Время проходит. Мальчики и девочки взрослеют.
Мысли крепнут, мысли твердеют, мышцы твердеют, решения крепнут.
Шаги укорачиваются, чувства выравниваются, щеки ворсом покрываются. Ранимость зарастает щетиной. Так нужно, так получается.
Мальчики и девочки взрослеют. А они не повзрослели. Редкий пух на щеках и неуверенные, порывистые движения. Несвоевременный смех, смех на глазах у всех, непонятный смех.
Сначала они долго бродили поодиночке, потому что маленькие девочки никогда не заговаривают с мальчиками первыми, а маленькие мальчики никогда не начинают знакомство с девочками без подножки. Иногда она пускала мыльные пузыри, чтобы он повернулся, но ветер всегда дул не в ту сторону - иногда он засовывал пальцы в рот и свистел, но она всегда надевала наушники.
Маленькая девочка, в желтых колготках и с розовым портсигаром.
Маленький мальчик, с m&m's в кармане и там же с помятым, когда-то давно забытым презервативом.
Они познакомились, когда её облила проезжавшая мимо машина. Она стояла на тротуаре и плакала. Быть может, изза желтых колготок. Быть может, изза того парня, который... Но, вероятнее всего, изза колготок.
Они познакомились, когда он шёл мимо и пинал полиэтиленовый пакет, и решил угостить плачущую девушку m&m's, но случайно достал помятый, когда-то давно забытый презерватив.
Сначала им было сложно. Она привыкла, что мужчины сами приглашают, сами привозят, сами предлагают, сами трахают.
Он привык, что девушки сами соглашаются, сами отказываются, если чего-то хотят - сами говорят об этом. И что они не хохочут и не закрывают лицо руками, когда он предлагает их трахнуть.
Но она была совсем другая. Она вскрикнула, засмеялась и высморкалась в блокнотный лист. Он поспешно вытащил m&m's.
Они съели m&m's и купили ещё колы. Потом чипсов, потом карамель и вишневую жвачку.
Потом он спросил, можно ли поцеловать её. Но она убежала. Потом вернулась. Потом убежала. Потом вернулась с помятым, давно забытым презервативом, выпавшим из его кармана. Они залили в него кока колу и скинули с лестницы.
Он так и не поцеловал её. Она так и не призналась ему, что хочет этого больше чипсов и Вишневой жвачки.
В их больших глазах, похожим на мыльные пузыри, отражался городской, холодный свет. Они держались за руки, сидя на горке во дворе и думали о том, как страшно жить, как страшно ошибаться, как страшно делать то, что действительно хочется.
Иногда случался смех. Несвоевременный смех. Смех на глазах у всех. Глупый смех.
С того момента они так и не заросли ворсом. Их мысли не отвердели. Шаги не укоротились. Они не захотели расставаться. Они не расцепили своих рук. Они решили бояться вместе. Они трогали мягкую, гладкую кожу и тут же отдергивали руки. Неловко обнимались, нехотя расставались, вприпрыжку возвращались.
И в конце-концов стали жить в одной комнате. Спать на одной кровати. Варить одни и те же пельмени.
Они решили быть вместе. Маленький мальчик и маленькая девочка. Робкие, нежные и испуганные. Они стали вместе. И все было хорошо. Но только одна вещь вызывает печаль.
Ведь они так и не поцеловались. Тили-тили тесто. Жених и невеста. Ох. Как неловко.