого просвета.
Откуда вдруг появилась музыка? Она ухватила, как добрая щенячья мамаша зубами за шкирку, и потянула к какой-то неясной, но такой притягательной красоте. Всё выше и выше из этой привычной уличной грязи. Немного приоткрылись глаза, какой-то чуть различимый свет проник в сознание, позвал за собой. Вот и первые звуки, извлечённые из гитары, - осторожное тихое счастье познания чего-то удивительного и неизвестного. От этого уже не уйти, вкусив чуда появления музыки, не вернёшься обратно, ты уже стал другим. В твоём сердце поселилась красота, ты уже знаешь, что она есть, ты уже её слышал.
А потом, когда уже понял, что бывает красота, вдруг узнал, что бывает любовь. Ничего плотского, только тихое и безнадёжное обожание, но как оно перекроило всю душу! Теперь уж и не вспомню лица этой девочки, но чувство, взрывающее грудь, осталось со мной навсегда. Я узнал, что это такое, и благодарен судьбе, что познал это чудо и снова перекроил свою душу и стал совсем другим человеком.
Взрослость упала на плечи внезапно и тяжело, и притащила за собой унылый быт. Надо что-то есть и как-то жить. Самому. Ни у кого ничего не прося, никому ничего не объясняя, свободно и независимо. Сказать легко, сделать трудно и против своего естества.
И покатилось колесо: учёба, чтоб потом работать, армия, потому что так надо, работа, чтобы были деньги. Появилась семья, родился ребёнок, вдруг пришло понимание, что эти двое – твоя ответственность. Вот так и взрослеют, когда надо обеспечить свою семью стабильным доходом. Тут не до музыки, от которой никаких денег…
А на работе всё славно, но, когда достигаешь цели, появляется сначала эйфория, а потом острое чувство разочарования. Чувствуешь себя той бедолагой - коняшкой, которая всю свою жизнь крутит колесо, абсолютно не понимая, зачем. Эта бесконечная и бессмысленная карусель, убивающая желание жить и съедающая годы жизни. Работа-еда-унитаз. Ничего больше. Годы мелькают разноцветными фантиками, оставляя в памяти одно-два события из каждого года, не более. Да и то, это не СОБЫТИЯ, а просто что-то немного выбивающееся из обычной череды дней. Блёклые фотокарточки с не очень-то счастливыми лицами, бережно хранящиеся в альбомах. Должно же быть хоть что-то яркое в этой жизни! Память! О чём, нахрен, память?! О пьяной посиделке за столом по поводу юбилея? Это что, событие?
А крошечные бусинки счастливых секунд музыки остались. Иногда казалось, что это всё можно начать сначала, но всегда были дела, заботы, проблемы… Некогда. Как это «некогда»? Это же и есть настоящая жизнь! Но нет. Настоящая жизнь это: работа-еда-унитаз. Бред! Ради этого стоило родиться?!
Иногда, когда все спали, он подходил к гитаре и осторожно трогал струну. Тихий звук терзал какую-то внутреннюю струну души, занозой вонзался в сердце, но не было возможности что-то начать сначала. Куда деть эту налаженную жизнь? Что станут делать эти люди, которых он любит, которые его семья, которые без него пропадут? Кто он такой, чтобы ради непонятной эгоистической цели сломать всё это?!
- Вы не будете против, если я присяду на эту скамейку? – голос неожиданно ворвался в мысли отдыхающего бегуна.
Незаметно подошедший мужчина был явно старше, пожалуй, почти годился в отцы. Голос был спокойный, интонации располагали к уважительному отношению. Наличие компании не входило в планы, но отказать было неловко, в конце концов, скамейка общая.
- Садитесь, конечно.
- Спасибо, меня зовут Михаил, будем знакомы,- он протянул руку для рукопожатия.
- Очень приятно, Игорь,- машинально ответил на рукопожатие бегун.
Какое-то время оба молчали, глядя на пляску красок на закатном небе.
Михаил любовался закатом, но мысли крутились вокруг недавней беды, случившейся с его школьным приятелем. Васька никогда не был другом Михаила, даже наоборот, всегда старался вырваться вперёд, и вот теперь опять вырвался… Неделю назад похоронили. Нелепая врачебная ошибка сделала банальную механическую желтуху причиной смерти полного сил мужчины.
Михаил всегда был лидером, поэтому и в союзниках, и в недругах недостатка не испытывал. С самого юного возраста он всегда был на виду. Жить середнячком было скучно, Михаил всегда буквально бурлил изнутри всякими идеями, поэтому его постоянно куда-то выбирали, и он охотно брался за новое дело и старался сделать его лучше всех. Часто это получалось. В институте он участвовал во всём, в чём только можно, играл в студенческом театре, руководил бригадой в стройотряде и одновременно агитбригадой там же на протяжении двух лет, рано женился, стал отцом и выскочил из института с пятёрочным дипломом, полный планов на жизнь. На работе был сразу замечен, быстро стал двигаться по службе. Перспективы – блеск!
Потом рухнуло сразу всё. Страна, работа, планы на будущее.
Кинулся в бизнес без гроша в кармане, из сторожей вырос до генерального директора. Спал урывками, буквально жил на работе, уезжал на неотложке с давлением ниже плинтуса и пульсом 40. Жена со скандалом вытащила на курорт на реанимацию, когда уже почти «уплывал». Две недели в состоянии «овощ» - и снова в бой. Потом новая беда – кризис, потом санкции, опять всё кувырком.
И вот итог – пенсия размером с одну ходку в супермаркет. Теперь просто работа, никаких прыжков, надо жить, есть люди, которых нельзя оставлять здесь без него. Пропадут.
Ещё в детстве неуёмная энергия толкала в творчество. Всё время что-то сочинял. Стихи, музыку, песни. Все вокруг пели по-английски, а он хотел петь на своём языке. Сам всё это играл и пел, везде и всюду. Но чем взрослее становился, тем творческие порывы всё более отходили на второй план, мешали работе. Жить надо было «нормальной» работой, приносящей деньги. В итоге, петь стал уже только за праздничным столом и только своим близким. А ведь было написано несколько вполне себе приличных песен. Были выходы на сцену. Были. Но это не считалось чем-то серьёзным. Хобби. Только сам Михаил знал, что ничего важнее, чем эти песни, в его жизни не было. Он жил этим сочинительством, вскакивал среди ночи, чтобы записать удачную рифму, бросался к гитаре, распугивая домашних, чтобы поймать пришедшую неизвестно откуда музыку.
Но утром надо было ехать на работу. Там деньги, там его ценят и уважают, там он хороший специалист с приличной зарплатой или руководитель вполне себе успешного бизнеса. Никто не ждёт его песен, все ждут его работы и денег, денег, денег... Одна мудрая женщина сказала, что деньги это кровь. Она права.
А вот сейчас случись беда, как с Васькой, и всё. Вроде жил, а вроде и не жил. Ничего не останется никому, кроме барахла да недвижимости, которую разберут дети. А что останется от меня реального? Какие мои терзания и страсти кто-то вспомнит? Да про них и не знает никто. Я для них нерушимый столбище, на котором можно висеть, расслабившись и ни о чём не думая. Нет, ребята, я не вечен и не всемогущ. У меня тоже есть моторесурс и он уже почти выработан. И именно сейчас я больше всего жалею, что не послал нафиг всю эту суету и не стал полусумасшедшим бардом, поющим сокровенное назло существующему.
«Твой сын не твой, твоё богатство – прах…» эту истину нужно было понять раньше, теперь поздно сожалеть, что был глупцом. Приехали… Теперь сами дети демонстрируют справедливость старой мудрости. Приплыли. Ничего вокруг.
Когда два абсолютно разных и незнакомых человека вдруг начинают думать примерно об одном и том же, происходит какая-то магия. Мысли и чувства становятся неким полем, и поле одного человека входит во взаимодействие с полем другого человека. Вообще, если задуматься, нет ничего такого уж удивительного в том, что у двух мужчин, хоть и разного возраста, но в похожем душевном состоянии возникло желание присесть на одну и ту же скамейку и молча смотреть на закат.
Молчание стало немного тяготить обоих, и Игорь даже обрадовался, услышав голос Михаила:
- Простите, Игорь, Вам не кажется, что этот закат выглядит немного зловеще? Слишком много красных тонов, говорят, это к сильному ветру, но впечатление такое, что просто не к добру…
- Разве закат может выглядеть как-то иначе? В любом случае это завершение дня, очень похожее на завершение жизни или вообще всего этого мира.
- Вы так молоды, Игорь, разве закат не ассоциируется у Вас с завершением какого-то этапа жизни и планами на следующий этап?
- Раньше ассоциировался, теперь уже нет.
Взаимная симпатия, неизвестно как появившаяся в этих двух так непохожих мужчинах, позволила им поведать друг другу истории своих жизней. Общая увлечённость музыкой сломала барьеры, они говорили на одном языке.
После взаимных откровений возникла пауза. Теперь тишина уже не тяготила. С близким человеком можно молчать без напряжения, не обязательно непрерывно что-то говорить. Наконец, Михаил сказал:
- А Вы знаете, Игорь, я Вам завидую. Не «по-чёрному», конечно. Вы очень молоды, хоть и думаете, что это не так. Поверьте, когда Вам будет, как мне, больше 60, Вы будете вспоминать свои 40 как молодость, даже лучше. Вот Вам аргументы: Вы в хорошей физической форме, у Вас есть стремление к самовыражению, у Вас есть очень приличная музыкальная подготовка и склонность к поэзии. Да и просто хороший слух, в конце концов! Поверьте, не всем так везёт. Ваш ребёнок уже не так мал, можно понемногу привлекать его к Вашим увлечениям, если ему будет интересно, можно развивать в нём музыкальность, одновременно реализуясь в музыке и самому. Именно к сорока годам современные мужчины перестают быть капризными непредсказуемыми придурками и начинают, наконец-то, становиться взрослыми. По сути – Ваша взрослая жизнь только начинается, и только от Вас зависит, какой она будет. Ваш возраст не финал, а только начало, поверьте мне!
- Несколько неожиданно, признаюсь. Надо подумать над Вашими словами. Вам должно быть виднее, как уже побывавшему в моём возрасте. Но почему так пессимистичен Ваш настрой? Возможно, Вас тяготит тот факт, что Вы не стали музыкантом, но это же не так! Вы не стали шутом на сцене, Ваши песни не поют в кабаках пьяные бандиты, но стоит ли об этом сожалеть? Вы испытали счастье созидания музыки и стихов, а это и означает, что Вы стали настоящим музыкантом и поэтом. Разве так важно, что это не принесло Вам денег? Вот скажите, что Вы помните из своих творческих побед?
- Знаете, Игорь, я (смешно признаться) считаю одной из самых приятных минут в жизни мой показ одной своей новой песни. Видите ли, мы (нам по 25, наверное, тогда было примерно) собирались часто в разных квартирах и под выпивку много пели. Я не один тогда сочинял, были в нашей компании и другие ребята, сочинявшие хорошие песни. Так вот. Я показывал новую песню. Песня была очень необычной и сложной, я очень старался спеть и сыграть хорошо. Когда я закончил петь, вместо обычных шумных возгласов, вдруг все за столом зааплодировали. Я чуть не заплакал.
- А теперь я Вам завидую, Михаил! Со мной такого не было, но я, почему-то, очень за Вас рад. Вас услышали, почувствовали. Поняли, что Ваше творение выше той мерки, к которой привыкли Ваши друзья.
Так, беседуя, неожиданные друзья поднялись со скамейки и направились к вершине холма. За разговорами ночь пролетела неожиданно быстро, захотелось увидеть рассвет. На вершине холма было прохладно, но небо на востоке уже начинало светиться. Сегодня это, почему-то, было особенно торжественно.
Первый луч. Свет. Солнце.
Души мужчин, распахнутые для восприятия истины откровенной беседой, вдруг восприняли свет Солнца совсем не как простое освещение поверхности. Свет оказался божественным откровением и нёс в себе веру в исключительность и неповторимость каждой жизни, в необходимость искать своё предназначение и никогда не отвергать дара, ниспосланного с небес.
Они одновременно посмотрели в глаза друг друга и почти хором сказали:
- Спасибо!
И обменялись крепким рукопожатием. Новый день начинался. Или новая жизнь. Или новый мир. Или много новых миров. Там видно будет.