Зов

               
        Проезжая на электричке в вечернюю пору мимо тянувшегося вдоль железнодорожного полотна леса, она часто ловила себя на мысли, как страшно оказаться вдруг там, внутри этого леса сейчас. Она буквально ощущала свое состояние, как будто это она находится  сейчас там, в этом сумеречном лесу. И вокруг никого. И, куда идти, – она не знает. Она заблудилась. А сумерки сгущаются. И вот уже лес окутывает ночь. Она встряхивала головой, отгоняя это видение, и чувствовала, как по спине пробегают мурашки. Особенно мрачными, навевающими мистический ужас , были эти ощущения, когда она видела лес из окна вагона в зимние сумерки. Или когда гуляла по вечерам на окраине города, где находился ее дом, а за ним начинался лес. Почему-то эти видения, ощущения преследовали ее неоднократно.

        Она с детства боялась темноты, боялась одна оставаться дома, особенно, если дом был большой. Чего именно  боялась, она и сама не знала. Чего-то неясного, неестественного, появляющегося вдруг. Этот страх не проходил и с годами, хотя она внушала себе в такие минуты: никого нет, все спокойно, я ничего не боюсь, со мной ничего не случится. Но раньше у нее не возникало таких мыслей, таких ощущений при виде сумеречного леса, особенно зимнего.

         Вот и сегодня, выйдя гулять и взглянув в сторону темнеющего заснеженного леса, она опять увидела себя в глубине его. Она так живо это себе представила, что почувствовала  наяву холод и колючий страх, и, не успев до конца осознать этого, поняла, ощутила всем своим существом, что она действительно находится там, в этом ночном морозном лесу.

         Оделась она для прогулки тепло, и ей не было холодно на улице. Но здесь она почувствовала вдруг, как  похолодела не только спина, но и все внутри нее. Это было невероятным, но это действительно было: она оказалась в лесной чаще. Панический ужас, скорее не из-за того, что она в лесу, ночью, одна, а из-за того, что это произошло так внезапно, таким невероятным образом, охватил ее.

          Здесь не было слишком темно, снегом освещалось небольшое пространство , обозримое глазом. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, она оглохла. Боясь пошевелиться, она крепко зажмурилась, но тут же открыла глаза, испугавшись, что может не заметить чего-то  еще более страшного. Непроизвольно она сделала шаг, и  хруст снега под ногой ей показался оглушительным. Сердце и дыхание остановились на мгновение от невообразимого ужаса. Но кругом было так же тихо, мрачно и величественно. Постепенно она немного успокоилась, говоря себе: здесь никого нет, бояться мне нечего, и попыталась найти , нет, не объяснение случившемуся, а какой-то выход из этой ситуации. Идти? Но куда? Остаться здесь до утра? Но без движения можно замерзнуть. Она вдруг вспомнила, что оказалась здесь вдруг, внезапно, ярко представив себе эту ситуацию. Значит, она может и выйти отсюда, страстно пожелав оказаться там, на дорожке возле своего дома. Кажется, никогда в жизни она  ничего так горячо, так одержимо не желала. Каждая клеточка ее существа рвалась в ту, прежнюю жизнь. На мгновение ей показалось, что она потеряла сознание и, очнувшись, увидела, что стоит на том же месте недалеко от дома, где была вечером на прогулке.

          «Что это?- подумала она.-  Сон?  Наваждение?» Но она явно ощущала тот страх, который охватил ее в лесу, услышала ту невероятную тишину и тот оглушительный скрип снега под ногой.

           Несколько дней она старалась не думать о происшедшем, отгоняла навязчивые мысли о таинственном перемещении. Старалась не смотреть в сторону леса и даже не выходила гулять по вечерам, как прежде. Но она ловила себя на мысли, что кто-то другой, неизвестный ей, поселился внутри нее. И этот другой настойчиво звал ее  туда, в этот сумрачный лес. Воспоминания о том случае пугали ее и в то же время почему-то казались сладкими, необходимыми ей. Она отвлекалась от них, лишь разговаривая с кем-нибудь, а оставшись одна, она вновь возвращалась туда. Тот, другой, внутри нее, звал ее, манил ее окунуться в то состояние, которого она страшилась, но которое хотела испытать вновь. Разумом она, казалось, понимала, что это ее приведет к гибели или, может, к разрушению ее как личности. Но сопротивляться настойчивому внутреннему зову становилось все труднее и труднее.

            По вечерам она запрещала себе смотреть в сторону леса, видневшегося из окна. Выходя из дома, она резко поворачивала вправо, в сторону шумных, ярко освещенных улиц. Старалась найти собеседников, которые отвлекли бы ее от навязчивых мыслей. Всеми силами разума она старалась заглушить зов того другого, который поселился в ней и который неизменно возвращал ее к воспоминаниям того вечера.
      
            Она изменилась за эти пару месяцев. Знакомые замечали, что взгляд ее стал то беспокойным, то таким задумчивым, что казалось, она находится где-то далеко-далеко, хотя была рядом.

            Зима была уже на исходе, когда ей пришлось  вечером возвращаться  на электричке домой. Она сидела в ярко освещенном вагоне и читала книгу. Вдруг взгляд ее упал на окно. За ним проплывал еще заснеженный местами лес. Казалось, что-то знакомое мелькнуло вдруг в нем. Подхватившись, она  бросилась  к выходу останавливающегося поезда, даже не взяв свои сумки. Выскочив на платформу, она лихорадочно озиралась по сторонам, вглядываясь в окружавший станцию лес. А тот другой, внутри нее звал и манил куда-то  за собой. Она протянула вперед руки и радостно засмеялась.

            Сидевший в соседнем вагоне старик видел, как на платформу выскочила женщина, огляделась и протянула кому-то руки. И вдруг она исчезла. Мужчина, было, вздрогнул, но электричка в этот момент тронулась, и  старик решил, что ему это всё показалось.