Роман "Rip current возвратное течение"
является продолжением повести "Эликсир жизни"
и предназначен к изданию в интеллектуальной системе "Ридеро".
предыдущее - http://www.proza.ru/2018/01/30/1014
Моя новая знакомая сегодня с другой причёской, её седые волосы убраны под чёрную бархатную повязку, украшенную сверкающей брошью с камешками. Красиво. Чем-то напоминает головные уборы балерин, которые я видел на фотографиях у Вики.
Подходя, я старательно вспоминаю имя и отчество. Надо же, не забыл...
- Добрый вечер, Марина Владиславовна.
- Добрый, добрый, - кивает она мне улыбчиво, и камешки с чёрного бархата палят в меня цветными лучами. Вблизи я вижу, что брошка представляет собой крошечную корзиночку с цветами.
- Красивая брошка у вас, - делаю я комплимент.
Я присаживаюсь на свободное место и машинально нахожу глазами Веронику. Ну не могу я не искать её взглядом, не могу я на неё не смотреть…
- Спасибо, - моя собеседница улыбается удивлённо. - Редкий вы молодой человек. Молодой человек, который вдруг замечает женские украшения, обычно мужчины этого не видят. Значит, развит художественный взгляд…
- Это от танцев, от выступлений, - говорю я. - Приходилось иметь дело. Со всякими красивыми штучками.
- Я понимаю, - улыбается балерина. – Когда имеешь дело со сценой, имеешь дело с красивыми штучками, да? Это чешское стекло, - объясняет она, легко коснувшись пальцами повязки. - Подарок от одного поклонника из Чехословакии. Моего старого друга. Фирма Яблонекс, может быть слышали?
- Что-то слышал, - я киваю. - У мамы были бусы из чешского стекла. Я когда учился в школе, называл их «керосиновые».
- Керосиновые? – она вдруг совсем по-молодому, заразительно хохочет. - В самом деле ведь, они так переливаются радужно…
- Вот именно, - говорю я. – Как нефтепродукты на воде. Их потом так все и звали: керосиновые бусы…
Мы смеёмся.
- Вы говорите о бусах в прошедшем времени, – замечает балерина. – Надо так понимать, что вы их однажды и рассыпали.
- Было дело, - сознаюсь я. – Потом ползали по полу с подружкой, собирали на нитку. Не успели завязать узелок - стекло перерезало нитку, и всё опять рассыпалось в прах.
- И вы опять поползли под кровати, - подхватила балерина.
- Конечно, - сказал я. – Там нас мама и застукала...
- Вы меня повеселили, Слава, - сказала Марина Владиславовна, смеясь. - Детские воспоминания, они такие милые. Такие смешные… Но мы всё о пустяках. А я хотела с вами о серьёзном. О вас. Должна сказать вам… я рада была сегодня увидеть вас снова, рада опять полюбоваться на вас и вашу прекрасную партнёршу.
Я киваю, опять кидаю машинальный взгляд в сторону Вероники, и это не ускользает от глаз моей собеседницы.
- Да, - говорит она, - мы вчера познакомились и поговорили. В том числе и о вас.
Ну да, думаю я, всё правильно. Моё бегство было обнаружено - и по моим следам отправился оперотряд... Вы не видели случайно, здесь не проходил молодой человек в светлом костюме и с таким совершенно дурацким видом?…
- Она необыкновенно хороша, - задумчиво говорит Марина Владиславовна. – Потрясающая женщина. Вы давно знакомы?
- Семь лет, - говорю я. - Что-нибудь ужасное обо мне услышали?
- Почему же ужасное? Она вас хвалила. Говорила, какой вы способный танцор. Поэтому я всё-таки не хочу отказываться от своего предложения.
- Я вас внимательно слушаю, - говорю я учтиво.
Я уже вполне освоился. В принципе, сейчас всё хорошо. Меня вполне любят, никуда не надо спешить, в поле моего обзора – лучшая женщина земного шара. И завтра целый день она будет со мной… и сегодня ночью она будет со мной… и уже на этот раз будет всё прекрасно и нежно…
- Ваша приятельница рассказала мне о своих планах на большой проект, - покачала головой Марина Владиславовна. - Шоу международного уровня. Оказывается, она имеет такие возможности… И она уверена, что всё получится. Она ищет контакты, и тут я оказалась ей полезной. Теперь у неё будут ещё связи в Москве. Она рада была встрече со мной, я ей очень пригодилась, - с гордостью говорит она.
Я покивал, не отрывая взгляда от двух женских головок вдалеке, склонённых друг к другу.
- А я опять наблюдала за вами исподтишка со своей стариковской привычкой, – призналась мне Марина Владиславовна. - Знаете, как бабушки на лавочках, у которых жизнь уже сосредоточилась только на внуках. Внуков у меня нет, поэтому всё моё внимание уходит на пробегающих мимо людей. Это вам, наверное, покажется жутко скучным. Сидеть и просто смотреть на людей. Невыразимо скучное занятие. Пенсионерское. Так вы наверное думаете.
- Да нет, я ничего не думаю, - заверил я.
- И правильно, - кивнула Марина Владиславовна. – Тем более, что ничего нового я вам не скажу: я опять любовалась вами. И когда вы танцевали, и когда просто стояли там наверху, вдали от всех, вдвоём. Такая потрясающая пара: он блондин, она – брюнетка… А я смотрела на вас и вспоминала свою молодость. Смотрела и гадала, о чём так увлечённо могут говорить два таких прекрасных, красивых молодых человека… наверное, об искусстве…
Я вспомнил наши разговоры об искусстве на галерее, и жар бросился мне в лицо. Вот интересно, а я был уверен, что уже лет десять не краснею. Оказывается, ошибался. Я откашлялся.
- В общем, я приготовила вам, что обещала, - она посмотрела на меня. – Если у вас не получится с вашим зарубежным проектом, вспомните мои предложения.
Она вынула из старомодной бархатной муфты и подала мне своей сухой ручкой несколько визиток.
Я взял и пересмотрел. Среди визиток лежал вырванный из записной книжки лист в мелкую клеточку с написанным от руки телефоном.
- Телефон мой, – пояснила Марина Владиславовна. – А визитки вам могут понадобиться, если вы соберётесь действовать без меня. Две из них – это мои бывшие ученицы, которые могут вас навести на нужных людей. Третья – директор одного Дворца культуры в Москве, у него прекрасный танцевальный коллектив. Вам будут там рады.
- Не очень понимаю, как мне это пригодится, - честно сказал я, перебирая скользкие глянцевые прямоугольнички, - но спасибо большое.
- Знаете, Слава, - никогда не знаешь, как повернётся судьба. Что она тебе подкинет. Вдруг вы очутитесь в Москве? Ваша подруга ведь тоже в Москве? Хотя, она там только наездами… Напомните, где она проживает за границей?
- Она живёт в Лос-Анджелесе, - сказал я, машинально перетасовывая визитки, как карты.
- Как удивительно изменился мир за короткое время, - сказала балерина задумчиво. – Наши соотечественники, молодые люди, спокойно уезжают за границу, живут в таких городах, которые моему поколению даже не могли присниться… Лос-Анджелес…. Нет, в Америку могли попасть с гастролями наши прославленные коллективы… Но как это всё происходило… Какая была борьба… Какие плелись интриги, на какие ухищрения пускались люди, чтобы хоть чуть-чуть хлебнуть зарубежной, непостижимой этой жизни… Мне не довелось пересечь океан, - она задумчиво помолчала. – Хотя предпосылки и были. Но в странах социалистического лагеря мы побывали с коллективом не раз. Будапешт, Белград, Варшава… Однажды удалось попасть в Вену… Удивительный город. Город-сказка... А вот в Париже я никогда не была. Моим нескольким подругам посчастливилось, они там были, танцевали на парижской сцене. А мне вот не улыбнулся Париж, значит, не судьба…
- Вы думаете, это так важно – посмотреть мир? – спросил я неожиданно. – Это важно для человека?
- Это важно, - кивнула балерина. – Знаете такое выражение: точка сборки? Когда человек видит мир, у него точка сборки смещается в другие места. Он по-другому видит себя, у него раскрываются другие возможности. Это как ключ. Открывается замок, распахивается дверь. А за дверью другой мир, в котором есть тебе место. И ты там другой… Вам никогда не хотелось посмотреть мир?
- Хотелось, – кивнул я с юмором. - Я даже уже почти отправился. Меня искали с милицией.
- Ах, вот как… - она засмеялась. - Далеко успели добраться?
- Нет, недалеко. Едва вышел за пределы города.
- Вас обнаружили? Или вы побоялись?
- Нет, не побоялся. Жизнь переменилась. У меня…
Я хотел сказать: у меня родилась сестрёнка, но внезапно понял, что это неправда. И я помолчал и сказал правду:
- Я влюбился.
- Влюбился? - она глянула на меня с интересом.
- Да. Вот в эту красивую леди, – я киваю на Веронику, которая вдруг как будто слышит мой зов, поднимает глаза, видит меня, улыбается мне. И я улыбаюсь ей. Взгляд её теплеет, и я почти счастлив.
- Я вас понимаю, - кивнула балерина. – Ради такой девушки можно пожертвовать многим. Но лучше всё-таки совершать подвиги во имя женщины, чем сидеть рядом с ней, теряя силы и храбрость.
- Да? Как вы сказали? - переспросил я задумчиво. - Теряя силы и храбрость?
Она не ответила, просто смотрела на меня молча своими лучистыми глазами и тихо качала головой. Я подумал, глядя исподлобья сквозь толпу, потом вдруг встал.
– Спасибо вам. Вы мне сейчас сказали важные вещи, - сказал я.
- Я надеюсь, я вас не испугала?
- Нет, но подумать надо. Вот странно. Мне почему-то самые важные слова говорили именно женщины.
- Ничего удивительного, - покивала головой балерина. - Женщины подсознательно чувствуют смысл жизни. И если рядом с ними дорогой человек – они ему это передают…
- Но я-то вам посторонний, – усмехнулся я.
- А этого мы не может знать, - она загадочно улыбнулась. – Все мы тут друг другу не посторонние на этом свете. Вам в этом ещё предстоит убедиться…
- Возможно. Спасибо... я, пожалуй, пойду думать об этом, - говорю я, улыбаясь и откланиваясь.
Со странным чувством я выхожу на крыльцо.
Опять перед моими глазами - чистая, пустая, освещённая аллея, растворяющаяся в темноте, теряющаяся из глаз на крутизне.
А с неба и правда тянет морозом, не показалось мне…
Зима идёт, да… январь впереди… При воспоминании о январе что-то острое и тревожное колет в сердце. Пани! Это её январь. Она будет здесь, она обещала… теперь уже скоро… Я невидяще вглядываюсь в тёмную даль, пытаясь воссоздать в памяти, представить её живую… ту, девушку, что мне встретилась тогда, в другой жизни, тогда, когда был июль... Я пытаюсь вспомнить её лицо. Её голос…
- Чес… Ты что, уходишь?
За моей спиной вслед за мягким стуком дверей - лёгкое движение, а потом мягкие руки меня обвивают, и моему правому плечу становится мягко и тепло, и я чувствую твою руку на своём локте. И накрываю её своей ладонью. И вздыхаю, и прикрываю глаза.
Пусть сегодня и завтра будет так, как будет…
- Ты уходишь?
Да, я ухожу. Я молчу, чтобы не сказать неправду. Я молчу, чтобы не сказать правду. Да, леди, мне надо уйти. Лучше сейчас, пока не особенно есть о чём жалеть. Да, я вымолил себе день, но он ничего не даст. Он уже сейчас, ещё не начавшись, стал прошлым. Оставаясь, я иду с тобой обратно. А будущее закрывается мне...
Я стою, глубоко дыша, держу твою тёплую ладонь.
Меня несёт к тебе. Меня уносит рип карент – обратное течение. Оно несёт меня назад – и вот уже погасли огни берега, словно чёрная штора упала перед глазами.
И только твоя тёплая рука со мной.
И я знаю, что я не отпущу её.
- Нет, я не ухожу, - говорю я тихо. - Если тебе не трудно, принеси мою куртку сюда. Сгоняю в бар...
продолжение http://www.proza.ru/2018/04/28/1264
------------------------------------
больше о работе над романом здесь: https://streletc-art.livejournal.com/ Стрелец
можно задавать вопросы под любым постом