- 1 -
Этот случай произошёл ещё в прошлом веке.
Но так, как я сам из прошлого века, то и случай, о котором собираюсь здесь рассказать – это мой случай. Тогда моя мама неожиданно заболела. Не то, чтобы она до этого случая никогда не болела, но тогда она заболела непонятной для окружающих и очень серьёзной болезнью. Но опишу всё по порядку.
Когда моей маме не было ещё и пятидесяти, то болеть какой-то, тем более непонятной, болезнью она и не думала. Она сама работала в то время медсестрой в поселковой больнице и лечила больных от разных болезней. И этих больных и работы у неё всегда хватало. Для пятнадцатитысячного посёлка, с прилежащими к нему без-больничными сёлами одна больница – это очень много работы для её персонала. Но маме её работа очень нравилась, да и та самая больница находилась в каких-то трёхстах метрах от дома моих родителей, в живописном и экологически чистом месте – на опушке соснового бора. И проработала бы она на своей любимой работе до самой пенсии.
И вот, на пятидесятом году её жизни в молодой студенческой семье моего брата родились сразу два мальчика – близнецы. Тут-то и встал перед моими родителями вопрос: «Как нам быть?»
Не в студенческом же общежитии, вдалеке от родительского дома, поднимать и ставить, как говорится, на ноги родившихся детей.
- Ты, мать, увольняйся-ка с работы, - сказал маме мой отец. – Как-нибудь, с Божьей помощью, выкарабкаемся. Кто же ещё детям своим поможет?
Вот так, неожиданно для себя, проработав медработником тридцать два года, закончила мама свою профессиональную деятельность, которая началась у неё ещё с военного госпиталя.
Хотя, потом оказалось, что к тому времени её трудовая деятельность закончилась не совсем.
Пока родители мальчиков-близнецов доучивались в вузе, их дети так и оставались на попечении моей мамы – их бабушки. Но, потом ситуация поменялась. Детей забрали, а мама стала подумывать, что пора уж возвращаться к своей прежней работе в больнице, и доработать, по крайней мере, до своего пенсионного возраста. Но тут помешал её планам мой отец.
В том, 1976 году, отцу исполнилось 60 лет, и он выходил на пенсию. Или, как любили говорить благодушно-обтекаемо, выходил на заслуженный отдых по старости. Отец – участник Великой Отечественной войны, был на восемь лет старше матери, и, несмотря на былые ранения, мог бы ещё поработать определённое время. Да вот советское законодательство не считало уже это нужным, и тем, кто решался некоторое время поработать после достижения шестидесятилетнего возраста на своём прежнем или ином рабочем месте, не выплачивали саму пенсию.
Видимо, такое пенсионное положение выполняло благую регулирующую функцию. Помните популярную советскую песню: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт»? Таким образом, советское пенсионное положение давало дорогу молодым, и отодвигало от этой дороги пожилых, достигших шестидесятилетнего возраста, ближе к почёту. Ну, разумеется, не всех. Например, не членов политбюро, некоторые из которых произносили частенько в своих докладах вместо слова «систематически» - «сиськи - масиськи».
Так вот, в конце своей трудовой деятельности мой отец работал заведующим поселковой хлебопекарни (или, можно сказать директором, такого, сравнительно небольшого, хлебозавода), которая также находилась в непосредственной близости от маминой поселковой больницы. И на очередном семейном совете отец высказал своей жене следующее предложение:
- Знаешь, Полина, мне уже на пенсию по старости пора выходить, а тебе ещё целых три года ждать такой пенсии. Внуков у тебя теперь забрали. Иди на моё место: заведующей хлебопекарни. Ты человек грамотный – справишься, да и я тебе помогу. Зарплата перед твоей пенсией у тебя станет повыше, чем ты медсестрой получала. Соглашайся. Не бойся, справишься – не мешки же с мукой таскать, или кирпичи грузить. А я, пока не ушёл на пенсию, путёвку в санаторий возьму – здоровье поправить. И с начальством своим в районе поговорю о тебе. Думаю, что меня поддержат.
- 2 -
Сказано – сделано, как говорится в народных сказаниях и былинах.
В то время мама ещё не ощущала себя пожилым человеком (какая старость в пятьдесят два?), и на предложение отца согласилась. Сам же отец был у своего начальства всегда на хорошем счету.
А уже через несколько дней отец официально вышел на пенсию, оставив свою должность моей матери, по согласованию со своим начальством, конечно. К тому времени и путёвка в профсоюзный санаторий у него была на руках. В общем, всё им задуманное очень удачно складывалось. А дальше?
Дальше также вначале всё шло, как по маслу: около месяца продолжалась стажировка мамы в должности заведующей хлебопекарни, под непосредственным контролем и опекой мужа. После этого отец решил, что теперь-то он смело может отправляться в один из профсоюзных санаториев советской Прибалтики.
Когда рядом с мамой на её новой работе был близкий ей опытный во всех делах человек, то ей, вроде бы, были понятны все тонкости, как руководить производством хлебобулочных изделий. Но, когда отца рядом с мамой не стало, то сразу у неё на работе начались проблемы, которых она не понимала и не знала, как с ними справиться. И даже её большой опыт работы медсестрой ей ничего в этом случае не подсказывал. Её дети жили далеко от родительского дома, мобильной связи в то время не было, а её соседки в делах управления хлебопекарным производством понимали ещё меньше. Когда же дела у неё на работе не ладились, то она сильно нервничала, сердилась, срывала раздражение на опытных в работе подчиненных, чем настраивала работников пекарни против себя. А потом уже увидела открытое неподчинение, стала недосчитываться готовой продукции. Естественно всё это не могло хорошо закончиться. И закончилось непонятно быстро и совсем нехорошо.
Помню, было это под конец октября, когда мне позвонили по междугороднему телефону на работу и сообщили, что моя мать находится в поселковой больнице в очень тяжёлом состоянии. Начальство пошло мне навстречу, и я получил на работе отпуск без содержания. Тут же я отправился на свою малую родину.
Мама лежала в больнице, в отдельной палате, там, где сама проработала много лет. Она лежала, никого не узнавая, изредка стонала, изредка бредила. На мой вопрос: «Что с мамой случилось?», - никто толком ничего не мог ответить. Вроде бы маму обнаружила на пороге её дома, случайно зашедшая к ней соседка, которая и позвонила потом в больницу.
В палату к маме приходили хорошо знакомые ей местные врачи и медицинские сёстры, которых она не узнавала. Она не узнавала никого, в том числе и своих сыновей: меня и моего брата. К ней приносили и ставили какие-то капельницы, делали какие-то уколы, меряли давление, пульс – в общем, поддерживали, как могли, повисшую на волоске её жизнь.
Её лечащий врач сразу предложила нам с братом установить в маминой палате посменное дежурство. На мой вопрос: «Чем она больна?», - мне отвечали, что диагноз устанавливается, либо просто отводили глаза в сторону.
- Для вас сделаем исключение, - сказала нам с братом главврач поселковой больницы, - проходите к маме в любое время беспрепятственно, а старшая сестра выдаст вам белые халаты. И вызовите телеграммой отца … Всякое может случиться.
Дежурили мы по двенадцать часов с братом на смену, потом шли домой высыпались, а затем снова шли менять друг друга. Сознание мамы не возвращалось. Оно у неё постоянно смещалось во времени и пространстве. Порой из её уст доносились приглушённые фразы: « Не смей этого делать, сволочёнок … Вон они идут … Сколько много … Кушай, каша готова … Все в полосатых халатах … Не бейте, не бейте меня … Ведь я вам ничего не сделала… Попить, попить дайте …».
Мы мочили ей губы водой, давали подышать кислородом из кислородной подушки, укрывали и следили за движением её рук. Но большую часть времени мама лежала смирно. Во время дневного обхода приходили местные врачи, подкреплённые порой врачами-консультантами из районной больницы, осматривали больную, делали какие-то записи в своих блокнотах и уходили, ничего существенно не меняя в её лечении.
Так продолжалось около недели, в течение которой маме продолжали ставить капельницы, делать уколы, но сколько-нибудь заметного улучшения её состояния не наблюдалось.
- 3 -
Помню, что рано утром, в тот день, вернулся домой, прервав свой санаторный отдых, папа. Я же в то утро сменил, дежурившего у мамы ночью, брата. В больничной палате всё было почти так же, как и в первый день моего здесь дежурства. Мамина палата находилась на втором этаже, и через окно этой палаты хорошо просматривалась автомобильная площадка больницы. Шум автомобиля скорой помощи донёсся до моих ушей, и я прильнул к окну. В окно мне было хорошо видно, как из автомобиля скорой помощи вышли незнакомые мне две женщины и один мужчина, а потом направились к главному входу больницы. И через несколько минут в нашу палату заглянула медсестра, предупредив, чтобы я всё аккуратно прибрал: «Из областной больницы приехали врачи, вызванные по поводу болезни Вашей мамы. Сейчас сюда придёт комиссия. Будет в числе прочих и заведующий отделением нейрохирургии областной больницы Муллер», - многозначительно добавила она, сделав очень строгое лицо.
- Где-то я уже встречал эту немецкую фамилию, - промелькнуло в моей голове. – Ах, да Мюллер и Штирлиц – «Семнадцать мгновений весны».
- Так доктор Муллер, или Мюллер? - переспросил я медсестру.
- Заслуженный нейрохирург Муллер, - без сомнения повторила она.
- Надо предупредить отца, - решил я, и попросил медсестру позвонить моему отцу на наш домашний телефон.
Вскоре та же сестра снова заглянула в нашу палату и попросила меня на время обхода из палаты удалиться. Я вышел в коридор, но тут меня снова позвали – у входа в больницу меня ждал отец.
- Ну что там? – спросил меня он.
А, когда я описал ему всю ситуацию, то папа взял меня за руку и энергично потянул за собой.
- Пойдём, дойдём до кафе, и ты быстро вернёшься, - сказал мне он.
Действительно, местное придорожное кафе располагалось в непосредственной близости от поселковой больницы и бок о бок с хлебопекарней, где ещё совсем недавно работал отец.
- Посиди за столиком … Я быстро вернусь, - сказал он мне, а сам прошёл в помещение предприятия общественного питания.
Ждать мне пришлось недолго. Через несколько минут отец вышел в зал кафе, держа в руках огромный свёрток.
- Бери вот это – сказал он мне.
- А, что это? – спроси я его, подхватив из его рук увесистый свёрток.
- Окорок, - коротко ответил он. – Отдашь его в знак благодарности врачам из областной больницы.
Услышав это, я спиной почувствовал, как мне будет неудобно предлагать врачам эту благодарность, но перечить отцу, а тем более сказать: «Нет», - я не мог.
Я обхватил в охапку огромный свёрток, весивший не менее восьми килограмм, и потащил его в больницу. А, когда вошёл в больничный коридор, то увидел, как уходит из маминой палаты группа врачей вместе с невысоким, но энергично двигающимся нейрохирургом Муллером.
- Что они решили? - спросил я медсестру, менявшую у мамы капельницу.
- Завтра Вашу маму отправят в областную больницу, - ответила она мне.
Вскоре из коридора донёсся шум. Я приоткрыл дверь больничной палаты и снова увидел приехавших из областного центра, одетых в пальто врачей, направляющихся к выходу из больницы. Медлить мне было нельзя, и тогда я схватил в охапку тяжёлый свёрток с окороком и устремился вслед за областными врачами. Я спешил и совсем запыхался, когда нагнал уже у самой машины скорой помощи медиков из областного центра.
- Простите …, - тронул я за рукав драпового пальто того мужчину, который по моим представлениям и должен быть главным в этой компании, тем самым доктором Муллером.
- Я вот …, - подбирал я лихорадочно слова, слегка при этом замявшись, - в знак благодарности от нашей семьи.
- Возьмите вот это, - выдавил я из себя, наконец, протягивая нейрохирургу свой, оттягивающий мне руки, свёрток.
- Что это? – строго взглянул на меня областной врач.
- Это окорок …, - попытался я сделать как можно более наивный простецкий вид.
- Да Вы что!?... Вы в своём уме? – услышал я в ответ. – Идите к больной и не занимайтесь больше глупостями!
При этом доктор резко повернулся ко мне спиной и открыл дверцу машины.
Когда машина скорой помощи тронулась, то я всё ещё продолжал стоять на месте, как вкопанный, провожая её взглядом. Я чувствовал, что на меня смотрят из окон больницы. И было мне тогда стыдно за себя, обидно и очень неуютно.
- Видимо, недаром говорят: «Что русскому хорошо, то немцу плохо», - подумал я, вспомнив немецкую фамилию доктора.
А на другой день маму при нашем сопровождении отправили на машине скорой помощи в областную больницу.
ЭПИЛОГ
В областной больнице мама пролежала более месяца. Лечили её сразу в двух отделениях. А пошла мама на поправку после того, как врачу нейрохирургу Муллеру удалось правильно определить диагноз её болезни.
Это доктор Муллер уверенно сказал, что на маму напала болезнь: аневризма сосудов головного мозга. Это лечение, проведённое доктором Муллером, поставило маму на ноги. Проведённое в течение месяца правильное лечение под руководством нейрохирурга Муллера практически привело к выздоровлению мамы, хотя, конечно, ни о какой работе на производстве для неё уже не могло быть и речи.
И после описанного здесь случая, моя мама прожила ещё почти сорок лет. Она пережила даже своего спасителя – доктора Муллера, которому, как она сама всегда говорила, была «по гроб благодарна».
А мне на всю жизнь запомнился его нравоучительный поступок, после которого я никогда не соглашусь с теми, кто говорит, что все врачи взяточники, хотя и мне уже приходилось встречаться с подобными вымогателями.
29 января 2018 года.