Глава 8.
После легкого перекуса в больнице, Христоф чувствовал себя значительно лучше. Одна тень, конечно, не может полностью восстановить его здоровье, но рана сверху закрыта и не смердит, и теперь Тодор может продолжить поиски убийцы. С наступлением ночи он отправился увидеть Майю.
Старые кладбища обладали какой-то невероятной притягательностью. Приходя в подобные места, Тодор чувствовал прилив вдохновения и в тоже время покоя. В отличие от людей, которые сюда приходят со страхом, грустью, злостью, он здесь всегда чувствовал себя легче, дышал спокойнее.
Высокие деревья, шурша, разговаривают друг с другом на языке, не известным никому, кроме тех, кто остался здесь насовсем. Надгробия, казалось, держали в себе целую жизнь и готовы были рассказать о ней любому, кто внимательно присмотрится. Ведь для большинства все человеческое существование покоившегося здесь заключается в маленькой черточке между двумя секундами - датами. Старые кладбища хранили в себе память, которой можно было коснуться, только ступив на порог. Память витала в воздухе, была в земле. Именно она делала их живыми, в отличие от новых, что похожи на свалку, где куски мяса завернуты в цветную мишуру. Это место как будто находилось за гранью миров. Место, куда так стремится каждый, не отдавая себе отчет. Стремится к покою. Ведь именно здесь не надо никуда спешить, ничего боятся и никому ничего не быть должным.
Но весь лирический и парящий ход мысли разбивался о пьяный базар. Неподалеку сидела компания из восьми человек, каждому не больше тридцати лет. Упиваясь дешевым алкоголем, они полностью отдавались во власть блуда и чревоугодия, за громким смехом и пошлыми шутками спрятался страх. Что-что, а его Тодор мог рассмотреть всегда, ведь именно страх - один из китов, на которых держится его власть над людьми. Придя сюда, напыщенные и дешевые, они пытались задирать нос перед смертью, доказать себе, что все еще живы, и так будет всегда. Но все это лишь миг. Кладбище знало это, и Тодор знал.
Эти души уже начали разлагаться, может, именно это толкало их на еще более развязное поведение. Попса хрипела из динамика телефона, но им не нужна музыка, им не нужны стихи. Нужен фон, который забьет все чувства и мысли, кроме «чё пожрать» и «чё бы выпить». Но что останется, если убрать всю эту шелуху? Маленький гниющий человечек, полный страха? И человечек этот скоро закончится.
Конечно, зверь может связаться и с такой душой. Всегда есть соблазн пойти по пути наименьшего сопротивления. Извести ее за полгода вообще не составит труда, такой улов уж точно не сорвется. Но Тодор с такими не связывался. Он помнил, что связь эта двухсторонняя, поэтому, никогда не позволял себе упасть до того, чтобы брать в куклы гнилую душу, несмотря на кажущуюся простоту. Ведь пока он влияет на куклу, кукла меняет его.
Оказалось, что дождаться, пока кладбище опустеет, намного сложнее, чем когда обезлюдеет двор в многоквартирном доме. Тодор действительно начал переживать, что может просто не успеть закончить свои дела до рассвета. Перевалило за три часа, а пьяная компания расходиться не собиралась. Но вскоре до Христофа начали доноситься вопли: особо яркая дама, достигнув некоторого предела алкогольного опьянения, по-видимому, решила, что ей уделяют недостаточно внимания, и закатила истерику с попыткой порезать вены и заявлениями из серии: "Никто меня не любит, никому я не нужна!" Скептичные комментарии ее друзей навели на мысль, что это не первая подобная сцена, и переживать никто особо не станет. Нехотя взяв ее под руки, собутыльники потащили прочь.
Подождав еще минут десять, вдруг кто из них что-то забыл и решит вернуться, Тодор принялся за дело. Земля была рыхлая и легко поддавалась, казалось, с каждым ударом лопаты запах становился все сильнее, запах пустого тела. Ему понадобилось около пятнадцати минут, чтобы добраться до гроба.
Теперь надо было открыть крышку. Резким движением зверь поднял ее и тут же захлопнул, на секунду испугавшись, что дешевая доска треснет. С крышки разлетелись в разные стороны остатки земли, попав на одежду и в лицо. Тодор напряженно смахнул предплечьем грязь и несколько раз сплюнул. Он увидел всё, что было нужно. Нет необходимости подробно рассматривать лицо Майи, как убраны ее волосы, во что она одета. Но одно он сделал. Христоф достал из кармана маленький потертый конвертик из газетного листа, в котором было тонкое золотое колечко. Бережно, с особым трепетом, он надел его на безымянный палец усопшей, и окончательно закрыл крышку гроба.
Зверь ушел, прибрав за собой все следы ночного мероприятия, никто бы и не подумал, что могилу кто-то трогал. Тодор так и не решился ни проститься, ни извиниться, ни рассказать правду о событиях семидесятилетней давности, боясь, что она может его возненавидеть даже после смерти.