Би-жутерия свободы 47

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 47
 
      Люд образовывался, решая задачи с выражением отрешённости.
Публикум ликовал, когда не плакал. К нему в едином прорыве присоединялась вечно влюблённая парочка интеллектуалов Катя Катет и представитель нового литературного направления шифровальщиков-крептологов языка Фрол Гипотенуза. За период увядающего процветания доверчивому народу-пасынку (невольному стороннику обогащения урана за счёт планеты Земля и участнику душевных раскопок, в которых суррогатные предчувствия заменяли прокипячённые чувства) всё опротивело, и с потускневшим взором от сомнительного прошлого до ослепительного будущего он без особой охоты и волокиты благоразумно подчинился.
Сотрясаясь от разбалансированного нервного смеха сквозь расползавшиеся мокрицы слёз «Уважаемый публикум» уразумел – чему быть, того не миновать. Несмотря на отток кадров на хлеборезках, членские взносы (по одному с носа) достались не тем. В обиход вошло правило складного ножа инфляционных денег в недорезанный матрац после упреждающего удара революционного гонга. Заработали множественные предпосылки для ссылок. Отвращение начали делить на прямое и косвенное
Сильно прореженная толпа расступалась, показывая затоптанных. Остатки её рассасывались внеочерёдно по очередям, тюрьмам, новостройкам и партийным кормушкам, пасясь на волнообразных чревоугодиях изнаночных поверхностей желудков. Кандидатам, посланным «на вытяжку» с забальзамированными понятиями неблагоприятно создавшейся обстановки, накладывали шины в состоянии ступора прямо в гаражах, хотя подёнщики власти, избегая неурядиц в Охотном ряду, утверждали, что самые гонимые – это глисты. А ведь кому-то из люмпенского пролетариата мечталось торговать мелко нарезанными гадостями в ларьке.
В обстановке неотвязной тревоги и общего ажиотажа под «Чардаш Монти» (гейзер радостной пропаганды) колченогим радикалам, польстившимся на радиопосулы, обязались привести инаковыкусивших в надлежащий порядок. Это воспрепятствовало их альянсу с партией жёлчных пузырей с закупоренными протоками, непосредственно связаными с засекреченной поджелудочной железой – органом внутреннего распорядка.
В спаиваемом коллективе, как в буржуазном животе с послеоперационными спайками хирургов где-нибудь в ресторане – всегда не до того, и бежать некуда с необитаемых островков мозга.
Обыкновенный пук приняли за газ веселящий, и войска противников ароматизации туалетов понесли урон на блошиный рынок до отступления лета, там  они теряли дар шелкопрядной речи в самых неподходящих местах доильных государственных аппаратов, не прибегая к противовоздушной обороне.
Ореол из кинжалов завис над невинными головами в цирковых трюках на полигоне кровожадного узурпатора, от взгляда которого восклицательный знак превращался в вопросительный и мчал обратно. И какое это имеет судьбоносное значение для утконосов? Как их теперь величают – «горстка доверенных лиц»?
Отбрасывают ли они копыта с подковами или без?! Соответственно в питейных заведениях в условиях режима автономного питания заикалось и откликнулось – в них перестали подавать рифлёную подошву бифштекса, как сообщали осведомители, из-за того, что животноводы наколотой на революционные вилы страны недостаточно рьяно боролись за саморегулирующееся вымя (я вымени её не знаю и не хочу узнать). С прилавков пропало топлёное (без посторонних свидетелей) масло, а кого это не устраивало, тот шёл вдаль колдобинами дороги в армянский кафетерий Тер-Ованесяна.
Некто логически мыслящий усмотрел в явлении злой умысел, а с ним и вопиющее несоответствие «Масло не корабль – потоплению не подлежит». На что парикмахер Лёва Цирюльник (укладчик кирпичей в кушетку, стригший купоны под «ноль»), втихомолку готовившийся к эмиграции, отозвался под никелированными кроватными пытками никейвы-жены: «Я сам себе такую жизнь выбриваю в кутерьме». В фантазиях Лёва был неисчерпаемо богат, ссыпая на жёнушку бесчисленные подарки: меха, драгоценности и акции общественных туалетов.
За это время обвинённым в предательстве буфетчице Карине Вереск и её сообщнику кассиру Филарету Угрюмову (человеку хамского вида и принудительного разговора) присудили «вышку» – выдали провизию и деньги без пулемётной очереди с напутствием: «Если дельце дурно пахнет, мы его проветрим».
«Верные последователи сведущего во всех областях Кормчего, гнусно путаясь в можжевельнике грубоволокнистых слов, в атмосфере убожества принялись вылавливать голодных задир за их нестандартные клёцки-идеи из горячечных супов-бесед.
Говорунов вытаскивали из захолустья кухонь на чистую воду будущего «Беломор-Каналья» – вспоминают в неопубликованных посмертных мемуарах «Рыло в паху» взгромоздившиеся друг на друга Наобум Рубинович и Вася Спрос (конвальсирующие жертвы «поливальной машины» критики, её зажимов и прищепок).
Истерическая сопроводительная справка: «Оба писателя были пришиблены в  парной, потому что по субботам устраивали парные танцы в бассейне Сандуновских бань, тем самым предвосхитив нововведение в Олимпийские игры 2012 года в Лондоне».
– То, что ты себе позволяешь гадости – отвратительно, –  сказала мать, раскрыв отпрыску секрет его производства на свет божий, – лучше бы я не дожила до пагубного момента, когда ты с подхалимами-товарищами по топорной работе – этими послушными шелковичными червями – вывел под руки теорию повального одурманивания масс на сессии третьего отзыва и казнил их за отступничество. Но кто её политнеподкованную слушал?! Пусть скажет спасибо, что не раздраконили мамку и не стали сглаживать неприятное от неё впечатление раскалённым утюгом.
Окровавленные с аномалийным привкусом жизни «...в багрец и золото одетые леса...» новостроек продолжали радовать глаз узурпатора, и носителей шпал, ромбов и кубиков сменили погонщики, вносившие многочисленные предложения (с таким же успехом они могли делать предложения египетским фрескам).
Вконец распоясавшийся хворый Хозяин, незаметно для соратников выжив неугодных соратников, прошёл школу жизни не спотыкаясь. В манерах, не лишённых вычурности, он вёл себя как лунатик, стряхивающий лунную пыль с сапог, давая волю подручным-опричникам, ловко расправлявшимся с сосисками с вспоротыми животами.
Поверхностно знакомый с Историей, порядком уставшей от концентрических окружностей вокруг себя, Хозяин утверждал, что Джордано Бруно – сарделька недожаренная на костре. Перепуганную свиту пахана поражал его женоподобный смех и терминология термитника в процессе пыток над незадачливыми товарищами по парте, скулившими под апперкотами в нокдаунах, от которых у них сильно пошатнулось политическое здоровье и вера в экскурсы совместного боевого прошлого. С возрастом внутренний голос пахана осел, смерч страстей улёгся, а потайные желания сводились к одному – чтобы было кому поднести ему не отравленное настроение в бокале Хванчкары. Для себя же он наставительно рассекретил, что общество  «Чтоб вы грызли!» крепнет как «Инфракрасное», преднамеренно выдерживаемое в прогорклых не обручённых бочках. В пиковом положении у минир-алкалиссимуса порабощённых народов (недавнего носителя бубнового туза на каторжной робе, получившего в своё распоряжение плебс вне очереди) проявилась трефовая червоточина – сказывалась его редкая специальность: звонким шагом бесчисленных тотемов-памятников озвучивать ослепшие глухие переулки.
Другие минеральные источники и ответственные лица по заплытию жиром в бассейне утверждали, что всё это ненаглядная ложь, и лучше всего прочищать горло пистолетом, если оно полыхает, набитое битком из риса с говядиной, начинённой перцем.
Самодовольный сатрап, делавший закупки в макасинах закрытого типа, наладил производство подпорок для ломящихся от еды столов, за которыми самое высокое мнение о бутылке складывалось у пробочника. Не нарушавший солдатскими шутками арамейский устав, он был принят в органы подавления инициативы, так как сам оказался небольшого роста, видно вырос не из дрожжевого теста. Тем временем деньги потекли в ненасытное горнило юной экономики, и в скрытые боковые карманы  бюджета, вызывая духов и внутреннее негодование.
Как потом прояснилось, оттачивая своё мастерство и располагая завуалированными от намётанного глаза данными (вожак, не был аскетом, потому что не знал с чем это едят, и был одинок в заблуждениях в отношении недофигаемых высот). Кроме того он знал преданных людей как самого себя, поэтому предпочитал с ними близко не общаться – предатели, а чувств своих они не выдавали. Водились, правда, разоблачители врагов (одежонку сдирали и методично добрались до живой шкуры по номинальной цене). При этом руководитель (блестящий организатор высокой преступности в стране) искренне утверждал, что безоглядно верит в своевременную молодёжь с её нераскрытыми талантами бутылок и в непроглядную тьму вносит свет, только потому что тот рассеян.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #48)