Глава 18
Виктор потихоньку обживался дома, собираясь выходить на работу в колхоз. Укладку дров отец отложил дня на два-три, и сыну сказал, чтобы не торопился идти в правление по поводу работу.
– Обожди, Виктор, маленько, не суй порато нос на улку. Пускай успокоится деревня.
Виктор согласно кивнул головой. У него дух спирало от радости: наконец-то он дома, а дома всё хорошо, и родители живут ладом, нет ругани как в других семьях. Отец не позволяет себе выпить лишнего, а мать добрая и не скандальная.
Дровами занялись в воскресенье, когда у родителей был выходной. Дружно и быстро клали Гагарины поленья в несколько больших костров. На улице красота: день солнечный, тёплый, скворцы поют, воробьи весело чирикают, ласточки щебечут. Лепота!
Ведя Веру за ручку, на улицу вышла Поля. Следом за ними выбрела и баба Глаша. Александра хозяйничала в доме. Корреспонденцию она уже разнесла и после обеда пойдёт убирать помещение почты, которое находится в одном доме с сельским советом. А зимой женщина ещё и печки там топит и снег на улице убирает. За это ей идёт небольшая доплата. В большой семье каждая копейка гожа будет.
Наконец, с дровами было покончено, и Васька постарался улизнуть из дома, успев шепнуть Поле, чтобы та тоже убежала, он будет ждать её за баней. Девочка шёпотом спросила:
– А как же Верушка?
– А её баба Глаша будет спать укладывать, вот и пускай вместе спят.
– А куда мы пойдём?
– За маленькой лесочёк. Сейчас у сосны сок идёт. Сла-а-денькой! Пестиков нарвём – вкуснотище! Только я ножик свой позабыл. Принеси со стола другой, да смотри мамке не показывай, а не то ножик отберёт и никуда не отпустит. Да пошевеливайся, – зашипел брат.
– Ладно, я сейчас, – согласилась девочка.
– Дак веди Веру к бабе Глаше.
Минут через пять они уже мчались через Казённое поле в Малень-кий лесочёк, который рос сразу за Копанским ру;чьем. Маленький лесочёк это несколько сотен молоденьких сосенок, выросших на навине, которую из-за сильной песчаности почвы, перестали пахать. Урожаи с неё были никудышные – только напрасные затраты по обработке и посеву. Пробежав лесочёк, дети вышли на бор.
– Поля, видишь какая сосна хорошая: не толстая, прямая. Давай из неё сок доставать.
– Давай.
Васька ловко надрезал небольшим прямоугольником сантиметров пятнадцать на тридцать слой коры и, подцепив его ножиком, снял его. А под ним тонкий слой дерева – сладкий и вкусный, беловато-прозрачный. Он отдирается пластами. Дети съели весь этот слой. Васька сделал надрез на другой сосне. Поля больше не захотела.
– Побежали лучше пестики рвать.
По краю поля их росло великое множество. Это был обычный хвощ, который ещё не распушился. Молоденький, он имеет сладковатый привкус.
Ваське очень нравится эта пора. Он любит наблюдать, как оживает природа, любит эти первые лакомства, и очень любит прилёт птиц. Каждую весну Васька мастерит новый скворечник и радуется, когда в нём поселятся скворцы. Ему по душе первое кваканье лягушек и, особенно, когда в болотных лягах заплавает скользкая лягушачья икра. Возьмёшь в руки этот студень, а он выскользнёт из рук и булькнется обратно в воду.
Васька никогда не разорял птичьих гнёзд. Каждое лето в осоке около реки гнездилась уточка и после спада воды, где-то недели через две мальчик шёл проверить есть ли гнездо. Шёл очень осторожно, чтобы не напугать птицу. В прошлом году он насчитал одиннадцать яичек величиной с куриное яйцо, но только голубовато-серого цвета. А в середине лета Васька с угора наблюдал за утиным выводком на воде, и всегда огорчался, если утят оказывалось меньше, чем обнаруженных в гнезде яиц.
Но, кажется, больше всего на свете любил Васька ходить с отцом зимой к езу и проверять там морды, в которые набивалось полно рыбы, особенно в попуск. Попуск – это осенний ход рыбы при первом ледоставе. Ей в то время не хватает кислороду и она скатывается в ямы на реке, а там для рыбки уже приготовлены езы с мордами. Попускные морды смотрят по течению, а противные,– против течения, рыба, когда ходит взад-вперёд, то попадает в те или другие морды. Особенно при попусках зимой, хорошо рыба ловилась. Езовья проверяли два раза в день – утром и вечером и всегда был улов. По утрам Степан Васильевич до работы сам проверял ез, а вечерами ходил с Васькой. Тот, придя из школы и сделав свои повседневные дела, дожидался отца с работы, чтобы в зимние сумерки бежать на лыжах к езу. Он был на реке, но не под деревней, как у всех, а в лесу, примерно с полкилометра вглубь. Ваське, по-первости, было очень боязно ходить в сутемёнках лесом, и он поминутно спрашивал у отца:
– Тата, а ну как волки выскочат? Я боюсь.
– Боишься, дак сиди дома. Попуск закончится, и я морды здесь вытащу. Будем проверять один только ез, что за Казённым мостом. А этому езу век уже вышел. Совсем разваливается. На будущий год, пожалуй, не буду в нём ловить. Хотя, конечно, можно отремонтировать, да что дичать-то с рубой? И с того езу нам хватит. Предложу-ка я Геньке него, пускай отремонтирует него летом. Он парень шустрый, в охотку будет ему сбегонуть на реку за рыбой.
Волки, конечно, есть, но с нами видишь какая охрана, с ней нам ни какие волки не страшны, да, Валет, – окликнул он пса, бегущего впереди. Валет обернулся и завилял хвостом. – Ну, поди, поди, не путайся под ногами. Так ведь и ружьё у меня за плечами на всякий случай.
Как-то раз Васька спросил отца:
– Тата, а ты когда на белку пойдёшь? Возьми меня с собой.
– Не знаю. Белка ещё не вылиняла, да и с колхозной работы не скоро вырвешься, да я и охотник не особый, так, балуюсь маленько с ружьишком. Вот мой отец, это был охотник: он и волка, и лося, и медведя бил. А уж дичи приносил не меряно. Мы без мяса и не живали. А белки он штук двести за зиму добывал.
В каждый год, начиная рыбалку, подходя к опушке, Степан Ва-сильевич говорил сыну:
– А вот тут я в первый раз твою мамку увидел.
– А она что ли не из нашей деревни? – неизменно спрашивал сын.
– Из нашей, из нашей, – смеялся отец. – Да только я её до этого дня почему-то не замечал.
А в воскресные дни они ходили на рыбалку днём. И это очень нравилось Ваське. Отец много интересного рассказывал сыну:
– Вот смотри, Василий, сколько снегу навалило сейгод. Зима ещё только началась, а уже и санный путь проложен, и мы с тобой по лыжне наездили. Много снегу это очень хорошо.
– А почему, тата?
– Снег, как одеяло, защищает землю от холода. А ещё он даёт приют многим птицам и зверькам. В снегу ночуют куропатки, рябчики, глухари, тетерева.
– А кто их снегом укрывает?
– Да никто. Они ныряют в него прямо с веток и спят там в тепле.
– А разве под снегом тепло?
– Им тепло. Одно только худо, что если пока они спят, отеплит и снежок сверху отмякнет, а потом ночной мороз сделает на поверхности ледяную корку, тут уж бедной птице не выбраться.
– И ним никто не пособит?
– Никто.
– Жа-а-лко, – протянул Васька.
– Жалко. Да тут уж ничего не поделать. А под снегом ещё и мыши-полёвки устраивают многочисленные ходы, ладят себе гнёзда. А ещё, глядя на снег, можно прочитать лесную книгу.
– Как это? – удивлённо спрашивает Васька.
– Вот посмотри: точка, точка, два тире, – это бежал заяц.
– Ой, тата, а след-то оборвался. Куда подевался заяц?
– Да никуда. Он очень хитрый заяц, любит запутывать свои следы, чтобы охотники не нашли, да и лиса тоже. Она порато охоча зайчатинкой полакомиться.
– Вот бесстыжая! – возмутился Васька.
– Это такая жизнь: в лесу всегда кто-нибудь да кого-то ест.
– Дак заяц-то куда пропал?
– Да никуда, – улыбнулся отец. – Видишь: вон в стороне вмятина в снегу. Это он прыгнул, что есть мочи, и дальше поскакал, след запуты-вает. Он даже может вернуться обратно по своим следам и прыгнуть в сторону, а потом как ни в чём не бывало, бежать дальше. А последние прыжки у него самые замысловатые. Потом он прыгает под густую ёлку, кустик, поворачивается головой к своему следу и спит с открытыми глазами. Заяц по ночам бегает в поисках еды.
– Давай пойдём по следу, найдём его.
– Он далеко отсюда. Да и на снегу его не скоро заметишь. Он ведь зимой из серого превращается в белого.
– Как это? Как в сказке?
– Да нет, просто осенью он начинает линять, и вместо серой шёр-стки у него нарастает белая. Но беда зайцу, когда он шубку сменит, а снег или не выпадет, или вдруг стает. Тут он становится лёгкой добычей и для лисы, и для филина.
– Бедный зайчик, – сочувственно вздыхает Васька. – А это что за такие махонькие следочки, и так много их?
– А это мышиные следы. Они их натоптали. Вот смотри: бежала мышка, бежала, и вдруг следочек оборвался, ямка образовавлась.
– Она тоже в сторону прыгнула?
– Нет. Её сова схватила.
– А как ты узнал?
– А вот она тоже свою роспись оставила. Эвон две полоски от крыльев.
И так в каждый раз Васька узнавал что-то новое про лесных жите-лей. Любознательный мальчик всё впитывал в себя, как губка. И вот река.
Придя на ердан (ерданом в деревне называют прорубь, полынью) отец обрубает лёд вокруг полыньи, багориком сталкивает льдинки под лёд и тем же багориком, стоя на коленях, на воротах, достаёт из воды морду. Ваське всегда было жутковато смотреть на тёмную воду полы-ньи, и было очень боялся, как бы отец, склоненный над ерданом и достающий морду не нырнул бы в воду. Вынутую из воды морду он вытаскивает на лёд. Иной раз бывало, что морда словно серебром, набита рыбой, которая сверкает, трепещется. Вынимает отец из горлышка морды затычку из хвои и высыпает всё это серебро на снег, а Васька торопится, собирает рыбу в шалгачи, а отец тем временем достаёт следующую морду, смотрящую уже в другую сторону. В езу обычно было четыре – пять морд.
И вот тащатся они с рыбой домой, надо сказать, что если одна морда была полная рыбы, то в других могло её и вовсе не оказаться, или был небольшой улов. А дома весь вечер сидит Степан Васильевич со старшими сыновьями и чистят рыбу.
Средней величины рыбка, пойдёт на жарадку, то есть мать утром её запечёт в русской печке на сковородке вместе с икрой – вкуснота! Щучки пойдут на рыбники, их присолят до случая, когда хозяйка соберётся испечь рыбник.
Рыбники пеклись своеобразно. Корка замешивалась из ржаной муки на воде с солью, и шла после того как рыбу съедят, в пойло корове, хотя её при случае и можно было погрызть. А вот рыба получалась вкусная, ароматная, слегка присоленная, что надо. Мелкую рыбёшку Александра высушит на сарьгах в русской печи, а потом будет варить из неё уху.
– Васька, ты чего, уснул что ли? – окликнула его сестрёнка. Она набрала целый подол пестиков, а тот, словно, застыл на краю поля, предавшись воспоминаниям.
– Побежали домой.
– Побежали!
Вечером Степан Васильевич сказал сыновьям, что после школы надо поработать в колхозе. Пока нет сенокоса, работа будет – куда бригадир пошлёт, а потом – на сенокос.
А назавтра повестку в армию получил Павел. И через два дня проводила его Александра на пароход.
Продолжение следует...