Два сценариста в одной комнате общежития это всё же перебор. Вадик может вскочить посреди ночи, включить настольную лампу и начать постукивать на моей пишущей машинке. Или возвращается из ночного клуба часа в три, и ему хочется поговорить, почему-то о кино и литературе. Мы давно отказались от питания в складчину. Во-первых, выходило для меня дорого, поскольку Вадик привык питаться хорошо, деликатесно и регулярно, во-вторых, выходные я дежурил в детском саду, и тогда кушал там, а, в третьих, общество Вадика за столом, и вечная манера учить меня жить, немного достали.
Но в проживании с моим соседом один большой несомненный плюс: Вадик любил путешествовать. По Подмосковью с рюкзаком, с друзьями по всяким горам, полям и весям. И с одним самым большим его Киевским другом по Европе и Азии. Друг его возглавлял небольшую туристическую фирму, так что ни в гидах, ни в финансах у Вадика недостатка не было. А мне доставалось спокойное время, которое я мог использовать как угодно. Приводить гостей, читать всю ночь, или писать сценарии.
Ночь была плодотвороной: стихи, котлеты, болтовня с аниматоршами. Аниматоры это, в данном случае, не те актеры, которые наряжаются во всякие костюмы и ростовые куклы, а мультипликаторы. А аниматоршы самые простые и легкие в общении девушки. Киноведши высокомерны и гламурны, сценаристки замкнуты и циничны, актрисы недоступны и предъявляют слишком высокие требования, художницы рано или поздно требуют позировать обнаженным. Конечно, это всё шутка. Просто Тихон и я дружили с аниматоршами.
Проснулся я от настойчивой трели дверного звонка. Щас. Открываю. Сюрприз: две блондинки. Одна красивая, а другая очень красивая. Обе в милицейской форме.
-Старший сержант Красилова.
-Младший сержант Лапина.
-Ммм…
-Решетов Сергей Александрович?
-Решетнёв…
-Разрешите пройти?
Проходим в комнату. Одна садится на стул, другая становиться у окна спиной к свету.
-Покажите паспорт, - спрашивает старший сержант.
-Не могу, отдал на продление регистрации, - отвечаю четко, а сам думаю - что съели? Первая заповедь иногороднего студента – никогда никому не отдавай и не показывай свой паспорт. Только в крайнем-прикрайнем случае.
-Чем подтвердите свою личность?
-Вот студенческий билет.
Бросают студбилет на стол, он им явно не нужен, они хорошо знают кто я.
-Давайте так, - наступает старший сержант, - признайтесь во всём сразу и мы сэкономим время. И нервы.
Во всём сразу – это интересная формулировка. Заманчиво, но долго признаваться.
Мысли разные. Вроде бы я должен бояться милиции, но бояться её в такой прекрасной форме (каламбур), как-то неестественно. В голове проносится всякое от - «может это кто-то заказал мне такой подарок – две прекрасные гейши в форме, от моих знакомых ожидать можно чего угодно, может быть, сейчас будет секс втроём?», до – «что же я такое успел натворить? И почему ничего не помню?» Ноги подкашивались, язык заплетался, сердце гулко стучало где-то в висках.
-А это вам зачем? – сержант обращает внимание на висящий на стене жесткий ошейник с шипами-конусами. Подстава от Вадика. А может всё же намёк, что вся эта ситуация – розыгрыш?
-Это соседа. Он собирает всякие интересные артефакты.
-А где сосед?
-На занятиях.
Они точно знают, что я вру. Я знаю, что они знают. Но лучше пусть у них будет хотя бы тень сомнения. Пусть хоть немного опасаются прихода постороннего человека.
-Я не понимаю, что собственно произошло? – дружелюбно начинаю я.
-Что произошло? – старший сержант Красилова взрывается. – Я тебя, сволочь, засажу, вот что произошло! Ты моего мужа отравил, сука, и ещё тридцать тысяч украл.
-Есть шанс не доводить до уголовного дела, если всё вернёшь вдвойне, - вмешивается более спокойная сержант Лапина.
-Не понимаю о чём вы? Всю ночь провёл в общежитии, есть свидетели, никуда не выходил. Понятия, кто ваш муж, не имею. Никаких денег не видел.
-Не учили, что стыдно врать? – почти ласково спрашивает сержант Лапина, она мне нравится, несомненно, больше.
-Учили.
-Где деньги? – старший сержант наклоняется к тумбочке. – Здесь?
А чёрт его знает, может и там, это тумбочка соседа. Пластиковые карточки ещё не в обиходе. Может, у него там заначка. Хотя, вряд ли.
-А может в книгах? – не унимается сс Красильникова.
Я встаю.
-Ага, значит в книгах?! – радуется. – Ну-ка, сидеть!
Я встаю.
-А можно не орать? Я у себя в комнате, хочу стою, хочу сижу. А вы у меня в гостях. Поэтому либо объясните мне всё нормально, без крика и обвинений. Или – я не буду с вами разговаривать вообще.
-Хочешь, чтобы мы пришли сюда с ордером, чтобы посадили тебя? Я тебе устрою! – не сдается сс Красильникова. – Смотри, он ещё и издевается. Не в гостях мы у тебя, мы расследование ведем.
-Как-то по-идиотски ведете. Объясните мне, что произошло, почему вы меня обвиняете?
-Признайся сразу, меньше получишь. А впрочем, и признаваться не надо, мы и так всё знаем.
В конце концов, через крики и оскорбления, через агрессию и истерику пробираемся к случившемуся. А произошла следующая вещь, если конечно верить двум милиционершам. Несколько дней назад на ВДНХ, муж сс Красильниковой встретил незнакомца. Разговорились. Новый знакомый рассказал, что учится во ВГИКе, стали обсуждать важнейшее из искусств, сошлись во взглядах, решили закрепить новую дружбу пивом. Во время распивания легких алкогольных напитков новый знакомый поздоровался с одним приметным типом, который тоже оказался студентом ВГИКа, идущим мимо на занятия. Новый знакомый пригласил приятеля присоединиться к беседе, но тот отказался и пошел дальше. У этого приятеля нового знакомого была особая примета – дефект уха, ушная раковина особым образом скручена, фактически у человека было полуха.
Дальнейшее муж сс Красильниковой помнит плохо, а точнее ничего. Он впал в беспамятство. Оказалось в алкоголе подмешан клофелин. Проснулся муж на скамейке, разбудил милицейский наряд. Исчезла крупная сумма.
Далее пошли резонные вопросы: почему потерпевший не обратился в милицию, а рассказал всё своей жене, которая решила провести самостоятельное расследование. Ниточкой был ВГИК. Во ВГИКе муж сс Красильниковой не мог опознать предполагаемого преступника, зато опознал его приятеля – Полухина (будем его так для простоты называть), и именно благодаря особой примете. Полухина припёрли к стенке, и он сдал своего приятеля, почему-то назвав меня! Этого самого Полухина, я конечно, в институте и общежитии видел несколько раз, запоминающаяся внешность, но никакого общения между нами не происходило.
-Ошибся ваш свидетель, - сказал я двум прекрасным представительницам внутренних органов. – Вам просто нужно показать мою фотографию вашему мужу, и всё разъяснится, станет понятно, что это не я.
Я даже готов был дать свою фотографию. Но тут выяснилось, что фотография моя девушкам не нужна, а вернее, что у них уже есть моя фотография. Этот Полухин оказался ещё и фотографом-любителем и зачем-то щёлкнул меня. Так вот, по словам служительниц Фемиды, муж сс Красильниковой, опознал по фото именно меня.
-Стоп! Подождите! Не может быть. Может фотография нечеткая или я там в профиль, а у меня профили справа и слева разные. Впрочем, что за чушь, это тут не причем. Это просто ошибка!
-Это не ошибка, это факт! Гони шестьдесят тысяч, и мы забудем о тебе.
-А нельзя ли, например, встретится с вашим мужем, чтобы он вживую на меня посмотрел?
-Чтобы ты его запугал и он изменил показания?
Она так и сказала о своём муже «чтобы он изменил показания».
-Я? Запугал? У вас глаза есть? Кого я могу запугать? Ёжиков в лесу?
-Все преступники оправдываются!
-И что? Не все, кто оправдываются преступники! – вот жеж, меня два профессора учили логике, Муриан во ВГИКе и Табакаев в ГАГПИ, а эти две дамы в погонах хотят загнать меня в угол простейшими демагогическими манипуляциями. А может, это всё с целью выманить у меня деньги? Развод? Мошенничество? Тогда они вдвойне две дуры, потому что одного взгляда на меня достаточно, чтобы понять, что самое большая сумма на которую они могут рассчитывать это студенческий проездной на метро на месяц.
-А это тогда то? – Лапина, которой я симпатизировал, - показала мне какие-то таблетки. Она размахивала ими перед моим носом, так что я при всё желании не мог ответить ей.
-Таблетки какие-то, - говорю.
-Это клофелин, и нашли мы его у тебя?
-Да ну? – говорю я. – Первый раз вижу. – А сам ловлю себя на мыли, что говорю шаблонными фразами из детективов.
Я попросил девушек выйти вон. Они не уходили. Они кричали, увещевали, грозили. Я отмалчивался, шутил и глупо улыбался. Пообещав вернуться с ордером на арест и обыск, прекрасные дамы удалились. С момента моего пробуждения прошло три часа. Незаметно. Ярко. Волнительно.
Я ждал гостей несколько дней. Так никто из органов меня и не навестил. Рассказывал эту историю разным знакомым, но никто мне не верил. Однажды в общежитии у лифта увидел Полухина. Заметив меня, затравленно озираясь, он быстро поскакал по лестнице, не дожидаясь лифта. Я пошел за ним. Мне интересно было узнать, что в этой истории правда, и чем она завершилась, и вообще, почему она началась. Но Полухин был быстр, как диафрагма фотокамеры в ясный день. А мне лень. Так всё и осталось загадкой. Кто были эти девушки в форме: настоящие милиционерши? Или актрисы, выполнявшие творческое задание? Правда, во ВГИКе я их не видел. А может, это были мошенницы? И ещё есть маленький шанс, что это всё же розыгрыш? Например, мой сосед нанял какое-нибудь агентство, оказывающее такие забавные развлекательные услуги? В любом случае, благодарен неожиданным гостьям за интересный опыт. Хотя тогда я испугался по-настоящему. Мне уже грезилось, что на меня повесят это дело, и я не выпутаюсь из нашей следственной, судебной системы и получу реальный срок. И вся моя жизнь полетит в тартарары. Сердце замирало, во рту пересыхало, и я с трудом находил ответы на обвинения. Однако – обошлось.
Богатство человека. Какое оно? Не в деньгах же и материальных благах? Мне кажется, оно в эмоциях, в переживаниях, бесценном опыте. А эти две сирены ощутимо пополнили мои эмоциональные фонды.
Сергей Решетнев ©