– О тех, кто выбрал свободу –
Тает русский язык… Отшельника в нашем отечестве всё чаще называют англо-американским словом дауншифтер, что переводится как «идущий вниз». Это ведь очень по-западному, по-протестантски: если ты переехал в глушь, то идёшь вниз. Ибо потребляешь меньше товаров и услуг!
Как всё просто у некоторых… Я знаком с несколькими отшельниками, покинувшими когда-то город – все выглядят гораздо лучше, чем в их урбанистические годы! Загорелы, крепки, перестали болеть, улыбаются чаще… Есть куда более сущностное понятие, чем потребление: Качество жизни. Если тебя не травят выхлопные газы, не угнетают городские стрессы, ешь ты экологические продукты с огорода и дары леса, если дом имеешь уютный, электричество, телевидение и Интернет – какой ты, к лешему, даун!.. Придумали же, западники, слово. Русское наше «отшельник» здесь гораздо точнее. Оно даже политкорректнее (о снова этот англо-новояз!) – указывая лишь на географическую удалённость, но не итог.
Ах, эти люди Запада, веками мечтавшие о росте вещественного благосостояния, построившие на этом свою философию и политэкономию – как я вас понимаю! Но вечных истин в мире нет… И расскажу я вам о некоторых, из мной упомянутых, отшельниках. Вдруг и вам город надоел, здоровье ваше подорвал и хочется каких-то перемен в унылой жизни – вот вам достойные примеры!
Первый из моих героев – Сергей Шестаков. 57 лет. Живёт в эпическом кедрово-тисовом лесу, в 80 километрах к северо-востоку от города Владивостока. Был скучным его жителем – как сам он говорит, с нелюбимой и скучной работой. Сапожник. Яд испарений лаков, клеев… Так надышался ими в мастерской за 20 лет труда, что уже здоровье никаким стало. Худой был, бледный...
– Давно не появлялся, Юрий! – слышу его бодрый голос.
Стоит над склоном, среди леса. Свеж, щёки круглы. На голове - бандана красная... Поднялся я к нему. Дом его, новый - рядом. Три этажа: брус пихты, бордовый «шалаш» металлочерепицы... А рядом - 700-летний тис, в объятиях могучей аргуты (один из трёх видов уссурийских актинидий), липы-великаны, фасад же дома на живопись гор смотрит. Сказка просто!.. Дом Сергей сам строил. Лишь с верхом помогал знакомый. Город и ядовитую работу обувщик наш бросил. В лес прибыл жить! До окончания дней своих. Пенсию военную имеет, ну и решил вот принимать туристов...
Пригласил пройти в его жилище. Ручка входной двери - из коряги витой, в прихожей на столе стоял подсвечник, из корня дерева…
– Сергей, ты – леший!
– Я Кощей! – втягивает он щёки, хитро улыбаясь.
А я всё восхищаюсь про себя его домом. В окнах - склон горы, первозданной тайгой покрытый, комнаты пихтовой смолой приятно пахнут, от бруса не закрытого. Из горного чистейшего ручья вода в кран кухни поступает… Мягкая, чуть сладкая. Вкусна! У Сергея камни в почках, по его словам, благодаря питию её за два года растворились.
А какая тишина в этом доме! В городе мы вставляем в окна стеклопакеты, в уши – беруши, да всё не засыпается никак, в этой искусственной тишине. Здесь же кроны за окном шелестят, бабочка крыльями у стекла потрепещет, акает ночью совка-сплюшка где-то вдали… В этом доме – вроде и нет тишины, но засыпаешь в нём, после отбоя, в минуты, а высыпаешься за четыре часа, когда в городе не хватает и восьми...
А утром книгу можно почитать, в гамаке под кронами качаясь. Что Сергей и делает нередко.
– Ну где ещё покачаешься под трёхсотлетней липой?.. – в прошлый раз сказал он мне, с улыбкой.
Душевно человек живёт, в комфорте, спокойствии, среди великолепного леса!
– А сейчас новые фото покажу тебе, Юрий. Присядь…
Сергей, как и ваш автор, ходит с рюкзаком по окрестной тайге и горам, наблюдает и фотографирует мир дикой природы. И вот уж сидим с ним в прихожей у деревянного стола, на мягкой тахте, им сделанных, он ноутбук свой открывает… Вилка – в розетке. Аккумулятор есть тут, генератор... Бензина ест немного. В мониторе плывут кадры. Волшебный лес из хвойных сеянцев на обветшалом пне, медный закат над волнами потухших сопок, во весь экран – рдяные ягоды женьшеня на изумрудном стебельке, небесно-голубой усатый жук… Всё так художественно снято, со вкусом!
Ну, в общем, нашёл человек место для жизни, на склоне её. Молодец!
Отшельничество – умеренное, кстати. Недалеко от дома находится горнолыжная база. И принимает Сергей зимой на постой любителей «покатушек». Баня его, из пихты тоже, пахнущая, с жаром хорошим, привлекает народ... Многие приезжают попариться. Кто-то – в лесу побродить превосходном. Гостят у Сергея фрирайдеры, походники, эзотерики…
Постельное бельё в стиралку после гостей кинуть да полы с посудой помыть - труды все, а доход у Сергея теперь куда больше, чем было его в городские годы!
Потом у нас был обед... Герой наш меня пригласил. Бутыль с тёмно-коричневой жидкостью на стол водрузил перед трапезой:
– Для аппетита моего виски!…
Всегда не против. И уже знаком с напитком этим: несколько раз очищенный, на коре монгольского дуба настоянный самогон! Сергеем сделанный. Ароматен, крепок.
– Ну за природу, что ли!.. - молвил он.
– За неё!
Стопками чокнулись… Эх, хорошо живут некоторые!*
В лесу живёт и второй герой моего очерка. В 30 километрах к северо-западу от города Арсеньева. Июль, грунтовка меж могучих лип и кедров, мой очередной поход… Развилка. Повернул направо - и к жердям забора вышел. За ними изба виднелась, на поляне, ульи вразброс… Пасека. Вечер уж наступал. А попрошусь-ка переночевать! Прошёл в калитку… Лай собаки. В клетке из железных прутьев овчарка сидит - примерно как медведь в зоопарке. ЧуднО!..
Появился хозяин:
– О, руссо туристо! Давно что-то вашего брата не видел…
Горный рюкзак меня выдал. С абы каким за корнёвщика в этих местах принимают нередко…
– Угадали - турист! А переночевать у вас можно?..
– Да запросто!
Махнул рукой: «что ты!» в ответ на предложение мною денег. Ну познакомились… Петром его зовут. Позже и фамилию узнал: Василенко. Лет 55 ему на вид. Высок и крепок. Пошли к дому… Он – под стать хозяину: два этажа, из брёвен мощных, ступени деревянные, с перилами, идут наверх…
– Комната у меня там гостевая. Залезай!
По ступеням я наверх поднялся, вошёл в комнату… Окнища, четыре деревянные кровати, стол. Гостиница прямо!
А Пётр уже зовёт меня на чай и ужин. И вот уж под навесом на скамье за дощатым столом сижу… Напротив – хозяин с супругой. Была, оказывается, тут, на пасеке. Назвалась Валентиной. Его ровесница на вид. Едим наваристый борщ, ею приготовленный… Тушёнку, что я к трапезе хотел добавить, Пётр «завернул» назад. Поведал, что живут они тут уже девять лет. Директором местного зверосовхоза при Союзе он был, но с перестройкой тот «развалился». Тем, этим пробавлялся…
– А знакомый пасеку с избой в лесу держал. В ней жил. Да не тужил. И раз подумал я: а что бы самому такое не затеять!..
Продали, с женой, дачу, Пётр купил у лесников кругляк, поляну присмотрел… Построил дом, купил у того знакомого ульи с пчёлами.
– А сколько их у вас сейчас?
– Немного. Сорок два, – ответила Валентина, с улыбкой.
Шутит. Это почти цех медовый! Уссурийский лес, как ни один, богат на взяток: в нём многочисленны три вида изобилующих нектаром лип, обычны медоносные аралия, черёмуха Маака, бархат… А «древостой» отцвёл - в конце июля везёт Пётр ульи на грузовике своём, как он поведал мне, к цветущей лугостепи у озера Ханка. Полцентнера мёда выходит с каждого в сезон! Жить можно…
– Ну ещё переехал я в лес как охотник. Дичи тут, в округе, полно! Мясо-то мы не покупаем…
Охотничьи истории начал мне рассказывать. Раз зимой наткнулся он на пещеру, где четыре гималайских медведя спали, в зимовке. Сенсация! О звере этом пишут, что он одиночно зимует. Не тронул их Пётр… Ибо охотится в основном на коз**, кабанов и изюбрей. И тоже был случай… Узрел он на охоте как-то раз между деревьев белый изюбриный зад. Навёл ружьё. Ё!!.. Бабка разогнулась. Панталоны белые под юбкой были… По грибы, видно, пришла. Уже на байку смахивает, но Пётр рассказывал без улыбки.
Тигра как-то видел, что кабана тащил.
– Полтора центнера – что пушинку! Падла. Дождётся, поставлю капканы! – бросил он хмуро.
Не любит вот полосатого. «Забрал» с усадьбы тот уже трёх их собак. Четвёртая сидит теперь в той самой, «зоопарковской», клетке. А тигр опять потом приходил - следы остались на грядках. Собака, говорит Пётр, о...салась молча, и – из конуры два дня ни ногой! Такая вот здесь специфика.
После ужина пошёл я купаться в пруд возле дома. Тоже Петрова затея. Бульдозер на лесосеке попросил – его сотворил. Вода тепла, рыбёшки щекотно живот щиплют… Пруд Пётр мальками карпа зарыбил в прошлом году. Уже удил «на жарёху».
Сгустились сумерки. Хозяева ушли к себе. Окно на первом этаже брезжит…
– Электричество у нас под запретом, и живём вечером как помещики - при свечах! – вспомнил я слова хозяина.
Книги с Валентиной при них даже читают…
В комнату свою я поднялся. Свечку зажёг и лёг на кровать, в изголовье огонь поставив. Листаю старый журнал об охоте, что на полке стоял, на стене. Огонь свечи приятен: такой живой, мягкий!.. Чу, кто-то, вроде, рявкнул вдали? Прислушиваюсь… Показалось. И уже подкралась дрёма. Задул свечу я, и, в засыпание погружаясь, вдруг подумал: а нужен ли нам этот яркий свет для бытия?..
Лишь свет души для этого нужен! И - уснул с улыбкой.
Третий в моём ряду отшельников – краснодеревщик Лис. Имя не знаю. Не говорит.
– Зачем оно тебе? Да нет – красивое, но не отражает мою дикую сущность! – глядит он на меня немного сумасшедшими глазами.
Длинноволос и строен. 42 года. Выглядит на 33. Внешностью – Иисус-блондин, голубоглазый. Стою с ним на его усадьбе, на поляне в лесных дебрях Партизанского района края. Прибыл он сюда жить аж с противоположного конца страны: из Калининграда. Там была у Лиса в гараже столярная мастерская, малый бизнес… И с юных лет, книги Арсеньева любя, мечтал он жить в Приморье. Ну и – по работе. Сколько в здешнем лесу ценных древесных пород! Лис делал из спилов и коряг эффектные подставки для цветов, кухонные доски, подсвечники, вешалки, люстры…
Скопил он денег несколько лет назад – и двинул в край мечты! Хватило на переезд и строительства небольшого дома.
– В основном шуруповёртом работал. Листы фанеры, брус, кусковый пенопласт, скрепил всё – дом готов! Ну ещё крыша из металлочерепицы… – рассказывал мне при знакомстве Лис в прошлом году про свой каркасник.
Дом бюджетный и тёплый. Собрал он рядом с ним себе подобную же сэндвич-мастерскую. С родины железнодорожным багажом перевёз в неё свои станки. Работают на электричестве по проводам от деревушки, что неподалёку.
У нашего отшельника есть в доме телевизор и компьютер, стиральная машина, холодильник, пылесос… Как в городе – всё. Жена имеется. Гостевая, правда. Живёт она во Владивостоке, а Лиса навещает раз в неделю-две. Работа там… Да и переселяться в лес не хочет. Природа для этой сити-гёрл – «скучна».
– А я бы в городе и не появлялся вовсе! – повторяет Лис часто.
Но – так не получается. Приходится товар заказчикам «во Владик» доставлять, на микрике своём. Ну и жену навещать – попутно. Такой вот, «полудикий», Лис...
Иду с ним по лесной грунтовке к какой-то горе, для экскурсии им мне предложенной. Эстетом природы. В прошлый раз Лис замер у ручья в распадке… Меж покрытых изумрудным мхом могучих валунов змеились тонкие серебряные струи.
– Красиво как! Давай помедитируем немного… – сказал он тихо.
Уселся в позе лотоса перед природной живописью на шелковистую траву. Мне йога с моими «деревянными» ногами не показана – сел рядом с ним всем «фронтом». Любовались долго игрой тонких струй, в этом Саду Камней нерукотворном. Дальше шли. Лис всё о чём-то думал. Странный…
А сегодня лёг он навзничь на поляне солнечной, руки за голову положив. В небо глядит… Я фотографировал невдалеке жука.
– Как же хорошо жить на природе! – слышу его тихий голос.
Помолчал, добавил:
– Кстати, Юра, болеть после переезда в лес перестал. А в городе простуды «хватал» то и дело, гастрит меня мучил…
Знакомо! В городе у меня то голова болит, то сон от меня ночью бежит, ну а с весны, когда опять начну ходить в походы, по лесам, горам – как заново родился!
Вернулись на грунтовку. Уже гора наша близко… План: взойти, лугом с россыпью камней огромных, живописных, полюбоваться. Сверху – миром. Что ещё для счастья надо? Дошли мы до подножия горы, по извитой слабенькой тропе наверх восходим…
Сорок минут – и на вершине! Луг ещё «соломенный», пожухлый – весна тут, камни причудливы очень, россыпь их чем-то завораживает… А Лис сел на один, скрестив ноги. Я на другой опустился. Посозерцали волнистую даль – под зелёным лесным бархатом, перьями облаков. Импрессионизм! Лис улыбался чему-то…
На обратном пути он подобрал у тропы эффектную корягу, напоминавшую птицу.
– Природа создаёт идею, тему… Надо только убрать лишнее – и всё! – сказал Лис.
Розовый взрыв рододендрона в цвету остановил меня на подходе к усадьбе… Снимаю с разных сторон. Попутчик мой движет по грунтовке дальше. Тает его неяркий профиль на её охре среди нефрита леса мая. «Лис и лес. Хорошее созвучие!» – думаю я, сфотографировав рододендрон. Спешу вслед за таёжником-поэтом!
Четвёртый мой отшельник – тип особый. Сомневался: надо ли описывать? Весь романтизм повествования разбивает. Но пусть будет как есть. Как было. Анучинский район Приморья, мой очередной поход… Лес первобытный. Встретил я избу – зимовье, у грунтовки. Вечерело снова, и опять решил под крышей переночевать. Постучал в окно. Есть в избе кто? Вышел мужик… Всё как с Петром: ночуй, бесплатно!
Назвался мне он Пашей. Сразу на газовую плиту, от баллона питаемую, чайник водрузил. Режет копчёное мясо:
– Изюбрятина. Сам добыл и коптил. Охотой я тут живу, Юра…
Сидим за столом, мясо кушаем. Ммм, вкуснотища! Пьём чай из больших закопчённых кружек. Болтаем... Паше на вид лет 35. Светловолос, худ. Говорит, живёт в зимовье этом два года. Его знакомого оно – охотника «из крутых», из Спасска. Принял вот его на постой, чтоб за объектом смотрел.
– Не было работы, когда с зоны вернулся… Восемь лет отсидел. Человека я, Юра, убил...
Во мне ёкнуло. Второй раз в жизни встретил в лесу убийцу. Первый тоже в зимовье жил, в другом районе края. Также охотой промышлял.
– Да по пьяни всё… Ты ешь ещё, не стесняйся! – почти дружески смотрел на меня Паша.
Из предбанника двустволку несёт…
– Вот, оцени! Хозяйская, – мне протянул. – Для охоты дал.
В ружьях не силён я. Взял… Килограмма три будет. Тиснение с рогатой головой оленя на серебристом цевье.
– Германия. Зауэр! Что, давай на охоту сходим! Пока светло… Мясо дотащить мне поможешь.
Сильней во мне ёкнуло. С вооружённым убийцей – в лес?.. Да и вообще, не участвовал я никогда в охотах. Хоть и звали… Зверя убить и даже наблюдать «процесс» – ну не могу! Но как откажешь в помощи…
– Ага, пошли.
Идём… К какому-то Пашиному солонцу в лесных дебрях.
– Козы и изюбри ходят туда лизать соль, а я сижу в засидке… Бах! готово. Всё просто.
Курит он на ходу. Идём сквозь лес той же грунтовкой, по которой я пришёл, потом тропой чуть видной. Паша рассказывает о своей жизни. Морячил до тюрьмы в рыболовецком флоте. Женат был. Да вот ушла… Теперь – один. Не бедствует особо. Жить лесу можно. В округе полно дичи. ПАнцуй** на продажу ищет, собирает кедровый орех…
Проявилась сквозь лес заросшая сопка, с обрывом в белых разводах.
– Соль проступает. Наш, Юра, солонец, – тихо сказал Паша.
Подошли к склону сопки. Хватаясь за ветки кустов, стволы деревьев, залезли вдоль обрыва наверх. Прогал, на земле – бревно старое… Притащил, видно, Паша. На нём уселись. Охотник ружьё с плеча снял, положил рядом, стволом поперёк бревна… Сидим беззвучно.
Крепли сумерки, как метроном бросала свои гипнотические «а! а!» сова-сплюшка. Тайна какая-то витала в пространстве, как всегда это чувствуешь в тёмном уссурийском лесу…
– Не, пустой вечер. До дома!.. – «очнулся» через час сиденья Паша.
С фонариками на лбу, в мятущемся свете, спустились тем же путём мы вниз. Шли к дому тропой нечёткой. Паша курил, говорил иногда… Мечту мне поведал свою. Хочет он себе тут дом, возле зимовья, построить. В лесу жить остаться. Завести корову, кур, пчёл. Жену – вторую… возможно. Брёвен напилить надо только да собрать сруб. Он сделает! Хозяин пособить обещал в этом…
Поддержал я Пашу в идее. Рассказал ему о жизни Петра и Сергея. Жить в лесу можно!
Утром позавтракали... Паша до моего подъёма снял с ручья сеть, что на ночь поставил, и нажарил большую сковороду пеструшек***. Мелковаты, но объеденье! Чаёвничали... Встал я – пора и честь знать. Паша протягивает мне полиэтиленовый пакет с кедровыми орешками и с небольшим сушёным корнем, на них лежащим.
– Подарок тебе. Панцуй… Настаивай месяц на водке и принимай по чуть-чуть. Здоров будешь!
Не ожидал я такого презента… Женьшень - вещь даже во глуши дорогая! Пашу благодарил...
Шёл по лесной грунтовке дальше. Подумал: проведаю отшельника как-нибудь! Со своим подарком. Топографическую карту его района принесу, а может ещё что-нибудь… Напишу продолжение!
И наконец – последний герой моего очерка: Елена. Фамилию не знаю, не спросил. Ехал я на микроавтобусе по таёжному шоссе в Чугуевском районе края. Со мной – его водитель и туристы: средних лет московская чета. Гидом их я был. Направлялись мы к горе Облачной – самой высокой точке южного Сихотэ-Алиня. Взойти на её вершину хотели туристы мои. Недалеко от горы, возле хутора Тополёвый, водитель нам говорит:
– Что если заглянём к моим знакомым? Интересная семья. Чаем угостимся…
Согласились. Авто наше повернуло на грунтовку. Появилась поляна в лесу, а на ней – большой дом из светлого бруса. Вышли мы из машины… Тут же из дома, её видно услышав, появилась женщина лет тридцати. На дворе конец октября, почвы стынь, а она – босиком! За ней выбежали из дома два малыша. За ними выглянуло чадо постарше… И ещё… Все – босые!
– Жизнь по Порфирию Иванову. Двое своих, восемь – детдомовских, – сказал нам водитель.
Детям внешне от трёх до десяти было на вид. Мама стройна, обаятельна. Представилась… Видя наши «прилипшие» к голым ступням семейства глаза, сообщила:
– Мы даже по снегу босиком ходим, зимой. Закалка. Ничем никогда не болеем!
Большую миску с кусками пирога нам несёт, ставит на уличный стол. Чайник на нём появился… Нас на скамьи за столом усадила. Пьём мы из кружек чай, с чабрецом местным, дегустируем пирог. С голубичным вареньем что. Превосходный!
Хозяйка повествует… Прибыли они сюда на житие из Владивостока два года назад. Она, муж, двое детей их и трое приёмных. (Хозяин отсутствовал – убыл на их грузовике-урале по делам...) Домик старый был тут ими приобретён. Построили сами за год этот новый, а старый на дрова разобрали.
Потом ещё двоих детишек взяли из детдома. И ещё…
– В планах у нас – двенадцать! А то и больше возьмём. Очень любим мы с мужем детей! – сказала Елена.
И столько жизненной силы, добра было в её взгляде!
– Но в лес-то – для чего Чего в комфорте города не жить? – спросил москвич наш, с некоторой ехидцей.
– Да просто легче тут растить ораву эту. Огород у нас вон… видите? Корову держим, коз. А в городе что… Клетка. Дети там болели…
– А социальные работники не возражают? – продолжал тот.
– Нет. Они у нас нормальные в районе. Дом у нас большой, игрушки, книги есть… Дети здоровы.
И живёт семья в достатке. За каждого взятого из детдома ребёнка государство пособие ей немалое даёт. Расходов здесь, в отличие от города – чуть…
Кликнула мама своих резвящихся на лужайке галчат. Уселись возле нас на скамьях. Чаю налила им в кружки. Вертятся, ёрзают. Смешно, по-детски, пьют, держа их двумя руками. Пирог «добивают»…
– Всё натуральное. Никаких чупа-чупсов! – улыбнулась Елена.
И добавила, что завтра у семьи – работа. Заготовка кедровых орехов! Папа сделал для сбора шишек каждому члену семьи туесок. Тоже с ними в лес пойдёт…
Поехали мы от усадьбы назад к трассе.
– Сокурсница моя. Учились вместе во Владике в университете. Городская… Дискотеки, бары любила. Ни за что бы не поверил, что наберёт она детей и – в лес! – говорил водитель наш.
Крутой тропой, меж каменных развалов и островов стланика, шёл я с туристами к вершине Облачной. Останавливались, отдыхали… Любовались сказочной осенью Сихотэ-Алиня. Янтарные, бордовые, коричневые, изумрудные пятна – лоскутным одеялом на волнах бескрайних гор... Какая же красота! А вскоре стал виден распадок, с тёмно-зелёными свечками кедров, где была усадьба Елены. Я всё смотрел в ту сторону – и сквозь цветопредставление это, волны гор, сквозь крепнущий их ветер проступал в моих глазах светлый деревянный дом, стайка весёлых ребятишек, голубичный пирог, кружки горячего чая…
Мама. Улыбающаяся, вечная Мама!
Вот и всё, читатель. Пять отшельников и те, кто живёт с ними – кого они «приручили». Реальные истории. Отшельниками называть этих людей уже и не кажется мне верным. Ведь большинство из них бывают в деревнях и городах, с социумом дружат. Экопоселенцы – так ещё можно назвать наших героев. Буду искать слово точнее…
Знаком я и с другими уединёнными жильцами леса, гор, степей – из разных уголков страны нашей великой. Экопосленцев в ней становится всё больше. Своей ненаселённостью и первозданностью, природными дарами и пейзажной красотой Россия словно специально создана для вольной жизни. В гармонии с окружающим нас миром. Тем, что сокрыто в нас – нашей душой, судьбой…
– А через спутник есть теперь повсюду связь, телесигнал и Интернет, внедорожники продаются и столько вариантов удалённой работы!.. – говорил я как-то одной сити-мадам, постоянно оппонировавшей стилю жизни отшельников.
– Да, но чтобы сделать в лесу макияж, надо каждый раз заводить генератор!
– Если хорошо подумать…
Не забуду паузу и её округлившиеся глаза. Ведь в самом деле… Точно. Макияж в лесу не нужен!
* Потом я и сам переехал в лес – деревню в Липецкой области, им окружённую, построил дом на опушке.
** Козой лесные жители Приморского края называют косулю.
*** А так китайцы и многие местные именуют женьшень.
**** Молодь горбуши и других видов красной рыбы.
2011 г.
Послесловие.
Эссе было написано 13 лет назад. И вот что сейчас могу сказать про моих отшельников:
Сергей построил ещё три дома, и теперь у него - турбаза. Герой по-прежнему бодр и крепок.
Что у Петра – не знаю. Не посещал с тех пор.
Сходил семь лет назад к зимовью Паши. Возле него пасека стояла. Дед-пасечник сказал, что тот ушёл незнамо куда… Судьба героя неизвестна.
Лис так и живёт в лесу. «Прибился» к нему его приятель. Построили вдвоём большой гостевой дом – и тоже туризмом зарабатывают.
Про Елену нет вестей, там после не был.