В школу я пошла с огромным желанием, потому что ждала этого события целых два года. С тех пор, как старший брат стал первоклассником. Я выполняла с ним все заданные ему домашние задания. И читать и писать научилась лет к пяти. С гордостью, без запинки считала до тысячи, а стихи, которые задавали брату, учила наизусть гораздо быстрее его. Ещё одно преимущество я имела перед одноклассниками: я знала по имени-отчеству почти всех учителей в школе. Это заслуга брата. И хотя не все имена были обычными, я старалась их выучить. Так, например: огромного высокого и полного учителя труда звали Кабан Ильич, учителя физики — Дупель Петрович, учительницу географии — Эммочка Людоедка, немецкого языка — Мария Хендехох, а учительницу английского вообще без отчества — Сухарь.
Но у моей первой учительницы были самые обыкновенные и имя и отчество — Полина Ивановна. Она была добрая и ласковая, притягивала к себе, как магнитом. Учёба для меня была, как игра. Никто со мной, как с братом, не учил уроки. Я их делала за несколько минут. Даже за стол не присаживалась. Приносила в спальню маленький табурет из кухни, раскладывала на нём тетрадки и, сидя на полу, писала крючки и палочки.
Помню, в школе произошёл со мной курьёзный случай. Первый раз в жизни я была дежурной по классу. В мои обязанности входило: следить, чтобы чистой была доска, мокрой тряпка и, чтобы был в наличии мел. Последнее у меня не получилось выполнить. Я его съела. С тех пор, как я научилась ползать по квартире, все стены в мой рост были облизаны мною. Меня показали врачу. Врач определил, что у меня недостаток кальция в организме и выписал мне таблетки, которые были на вкус точно, как мел. Поэтому я не могла устоять перед таким соблазном. Полина Ивановна и дети долго смеялись, когда на вопрос "где мел?" услышали мой правдивый ответ. Учительница послала меня к техничкам за мелом. Я вышла в коридор, а куда идти не знаю. И тут навстречу, как гора, идёт учитель по трудам. Как хорошо, что я знаю, как его зовут!
— Кабан Ильич, а где мне взять мел? — звонко отчеканила я.
— Как ты сказала? — грозно, сдвинув брови, спросила гора.
Ещё не понимая в чём подвох, я повторила, чётко выговаривая имя и отчество. Учитель, почему-то, рассердился и схватил меня за ухо. Я повисла в воздухе. Но, поставив меня, он сказал, где взять мел. Я никому не рассказывала эту историю, тем более родителям. До этого мне никто и никогда не делал больно.
А вообще меня в классе все любили и защищали, потому что я была самая маленькая росточком и по возрасту. Мне ещё не было семи, а некоторые одноклассники были на целый год старше. Ласковая по природе, я всегда получала любовь окружающих. На протяжении всех десяти лет называли меня не иначе, как "Людочка".
Учителя, ведущие наш класс, каждый год, а то и чаще, менялись. На то были разные причины. Я узнала, что они бывают не только добрыми, но и строгими.
Так в четвёртом классе у нас появилась очередная школьная мама. Она была учителем физкультуры, а заодно вела наш класс. Ей не нравилась наша дисциплина, и она наказывала нас по любому случаю. Мы могли простоять целый урок, а то и два. Стоя даже писали в тетрадках. В дневниках у многих стали появляться "двойки" по поведению. А если мы не выдавали зачинщика, то "неуд" красовался у всего класса. Выдали нам табеля за первую четверть. У нас с подружкой по всем предметам "пятёрки", а по поведению "четвёрки". Мы с ней накануне на переменке бегали по фундаменту строящегося спортзала. И это было нам в наказание. Подружка наотрез отказалась идти домой, ссылаясь на то, что родители всё равно её убьют. Она свернула в балку, я за ней. Наташка так плакала, что я не могла оставить её одну. Она сказала, что повесится и предложила мне сделать это вместе с ней. Из шарфа она соорудила петлю и стала крепить другой конец к ветке. Мне так не хотелось вешаться, зная, что родители меня даже ругать не будут, только посмеются. А у Наташки мать всегда дерётся. Даже стульчик однажды сломала, когда била им дочку по голове. Её точно убьют! А вешаться так не хочется. Как быть?!
— Давай, я свою маму попрошу, чтобы ты у нас жила? — говорю подружке, уцепившись за неё и оттаскивая от дерева. Наташка сдалась. Даже домой пошла. К моему удивлению её не убили. А из-за моей "четвёрки" по поведению папа даже пошутил:
— Так ты у меня бандитка?
В этом же классе на демонстрацию в честь Великой Октябрьской Социалистической Революции я, как обычно, пришла в школу с портретом Никиты Сергеевича Хрущёва. Но перепуганная учительница велела мне спрятать портрет и бегом отнести его домой, не объяснив причину. Я, вся в слезах, бежала задворками. А ведь мы с братом так готовились. Из салфеток делали цветочки, крепили их на веточки. Даже шары у нас были, только цвета белого. Мы их нашли у родителей в шкафу. Надули, перевязали нитками. Маме ничего не оставалось, как нарисовать на них голубей.
Даже после маминых объяснений, я не поняла, почему на 1-е мая с портретом Хрущёва можно было идти, а на 7-е ноября нет.
Много интересного, много непонятного было в те годы. Но это были мои детские годы, такие родные и дорогие сердцу. И останутся они в моей памяти навсегда.