Часть первая
В полумраке комнаты очень громкий хлопок, искр я не видел. Может, их и не было. В тот момент я прикрыл глаза. Резкий удар по кончикам пальцев. Нос тут же уловил специфический запах сгоревшей «взрывчатки». Слава богу, взорвался не тротил. Боль в пальцах, как при ожоге. Боль усиливалась!!! Инстинктивно стал дуть на кончики пальцев обеих рук. Запах гари взорвавшегося вещества смешался с запахом палёной кожи. Рассматриваю кончики пальцев. Вижу, что целые и сгибаются. Первые фаланги пальцев обеих рук оказались сильно обожжёнными. Особенно на левой руке – большой и указательный палец. Покраснения не видно – пальцы в чёрной копоти. Может, обгорели так сильно?
Испуг прошёл. А боль не утихала! Стал думать, чем я себе могу помочь. А чёрт его знает, что и делать. Хоть бы бабушка была дома. А то ведь ушла в сарай за дровами, и, наверняка, зацепилась со «знатной сплетницей» Кривой Маней. Была в соседях женщина возраста моей бабушки. Вообще то, хорошая и добрая. Только вот поболтать любила.
Взор мой сфокусировался на скатерти стола. На то место, где рванул заряд. И я сразу решил: - «Хорошо, что бабуси нет дома!!!». Будь она дома, в довесок к своим «ранениям», я уже бы получил по заднице за испорченную белую накрахмаленную скатерть! Там, где рванул заряд, было чёрное пятно, как многолучевая звёздочка. Лучики, цветом коричневатые до чёрного, исходящие от белого кружочка, являющегося как центром излучения. Кружочек размером с пятикопеечную монету. Скатерть, наверняка, будет не пригодна для праздников. А мне достанется – это точно!
Послышался стук в сенях. Кто-то идёт и, быстрее всего, это бабушка!!! Ну, всё! Придётся идти на недавно изобретённую «военную» хитрость. Хитрость уже сработала дважды. Авось и сейчас пронесёт. Я приготовился. Вытащил ремень из дедовских брюк.
Дверь в комнату открылась и вперёд бабушки до середины комнаты ворвались клубы пара вперемешку с холодным воздухом. И следом за ними протиснулась дверной проём бабушка с охапкой дров и с ведром в другой руке.
-Виталька, закрывай за мной дверь, - крикнула бабушка и направилась к печи.
Она опустила у входа ведро с дровами, то, что было в охапке свалила около печи, рядом с топкой.
Я тяну время. Страшно признаваться. А пальцы болят. Но ведь шила в мешке не утаишь. Этот постулат я уже тоже усвоил хорошо. А потому и признался в содеянном. Кратко рассказал, что случилось. Подробности её и не интересовали. Только и сказала:
- Вы с дедом когда-нибудь барак взорвёте!!!
Бабушка, осознав убыток и определив степень моей виновности, пустилась пропесочивать мне мозги. Начала намекать, что надо бы пройтись по моей заднице ремнём. Да за прошлые проделки пора бы «грехи отпустить».
Вот тут я и достаю из-за спины инструмент для отпускания грехов - дедовский ремень.
- Ну и на, лупи меня. Ходишь неведомо где, с Маней Кривой сплетничаешь, - с обидой в голосе забубнил я.
И показал ей обожжённые кончики пальцев.
- Конечно, с Маней Кривой болтать важнее, а я не знаю, чем пальцы лечить, - начал потихоньку давить на совесть бабушки.
Это такого рода «рекогносцировка на местности». Прежде чем ввязываться в бой – надо осмотреть свои позиции и понять, что противостоит против меня.
Пока шло по плану. Она осмотрела пальцы. Пришла к выводу, что и правда надо бы перевязать, чтобы грязь на ожоги не попадала. На левой руке на кончиках образовались маленькие волдыри. Было больно!!!
Грозу от себя отвёл. Бабушка стала санитаркой. В ход пошли бинты, мёд и рыбий жир. Она сделала какое то месиво из мёда с этой «вонючкой». Намазала на тампоны из марли, наложила на пальцы и забинтовала. Клешни вместо рук стали – забинтовала три пальца на правой и два на левой.
- Может "пАкостить" будешь поменьше!!! – зацепила за живое бабушка.
Потрескивали дрова в печи, побрякивала ложка об кастрюлю – бабуся готовила тесто для блинов. На теплом приступке печи стояла банка с молоком и тарелка, в которой плавилось сливочное масло.
Занявшись делом, бабушка вспомнила про парадную скатерть. Гул «канонады» стал снова приближаться. Бабушка продолжила мне выговаривать за испорченную скатерть. Да продолжала припоминать мои прежние грехи. Уже опять наскребалась на «порцию ремня по заднице».
Читатель пусть не подумает, что меня лупили. Это так…. Для острастки говорилось. Но я побаивался. Нет! Шлёпали, конечно, но было совсем не больно.
Её явление было сравнимо с пришествием Христа-Спасителя: пришла Люська! Позвала бегать. Но увидев мои бинты на половине пальцев рук, решила остаться поиграть у меня в доме. Только сбегала домой и сказалась своей бабушке, что она ушла к Витальке.
Появление Люськи заставило бабушку не «выставлять» сор на вид перед моей подружкой и перевела разговор на другую тему.
И через пять минут Люська уже скинула валенки, надела тёплые тапки и сидела рядом со мной, рассматривая мои забинтованные «клешни». Не спросив, что случилось, Люська сказала:
- Виталя, тебе больно было? Ты плакал? Бедненький! Мне жалко тебя. Дай, я подую, - нежно проворковала моя верная и ласковая подруга.
Изобразив на лице мину сострадания и соучастия, она взяла меня за правую руку, поднесла к своему лицу, сделала губки «трубочкой» и собралась уже дуть на бинты. Они к тому времени уже впитали рыбий жир и начали источать этот противный запах.
Люська вдохнула «аромат»! Её милая мордашка исказилась…. Отпустив брезгливо мою руку, с издёвкой в голосе, выдала очередную тираду в мой адрес:
- Фу… фу … фу. Виталька, ты как протухшая селёдка.
Вот подружка!!!
- Сама ты килька в томате, - парировал я.
Килька в томатном соусе – обожал её с жареной картошкой. Дед приучил.
Бабушку потряхивало в беззвучном смехе. Она в это время начала печь блины и уже разливала первый черпак на раскалённую сковородку.
- Люда, ты зачем меня рассмешила? Вот точно первый блин комом будет. Тебе его отдам.
Люська, по природе девочка-сорванец, тут же дала ответ:
- Баба Нюра, а я дома все блины комом себе забираю! Они вкуснее. А ещё разогретые на сковородке люблю. С корочкой хрустящей!!!
Люська не обиделась на меня за кильку. Да и я за тухлую селёдку. Так вот, по-особенному, выстраивались наши отношения с этой смышлёной девочкой из барака напротив. В меру вредная, задиристая, озорная, и, надо сказать, смелая, как мальчишка. Голосок только писклявый, но с ней было интересно. Мне иногда казалось, что это была напускная писклявость, специально, что бы на неё внимание обратили. Уж чего-чего, а внимания к своей особе Люська жаждала, как путник воды в Сахаре. Видимо из-за этого не все девчонки во дворе дружили с ней. И в куклы она не играла. А меня она устраивала, она умела дружить.
Обменявшись «любезностями», я и Люська, вскоре сидели за столом и ели блины, которые макали в растопленное сливочное масло и запивали тёпленьким молоком.
Пошли к елке. Люське «повезло». Нашла шоколадную конфетку «Белочка», маленькую мандаринку и ещё что-то.
Вернулись. Забрались на дедову кровать, она была жёсткой, как диван, без сетки. Сидели и болтали. Бабушка, прислушиваясь к нашим разговорам, периодически похихикивала над нами.
- Виталя, «Белочку я сама съем». А тебе вот, пол мандаринки, - пролепетала Люська.
Слышал, что бабушка опять усмехнулась.
От половинки я взял только одну или две дольки. Сказал, что я уже съел сегодня одну. А эту я специально приберёг для неё. Мандаринку чистила Люська. У меня-то руки в бинтах. Да ещё бинты рыбой воняли.
- Виталь, а что с руками сделал? – опять схватилась за мою руку, - почему баба Нюра говорит, что ты подорвался на мине? Где ты взял её?
Ну вот, опомнилась!!! Я пустился в рассказ. Я знал, что Люську надо заинтриговать таинственностью в начале рассказа, создать атмосферу приключения. Если это удавалось, то в «награду» я получал прекрасного слушателя. Уж что-что, а слушать друг друга мы научились. Это, видимо, давало возможность избегать конфликтных ситуаций. Тётка Рита умело использовала это.
Конец первой части.
Продолжение: Часть вторая - http://www.proza.ru/2018/02/02/828