Ром

Этой ночью я сидела на кухне и пила ром. Этой ночью ром на кухне пился мной. Мы были взаимодополняющими звеньями в цепочке тёплого ночного кошмара.
Я хотела вспомнить, как меня покинули. Во всех деталях. Во всех положениях и взглядах. Во всех улыбках и намеках. Но ром нежно и уверенно отворачивал мою голову, подставляя своё круглое, обволакивающее, деревянное пузо.
И тогда я увидела его. Маленький, точно болеющий этой стеклянно-бабочной болезнью, с палками-ручками из небольшого отверстия между моими рёбрами вышел человечек. Человечек вздыхал, почесывался, хрустел пальцами и облизывал сухие, тонкие губы. Усевшись на край стола, он оперся дрожащей кистью о стакан и посмотрел на меня жалостливо и обреченно.
Не нужно было ничего спрашивать, я сразу поняла, кто это такой. Раньше он был толстый и розовенький, как купидон. Шуршал под платьем на свиданиях, щекотал под коленками. Но с каждым моим промахом в нем появлялось все больше этих туберкулезно-чахоточных ноток. Кажется, я не оправдала его ожиданий. У меня не вышло, ну прости. Но я очень хотела.
Человечек устало обмакнул сморщенный палец в ром и облизнул его. Пошелестел немного, и со словами "Все, нюхай соль, грейся у батареи, целуйся с пуделем соседки" тихо уполз в раковинный слив.