Тебе было когда-нибудь страшно?

Алексей Ефремов 5
Страшно? А кому не было страшно хотя бы раз в жизни? Очень страшно? Тоже было.
В 14 лет мне делали операцию на глаза. И не потому что врачи такие садисты, а просто так положено – сперва на левом глазу, а потом на правом, а не на обоих вместе.
Не помню почему, но при воспоминании о больнице сперва на ум приходит ночь и журчание из-под соседней койки. Там спал мальчишка лет одиннадцати. Я повернулся на другой бок и заснул, а утром приколол его при уборщице. Та в ответ сказала:
-Мы на тебя ещё посмотрим.
Мне стало стыдно. А потом я пошёл на операцию.
Ещё в нашей палате был дед. Он лежал слева от меня через тумбочку. Полуглухой и наверное совершенно слепой от катаракты он целыми днями лежал, отвернувшись к стене. Если в палату заходила медсестра и что-нибудь спрашивала, он поворачивался и отвечал, словно вопрос был к нему:
-Ацута! Ацута!
-Это не вас! – я, наверное, раздражался от его нелепой глухоты.
А потом медсестра всё же подошла и спросила, как он себя чувствует.
-Хорошо.
-А в туалет не хотите?
Дед что-то пробормотал, и она обернулась ко мне:
-Проводи его в туалет, и спрашивай его, когда сам ходишь.
Я помню, как стоял и держал деда за локоть, а он весь сжавшись и склонив голову на бок смотрел не видя в стену. И поворачивался. Я не стал его поправлять, а он писал уже мимо унитаза, словно его сдвигало вращением Земли. Он ужасно смущался беспокоить, и в туалет мы с ним ходили два раза в день. Я слышал как ругалась уборщица в туалете вечером. Но носить ему утку я бы не смог. А там даже были не утки, а прозрачные стеклянные бутылки с широким специально изогнутым горлом.
Деда прооперировали раньше меня. На день. Не помню, наверное оба глаза сразу.
Когда меня позвали я пошёл сам. Зашёл, надел белые сапоги, прошёл в операционную и лёг на стол... Не помню, наверное, когда меня стали привязывать. Наверное, это случилось тогда, потому что до этого мгновения мне было не страшно. Начался лёгкий мандраж. Врачи были уже там.
-Приступим.
Зажёгся свет, мне на лицо положили какую-то тряпку с отверстием над… нет, всё же начали с правого глаза, точно… с отверстием над правым глазом. Глаз раскрыли расширителем и вот тут я заорал. Четыре укола. Мне показалось, что глаз вылез из глазницы и онемел. Моргать я не мог. Просто орал. Непрерывно, раскрыв рот орал… когда воздух в лёгких заканчивался я вновь набирал его и продолжал.
А тут ещё и нога затряслась. Ну не знаю, почему.
-Что ты дёргаешься?- просила врачиха.
-Незнааааюю, она сама! – ответил я и продолжил орать.
Вообще врачи постоянно разговаривали, стараясь отвлечь. Не-а, ничего у них не вышло. Они говорили обо всём, больше говорила врачиха. Куда-то она ходила в выходные и купила часы. Они даже отошли к окну, посмотреть на свет, как будто девять ламп надо мной им было мало.
А я не мог остановиться…
Потом меня привели в палату и весь день меня ломало после наркоза...
Не помню, как я с ней познакомился. Операции на ней не помню. Вроде офтальмология, может и лежала она просто на стационаре, но в какой-то вечер мы оказались на лестнице, ведущей на чердак. Болтали. Сидя рядом, потом она села на ступеньку ниже меня и сказала:
-Мне кажется, ты смотришь мимо меня, ты боишься?
-Это из-за того, что у меня один глаз. –ответил я. – А я смотрю тебе в правый. Буду смотреть в левый.
-Вот, так лучше…
Мы просто болтали, она была на два года старше меня. Потом она взяла моё лицо в ладони и сказала, что я милый мальчик. Мы ещё немного посидели, она закурила.
Весь следующий день я готовил пылкую речь признания. Произносил её и так и эдак. И страстно и шёпотом. К вечеру я выучил все слова так, как мне казалось они должны были прозвучать.
Подходя в восемь часов к лестнице наверх, я услышал её смех и голос парня из соседней палаты…
Деда я продолжал водить в туалет. Он так радовался, когда ему сняли повязки и он увидел свет и ладонь врача. Рассказывал всем, кто соглашался слушать об этом, и продолжал поворачиваться в туалете, компенсируя вращение Земли вокруг своей оси.
Меня выписали и я сел в приёмнике ждать маму. Я не знал – приедет она или нет. Просто ждал, не сомневаясь. Спустя какое-то время я придумал себе примету, по которой она должна придти на семидесятый удар сердца. Она пришла. Именно на семидесятый удар сердца после семидесятого человека.
По дороге ругала меня и врачей, что выписали не дождавшись.
-Я вообще не собиралась сегодня приезжать, хорошо машина была с комбината попутная и я всё же села в неё.
Второй глаз? Нет, тут уже страшно не было. Я спокойно зашёл и лёг на стол.
-А, наш крикун! – узнала меня врачиха. – Сегодня орать будем?
Я уверенно сказал «да» и не заорал. Только сжал зубы, когда почувствовал первый укол.
Потом мне стало скучно. Я лежал, смотрел на лампу и выстукивал зубами навязчивую мелодию песни о Щёрсе. «Шёл отряд по берегу, шёл из далека…»
Так и простучал её всю операцию. Потом сам сел, и пошёл в палату. Повязку с глаза сняли уже на третий день и я рассекал по отделению с яркоалым глазом.

А почему «страшно»? Да просто на тот момент мой главный страх был от неизвестности: будет больно или нет. Было больно