Наступило утро. Солнечный луч проклюнулся в щель между занавесками
и упрямо полз по цветастой подушке, медленно, но верно подбираясь к лицу.
Наконец, он достиг своей цели и заполз сначала на лоб, а потом устремился к глазам. Невозможно было не ощутить его назойливость даже во сне. Пришлось перевернуться на другой бок, но сон уходил, так и не закончившись. Снилось что-то приятное и вместе с тем тревожное, будоражащее. Марина сосредоточилась, пытаясь в памяти воспроизвести сновидения: был лес, какой-то незнакомец, он ей, кажется, нравился, но никак не удавалось разглядеть его лица. Что-то такое должно было произойти, но сон оборвался, оставив чувство тревоги, ожидания чего-то нового и волнующего. Вчера, когда Марина укладывалась спать, бабка Матрена сказала:
- Запомни, что приснится: первая ночь на новом месте принесет тебе вести.
- Да, брось, бабуля, это в детстве я верила в присказку «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!», а теперь уже взрослая – двадцать два года. Знаешь, сколько новых мест было, и женихи попадались тоже, но все какие-то непутные, - отшутилась Марина.
- Как же так? – удивилась бабка Матрена, - ты у нас красавица, вся в Евдокию пошла: и статью, и лицом – хоть картину пиши. А волосы! Да такой золотой копны я за свою жизнь ни у кого не видывала – это от матери, наверное, я то, ведь ее ни разу не видела. Не поверю, чтоб на такую красоту не сыскался ни один путный ухажер!
- Ухажеров, как раз, хоть отбавляй, но что-то все не те, легкомысленный какой-то народ, нынешние ухажеры. Сегодня он с тобой навсегда, завтра с твоей подругой и, главное, тоже навсегда и, так до бесконечности! А вот, чтобы по-настоящему: чтобы я для него единственной была, и он для меня тоже, что немаловажно, такое, пожалуй, только в кино или в сказках бывает. А в жизни – одна проза!
- Погоди, какие твои годы, будет и у тебя сказка! Жизнь – штука интересная, такие чудеса творит, куда кино до нее. Хотя, конечно, мне сравнивать не с чем, у нас тут и электричество-то лет двадцать, как появилось, так телевизор всего одну программу показывает, да и ту глядеть не охота, как кино, так один срам! – и бабка Матрена возмущенно перекрестилась, - а сон, все-таки запомни!
С бабушкой Матреной Марина познакомилась только вчера, но встретились они, и девушке показалось, будто знает ее всю жизнь. Да и как же иначе: ведь Маринина бабушка очень много рассказывала внучке о своей сестре Матрене. Рассказы эти были настолько живыми, что у Марины сложилось чувство, будто знала ее всегда.
Бабушка Дуся и Матрена были родными сестрами, родились и выросли в простой крестьянской семье, в небольшой сибирской деревушке. Но жизнь их сложилась по-разному: старшая – Евдокия, всегда хотела вырваться из глуши, выучиться и жить в городе. Поэтому, окончив сельскую школу, при первой же возможности уехала из родительского дома, сначала в райцентр, а потом, в область. Там поступила на завод и в вечерний техникум от завода.
Однажды, на вечеринке в военном училище, куда стремились попасть все заводские девчонки, познакомилась с курсантом. Стали встречаться, а по окончании училища, поженились. Так бабушка стала женой офицера. Куда только судьба не забрасывает военных, а вместе с ними и их семьи. Бабуля вслед за дедом исколесила полстраны, но в Сибири больше жить не довелось. К пенсии дедушка с семьей плотно осел в Подмосковье, а Марина уже и вовсе родилась москвичкой.
Матрена была младшей сестрой, маминой дочкой и, в отличие от старшей, улететь из родительского гнезда не стремилась. Так и осталась с родителями. Там же в деревне вышла замуж за местного деревенского парня и дальше райцентра и области никуда не выезжала.
Встречались сестры лишь изредка, когда Дусе, удавалось вырваться на Родину, показать старикам внуков. У Матрены детей не было. С годами встречи сестер становились все реже и реже, а к старости осталась только переписка.
Марина на бабушкиной Родине не была никогда и вот решилась приехать. Бабули уже год нет в живых, а все никак не привыкнешь, что она не войдет в комнату, не сядет в любимое кресло с вязанием или не позовет пить чай с мятными пряниками, на сон грядущий. Хорошо в такие вечера было просто так за чашкой горячего ароматного чая сидеть и слушать бабушкины рассказы о житье - бытье, а повидала она много за кочевую жизнь офицерской жены. Но особенно интересны были воспоминания о детстве и юности, которые прошли в Сибири. И о Матрене. Сестра была не очень общительной и робкой, но был у нее дар от Бога – целительство. Сначала, родители заметили необычные способности у младшей дочери, потом, она стала помогать односельчанам, а с годами потянулся народ и из более дальних мест. Никому Матрена не отказывала, а вот себе помочь не могла, так и состарились они с мужем бездетными сиротами – видно, такова плата за дар. Сначала, один за другим умерли состарившиеся родители, а еще через два десятка лет схоронила мужа. И осталась Матрена одна век вековать. Одиночества не чувствовала – помогала людям, но чувство это хитрое: сидит и ждет до поры, до времени, а к старости, да к немощи подкрадывается все ближе и ближе, и берет власть над слабым человеком, но не такова была бабка Матрена. Со смертью сестры переписка бы прекратилась, но внучка Марина взяла на себя обязанность писать письма Матрене, как и обещала бабушке. Сначала, чтобы скрасить старушке одиночество редкой весточкой, а потом, увлеклась. Бабушка Матрена, несмотря на жизнь в глуши оказалась очень интересным человеком и, наконец, Марина созрела для того, чтобы познакомиться с далекой, но не дальней родственницей. Сразу, после летней сессии и собралась. Последнее лето полноценных институтских каникул, а потом, пятый курс, диплом и работа, больше не вырвешься.
- Куда ты поедешь? – отговаривала мама, - люди на юг едут отдыхать, а ты в Сибирь, комаров кормить!
- Ну, надо же мне хоть раз побывать на Родине предков! С Матреной хочу познакомиться, - настаивала Марина.
- Да там, наверное, и мобильный-то не берет, вдруг случится чего, не дай Бог, конечно, а я и знать не буду! Ты, что хочешь, чтобы я инфаркт заработала?! Нет, не могу отпустить!
- Мамуля, я уже взрослая, что со мной может случиться? В лесу, что ли заблужусь? Обещаю, пока будет связь, изведу тебя звонками, а потом, с каждой станции буду слать телеграммы. И как доберусь, тоже сообщу. А хочешь, мам, поехали вместе! – это был хитрый психологический ход. Марина знала, что мама откажется, она закоренелая горожанка, москвичка в неизвестно, каком колене. Ее и в ближайший подмосковный лесок за грибами не заманишь, не только в сибирскую тайгу. Трюк удался:
- Что ты, Мариночка, а папу-то мы на кого оставим, у него, ведь, работа, да и что мне там делать? – выкрутилась мама, - ты уж поезжай, раз решила, а мы с папой тут волноваться будем, только звони и пиши, непременно, но я все равно, валокордином запасусь!
Вопрос с мамой с повестки дня был снят. Оставались подруги:
- Ты, что, Мариш, с ума сошла? Все по заграничным югам, ну на худой конец, в Крым едут, а ты в какое-то Мухоморово собралась!
- Еду искать снежного человека, - отшучивалась Марина.
- Может, поищем пляжного человека? – предлагали девчонки. Но Марина была непреклонна, и подруги смирились, -
- Ладно, поезжай, только возвращайся и снежного человека не забудь, или, хотя бы, его шкуру. И еще кедровых орехов, побольше.
И, вот, позади дальняя дорога: поезд, автобус, телега с лошадью, что совсем уж непривычно для столичной пассажирки. Укатанная грунтовка вильнула в очередной раз между сосен, и глазу открылась потрясающая красота: небольшая речушка, окутанная утренним туманом, петляла на свободном от леса пространстве и уходила в чащу. В изгибе ее петли, на небольшой возвышенности рассыпались высокие избы с огородами. И все это в обрамлении светлого, почти прозрачного березняка. А трава – просто изумруд, такой зелени в Москве не увидишь. Солнце поднялось над кронами совсем недавно и осветило деревню, спрятавшуюся в лесу. Роса еще не высохла, и от этого изумрудные лужайки мерцали бриллиантами крупных капель. Воздух был чистым и прохладным с ароматами трав и сосновой хвои. Дорога плавно спускалась в туман, к мостику через речку и снова, слегка поднималась в деревню.
- Вот и Калиновка – конечный пункт назначения, - гордо сообщил дед Матвей, сосед бабки Матрены, которого она специально откомандировала в район, встречать внучку. Всю дорогу, а она заняла почти три часа, дед исправно развлекал Марину. Миновали мостик, поднялись в горку и въехали в деревню. Издалека казалось, что все укрыто сном, но деревня уже ожила: хозяйки выгоняли коров на выпас, и те послушно собирались в стадо, продвигаясь по деревенской улице, гонимые пастухом. Кричали петухи, встречая солнце, лаяли собаки, в общем, кипела жизнь.
- Маришка, глянь-ка, кто на крыльце-то стоит? – спросил дед Матвей.
- На каком? – Марина вертела головой во все стороны.
- Да, вон, третья изба от края, Матренина, а на крыльце – Матрена. Уж заждалась, наверное!
Марина отсчитала третью избу и увидела на крыльце сухонькую старушку в белом платке – это и была бабка Матрена. Сердце так и защемило, как же похожи они с бабулей. Хоть та, конечно, горожанка, платков вообще не признавала, держалась гордо. Но, чем ближе подъезжала телега к крыльцу, тем отчетливей в этой старушке проступали родные черты бабушки Дуси. Наконец, Марина не выдержала, спрыгнула с телеги и бегом побежала к крыльцу:
- Бабуля! Это – я!
- Мариночка! Внученька! – только и смогла вымолвить бабка Матрена.
Встреча была бурной, со слезами и с радостью. Сразу стало понятно –
встретились родные люди, просто разлука была очень долгой. Дед
Матвей принес с телеги Маринину сумку и встал у калитки, громко
шмыгая носом и, вытирая глаза рукавом пиджака:
- Вот, Васильевна, и дождалась внучку то, - прокряхтел он, - ну, ладно,
поехал я. А Матрена уже вела Марину в дом, откуда разносился такой соблазнительный аромат, свежеиспеченных пирогов, что можно было захлебнуться слюной. Весь день бабка Матрена не расставалась с ново- обретенной внучкой, вспоминали бабушку Дусю, говорили обо всем, Матрена, лишь изредка отлучалась по хозяйству. За разговорами и воспоминаниями не заметили, как наступил вечер, и деревню накрыла ночь.
… И вот уже утро. Марина еще немножко понежилась в постели, силясь вспомнить лицо незнакомца из сна, но потом бросила пустое занятие и встала. Бабка Матрена в это время во всю хлопотала на кухне. На столе стояла кринка парного молока, а из печи она доставала пухлую, запеченную до румянца ярко-желтую, почти оранжевую яичницу.
- Встала, моя родная, давай к столу, как раз и яишенка горячая готова.
- Какая красивая! – изумилась Марина.
- А на домашних яичках, да в русской печке, только такая и получается.
За завтраком бабка Матрена сказала:
- Письмо твое родителям отослала с Михеичем, он сегодня опять в район ездил, за внучкой. Может, вам с ней подружиться, а то, что тебе со мной – старухой целыми днями делать? Так и заскучать недолго.
- Что ты, бабуля, мне с тобой совсем нескучно! А кто у нас Михеич?
- Так, дед Матвей – Михеич и есть, а внучка у него – Верка, в области живет с родителями, в техникуме учится. К деду каждое лето ездит с измальства. Твоя ровесница, примерно.
- Можно и с Веркой познакомиться, а еще тут есть кто из молодых?
- Летом у нас молодых всегда много, к кому внуки, к кому дети едут. Только ко мне все посторонние люди, - вздохнула бабка Матрена.
- Какие еще, посторонние? – не поняла Марина.
- Так, лечиться народ едет, разве откажешь, если помощи просят?
- Неужто и вправду можно серьезную болезнь без лекарств вылечить? Как-то не верится.
- Болезнь лечить не пробовала, а человека вылечить можно, главное, причину найти, отчего в человеке хворь завелась. Такие чудеса видеть привелось, не поверишь, и ничего – справлялась. Много народу приезжало, теперь уж не так часто, я старая стала, сил не на все хватает, но и сейчас нет-нет, да и нагрянет кто. Ладно, хватит об этом, пойдем с Веркой знакомиться.
Знакомство с Веркой состоялось, девицей она оказалась веселой и энергичной. А через Верку Марина вскоре познакомилась и с другой молодежью. Все они здесь у бабок и дедов, можно сказать, выросли, и все им было с детства знакомо. Поэтому, ничего удивительного, что девчата дней через несколько, когда все развлечения надоели, собрались в лес, по грибы. Чуть свет, прибежала Верка:
- Баб Матрен, отпусти Маришку за грибами, мы не далеко, к обеду вернемся!
- Да спит она еще, жалко будить, - вяло отказывалась Матрена.
- Встаю, встаю уже! – вскочила Марина.
- Не надо, Мариночка, не ходи! Ты леса не знаешь. Что-то мне волнительно, как-то на душе, не ходи, - уговаривала бабушка.
- Да за кого ты меня, баб Матрен, принимаешь?! Нас много, далеко не пойдем, лес знаем и Маришку не бросим! – горячилась Верка.
- Бабуля, отпусти, - уговаривала Марина, - а то, что же, в сибирскую тайгу приехала и в лесу не побывала, смешно даже.
- Ну, хорошо, иди. От девчонок не отставай. Оденься, чтоб мошкара не заела, а я тебе паек соберу пока, - сдалась бабка Матрена.
Так и пошли. Матрена перекрестила Марину на дорожку и прошептала какую-то молитву. Миновали мостик, немного прошли по дороге и углубились в лес. Разбрелись слегка в стороны, чтобы уж совсем друг дружке на пятки не наступать, но перекликались регулярно. А Марина и вовсе держалась около Верки, не отставала. Не столько грибы искала, сколько по сторонам смотрела. Вот, повернула голову на ритмичный стук и увидела дятла на дереве. Его красная шапочка была хорошо заметна на фоне коричневого ствола. Он упрямо выстукивал свою дробь, и Марина вспомнила, как где-то читала, что дятел умирает не от старости, а от сотрясения мозга.
- Ничего удивительного, - ответила Верка, - попробуй-ка так, побейся
башкой об сосну хотя бы один день, а он, бедный, только этим и
занимается. Потом, видела белок и зайца, на тропинке попался ужик. Марина испугалась, думала змея, но Верка успокоила:
- Видишь, пятнышки желтые на голове, у змеи таких нет. А ты, что это, с
пустой корзиной ходишь? Обратно пойдем скоро. Все с грибами, а у
тебя и дно не прикрыто. Хватит головой вертеть, вниз смотри, в траву.
Будешь в грибах сомневаться, мне показывай, я все знаю. Меня
дедушка еще в детстве научил.
И Марина стала искать грибы, увлеклась не на шутку. А они, то и дело попадаются, и один другого лучше! Сначала, Верке показывала, потом, стала разбираться сама. Отошла немного от подруги, но аукалась с ней регулярно. Наткнулась на такую полянку: боровиков видимо-невидимо, да такие плотненькие, молоденькие, и не одного червивого! Вот, уж вроде, за последним нагнулась, а глаз следующий примечает. Наконец, все собрала, да и корзина уже полная. Крикнула Верку, а в ответ – тишина. Еще покричала, нет ответа. Вернулась на тропинку, с которой вышла, побежала по ней. Но тропинка оборвалась круглой лужайкой, и куда идти дальше, непонятно. Сколько не аукалась – никто не отозвался. Начал подбираться страх, постаралась собраться с мыслями и вспомнить, как учили когда-то в школе, казалось, абсолютно ненужным вещам: ориентироваться по деревьям, по солнцу. На часах 14.00, значит за полдень, солнце опускается к западу. А, что толку! Если б знала, посмотрела бы, откуда заходили: с запада, с востока, а может, с севера или с юга. И по стволам ориентироваться, и по муравейникам бессмысленно, если не знаешь, откуда пришел. Попыталась вспомнить, как поднималось солнце, когда дед Матвей привез ее на телеге в деревню. Кажется, разобралась, получалось надо идти на восток, то есть против солнца. Шла долго, но видно, не учла чего-то в своих расчетах и к вечеру, когда стало смеркаться, вся измученная и ободранная, поняла, что окончательно заблудилась. Но остановиться не могла, ужас гнал и гнал ее вперед. Хоть что-то делать, только не отдавать себя этому дикому страху!
Основная ошибка заблудившихся – загнать себя до бессилия, вместо того, чтобы засветло устроиться на ночлег и продолжить поиски выхода со свежими силами утром, - все эти умные правила всплывали откуда-то, но взять себя в руки Марина никак не могла. И брела, не разбирая дороги, наобум, не надеясь никуда выйти. А сумерки сгущались и сгущались. Наконец, стемнело так, что она стала натыкаться на стволы деревьев. Девушка брела, размазывая слезы по грязному исцарапанному лицу. Козина давно была потеряна, лишь за плечами все еще болтался рюкзак, в который бабка Матрена предусмотрительно уложила паек. А Марина еще отказывалась:
- Зачем, все равно, вернусь к обеду, чего лишнее таскать?
- Бери, бери, лучше лишнее протаскать, чем без необходимого остаться. В тайге всякое может случиться, - учила бабка Матрена.
Так оно и вышло. Только есть не хотелось, осталось одно главное желание – выйти к людям. Марина начала вспоминать молитвы, которым когда-то учила бабушка Дуся. В голове всплывали лишь бессвязные обрывки, но она их повторяла и, исступленно все шла и шла куда-то. Вдруг, почудилось, что между деревьями мелькнул огонек. Она стала вглядываться в темную даль и ей, снова привиделся свет, маленький, как искорка, но он точно был, и Марина пошла на него. Откуда-то взялись новые силы для последнего рывка. Марина так боялась потерять огонек из виду, что даже не думала о том, что же это светится вдали. Она шла и шла на свет, но путь оказался не таким уж близким. Девушка старалась двигаться напрямик, чтобы не потерять заветный огонек из виду, поэтому пришлось идти напролом, через все кусты и валежник. Наконец, продравшись через очередную преграду, Марина вышла на небольшую полянку, в центре ее темнело какое-то невысокое строение, а из подслеповатого оконца пробивался мерцающий свет. Девушка остановилась в нерешительности, теперь, когда до жилища оставалось меньше десятка шагов, ее охватил страх неизвестности: кто там, в этой избушке? Может, безопасней ночевать в лесу с дикими зверями, чем явиться незваной гостьей к неизвестному хозяину? Марина еще немного посомневалась и, все-таки решилась войти в избушку: «Будь, что будет! - подумала она, - Не может Господь взвалить столько несчастий на одного человека одновременно!» Она подошла к крыльцу и постучала в дверь. Никто не отвечал, и тогда она решилась войти вовнутрь. Открыла дверь и ступила в темные сени, потом, нашла дверь в горницу, нащупала скобу и потянула на себя. Дверь со скрипом приоткрылась, и Марина робко заглянула в комнату:
- Эй, хозяева! Есть кто-нибудь?
- Кто-нибудь есть, - ответил грубый мужской голос, и из-за печки
выглянул его обладатель. Марина опешила, такого живописного экземпляра человеческой породы увидеть она не ожидала: перед ней стоял мужчина неопределенного возраста, так как пол лица скрывала густая, почти черная борода. Глаза незнакомца тоже угольно-черные очень внимательно рассматривали растерявшуюся девушку. Темно-каштановые волосы спускались до плеч и были столь густыми и лохматыми, что хозяину пришлось перетянуть их на лбу полоской кожи. Все-таки, судя по голосу и осанке, а так же потому, что седины в волосах не было, хозяин был молодым. Из одежды на нем были линялые солдатские штаны, едва доходившие до щиколоток босых ног, да видавшая виды футболка, плотно обтягивающая могучий торс. Из ее растянутого ворота, выбивались курчавые темные волосы, судя по всему, в изобилии покрывавшие грудь, среди них терялся металлический крестик.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/01/31/1261
Новая версия с продолжением здесь:
https://litnet.com/ru/reader/medved-b257397?c=2428295