Продолжение. Начало см.
http://www.proza.ru/2017/11/29/421
О власти Советов
Трактуя марксову идею слома старой государственной машины, Ленин продолжает исходить из того, что эта идея есть главное в марксистском учении о государстве.
Рассмотрим ленинские положения о том, чем следует заменить старую государственную машину, какой аппарат государственной власти должен прийти ей на смену.
Таким аппаратом, по Ленину, являются Советы. Преимущества этого аппарата Ленин видел, среди прочего, в том, что они дают возможность соединять законодательную функцию с функцией исполнения законов (34, 304–305).
Повторим, что, поддерживая идею соединения законодательной и исполнительной власти, большевистский вождь повернулся спиной к прогрессивному политическому процессу. Не станем разбирать все «преимущества» советского государственного аппарата, открытые Лениным.
Забегая вперёд, скажем лишь, что более бюрократической системы государственной машины, нежели Советы, политическая история не знала, и вскоре Ленин не только убедится в этом, но и скажет об этом.
А пока Ленин в многочисленных работах, выступлениях продолжает тиражировать мысль о том, что Советы – высший тип демократии и государственного аппарата, в котором массы привлекаются к постоянному, непременному и притом решающему участию в демократическом управлении государственными делами (37, 62, 500 и др.).
В канун октября 1917 г. Ленин подсчитал, что Россией управляли после революции 1905 года 130 000 помещиков. И он полагает, что 240 000 членов партии большевиков, не имеющих никакого опыта в управлении государством, будут делать это гораздо более успешно.
При этом он считает, что за партией стоит не менее одного миллиона членов взрослого населения, и это даёт «государственный аппарат» в один миллион людей. К тому же этот государственный аппарат можно легко удесятерить, привлекая бедноту к повседневной работе управления государством (34, 313).
Таким образом, государственный аппарат Советов в количественном отношении в десятки раз больше, чем управляющий Россией до революции аппарат государства.
Но Ленин продолжает утверждать в докладе о пересмотре программы и изменении названия партии 8 марта 1918 г. на седьмом экстренном съезде РКП(б), что «Советская власть есть новый тип государства без бюрократии, без полиции, без постоянной армии» (36, 51).
Скажем только: с чудовищной бюрократией, с ЧК и постоянной огромной армией.
Ленинские принципы управления были в известной мере сформулированы в работе «Очередные задачи Советской власти» в апреле 1918 г. Здесь выдвинута главная для большевиков задача: «Мы должны теперь Россией управлять».
И опять, как и в «Государстве и революции», выдвигается задача поголовного участия граждан в суде и управлении страной, ежедневного несения своей доли тягот по управлению государством (36, 53, 74). Как и прежде, Ленин настаивает на классовости советского государственного аппарата, в частности, судебных органов.
В заключительном слове по политическому отчету ЦК РКП(б) 28 марта 1922 г. на XI съезде РКП(б) Ленин говорил: «Когда мы переходим от ВЧК к государственно-политическим судам, то надо сказать на съезде, что мы не признаем судов внеклассовых. У нас должны быть суды выборные, пролетарские, и суды должны знать, что мы допускаем» (45, 120).
В тех же «Очередных задачах Советской власти» Ленин писал, что целью большевистской партии является бесплатное выполнение государственной обязанности всеми трудящимися, после отбытия 8-часового «урока» производительной работы. В этом он видел залог окончательного упрочения социализма.
Речь шла о десятках миллионов управляющих государством, о неслыханном доселе разбухании государственного аппарата. И об этом говорилось прямо в докладе Ленина на II Всероссийском съезде профессиональных союзов 20 января 1919 г., где подчеркивалось: «...Социалистический переворот может быть сделан только при активном непосредственном практическом участии в управлении государством десятков миллионов» (37, 451).
И всё-таки эйфория, что управлять государством могут все, поголовно, постепенно проходит, и Ленин начинает отходить от тех «теоретических» обоснований, которые были сделаны в «Государстве и революции» и других работах по вопросу об управлении государством. Оказалось, что не каждая кухарка может управлять государством.
В докладе Центрального Комитета 29 марта 1920 года IX съезду РКП(б) Ленин говорил: «...Уменье управлять с неба не валится и святым духом не приходит, и оттого, что данный класс является передовым классом, он не делается сразу способным к управлению» (40, 252) (и, опять же, вопрос: с чего Ленин взял, что малограмотные и, зачастую, плохо воспитанные рабочие являются передовым классом? почему не учёные, не инженеры?).
Вопреки тому, что было написано в «Государстве и революции», Ленин после октября 1917 г., раздумывая о политической структуре советского общества, пришёл к выводу об утопичности идеи участия большинства населения в управлении государством. Он понял невозможность реального участия этого большинства в управлении Советским государством и обществом в силу политической, экономической и идеологической неграмотности масс, в силу отсутствия у большинства политической и правовой культуры.
В своих последних выступлениях и работах сам вождь большевизма развеял собственную легенду об участии в решении государственных дел любого рабочего. Он достаточно откровенно после октябрьского переворота говорил о правлении абсолютного меньшинства даже сознательных рабочих.
Речь шла уже не о большинстве, а о какой-то разновидности олигархии (вернее, охлократии), о форме бюрократически-технократического, авторитарного управления. Неумение управлять увеличивает и усиливает бюрократизацию государственного аппарата, что начинает беспокоить большевиков.
О бюрократии и управленческом аппарате
На VIII Всероссийском съезде Советов 22 декабря 1920 г. Ленин говорил о переписи 1920 года советских служащих в Москве.
«Там, – говорил Ленин, – не менее 230 тысяч советских служащих: в важнейших комиссариатах – 30 тысяч, даже больше; в Московском Совете – 70 тысяч» (42, 165). Только в одном Московском Совете целая армия служащих.
В 1921 г. Ленин писал: «Население Москвы пухнет от роста числа служащих». (52,65).
За годы после октябрьского переворота сложился и утвердил свою диктатуру многомиллионный класс бюрократии. В 1986 г. называлась цифра 18 миллионов управленцев.
Постепенно Ленин начинает отходить и от идеи замены постоянной армии всеобщим вооружением народа, и от мысли, что старый государственный аппарат надо уничтожать с корнями. Появляется мысль использовать спецов из бывших офицеров и генералов.
В речи на III Всероссийском съезде рабочих водного транспорта 15 марта 1920 г. Ленин отмечал необходимость использования десятков тысяч бывших офицеров, генералов царской армии, без которых «Красной Армии не было бы.
И вы знаете, когда без них мы пробовали создать два года тому назад Красную Армию, то получилась партизанщина, разброд, получилось то, что мы имели 10–12 миллионов штыков, но ни одной дивизии; ни одной годной к войне дивизии не было, и мы неспособны были миллионами штыков бороться с ничтожной регулярной армией белых» (40, 218).
Пройдёт немного времени и Ленин скажет, что причиной советской бюрократии являются унаследованные принципы старого царского аппарата. Оказалось, что строить новый государственный аппарат много сложнее, чем ломать старый.
Да и к тому же Ленин явно недостаточно занимался вопросами государственного строительства. Зато он влезал во все хозяйственные дела, большие и малые, требовал непрестанно отчёта о сборе и отправке урожая, нефти, цистерн и т.п.
В речи на беспартийной конференции Благуше-Лефортовского района 9 февраля 1920 г., обеспокоенный ростом бюрократизма, Ленин говорил: «Одно из важных постановлений ВЦИК, на которое, по моему мнению, надо было бы обратить серьезное внимание, это – о борьбе с бюрократизмом в наших учреждениях» (40, 127).
Ленин, который в «Государстве и революции» обличал бюрократизм буржуазной государственной машины, по сути дела с самого начала Советской власти призывал к борьбе с советским бюрократизмом. Но его рождала и увеличивала система некомпетентности, политической и правовой неграмотности управляющих, карьеризм людей, поднявшихся из «грязи в князи».
Ленин объявляет строгий выговор с угрозой отдать под суд ряду работников Совнаркома за неявку на заседание комиссии СТО* 23 апреля в 10 часов утра, хотя и были извещены о заседании комиссии 22 апреля до 10 часов вечера лично.
Кстати, не было такой статьи, чтобы отдавали под суд за неявку на заседание комиссии. И это писал юрист, председатель Совнаркома и вождь партии!
* (СТО, Совет труда и обороны — чрезвычайный высший орган РСФСР, а затем СССР, действовавший в условиях начавшейся гражданской войны и военной интервенции. Отвечал за руководство хозяйственным строительством и обороной, направлял деятельность экономических комиссариатов и ведомств)
Ясного представления о причинах советского бюрократизма у Ленина нет. Он, правда, отмечал, что «бюрократизм и волокита больше всего связаны в России с уровнем культуры и с последствиями крайнего разорения и обнищания вследствие войны» (43, 281).
Ленин начинает понимать, что борьба с этим злом может быть успешной лишь при огромной настойчивости в течение долгого ряда лет. Он пытается отыскать корни советского бюрократизма в экономике.
«У нас, – писал Ленин, – другой экономический корень бюрократизма: раздробленность, распылённость мелкого производителя, его нищета, некультурность, бездорожье, неграмотность, отсутствие оборота между земледелием и промышленностью, отсутствие связи и взаимодействия между ними» (43, 230).
Здесь смешано всё: экономика и культура, бездорожье и неграмотность и т.д. Нет понимания одного, что советский бюрократизм коренился в советской экономической и государственной системе, в самой природе советского государственного аппарата.
Что же оставалось от идеи слома старой государственной машины? Не приходит ли отрезвление? В известном письме к съезду (Продолжение записок. 30 декабря 1922 г. «К вопросу о национальностях или об «автономизации») Ленин отмечает:
«Говорят, что требовалось единство аппарата. Но откуда исходили эти уверения? Не от того ли самого российского аппарата, который, как я указал уже в одном из предыдущих номеров своего дневника, заимствован нами от царизма и только чуть-чуть подмазан советским миром» (45, 357).
И несколько дней спустя, в статье о кооперации 6 января 1923 г. мысль эта развивается: «Перед нами являются две главные задачи, составляющие эпоху. Это – задача переделки нашего аппарата, который ровно никуда не годится и который перенят нами целиком от прежней эпохи; переделать тут серьезно мы ничего за пять лет борьбы не успели и не могли успеть» (45,376).
Куда девались прежние уверения, сделанные после октябрьского переворота, об окончательном сломе старой государственной машины? Как случилось, что новый, советский, аппарат перенят большевиками целиком от старой эпохи? Где же, наконец, правда?
А правда, прежде всего, в том, что не подтвердилась на практике мысль Ленина, который сводил бюрократию к организованной защите отношений частной собственности и полагал, что способ ликвидации бюрократии лежит исключительно в завоевании власти «от имени» пролетариата и в уничтожении частной собственности.
То есть, Ленин полагал: стоит устранить частную собственность, и бюрократия сама собой, как по мановению волшебной палочки, исчезнет.
На деле старая бюрократическая система уступила место новой, которая превзошла старую во много раз.
«Годы и годы должны пройти, – говорил Ленин в речи на IV сессии ВЦИК IX созыва 31 октября 1922 года, – чтобы мы добились улучшения нашего государственного аппарата, подъёма его – не в смысле отдельных лиц, а в полном его объёме – на высшие ступени культуры» (45, 251).
И вновь указание на использование старого аппарата.
В докладе на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г. «Пять лет Российской революции и перспективы мировой революции» Ленин говорил:
«Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас... Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я думаю, во всяком случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысян своих. Но внизу – сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно, против нас. Здесь в короткий срок ничего не поделаешь, это – несомненно. Здесь мы должны работать в течение многих лет, чтобы усовершенствовать аппарат, изменить его и привлечь новые силы» (45, 290).
В статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин уже требует не только сокращения советского госаппарата до максимальной экономии, но и его максимальной чистки. Он продолжает сетовать на то, что в этом аппарате осталось так «много от царской России, от её бюрократическо-капиталистического аппарата» (45, 405).
У Советов, по словам Ленина, три врага: «...Первый враг – коммунистическое чванство, второй – безграмотность и третий – взятка» (44, 173).
Его рекомендации, указанные в известном письме съезду 23 декабря 1922 г., предпринять ряд перемен в политическом строе сводились к общим рассуждениям об увеличении количества членов ЦК большевистской партии, увеличения в нем количества рабочих и придания законодательного характера на известных условиях решениям Госплана (45, 343-344, 349-353).
Ленин вынужден констатировать: «Дела с госаппаратом у нас до такой степени печальны, чтобы не сказать отвратительны, что мы должны сначала подумать вплотную, каким образом бороться с недостатками его, памятуя, что эти недостатки коренятся в прошлом...» (45, 390).
Это положение, содержащееся в статье «Лучше меньше, да лучше», завершается предложением сделать Рабкрин орудием улучшения советского аппарата. Понемногу Ленин начинает докапываться до истинных причин бюрократизма.
«Коммунисты, – писал Ленин в письме Г.Я. Сокольникову 22 февраля 1922 г., – стали бюрократами. Если что нас погубит, то это» (54, 180).
Итак, виноваты коммунисты, сложившийся в России общественный и государственный строй, навязанный народу насилием и многолетним террором.
Куда же девались слова о решительном сломе буржуазной государственной машины?
С горечью Ленин констатирует в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» (предложение XII съезду партии) 23 января 1923 г.:
«Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата» (45, 383).
Однако понимание этого приходит к Ленину на пороге его перехода в небытие. И все его планы о реорганизации Рабкрина, об уменьшении количества его служащих, об увеличении состава членов ЦКК до 75–100 человек, о соединении Рабкрина и ЦКК, соединения партийного и государственного контроля и тому подобное было не чем иным, как новой утопией, на этот раз созданной в мозгу тяжелобольного человека.
Конечно же, предлагаемые паллиативы не могли дать эффективного результата.
Советская Россия была централизована гораздо больше и сильнее, чем при царизме. Всеми делами управляла Москва, а автономные республики были лишь фантазиями.
И не просто Москва управляла всеми государственными делами, не ВЦИК, не Совет народных комиссаров, ни даже РКП(б). Огромной страной управляло Политбюро РКП(б) в количестве пяти человек, фактических диктаторов, во главе с Лениным.
Октябрьский переворот довёл до предела отрицательные стороны царского режима, его централизацию и бюрократизм, его деспотизм и тиранию, создав тоталитарный политический режим.
Настоящая беда заключалась не в частных недостатках советского государственного аппарата, не в отсутствии проверки исполнения, не в том, что совдеп «затягивает поганое бюрократическое болото в писании бумажек, говорении о декретах, писание декретов» (44, 364) и т.п.
Она заключалась в советской некомпетентной системе управления, в чудовищной централизации, в государственной собственности, постоянно рождающих и усиливающих бюрократизм, во всей анархии государственного строя.
Таким образом, практика реальной политической жизни показала всю ошибочность марксовой идеи слома буржуазной государственной машины, да ещё в её ленинской интерпретации.
Даже частичное разрушение старой государственной машины привело к полному разладу управления государством. Одни ошибки в реформировании государственного аппарата следовали за другими, усугубляя хаос во всей советской государственной системе.
Создавать на пустом месте, без серьёзных и глубоких (да и не глубоких) теоретических разработок, новую государственную машину оказалось делом бесперспективным. Эта машина или не работала, или работала со скрипом, со сбоями.
Ленинский план разрушения старой государственной буржуазной машины не смог заменить плана создания нового государственного аппарата, которого не оказалось в арсенале большевистской партии и её вождя В.И. Ленина.
В результате Ленин признаёт в письме А. Д. Цурюпе 20 февраля 1922 г.: «А у нас, видимо, торговый отдел Госбанка вовсе не торговый, такой же г... бюрократический, как все остальное в РСФСР.
...Нам не «ведомство внутренней торговли» нужно (у нас такого г... как ведомства, много)...» (54, 173).
Это уже обобщающая характеристика всего государственного аппарата, созданного в советской России большевиками и Лениным.
Ленин создал такое бюрократическое государство, какого ещё не было в истории и которое оставалось практически неизменным на протяжение всего времени существования СССР.
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2018/02/15/503
Ссылка:
Розин Э. Ленинская мифология государства. М.: Юристъ, 1996.