Перевал Сатэ-кандав. Та самая операция "Магистраль", чуть не в визуальной видимости высота, на которой сражалась 9 рота 345 полка. Выпало много снега, ночью холодно. Оттого, что месяц не мылись - завшивели. Ночь - день, бойцы несут службу, сидят в охранении в снегу, недосып страшный... кто-то получает ожоги, заснув возле буржуйки, кто-то свалился с брони и попал под колёса. Ночь - день, всё смешалось, время, календарь, число - об этом не думалось. Хотелось просушиться, выспаться и наесться. На другие мысли требовалось усилие воли. Я тогда ходил, помимо несения службы, по проходившим через перевал подразделениям, общался. Вперемежку с нашими через перевал проходили регулярные войска Афганистана "Зелёные". Им передавали под контроль некоторые высоты. Вообщем каша. Ну или мне так казалось с недосыпа. Внизу, с западного подъёма небольшой разбомбленный кишлак. Там окопалась наша артиллерия (артель). Беспокоящий огонь, как в часовне колокол - бух - полетел фугас за гору, оставляя в воздухе неприятное вкручиваюшее шуршание. Разговорились с "Зелёными". У них автоматы ППШ, как у наших дедов во время ВОВ. Стали стихийно меняться с ними, кто чем на чарс (гашиш) и нас (жевательный наркотик). Ну а я что, смотрю. К тому времени "усталость войск" за восемь лет, конечно, накопилась и стала проявляться некоторая неуправляемость отдельных подразделений. Надо сказать, что наркотик и его употребления в Афганистане - это не что-то из ряда выходящее. Не употребление чарса, хоть один раз за службу в Афганистане, среди наших военнослужащих боевых подразделений - было редкостью. Я был один из них, я даже не попытался хоть раз закурить обычную сигарету, не то что набитую чарсом. Помню однажды построение стихийное, когда командир обращаясь к подчинённым сказал: "На сегодня такой план..." - это вызвало бурю смеха. Планом называли процесс выкуривания чарса. Но я отвлёкся.
Говорим с "Зелёными", кто-то уже курит. Один из "Зелёных" достаточно проворно говорил на русском и я в лице его нашёл себе собеседника. Бойко и обо всём. Тут я решил проверить их союзническую лояльность и стал жаловать на наше снабжение, на тяготы несения службы... И вдруг, видимо, посчитав, что я готов к информации, этот "Зелёный", переговорив со своими сослуживцами, обращается ко мне с предложением.
- Зёма, стреляйте своих офицеров, бери друзей и приходи к нам. Мы вон на той высоте будем, а ночью снимаемся и уходим...
Тот редкий в жизни случай, когда я был застигнут врасплох. Январь месяц 1988 года. Такая почти дружеская обстановка, братание, просто встреча на Эльбе... Кто-то из наших стал ржать от этого предложения. И всё свелось на юмор. Смеялись и "Зелёные". Я даже не успел толком подумать, как и что надо делать. Уходя, я поймал взгляд того "Зелёного", он кивнул головой мне, подтверждая сказанное.
Связи оперативной в это время у меня не было. Докладывать по команде не имело смысла - подняли бы на смех. Позже я доложил. Но это было позже. А той ночью была приличная перестрелка между охранениями двух высот, нашей и "Зелёной". Утром пошли туда выяснять отношения с "Зелёными"... высота оказалась пустой, никого.
Это одно из воспоминаний, которое проливает свет на то, как могли уходить наши военнослужащие к душманам.
Отсчет без вести пропавших начался уже в январе 1981 г. Тогда четверо военных советников не вернулись из афганского полка, где начался мятеж. В конце 1980 г. таких насчитывалось уже 57 человек, включая 5 офицеров, а на апрель 1985 г. - 250 человек.
Для справки: В 1982 г. удалось достигнуть договоренности с Международным Комитетом Красного Креста (МККК) о содействии в вызволении наших солдат из плена и переброске их в Швейцарию в лагерь "Цугерберг". Условия: полная изоляция, пропаганда западных ценностей, работа в подсобном хозяйстве, за что причиталось 240 франков в месяц, в выходные - экскурсии в город. Срок заключения был установлен в два года. Через "Цугерберг" прошли 11 человек. Трое вернулись в СССР, восемь остались в Европе. Поэтому в 1986 г. от помощи МККК отказались.
Созванивался с начальником Особого отдела 40 армии, генералом - майором Михаилом Яковлевичем Овсиенко. Он готов помочь, чем сможет, а уж интервью у него я года три не могу взять. Всё денег не могу найти на фильм о контрразведке. Все обещают, а никак.