4.3
Однообразие дня не нарушалось ничем, кроме редких щелчков, сопровождающих открывание маленькой калитки в восточной стене виллы посла. В такие моменты девушка, дежурившая на своем посту, располагавшемся в зарослях кустарника между двумя старыми деревьями, оживлялась и, казалось, выныривала из какой-то густой зеленой дремы.
С тех пор, как она набрела на этот маленький потайной ход, прошла уже неделя, даже чуть больше, а у нее по-прежнему не было никакого плана. А ведь до предполагаемого приезда посла оставалось всего недели три, максимум – месяц, напомнила она себе, хотя не забывала об этом ни на секунду. Такое положение дел нервировало и раздражало ее, но еще больше она злилась на себя за то, что никак не может найти ту щель, которая, как ей казалось раньше, существует во всех крепостях, даже самых неприступных. И была еще одна странная или просто неприятная вещь – она продолжала торчать в кустах, как бродячая собака, наблюдая за калиткой, хотя не видела в ней никаких перспектив. Может, просто это единственная возможность, в которой я еще не совсем разочаровалась, со злостью подумала Фатима, вглядываясь в уже ненавистный зеленый пейзаж и серую стену. А может, она продолжала сидеть здесь потому, что ее инстинкт, ее интуиция - ее главный путеводитель по жизни твердил ей, что стоит посидеть еще, что это единственная возможность попасть внутрь и исполнить заказ. И даже если та самая щель еще не видна, то не потому, что ее здесь нет, а потому, что на этот раз она такая узкая, что разглядеть ее можно не сразу, а только тщательно присмотревшись.
И она смотрела, смотрела уже целую неделю, приходя на свой пост на самом рассвете и оставаясь там до захода солнца и даже дольше. После того дня, когда она вышла из лощины к стене, она сменила одежду, ведь в ее ярких нарядах подходить близко было бы крайне неразумно. Теперь она, как и раньше, уходила из своей маленькой комнатки в чем-нибудь умопомрачительно зеленом или красном, но, заходя в лес, переодевалась в более спокойные защитные тона и кралась, как ласка, на свое место, обнаруженное ей в первый же день наблюдения. Она всегда заходила со стороны набережной, спешно переодеваясь в каких-нибудь густых кустах и пробиралась дальше через лощину по известному маршруту, только теперь ее было почти невозможно заметить. Завтракала и обедала она всегда на своем посту, не смея оставлять наблюдение ни на секунду, и под конец дня на непослушных ногах и с тяжелой головой выползала из своего укрытия и шла домой. За эту неделю скуки и раздражения она открыла удивительную вещь: самое утомительное дело – безделье! Ни от чего другого она никогда так не уставала, а ведь были времена, когда ей приходилось не спать сутками, напряженно думая и скрываясь от погони, или подолгу заниматься подготовкой, как физической так и информационной, но никогда она не чувствовала такого давящего чувства постоянной сонливости и усталости, как во время этой недели. Посиделки под стенами особняка, когда ничего вокруг не происходило, а часы растягивались, как жвачка, растягиваемая ребенком, превращались для нее в настоящий ад, где люди сходят с ума от медленных пыток, на первый взгляд совсем безобидных.
За последние 7 дней она выяснила только одно – калитка имеет электронную систему охраны, так что проникнуть туда можно только имея специальную карточку, открывающую замок. Но если бы все было так просто, она бы не сидела тут, а давно начала действовать. Нет, на этом сюрпризы посла не кончались – за стеной дежурило несколько охранников, и на стенах через равные промежутки красовались камеры наблюдения. Все охранники были хорошо вооружены и добросовестно подходили к работе, каждый раз, когда какая-нибудь горничная открывала замок, на нее тут же нацеливалось несколько стволов, пока ее личность не была установлена и опознана охраной, потом ее обыскивали и только тогда пропускали. Все это Фатима определила по смешкам, доносящимся из-за стены, и по тому, как девушки и парни, выходящие наружу, оправляли свою одежду, недовольно корчась и что-то бормоча.
Однако она не оставляла надежду попасть внутрь, и единственным ее ключом мог стать только персонал. Человеческий фактор, одна из самых спорных причин в обществе, стала для нее той соломинкой, за которую она собиралась ухватиться. А для этого ей надо было узнать работников посла получше, причем пропуск следовало искать отнюдь не в верхних кругах, а среди самых низших работяг. Для этой цели ее маленький пост подходил как нельзя лучше – именно через эту калитку проходили все слуги посла, от садовника до экономки. Для продуктов и прочих больших заказов имелась еще одна дверца, но она выходила в парк, а там всегда было полно людей и негде было укрыться. Да ей и не нужно было другое место, это подходило просто идеально, ведь здесь было полно места для игры в прятки, а к тому же, те, кто мог стать ее пропуском на виллу, каждый день ходили именно здесь. От калитки узкая асфальтированная дорожка вела в парк, проходя вдоль стены и леса, а дальше вливаясь в широкие парковые аллеи. После окончания «смены» Фатима кралась через лес и выходила в парк, никем не замеченная, и продолжала свой путь домой. Так продолжалось изо дня в день, и это ей порядком поднадоело, зато после семи дней непрерывного наблюдения она уже стала узнавать некоторых людей и даже их должности за высокой серой стеной. К концу этой ужасной недели на примете у нее появилось три человека, за которыми следовало проследить и узнать их жизнь получше, и это очень и очень обрадовало девушку, уставшую от однообразия и бездействия.
Первой кандидатурой была молоденькая горничная, но ее она отвергла сразу же, как только увидела где эта девушка живет – общежитие квартирного типа не оставляло Фатиме шансов загнать жертву в угол и при этом не попасть на глаза сотням людей. Первую кандидатуру она вычеркнула после первой же слежки, но оставались еще двое, пока она не примет решение или не найдет себе другие объекты, а время поджимало. Вторым пропуском мог стать пожилой садовник, приходивший раз в два дня, но он тоже не подошел – он оказался просто старым и одиноким человеком, которому нечего терять и не к чему стремиться. Нет, такой не сделает ничего, ведь запугивать его бесполезно, и предложить ему тоже нечего. Еще одни вечер был потрачен зря. У Фатимы оставалось три недели, может месяц, и всего одна реальная кандидатка. И сегодня, как только та выйдет за пределы виллы, Фатима сядет ей на хвост.
- Только бы этот выстрел не был мимо, - прошептала девушка, устраиваясь поудобнее на подстилке из сложенных вещей и снова вглядываясь в знакомую унылую картину.
День уже перевалил за первую половину, и теперь ей оставалось просидеть в засаде всего каких-нибудь три–четыре часа. Она еще не знала точно, что намерена делать с этой женщиной, и намерена ли вообще, но другого входа на территорию виллы она не видела. Стены были слишком неприступны из-за камер и охраны, и люди, работающие за этими стенами, казались ей единственным слабым звеном в броне этой крепости.
Где-то около шести, пока солнце еще стояло высоко, калитка в восточной стене открылась, выпуская небольшую группу рабочих. Среди них было несколько молодых парней – помощники старого садовника – а остальную часть составляли исключительно женщины, причем все такие же молоденькие и симпатичные. Только одна дама выделялась среди них возрастом и фигурой, ее-то как раз и ждала Фатима. Женщина была крупнее всех девушек и даже нескольких парней, она возвышалась над ними, как башня, увенчанная плохо осветленными желтоватыми волосами, собранными в какой-то дикий взрыв. Она смеялась и разговаривала громче всех, то и дело, трубя своим звучным голосом какие-то только ей понятные шутки, на что остальные реагировали сдержанными смешками и натянутыми улыбками.
Попрощавшись с охраной, группа двинулась к парку, а вместе с ними двинулась и невидимая для них Фатима, пробираясь по лесу как дикая кошка и стараясь не шуметь и не подходить к тропе слишком близко. Как только уединенная дорожка от виллы закончится и вольется в парк, можно будет выйти и следовать за ними не таясь, а пока она соблюдала максимальную осторожность, ни на секунду не выпуская объект из поля зрения. Узкая тропка, огражденная с двух сторон стеной и лесом, имела прекрасную слышимость всего, о чем говорили люди, идущие по ней, так что Фатима не только видела и наблюдала, но и подслушивала, ловя каждое слово и автоматически анализируя его ценность для дела.
- Завтра трудный день, девочки, - прогудела крупная женщина, она была начальником всех горничных в доме, поэтому в ее речи проскальзывали повелительные нотки. Удивительно, подумала Фатима, слушая эту речь, как даже самая мизерная и ничтожная власть способна накладывать свой грязный отпечаток на поведение и мировоззрение человека, превращая его в карикатуру на самого себя. – Надо вылизать весь подвал, послезавтра придут полы делать.
- Слава Богу, завтра не моя смена! – с облегчением вздохнула одна из девушек, а что тут же и поплатилась.
- Как это – не твоя? Ты, наверное, совсем ни фига не слышишь, весь день ушами хлопаешь! – накинулась на нее светловолосая «башня», - у нас смены кончились, всё! Никакой халявы до приезда Андрея Даниловича! Вот сначала дом приведем в божеский вид, а потом опять жопы протирать на кухне будем.
Несколько девушек смущенно переглянулись, что тоже не осталось незамеченным.
- И нечего кривиться, - прогремела их начальница, уставившись на них, - а то я не знаю, как вы по три часа ковры выбиваете, сидя на кухне. Языки, небось, так уже натренировали и разработали, что впору ими ковры бить!
- Дернул же черт тебя, Светка, сказать! – засмеялись девушки и парни, - уж лучше бы молча не пришла, все равно тут столько народу, не досчитаешься!
Огромная женщина расхохоталась вместе со всеми, что не помешало ей добавить очередную ложку дегтя:
- Я вам устрою! «Молча не пришла»! С этого дня у меня все по спискам ходить будете, я сама лично проверю, кто пришел, кто нет. И не надо кривиться, - тут же набросилась на двух недовольных девушек она, - не с вас потом шкуру драть будут, а с меня. Не дай Бог, где что не домоем и не дочистим, так Валерия Павловна, стерва проклятая, меня потом так за жопу возьмет, мало всем не покажется!
Это она про экономку, догадалась Фатима, вспоминая зализанные черные волосы, и каменное выражение лица тощей экономки, которая тоже ходила по этой тропе. Фатима уже тогда отметила, что, не смотря на худобу и небольшой рост, от этой немолодой уже женщины прямо таки исходит сила и уверенность в себе. Она-то их точно в ежовых рукавицах держит, решила девушка и улыбнулась, представляя, как эта маленькая худенькая экономка строит таких вот базарных баб, как главная горничная, и заставляет всех ходить по струнке.
И еще кое-что очень полезное для себя услышала Фатима: «здесь столько народу, не досчитаешься». Значит, персонала на вилле столько, что они сами едва знают друг друга в лицо и запросто могут потерять кого-то на огромной территории особняка. Это уже очень облегчит ей задачу, когда она, наконец, сумеет попасть внутрь. А она сумеет, если ее «пропуск» с отвратительными желтыми волосами окажется пригодным для использования.
Улыбнувшись, она проследовала за группой дальше, крадучись, как хищник возле стада овец, пока, наконец, вся шумная компания не вышла в парк. Подождав, пока они отойдут на безопасное расстояние, Фатима вышла из леса, отряхивая оставшиеся на одежде листья и колючки. Приведя себя в порядок, она не спеша двинулась за ними, на ходу поправляя свою цветастую юбку, только что надетую в кустах. За то время, пока группа медленно шла по парку подальше от нее, девушка успела переодеться, правда сложить свою «лесную униформу» она не успела, боялась потерять объект, поэтому просто запихала штаны и майку в рюкзак, который теперь смешно горбился и никак не хотел занять свое место на плече. Нагоняя их, Фатима одновременно старалась придать рюкзаку нормальный вид, что ей почти удалось, когда она снова приблизилась к людям настолько, что могла слышать их разговор. Все они жили в разных частях города, в основном за холмами, поэтому, как только группа вышла из парка, она тут же распалась – кто-то пошел пешком, кто-то направился к остановке автобусов, несколько девушек остановились прямо на дороге и стали ловить маршрутку. А вот та, которая и интересовала Фатиму, попрощалась со всеми и пошла пешком в обход холмов.
Обрадовавшись, девушка неспешно двинулась за женщиной, радуясь тому, что не придется трястись в битком набитом автобусе или маршрутном такси. Она намеренна была проводить объект до дома и выяснить, с кем живет этот монстр в женском обличие, чтобы понять, сможет ли она надавить на главную горничную или придется придумывать другой способ. Размышляя по дороге, Фатима пришла к выводу, что можно устроиться горничной, раз у них завал и людей не хватает, но потом вспомнила отличную службу безопасности посла – они не брали на работу никого, не проверив его трижды, причем брали только местных, с пропиской и реальным местом жительства. Нет, попасть под прикрытием на виллу она не могла. Зато могла обманом или угрозами, оставалось только решить, как ей сможет в этом помочь светловолосая начальница горничных.
На набережной в вечерние часы становилось многолюдно, стариков и детей, гуляющих днем, сменили молодые люди со всех концов бывшего Союза, ищущие приключений и незабываемых впечатлений на отдыхе. Фатима с трудом продиралась сквозь смешанную толпу из еще не разошедшихся по гостиницам и снятым домикам семей и прибывающих на набережную молодых парней и девушек. Ее потенциальная помощница пробиралась вперед со скоростью, говорившей о солидном опыте хождения через это людное место – она проворно ныряла в образовывающиеся промежутки между людьми и скользила вперед, плавно преодолевая течение толпы. Так я могу и вовсе потерять ее, насторожилась девушка и принялась активнее работать локтями, не обращая внимания на недовольное цоканье и просьбы быть аккуратнее. К счастью, по набережной светловолосая женщина шла недолго, она свернула на первом же повороте на улицу и не спеша пошла по ней, размахивая сумочкой, как школьница-переросток.
На улице Крымской, куда свернула главная горничная посла, тоже было людно, но не так, как на набережной, потому что на этой улице люди предпочитали не гулять, а развлекаться – почти каждое здание здесь было баром или рестораном, ночным или игровым клубом, здесь были собраны все развлечения на любой вкус, поэтому несколько гостиниц, разбавлявших этот развлекательный рай, считались самыми дорогими и престижными по эту сторону холмов. Крупная женщина, за которой следовала Фатима, целенаправленно шла вперед, даже не глазея на яркие вывески и рекламу, видимо, она каждый день ходила этой дорогой. Наверное, срезает путь домой, решила Фатима, стараясь не потерять из виду свою жертву, благо это было несложно с ее ростом и яркими желтыми волосами.
Они прошли яркую улицу развлечений и свернули на менее оживленную улицу, потом еще на одну, и еще на одну, где было тихо и почти не имелось никаких увеселительных заведений – чем дальше от моря, тем меньше жизни становилось в городе. Вот тебе и подтверждение фразы «вода – это жизнь», с усмешкой подумала Фатима, следуя за женщиной по тихим и непримечательным улицам все дальше от яркой и шумной жизни курорта. Они петляли и сворачивали на какие-то узкие улочки, а потом снова выходили на широкие и довольно оживленные, пока не дошли до улицы Роз – она располагалась параллельно главной дороге города, поэтому была более-менее оживленной. Неужели она где-то здесь живет, подумала девушка, с любопытством разглядывая дома, построенные в старом стиле и отделанные под новизну, на всех зданиях имелись вывески: «Юридическая контора» гласила золотая табличка на одном аккуратном двухэтажном строении кремового цвета, «Парфюмерный салон «Париж» сообщала другая на соседнем домике отделанном желтым кирпичом, здесь так же располагались обувные и вещевые магазины, магазин тканей и фурнитуры, а так же непонятное заведение с названием «Один час в раю». Пройдя дальше за своей будущей помощницей, Фатима обнаружила так же несколько кафе и даже один бар с экзотическим названием «Кокос». В него-то и завернула крупная женщина, радостно улыбаясь и поправляя прическу. Недолго думая, Фатима последовала за ней.
Бар занимал подвальное помещение, поэтому окон в нем не было, зато было много лампочек, преимущественно красного цвета и длинная барная стойка, занимающая всю длину помещения. Красный свет расплывался в густом задымленном воздухе, медленно и лениво вращающимся возле грязных вентиляторов под потолком, за столиками сидели люди, все разного возраста, но, несомненно, одного социального положения. Они курили дешевые, вонючие сигареты и пили пиво, рассказывая друг другу про свою неудавшуюся жизнь, полную разочарований и борьбы с ненавистными богачами, время от времени бар сотрясал оглушительный взрыв хохота, такого же противного, как и люди, которые его производили. От дыма и освещения у Фатимы сразу же стали слезиться глаза, и возникло непреодолимое желание выскочить и глотнуть немного свежего воздуха, но она подавила этот порыв, она пришла сюда по делу и не позволит себе отвлекаться на эту вонь и ужасный красный свет. Неудобства есть всегда и везде, напомнила она себе, вопрос в том, покрывают ли твои гонорары эти неудобства. Ее гонорары покрывали все с лихвой, поэтому она решила, что пара часов в этом маленьком аду окупится ей сразу после того, как принесет пользу.
Она осторожно спустилась по ступенькам и оглядела помещение, ища глазами свою знакомую, в задымленном воздухе и при красном освещении та могла легко скрыться и раствориться в большом помещении. Но нет, крупная женщина сразу же последовала к барной стойке уверенной походкой постоянного клиента и плюхнулась на стул, покачнувшийся под ее весом. Фатима решила проявить осторожность и заняла свободное место возле дальнего конца стойки – она не рискнула сесть за столик, зная, что мужчины непременно растолкуют этот как призывный знак одинокой самочки, ищущей партнера на ночь, и непременно подсядут и начнут ее доставать. Нет, она не могла позволить себе отвлекаться на чью-то болтовню, кроме болтовни своего объекта, к тому же, она знала точно, что для первого же кавалера, попытавшегося познакомиться с ней, этот день станет последним, а проблемы ей сейчас не нужны. Так что, она тихо присела на высокий барный стул через несколько стульев от горничной и принялась доставать деньги, скорчив такую же уставшую и кислую мину, как и у всех присутствующих. Как только она заняла свое место, от стены отделился высокий тощий силуэт в красном жилете и синей бабочке – бармен «Кокоса» с осунувшимся недовольным лицом и нелепой серьгой в виде креста в левом ухе.
- Что будете пить? – выдавил он из себя с таким усилием, как будто энергии у него не оставалось ни на что.
- А-а, м-м, пиво, пожалуйста, - после секундного раздумья заказала Фатима.
- О-ох, - вздохнул бармен и устало сообщил, - у нас есть «Корона», «Мельник», «Клинское», «Южное» - это местное, на розлив.
- А что-нибудь поинтересней? – спросила Фатима, ненавидящая пиво, - ну там «Туборг» с лаймом или «Миллер»?
- О-о-ох, - было похоже, что бармен вот-вот умрет, - есть, но оно дороже.
- Я не спрашивала, дороже оно или дешевле, - не сдержалась Фатима, - я спросила, есть ли оно в продаже. Вы не русский?
Тощий бармен испустил еще один душераздирающий вздох и снял со стеклянной полки бутылку «Миллера», потом он добавил к ней пакетик соленых орешков и подвинул все к девушке с таким видом, как будто перед ним лежал самый смертельный яд, и он боялся ненароком до него дотронуться. Выполнив заказ, он еще раз вздохнул и удалился на свое место возле стенки. Слава Богу, подумала Фатима, поворачиваясь на стуле, чтобы разглядеть зал и свою потенциальную помощницу, одним придурком меньше в моем пространстве.
Светловолосая женщина сидела на своем месте возле стойки, оживленно беседуя о жизни со вторым барменом, не таким тощим и не таким несчастным на вид как его коллега. До девушки долетали лишь обрывки фраз, и по ним она поняла, что женщина жалуется на работу и на всех «богатеньких говнюков» этого мира. Что ж, подумала она, вот и типичная картина – немолодая женщина с неудавшейся жизнью жалуется самому народному психологу - бармену, изливая ему свои проблемы вместе с золотистой струей пива. Нет, решила Фатима, в этой стране никогда не приживется модная на западе привычка ходить к психологу. Зачем эти люди станут тратить такие деньги только на то, чтобы их выслушали, когда можно пойти в ближайший бар и совместить сразу два удовольствия: залить горе спиртным и бесплатно излить душу! К тому же, в России принято пить, а не решать свои проблемы, здесь люди предпочитают не замечать неудобств, а если эти неудобства становятся такими большими, что не замечать их уже невозможно, тогда люди напиваются сильнее и не замечают уже ничего.
С грустью вздохнув, Фатима предположила, что тощий бармен, работающий в месте, где нагляднее всего видна природа российского человека, просто не может ходить со счастливым лицом… если у него, конечно, больше одной извилины.
Сохраняя на лице озлоблено-печальное выражение, то есть типичное выражение лица обычного россиянина, она сделала глоток из бутылки и оглянулась в зал. Народу стало больше, рабочий день подходил к концу, и многие люди спешили сюда по привычке заливать усталость и раздражение алкоголем. Когда Фатима вошла в это заведение, народу было не так много, поэтому гул голосов не перекрывал незатейливую музыку, льющуюся из динамиков, развешенных по углам помещения, но теперь, когда народ стекался сюда, бар наполнился не музыкой, а громким смехом и криками хриплых голосов. Уж лучше бы я и дальше слушала незатейливый шансон, вздохнув, подумала девушка, крики этих уродов меня с ума сведут. Люди все прибывали, и места у бара постепенно заполнялись мужчинами и женщинами с усталыми лицами и пустыми глазами, она сразу же заказывали себе выпивку и жадно прикладывались к бутылкам и стаканам, как умирающие от жажды, нашедшие вдруг родник. Однако горничная, сидевшая в нескольких местах от Фатимы, по-прежнему была одна, хотя явно кого-то ждала – она то и дело поглядывала на часы и на входную дверь.
Примерно через полчаса в бар ввалилась очередная порция работяг, среди которых было две женщины такого же несуразного вида, как и главная горничная. Они пошарили по толпе глазами, а потом сразу же двинулись к бару, радостно улыбаясь золотыми зубами.
- Женька! – завизжала одна из них со свинячьим лицом, обрамленным мелкими кудряшками жирных волос, - Давно ждешь?
Светловолосая горничная тут же обернулась на крик, так же по-идиотски улыбаясь и держа в руке бутылку с пивом.
- Анька! Светка! – радостно затрубила она, стараясь обнять подруг свободной рукой, - наконец-то! А я сегодня пораньше сдернула, завтра пахота начнется, а сегодня можно и отдохнуть! Да, девки?
«Девки» радостно закивали, размещаясь на свободных местах рядом с подругой, причем обе были такой же комплекции, как и главная горничная. Одна из них оказалась совсем рядом с Фатимой, и девушка с отвращением, скрытым за безразличным, пустым как у всех взглядом, принялась рассматривать женщину, которую, судя по всему, звали Света. Она была такая же крупная, как и ее подруги, но была значительно моложе них, правда, красоту молодости портили угри, покрывающие все лицо. Красоты так же не прибавляли жиденькие волосы какого-то серого цвета, зализанные в крысиный хвостик на макушке молодой женщины, а довершала зрелище ее одежда – обтягивающие шорты по колено, натянутые на огромную задницу, и короткая кофточка на бретельках, едва доходящая до пупка… хотя, может она и не была такой короткой, если учесть, что пупок у этой «красотки» свисал на жировой складке почти до паха.
Зачем же надевать такую обтягивающую одежду, с отвращением думала Фатима, хотя, с другой стороны, на нее что ни надень, все будет в обтяжку. Фатима вовсе не имела ничего против толстяков, когда она была еще ребенком, в ее другой жизни, она видела маминых подруг, некоторые из которых были немного худее этой троицы, но ни одна из них никогда не надевала ничего такого, что подчеркивало бы недостатки их фигуры. Те женщины выглядели опрятно и элегантно, эта же молодая свинья не вызывала ничего кроме отвращения и жалости. Впечатление ухудшало и ее поведение, как только все трое устроились, она тут же начала рассказывать им про свой день и хаять своего начальника на чем свет стоит, причем, делалось это так громко и с таким обилием матерных слов, что Фатима просто окаменела.
Все три подруги сосали пиво, как будто пили обыкновенный сок, и ржали на все заведение, перебивая друг друга и рассказывая о своей работе. Вскоре Фатима поняла, что свиноподобная Аня работает на вокзале в ларьке с сигаретами, а ее прыщавая подруга убирает в порту после рыбаков. Вот откуда такое обилие матов, поняла девушка, моряки, наверное, в этом непревзойденные чемпионы. Подруги наперебой поносили своих коллег, но обе замолкали, как только начинала говорить светловолосая горничная – она занимала самую высокую должность среди них, как-никак, она была начальником, пусть даже горничных, да и потом, работала она не на вокзале и не в порту, а на вилле самого посла, общалась с такими людьми! И начальница горничных вовсю использовала свое «высокое» положение – она разговаривала с подругами с легким оттенком высокомерия, которое приводило их в восторг, она никогда не подкуривала ни одной из них сигарету, зато стоило только ей взять из пачки свою «Вирджинию», как те наперебой подносили ей зажигалки. Фатиме даже стало смешно, несмотря на растущее отвращение, они вели себя как маленькие дети, попавшие вдруг в одну комнату с королевой из сказки.
Пока двое новоприбывших рассказывали про свой день, горничная молча пила пиво, слушая их с выражением достоинства и скуки на тупом лице, и Фатима подозревала, что когда они заткнутся, начнет говорить она, причем, сказать она могла много полезного, в отличие от ее подруг. И как они только подружились, недоумевала девушка, бросая осторожные взгляды на троицу, кучерявая Аня и светловолосая начальница горничных, которую, как оказалось, звали Женя, были примерно одного возраста, лет 45-47 на вид, а вот их подруга в шортах была намного моложе, не смотря на жуткую внешность и манеру поведения, Фатима была уверенна, что девушка не старше 30. Со сверстниками, даже если они захотели бы с ней общаться, ей, наверное, неинтересно, предположила Фатима, в таком возрасте люди любят гулять, знакомиться с молодыми парнями и ходить по дискотекам, а эта барышня явно любит другое времяпрепровождение. Медленно попивая свое пиво, которое она ненавидела, Фатима внимательно слушала разговор трех подруг, пытаясь выяснить что-то, что поможет ей в деле. Надо только подождать, успокаивала она себя, сейчас «чернь» выговорится, и заговорит «королева».
Но как только две подруги закончили свои рассказы, светловолосая женщина встала и противно и одновременно загадочно улыбаясь, сообщила им, а заодно и всем присутствующим, что ей надо «срочно отлить». Прыщавая Света решила составить ей компанию, а третья подруга осталась сторожить места, так как посетители все прибывали. Фатима огляделась и сразу же поразилась количеству прибивших людей, когда она только переступила порог «Кокоса», посетители здесь были, но их было наверное в три раза меньше, чем теперь – во всем помещении не осталось ни одного свободного стола или стула, а длинная барная стойка стала напоминать нитку бус, сделанную из людей.
Как это еще никто не занял место возле меня, удивилась девушка, наверное, просто не разглядели, ведь мой уголок самый отдаленный. Но не успела она додумать мысль до конца, как в ее сторону двинулся мужчина средних лет с выгоревшими на солнце светлыми волосами, которые она разглядела, как только он подошел к бару – возле стойки горели обычные, а не красные лампочки. Мужчина направился сначала к местам трех подруг, но получил от ворот поворот от охраняющей места Ани, поэтому ему не оставалось ничего другого, как попытать счастье с местом возле Фатимы.
- Не занято? – спросил он хрипловатым сильным голосом.
- Нет, - бросила Фатима и отвернулась, давая понять, что не настроена на общение.
Только этого мне не хватало, раздраженно подумала она, вот накаркала себе «счастье» на голову! Мужчина устроился поудобнее и заказал себе самое крепкое и самое дешевое пиво, а потом достал сигареты и принялся дымить.
- Начинать лучше всего с пива, - сообщило он, как будто его кто-то спрашивал.
Девушка никак не отреагировала на его маленькую реплику, и он продолжил молча потягивать пиво из бутылки и дымить. Но тишина длилась недолго, уже через пять минут он снова принялся донимать девушку своими разговорами и расспросами. Он жаловался на жизнь и тяжелую работу в порту, где он, по его словам, разгружал прибывающие торговые суда, он ругал правительство и свою жену, «тупую, как пробка и круглую, как бочка» «суку». Когда он дошел до тещи, из туалета, наконец, вернулась дама, из-за которой Фатима и терпела весь этот ад. Надо держать ушки на макушке, решила девушка, сейчас под влиянием пива и момента эта тупая свинья разговорится. Но не успела женщина сказать хоть слово. Как на сцену в дальнем конце помещения неизвестно откуда вылезли музыканты и стали подключать аппаратуру. На них никто не обратил бы внимания, людям, пришедшим сюда, было не до того, но микрофон вдруг отчаянно зафонил, создав на мгновение такую реальную иллюзию ада, что Фатима невольно скривилась.
- Дамы и госсспода! – прозвучал не совсем трезвый голос из заработавшего, в конце концов, микрофона, - только для вас сегодня в «Кокосе» играет группа «Крабы»! Прошу аплодисменты!
Не допросишься, мрачно подумала Фатима, оглядывая неопрятных мужчин с длинными волосами и – невероятно! – в косухах. Зал наградил их жидкими аплодисментами и снова вернулся к привычному делу – пить и чесать языки. Да, как только народу стало побольше, хозяин выпустил этих придурков, чтобы они как-то отвлекали пьяную толпу от драк и ссор, поняла Фатима и снова отвернулась, чтобы не привлекать внимания. Зато, может, хоть этот недоумок рядом со мной заткнет пасть, с надеждой подумала она, но не тут-то было. Перекрикивая музыку, мужчина кричал прямо ей в ухо о том, как тяжело на свете жить простым рабочим людям, при этом он даже не спрашивал, как ее зовут и кто она вообще такая. Вот и наглядный пример психотерапии по-русски, с мрачной усмешкой подумала она, мужик кричал ей в ухо, группа «Крабы» насиловала инструменты на сцене, а светловолосая горничная начала, наконец, что-то живо рассказывать подругам. Да, похоже, сегодня я ничего не узнаю, кроме того, что жена и теща у этого козла настоящие родственницы сатаны, а дети унаследовали от матери лучшие качества рогатого предка. Значит придется отложить слежку на завтра, с облегчением и недовольством одновременно решила Фатима. Она уже начала вставать, но мужик вдруг схватил ее за локоть.
- Подожди, - выкрикнул он, глядя на нее полубезумными глазами, - ты куда?
В глазах у нее потемнело от гнева и отвращения, сейчас я его убью, поняла она, и эта мысль показалась ей сладкой, как спелая азиатская дыня. Но в ее мозгу тут же сработал предохранитель, как будто кто-то вылил ушат ледяной воды на раскаленную поверхность. Стой! Приказала она себе ледяным голосом, если ты сейчас убьешь этого козла, дорога в бар тебе заказана, придется вообще менять все: внешность квартиру, легенду, а у тебя итак слишком много несделанных дел, чтобы создавать себе новые. Поэтому ты просто стряхнешь сейчас его руку и уйдешь, а если он последует за тобой, ты убьешь его по-тихому в каком-нибудь темном переулке. Но не здесь и не сейчас, поняла? Все эти мысли вихрем пронеслись в ее голове меньше чем за секунду, но и этой секунды хватило, чтобы она снова пришла в себя.
- Отвали! – Грубо крикнула она и выдернула руку, сверкая глазами на подпитого мужчину.
Вопреки ее ожиданиям, он просто отвернулся с обиженным лицом, даже не взглянув на нее больше.
- Какие все злые, - пробормотал он, - вот и еще на одну стерву напоролся, чтобы им всем пусто было, сучкам.
Фатима тоже не стала тратить на него время, а просто поспешила к выходу, ей так не терпелось поскорее выбраться из этого гадюшника и вдохнуть свежий соленый воздух. Но какая-то ее часть, все же, жалела, что все кончилось так мирно, какая-то ее часть хотела, чтобы мужчина пошел за ней, хотела спровоцировать конфликт, чтобы убить его. Да, ее темная часть не просто хотела крови, она жаждала ее.