Посвящается А.В.Воронову
Белая рубашка в синюю клеточку всегда выезжала на своем хозяине счастливая. Гордо торчал ее воротничок, помахивая своими кончиками на встречном ветру, синели клеточки, блестели пуговки!
- Здравствуйте все! – говорила она всеми клетками своей неуемной души, потому что любила всех без разбору.
- Как Вы поживаете? – Спрашивала она у фотоаппарата, который больно бил ее по пуговкам застежки.
Фотоаппарат был дорогим и очень крутым. Он гордился своей значимостью у своего хозяина, лучшего фотографа города, и не понимал, почему он так часто надевает эту рубашку, которая смотрит на мир через клеточную голубизну.
- Я не живу, я работаю, - подчеркивал фотоаппарат свой статус. - Без меня наш хозяин не живет, не ест, не спит. Он смотрит в мой окуляр, направляет объектив на самые главные объекты и делает важные снимки.
- А что такое объектив? – Спрашивала любопытная рубашка, потому что ее голубые клеточки не давали ей покоя.
- Вот эта система линз называется объективом, - и фотоаппарат при движении хозяина изловчился, развернулся и объективом воткнулся в голубые, глупые, ничего не знающие клетки, которым приходится объяснять даже такую простоту. Рубашка ахала от удивления и от страха выскакивала из брюк, потому что большой черный глаз объектива ее пугал. Хорошо, что хозяин сразу же переворачивал фотоаппарат объективом вперед, иначе рубашка растеряла бы всю свою клеточную индивидуальность.
- Неправда ли, хорошая погода? – деликатно задавала она вопрос кинокамере, которая тоже часто болталась за спиной фотографа. Камера была более воспитанной.
- Погода может и неплохая, но видимость слабая, даже мой сильный объектив не сможет передать всех нюансов природного цвета, которыми мы любуемся со своим хозяином, - отвечала она без грубости и мило помахивала кончиком своего ремешка, который был небрежно наброшен на плечо хозяина.
«Хоть поговорить есть с кем», - думала рубашка и прижималась своими клеточками к кинокамере, пытаясь посмотреть на мир ее объективом. Но камера была выключена, а объектив закрыт черной крышкой. Рубашка обижалась, но ничего сделать не могла.
«Мир такой большой, как бы мне хотелось увидеть как можно больше, пока я не стану старой и никому не нужной тряпкой». Каждый раз, когда хозяин открывал шкаф, рубашка выскакивала вперед и мигала своими синими клеточками. Как ни странно, но именно она выбиралась из всей кучи одежды. Рубашка с нежностью прижималась к сильному мужскому телу, аккуратно пропитывала рабочий пот в свою ткань, где было 100% чистого хлопка. Она вместе с ним носилась между свадебными гостями или знаменитыми людьми, пыталась рассадить их по цвету и колориту, чтобы «снимок был удачным» (один ноль фотоаппарату). Ее короткие рукава, как крылья ангела, летали вслед за хозяином.
Когда фотоаппарат встречался с этой клеточной выскочкой, он удивлялся необычной любви своего хозяина к простой синей клетке. Он старался, как можно больнее стукнуть по ее любопытным полоскам, как можно сильнее потереться о мягкую простую ткань, чтобы скорей извести ее на тряпку. Рубашка молча сносила все его выходки. Плакать она не умела, а отвечать грубостью на грубость не могла. Фотоаппарат больно тер своим толстым ремнем ее нежный воротничок, и только вспышка, вмонтированная в его верхнюю крышку, могла его успокоить. Вспышка не любила скандалов и всегда освещала все объекты ярко и ровно.
Когда на улице было холодно, между рубашкой и фотоаппаратом появлялась кожаная черная куртка. Она любила и согревала всех, не давала фотоаппарату обижать рубашку. Но куртка была непроницаемой и из-за нее рубашка не видела половины внешнего мира.
К рубашке часто сватались брюки. Она ведь была завидной невестой. Брюки были разного цвета: то серые, то черные, то джинсовые. Рубашка никак не могла решить, кто же из них подходит больше всего к ее синей клеточке. Но однажды ее надели вместе с черным костюмом в полосочку, и она попала в ресторан. Стойка воротничка так гордо поднялась у рубашки, что ее все принимали за бабочку. Ее хозяин блистал красотой, а синие клеточки рубашки подчеркивали нежность его голубых глаз. Это была рубашкина лебединая песня! По случаю торжества их с хозяином не сопровождали ни фотоаппарат, ни кинокамера. Хозяин расслабился, много выпил своего любимого виски, даже поделился частью с рубашкой, нечаянно расплескав содержимое стакана на грудь. Рубашка долго отплевывалась, но потом захмелела, расслабилась, стала жаловаться на свою горькую судьбу парадному пиджаку. Тот по-мужски обнял ее по всей клеточной натуре и храбро пообещал охранять ее от фотоврагов. Рубашка поняла, что есть на свете джентльмены, нужно только чаще попадаться с ними в комплекте. Один мужчина хорошо, а два джентльмена лучше, подумала она и дала согласие принять рукав и карман у сердца, которые предложил ей интеллигентный пиджак.
Теперь, когда хозяин открывал шкаф, на глаза ему попадались рубашка в клеточку и темный пиджак в полосочку, одновременно с надеждой подававшие ему свои трепетные рукава. И если бы он знал, как счастливо светились вместе их полосочка и клеточка, когда они появлялись на нем в своем семейном гармоничном комплекте.