Проект "Ребенок"
15 лет – какая давность!
Какая давность.
Один из нас уже бездарность,
другой из нас уже поэт.
А третий стал ученый-физик,
четвертый стал – искусствовед!
А пятый – это Вовка-шизик,
он получил… 15 лет.
Песня
Классная руководительница моей дочери, психолог по образованию, говорила мне: «Надо набраться терпения, это возраст. Все образуется, когда придет время. Спокойно объясняйте ей последствия каждого выбора… если она позволит». Потом я убедился, что она была права. Но все же думаю, что это не главное. Терпения недостаточно. Послушайте, о чем говорит – почти кричит – подросток, да и юноша тоже. О том, что его «не понимают!» Вот это и есть дефицит его главной возрастной потребности, который взрослые могут восполнить… если смогут. Потому, что дар понимания – это больше, чем способность к абстрактному мышлению вообще; это прежде всего искусство быть Другим.
О, эта мучительная тайна взрослых! «О чем они там говорят, в своих компаниях?» Там, в закутке за мусорными баками, на заброшенном недострое, на пустыре за гаражами – о чем они замолкают и настороженно смотрят на тебя: «Ну, что надо?» Они нас там обсуждают; не каждого персонально, а наш взрослый мир – противоречивый, непонятный и потому враждебный.
По сравнению с подростковым возрастом (12-16 лет) персональная капсула взрослого человека существенно расширяется и обновляется. Но основные навыки групповых отношений формируются именно тогда, в компании подростков. Особенно отчетливо это проявляется в небольших группах (взрослых), эпизодически возникающих для решения какой-то практической задачи и распадающихся после ее выполнения (или провала). Здесь повторяется ситуация «мозгового штурма», систематически возникающая в компаниях младших подростков (11-13 лет, по Д.Б. Эльконину), когда консолидация группы путем игровой деятельности исчерпала себя, а развитие формально-логических способностей позволяет находить ассонанс между должным и действительным в беседе. Распутывать непонятки взрослых. Конечно, до тех пор, пока позволяют возможности языка – и даже за пределами этих возможностей. Каждая подростковая капсула создает свой более или менее богатый лексикон для выражения отвлеченных смыслов – в том числе и тех понятий, которые не сформированы в языке или жаргонах. Этот подростковый сленг – вершина латентного развития, дальше идут уже только поступки.
Как бы ни тревожил воспитателей вопрос, «с кем он там общается», наибольшую тревогу, по-моему, должен вызывать подросток, который не общается ни с кем. Консолидация мнений в группе способствует установлению «логического ассонанса» на индивидуальном уровне – именно благодаря коллективному характеру обсуждения. Ребенок понимает что-то «для себя», не столько слушая разговоры друзей, сколько высказывая свои соображения (Брауэр и др., 1995). Даже простое ожидание обсуждения какой-либо темы мотивирует на построение системы аргументации (Фицпатрик и Игл., 1981).
В младшем подростковом возрасте (и даже раньше) совместно формируются конструкты В и О в виде т.н. «информативного конформизма»: ребенок видит мир глазами группы. Не потому, что группа довлеет над ним (этого еще нет), а потому, что тема обсуждается в деталях и по существу, и с его участием; преобладает логическая аргументация с опорой на усвоенный в познавательном процессе материал. Групповое обсуждение воспроизводит в реальности игру его собственного ума.
Но в кризисном возрасте (условно 13 лет), когда исчерпываются возможности речи, исчерпываются и возможности групповой логики. Подростки выражают скорее свои смутные настроения и оценки, чем рациональные аргументы. Консенсус достигается за счет формирующегося «нормативного конформизма»: согласия ради согласия. (И. Джанис, 1971, 1992). Начинается совместное формирование конструктов И и В. При этом «норма», объединяющая группу, уже имеет явные черты ментального выбора («групповая поляризация» по С. Московичи и М. Завалони). В результате бурных обсуждений группа приходит к одной из возможных… крайностей. «Как только одна альтернатива встречает чуть больше поддержки, другие – даже более удачные – идеи имеют мало шансов. Если возражения не принимаются сразу, они заглушаются» (Д. Майерс.) Все как в фазе «имплементации» – но пока без перехода к действиям.
С наступлением «кризиса идентичности» в компаниях катастрофически усиливаются центробежные тенденции, которые порой приводят к распаду капсулы («феномен разрушения» по Стейнеру). Это зависит от ее ролевой структуры. Индивидуальные различия между детьми определяют им свою роль, свою функцию в группе. В кризисе эти различия и создают препятствия для консолидации: роли утрачивают функциональность. Фактически, дети строят замкнутую модель Вселенной, где вместо законов природы и общества правят законы капсулы (Абрамс и др., 1990, Хогг и др., 1990), которые устанавливаются коллективно. Устойчивость этой Вселенной обеспечивается функциональностью каждой роли; причем эта гармония создается еще в Игре. В кризисе каждый подросток вынужден не только приспосабливаться к новым законам, но и приспосабливать других («социальное сравнение» по Фестингеру). Последняя судорога инфантильности, последняя попытка жить в мире без противоречий. Статическое напряжение в капсуле возрастает.
Неразрешимые ролевые (и индивидуальные) противоречия снимаются фазовым переходом в Третий Возраст: роль арбитра берет на себя практика. Капсула раскрывается миру. Еще как раскрывается.
Полвека прошло, пора уже открыть взрослым эту их мучительную тайну – «чем они там занимаются, в своих компаниях». Подстрекают друг друга – вот чем. Установки поведения и жизненные планы капсулы – настолько общие, насколько это возможно, – сформированы и обсуждены. Пора переходить к делу. Слабо?
Психологические процессы переходного Возраста нельзя адекватно описать только на уровне нейрогенеза и онтогенеза, как это делалось в двух предыдущих публикациях проекта. «Индивидуация» неотделима от процесса социальной адаптации; и основным фактом, снимающим многие недоразумения, является то, что в «имплементацию» подросток входит в составе своей капсулы. Локус контроля за его поведением находится там; ее законы определяют категорию «должного» в его поступках, и персональную ответственность подросток несет только перед капсулой. Она – подростковый аналог «локуса Дао». (Это смутно напоминает мне «кукушат Мидвича», имевших единый разум на весь выводок). Ответственность перед обществом несет только капсула. Это конфликт двух разных культур, каждая из которых имеет свои нормы, нравы, принципы, истины и предрассудки. Тайна, замкнутость и изоляция берегут капсулу от разрушения – но культуру законсерви-ровать нельзя, она развивается. Она требует экспансии.
С переходом в Третий (14-20 лет) Возраст в общении подростков полностью преобладает «нормативный конформизм». Закон стаи. Ирвин Джанис выделил восемь статей этого закона: иллюзия неуязвимости, презумпция групповой морали, рационализация, стереотипное восприятие, подавление сопротивления, самоцензура, иллюзия единодушия, блокада конкурентной информации. В наследство от латентного Возраста капсуле достались стереотипные оценки широкого круга явлений (фактически сформированный конструкт В) и единое для всей группы отношение к этим стереотипам. Сформированная на основе эмоциональной симпатии, группа получает новую, практическую мотивацию для единства («второй страт сплочения» по А. Петровскому). Отсюда ксенофобия и все цензурные рогатки для сомнений внутри компании. Тайна, замкнутость и изоляция. Вступая в соприкосновение со «взрослым» миром, капсула остается непроницаемой для него, используя этот контакт для сплочения и размежевания. И неизбежно обретает руководителя в своей среде, – скорее, командира, чем зачинщика, – который «рационализирует» приобретенный опыт, устанавливая в непосредственном общении с группой новые стандарты восприятия.
Социальные психологи различают два типа руководителя: «координатор» и «командир». Первый отвечает за эмоциональный комфорт внутри группы, и востребован детскими компаниями латентного Возраста («первый страт сплочения»). Второй же регулирует контакты с внешним миром; он и доминирует в подростковой капсуле, когда эти контакты расширяются и обостряются. «Командир» – фактотум группы, ее персонализация. Подростковый аналог «прототипа Дао».
«Индивидуация» подростка начинается не на пустом месте, не с нуля. Еще в латентном Возрасте он обретает – ролевую идентичность в группе и идентичность самой группы. Характер человека зависит и от того, и от другого; но главная черта личности – хороший или плохой человек – только от группы. Родителей всегда волнует вопрос: «В какую компанию он попадет?» – и конечно, мысль о том, что это зависит от множества случайностей, кажется невыносимой. Напрасные тревоги. В какие игры играть и с кем водиться – ребенок выбирает сам. Ну да, «на основе эмоциональных симпатий и антипатий».
Эмоции ребенка. Кто из нас всерьез задумывается над вопросом: «Какие страхи и обиды его терзают?» Иррациональные страхи и фобии пугают детских психологов, пожалуй, больше, чем самого дошкольника – именно своей иррациональностью. Между тем, это неизбежный и нормальный контент отложенного «диссонанса восприятия», который избывается в познавательном процессе; надо только дождаться латентного Возраста (7-13 лет). Во всяком случае, эти страхи более нормальны, чем «обиды», тесно связанные с аберративным («неправильным») поведением; это результат виктимных конфликтов со взрослыми. Нейроэнергетика дошкольного виктима определяет уровень «базального равнодушия» («базальной враждебности» по К. Хорни), который затем оборачивается равнодушием школьника к познавательному процессу. Сосредоточенность ребенка на поведенческой проблематике (сублимация виктима) тормозит познавательный процесс, и в подростковый возраст он входит, обладая бедной фантазией, слабым «эмоциональным интеллектом» и скудным запасом знаний. На фоне нерешенных «эмоциональных проблем» (отложенного диссонанса). Фобии школьника, вероятнее всего, объясняются именно высоким уровнем «базального равнодушия»: узость кругозора порождает суеверия, особенно дикие в эмоционально уязвимом возрасте. Ребенка пугает непонятное. Остается сказать, что школьник выбирает компанию с близким ему уровнем «базального равнодушия»; а оно определяется дошкольным воспитанием в семье. В этом и состоит его групповая идентичность.
Цивилизованной нормой следует считать капсулы с низким уровнем «базального равнодушия». Я хочу сказать, что цивилизация создана этими детьми. Развитие современного подростка не дает возможности избежать стадии «командирства» в его капсуле. Но еще в латентном Возрасте он прошел школу «эмоциональной симпатии» с лидерами в роли «координаторов», художественно изображенной Янушем Корчаком в этюде о правилах Игры. Или этот ребенок был в этой роли сам. Зачастую «координаторы» детства и становятся «командирами» в подростковом возрасте. По наблюдению современных психологов (П. Смит и М. Тайеб, 1989), наиболее эффективные менеджеры сочетают в себе обе парадигмы лидерства.
Что касается капсул с высоким «базальным равнодушием», то стадию «координатора» они вообще пропускают – нет такой роли в этих группах. «Командиры» появляются там еще в детских компаниях, и остальных исполнителей групповых ролей это вполне устраивает. Высокий уровень «базального равнодушия» (к миру) сам по себе создает сильные и устойчивые центростремительные тенденции. Как правило, такие деликвентные капсулы и распадаются позже других – или, точнее говоря, они «раскрываются» позже других. Потому что ограничивают ответственность и дают человеку чувство защищенности от непонятного – и потому враждебного – мира; дают силу и моральную уверенность в столкновениях с ним. Тайна, замкнутость и изоляция… А иногда и не распадаются.
Привожу без комментариев резюме К. Макками и М. Сигал, сделанное по итогам их исследования (1987). «Терроризм не возникает на пустом месте, он возникает в среде людей, которых объединяют их общие обиды. По мере того как они взаимодействуют в изоляции от сдерживающих влияний, их настроения становятся все более экстремистскими. На выходе социального ускорителя возникает мощный сигнал.»
– В закутке за баками их нет, на заброшенной стройке их нет, на пустыре за гаражами их тоже нет. Где они?
А вот этой тайны я вам не доверю.