Олег был бы очень удивлен, если бы смог понаблюдать за Людмилой в другое время. До приторности ласковая с пациентами-мужчинами девушка преображалась в других палатах.
- Ещё раз нагадишь мне, сам вытирать будешь, - скомандовала она симпатичному чистенькому дедуле, поправлявшемуся после сложного перелома ноги. Тот в ответ закивал. Людмиле было противно смотреть как мелко трясется дряблая кожа на старческой шее. Сморщенные руки, потемневшие от работы, сжимали газету. Вот мерзость!
Людмила с детства усвоила, что хорошего отношения заслуживают только те, кто сильнее, богаче и в случае чего может навредить, или те, кто может быть чем-то полезным. В медицину девушка пошла, потому что у врачей всегда хватало работы и, при хороших раскладах, можно рассчитывать на подношения от родственников больных. Школьная программа не слишком увлекала Людмилу, поэтому выбор пал на училище, после которого полагались льготы при поступлении, но и без высшего образования можно было устроиться тепло и вольготно. Так она и перетекала изо дня в день, поругивая пациентов и не слишком пока сложившуюся жизнь.
Складом натуры девушка была безусловно обязана родителям, воспитавшим дочь в соответствии с их собственными представлениями о том, что правильно, а что нет. Небольшой деревянный домик давно дышал на ладан. Отец Людмилы, вместо того, чтобы заниматься хозяйством с утра до вечера строил фантастические планы обогащения. Непонятно, откуда в простом деревенском мужике появилось столько пронырливости. Возможно он и преуспел бы, если бы в придачу обладал умом или житейской хитростью, но к сожалению, похвастать будущий барин мог только твердолобым упрямством и нахальством.
Словно желая добрать необходимые качества жену отец Людмилы выбрал совершенно не похожую на себя. Женщина могла годами дожидаться удобного случая получить кусок послаще или устроиться поудобнее. Она вела долгие подготовительные работы, завязывала нужные знакомства, не скупилась на неприкрытую лесть. С её подачи они развелись с мужем почти сразу после рождения дочери и вычеркнула его из свидетельства о рождении. Получив на руки необходимые бумаги, молодая мать обратилась в специальные органы и, как мать-одиночка, получила без очереди однокомнатную квартиру в городе, а также все другие полагавшиеся льготы. Меж тем семья продолжала жить дружно, супруги по-своему любили и заботились друг о друге.
Для единственной дочери они готовы были расшибиться в лепешку. Людмила росла совершенно неуправляемой и капризной. Для неё добывались самый лучшие игрушки и наряды, в волосах переливались ленты одна краше другой. Деревенские дети с неохотой принимали маленькую Милу в свою компанию. Малыши любили подвижные игры. Они с утра до вечера гоняли по деревне в поисках клада, или разбившись на команды, устраивали грандиозные баталии, или метко кидали друг в друга мяч, играя в «Вышибалы». После таких развлечений дети становились похожи на земляных чертей, покрытые комьями налипшей грязи, мокрые, иногда со свежими синяками и ссадинами, они были совершенно счастливы. Но не Люда. Вскоре после первого попадания мяча в цель или падения, над улицей раздавался её звонкий возмущенный крик:
- Мааамааа!
Девочка убегала домой жаловаться на жестоких сверстников, уронивших, обрызгавших или испачкавших её. Любящая мать, вместо того, чтобы объяснить ребенку правила игр, устраивала разборки с обидчиками. Она отлавливала самых неповоротливых и, вцепившись в нежное детское ухо, вела к родителям. Не удивительно, что после этого не находилось желающих брать Милу в игру. И Мила жаловалась, что с ней не хотят дружить, ожидая, что родители как всегда решат вопрос.
Эта вера в могущество сильного роста вместе с девочкой. В начальной школе она наушничала уже самостоятельно. Преподаватели умилялись нарядной доброй девочке, так наивно искавшей дружбы, и хвастались в учительской:
- Кузнецова-то, чисто котенок ласковый. Вы подумайте, пришла и новости мне про всех рассказывает, пока учебники подклеивали.
Пожилая учительница русского языка поджимала губы и пропускала восторги мимо ушей. Заслуженный педагог прекрасно видела, что Милая-Мила не так проста, как кажется. Эта дама пару раз пыталась поговорить с девочкой, но натолкнувшись на стену непонимания оставила попытки. Как и отец, Людмила была совершенно уверена в том, что всегда поступает правильно, а если от этого страдают другие, тем хуже для них. Она не была злой или жестокой, просто даже на секунду не мола представить, что можно думать о ком-то другом кроме себя.
Людмила любила, чтобы всё было «правильно». Она старательно училась и получала довольно неплохие отметки, восполняя недостаток способностей усидчивостью и аккуратностью. Ровные строчки цифр и букв в её тетрадях радовали глаз. Тем не менее вскоре девочка откровенно заскучала. Предметы сделались непонятными, требования учителей возросли, в дневнике захлопали лебедиными крыльями двойки. На семейном совете было принято решение не мучить ребенка, заставляя осваивать программу десятилетки, а забирать документы и поступать в медицинское училище.
О, эти новые лица! О, эти новые знакомства! Людмила была очарована открывшимися перспективами. Ей нравилось быть взрослой и серьезной. Девушка свысока смотрела на вчерашних сверстников и при встрече неизменно жаловалась на тяготы учебы, поглядывая из-под ресниц на реакцию слушателей.
- Людка, хорош выделываться, - смеялась над ней мать, - Нашла чем хвастать.
Но тут же хвалила выбор дочери, объясняя где и как следует себя повести, чтобы создать положительное впечатление.
- Главное, ходи на занятия, - давала она ценные советы, - Пиши и спрашивай побольше. Узнай, кто чем дышит, кто что любит. Помогай как есть возможность.
Людмила кивала и запоминала. Одной преподавательнице она помогала по вечерам ухаживать за цветами, которыми были заставлены подоконники кабинетов, за другой носила тяжелые стопки тетрадей, третью без конца осыпала комплиментами, заметив новую помаду или платок. И снова была для всех Милой –Милой.
Когда началась практика стало труднее. Пациенты, до которых допускали девушку вызывали чувство брезгливости и бесконечно раздражали. Они хотели от неё того, что она по определению давать не умела – помощи, сочувствия, участия. Она с завистью наблюдала, как другие студентки весело болтают с больными, делая перевязки, и если не ускоряют выздоровление, то хотя бы отодвигают на время тяжкие думы. А однажды она заметила, как в карман одной из «сестричек» опустилась шоколадка, под тихий шепот:
- Вот, чаю вечером попьете. Нет-нет, это я вас благодарить должен.
Придя домой Людмила поделилась наблюдениями с матерью, на что та ответила, что шоколадки – это ерунда (она сказала друге слово, но смысл такой), а благодарности надо принимать в деньгах. Девочка как всегда приняла слова матери как руководство к действию и вскоре преуспела в искусстве вымогательства подношений, ловко втираясь в доверие страдающим людям и их очумевшим родственникам.
Замаячило распределение. Людмиле до чертиков не хотелось уезжать за тридевять земель, чтобы трудиться на благо отечественной медицины. На помощь снова пришли мама. С её легкой подачи девушка закрутила роман с заведующим травматологического отделения больницы, где проходила практику. Седовласый Игорь Семенович совершенно сошел с ума, слушая восторги молоденькой медсестрички. Он живо устроил так, чтобы Людмила осталась рядом, клятвенно заверяя комиссию по распределению, что без такого специалиста никак обойтись не может. Об их романе быстро стало известно по всей больнице. Они не особенно скрывались, потому что у Игоря Семеновича, говоря по-простому «снесло крышу», а Людмиле были выгодны подобные разговоры и слухи.
Всё изменилось в тот день, когда к ним в отделение внезапно нагрянула жена Игоря Семеновича. Толстенная, похожая на бульдозер баба, оказалась ловкой как леопард. Она без лишних разговоров ухватила Людмилу за косу и выволокла в коридор, где и приступила к экзекуции. От её трехэтажного мата тряслись стены. Она тягала девушку за волосы, пригибая к земле и орала прямо в ухо. Игорь Семенович лебезил рядом и приговаривал «Раечка, ну прости!». Раечка отвесила неверному мужу оплеуху и потащила извивающуюся Людмилу вдоль коридора. Изо всех дверей выглядывали любопытные зрители, они ожидали битвы, но её не было, девушка болталась в мощных и нелепо подгибала ноги. Жена Игоря Семеновича доволокла Людмилу до угла, возле которого стояло ведро с грязной водой, забытое уборщицей, и несколько раз макнула в него головой, заставляя визжать и отфыркиваться. Вспоминать об этом не хотелось. Ведро опрокинулось, по полу потянулась некрасивая лужа. В ней Раечка и оставила всхлипывающую девушку, напоследок отвесив хорошего пинка пониже спины. Игорь Семенович побежал за женой, приседая и заламывая руки.
С тех пор престарелый любовник обходил свою бывшую пассию стороной, а когда не удавалось – общался подчеркнуто отстраненно. Это весьма расстраивало девушку. Людмила рассчитывала, что Игорь Семенович со временем женится на ней, а тут такая незадача! Но однажды всё изменилось.