Рассвет уже наполнял мир яркими красками и звезды медленно таяли, когда Самуэль Тевиларн отложил в сторону перо и посыпал песком испещренный четким почерком лист. На сердце у него было легко и приятно. Потянувшись и размяв уставшие пальцы он встал из-за стола, задул почти догоревшую свечу и вышел на воздух.
Утренний ветер ласково взъерошил его длинные волосы и аккуратную бородку. Самуэль воздел руки к небу и, распрямив спину глубоко вздохнул. Затем он долго стоял лицом на восток, наблюдая, как над горами разливается пламя рассвета. Из общей черной массы постепенно выступали гранитные пики. Под воздействием света скалы меняли свои очертания. Сумерки уползали все ниже, отступая в расщелины и углубления. Наконец, красный огонь блеснул на леднике одной из вершин и из-за горы выглянул солнечный диск.
Улыбка озарила лицо Самуэля:
- Привет тебе, Сатти. - Утренний ветер сорвал с его губ эти слова, и солнце словно бы улыбнулось в ответ, окатив землю новыми потоками света. Самуэль еще раз, прищурившись, посмотрел на медленно всплывающий солнечный диск и сладко зевнул:
- Вот и новый день наступил. Самое время поспать.
Солнце поднималось все выше, и его лучи уже проникали в лощину, медленно подбираясь к небольшому домику, притаившемуся в глубине. В лучах света уже был виден дымок, лениво поднимающийся из печной трубы. Вот уже солнечные лучи прикоснулись к трубе и высокой драночной крыше. Вот уже солнечный свет отразился от гладкой белой стены и заиграл в узорах слюдяного
окошка.
Это было окно в кабинет. Солнечные блики робко осветили комнату. Под окном стоял письменный стол добротной, но грубой работы. На столе в беспорядке лежали старинные свитки и книги в украшенных золотом переплетах. На высоком подоконнике стоял бронзовый подсвечник в виде стройной, обнаженной женщины, на голове несущей поднос, а под этим подсвечником, на дальней
стороне стола, были разложены двадцать семь длинных дощечек. На гладкой поверхности каждой из них чернели два или три ряда древних рун. Это была переписка двух великих людей, разговор двух мудрецов, диалог на расстоянии, состоявшийся несколько столетий назад. Четырнадцать мудрых вопросов и тринадцать не менее мудрых ответов. На другой стороне стола лежало несколько исписанных пергаменных листов, последний из которых был присыпан мелким песком в это раннее утро. То была многомесячная (а если учесть весь пройденный путь - многолетняя) работа Самуэля, доведенная наконец до конца и переписанная начисто. На одном из листов, видимо, первом по счету,
крупными буквами был выведен заголовок:
О ПУТИ ПОСТИЖЕНИЯ МИРА
Переписка Лотинеля Крабена и Леридэка Барки.
Переведено с древних рунических знаков и изложено
лордом Самуэлем Тевиларном в 367-й год Твайна.
Возле стола стоял плетеный, инской работы, стул. Справа, на стене, висели арбалет, футляр для стрел и щит с замысловатым гербом, центром которого был Сатти - рунический знак солнца. Деревянный пол был устлан шкурами диких зверей. Только под открытым зевом печи (огонь в которой уже давно превратился в тление головешек) на полу блестела железная пластина, предохранявшая дом от пожара. Возле печи стояла поленница и небольшой, изящной работы, трапезный столик, заваленный грязной посудой. Наружная дверь дома была закрыта неплотно и из оставленной щели в комнату медленно вползал утренний холод. На полу маленькой спальни лежала шкура снежного
барса. Окно спальни было закрыто ставнями и солнечный свет проникал в нее только через настежь распахнутую дверь, из кабинета.
Лорд Самуэль спал под шерстяным одеялом, прижавшись спиной к нагретой печью внутренней стенке дома. Одежда его в беспорядке лежала поверх охотничьего лука и связки стрел, на большом, окованном железом сундуке, а у его изголовья, на резной спинке кровати, висел меч в богато украшенных ножнах. Сегодня ему опять снился разговор, которого не было - разговор
двух мудрых людей, давно покинувших этот суетный мир:
Они сидели на склоне горы, на зеленой лужайке, и смотрели на солнце, садящееся в облака. Трава шелестела у них под ногами и ветер взлохмачивал русую голову Лотинеля Крабена и черные, с проседью, волосы Леридэка Барки, стянутые на затылке в косичку. Они говорили друг с другом и их голоса подхватывал ветер. Самуэль словно видел все это откуда-то сбоку. В звучании слов угадывалось старое горское наречье, архаичный язык, на котором до сих пор говорят здесь, в глухих, отдаленных местах. Самуэль слышал слова, он даже, как будто, ощущал их на цвет и на вкус, но не мог уловить скрытого в них смысла. Солнце садилось ниже и ниже, ветер все сильней выл среди скал,
из стороны в сторону мотая траву на лужайке, а они все говорили, говорили о чем-то значительном, важном, о том, что должно быть услышано не только двоими... Он слышал каждое слово, но не мог их понять. Хотя он знал этот язык, язык на котором говорили его древние предки! Может быть, вой ветра и шелест травы все же заглушают какие-то главные, основные слова? Может быть, чтобы понять, стоит лишь подобраться поближе, сесть у их ног, вглядеться в эти отрешенные, смотрящие куда-то вглубь, в самую суть глаза. Он должен понять, о чем они говорят! Не случайно же именно ему было
суждено, сквозь глубину веков, услышать их разговор... И он делал шаги, пробираясь сквозь пустоту, разделявшую его и этих людей. Он слышал, как уносятся ветром вопросы и ответы. Первый, второй, третий... Он шагал с трудом переступая непослушными, тяжелыми ногами, торопясь и не успевая, как это часто бывает во сне. Солнце садилось все ниже в багровые тучи, холодный, порывистый ветер нес куда-то сухие травинки и частички песка, и он с ужасом осознавал, что когда солнце исчезнет, закончится, навсегда прервется их разговор. Он знал, что будет только четырнадцать
вопросов и тринадцать ответов, что он уже пропустил мимо ушей слишком много...
Но сегодня все было не так, как всегда. Сегодня он чувствовал силу, сегодня он знал, что сможет, успеет дойти. И Самуэль рванулся вперед, из теплой тьмы в этот холодный, воющий ветер, протягивая им свою руку... Холод тронул его лицо и он почувствовал ногами землю горного склона. Он шел им навстречу, и ветер играл его волосами, и знак Сатти еще горел в облаках... Он сел у их ног. Сквозь вой ветра он слышал, как Лотинель задает четырнадцатый, последний, вопрос, и Самуэлю показалось, что он почувствовал, уловил суть. Голос Лотинеля затих, и оба мудреца повернулись к нему, к Самуэлю Тевиларну, словно от него ожидали ответа. Самуэль понял, что знает, что может ответить, но не нашел для этого слов. Он лишь смотрел то в горячие, карие глаза Леридэка Барки, то в голубые, наполненные солнечным светом глаза Лотинеля Крабена, и он прочел одобрение в их взглядах.
Последний закатный луч озарил седые, как снег волосы мудрецов и их благородные, прорезанные морщинами лица. Они встали с камней и ветер затрепетал в полах одежд. Только сейчас Самуэль осознал, что за все время беседы ни один из них не коснулся другого рукой, они даже ни разу не встретились взглядами... Они ведь за всю свою жизнь так ни разу и не повстречались друг с другом. На то была масса причин: Их разделяли два горных хребта и многие лиги непростой, опасной дороги. К тому времени, когда они начали переписку, Леридэк, видимо, был уже слишком стар, а Лотинель слишком обременен королевской службой. Вот и теперь, так и не встретившись взглядами, они двинулись прочь. Самуэль теперь видел их со спины: Утопая по колено в зеленой траве они шли вниз по склону, туда, вслед зашедшему солнцу...
Ветер донес до него звук шагов и хруст осыпающихся, потревоженных чьей-то ногой, камней. Самуэль оглянулся: С другой стороны склона показалась чья-то голова, плечи... Несколько человек, в их руках были взведенные арбалеты. Холод страха пронзил его до костей. Лорд Самуэль стал искать свой меч, схватился за его знакомую, холодную рукоять и проснулся.
Внутренняя стена дома, служившая, заодно и дымоходом для печи, была почему-то холодной. - "Наверное, ложась спать, я забыл подбросить дрова." - Самуэль отбросил одеяло и встал. Сняв со спинки кровати перевязь с ножнами и мечом, пошел в кабинет. Холодный воздух заставил посинеть его босые ноги, утопавшие в расстеленных на полу шкурах. Он некоторое время стоял, прислушиваясь, у приоткрытой входной двери, ничего не услышал и, выругавшись, закрыл дверь на засов.
Лорд Самуэль думал о своем сне пока одевался и разжигал в печке огонь. Он думал о том, что, наверное, они одобрили бы то, что он сделал, оценили бы его труд. А еще он думал о последнем вопросе. Он, кажется, понял, почему на четырнадцать вопросов было всего тринадцать ответов. Самуэль повернулся к столу и долго смотрел на двадцать седьмую дощечку. Затем он стряхнул песок с последнего листа и еще раз перечитал свой перевод:
"Понявший основы мироздания сможет найти правильный путь. Так надо ли ему постигать мерцание звезд?"
Конечно, молчание Леридэка Барки было лучшим ответом. Самуэль умакнул перо и дописал всего одну строку:
"Каждый сам решает, как ответить на этот вопрос."
Каждый сам решает, но он то знал, как ответить ему, и там, на зеленом склоне, он прочел в глазах мудрецов одобрение за подобный ответ. Самуэль Тевиларн долго шел к этому. Думал ли он тогда, летним вечером, три года назад, что волею случая доставшиеся ему дощечки перевернут всю его жизнь, благополучную жизнь землевладельца, беспечно прожигающего свое богатство и время?
Тогда, зная три языка и значение многих рунических знаков, он считал себя просвещенным человеком. В его руках оказались и вопросы, и ответы, подлинные письма двух древних мудрецов, написанные языком истинного знания, языком, сложенным не из звуков речи, а из символов и образов. Он решил, что сумеет все это прочесть, но не сумел. Он, благородный лорд, представлявший себя скалой мудрости и силы, возвышающейся над морем необразованного и покорного быдла, не смог
прочесть переписки двух горцев, двух свих древних предков. Это его задело. Он стал искать, задавать вопросы... И где же находил он ответы? Он с ужасом осознал, что среди горцев, среди окружавшей его владетельной знати, нет ни одного, по настоящему образованного человека, что инские историки,
философы и лингвисты, служащие при дворе короля и подобострастно сгибающие перед ним свои спины, знают об истории горцев и об их древних рунах гораздо больше него. Читая "Историю Горцев" Эльвара Каньи, или "Происхождение Рун" Альфреда Торенского Самуэль даже исполнился какого-то опасливого уважения к этому покоренному и покорному народу, оказавшемуся совсем не таким безвольным и глупым, как он до этого думал.
Поиск новых сведений и знаний увлек Самуэля так, как раньше его могла увлечь лишь любовная страсть. Он забросил охоту и буйные оргии, отошел от политики с ее интригами и кровавыми сварами. Он с увлечением вчитывался во все новые и новые, безумно дорогие и редкие исторические труды, научные и философские трактаты, всей своей молодой, горячей душой пытаясь постичь
хитросплетение инских наук, узнать побольше о своих великих предках, основавших Королевство, и об их древнем письме. Он жадно выхватывал из архивов, гербов и древних гимнов отдельные руны и их значения, много раз перечитывал труды Альфреда Торенского и других, современных и древних научных светил, заучивая наизусть имена и значения рун. Его многочисленные шпионы, следившие раньше за жизнью знатных особ и военными приготовлениями возможных врагов, были брошены теперь на разыскание новых и новых письменных источников той, ставшей для него вдруг загадочной и важной, древней эпохи, когда разрозненные и малочисленные отряды горских лучников, ведомых закованными в железо вождями, покорили просторы инского края.
Больше года он потратил на это. В его коллекции во множестве появились испещренные черной рунической вязью латы, шлемы, щиты и мечи, сосуды для вина, свитки и деревянные таблички с начертанными на них руническими знаками. За этот год ему удалось собрать, может быть, самую большую в Королевстве библиотеку из архивов и научных трудов по истории.
Он размышлял и читал, сражаясь за знания так, как не сражался еще в бою ни за один вражеский замок. Он лучше стал понимать своих предков, он изучил все известные древние горские руны... и он уперся в тупик. Двадцать семь табличек лежали перед ним, как немой вопрос. Они были
неприступны, как стены самого сильного замка. Самуэль узнавал, мог произнести каждую руну, но он не мог понять скрытый за рунами смысл. Каждая руна могла иметь одно, два, двадцать значений, и несла разный смысл в зависимости от контекста. Таких, общих рун в горской письменности было всего лишь семьсот. Остальные три тысячи рун обозначали ту или иную местность, древний род, культовый храм или служили для указания на конкретный предмет, а значит и для обозначения контекста.
Конечно, за год невозможно постичь все тонкости великого, почти забытого рунического искусства. Но фокус был в том, что на этих двадцати семи табличках были использованы не более пятисот, наиболее общеупотребительных рун, большую часть которых Самуэль знал и до изучения всех этих наук. То были руны, смысл которых каждый горец впитывал с молоком матери, руны, пришедшие из народных пословиц и старинных песен, руны, черневшие на могильных камнях предков и на гербах лордов, руны, вплетенные в обиходный язык и в узор на сотканном горскими женщинами полотне, руны, из которых состояли имена горцев, названия фамилий, местностей и городов... Первое желание Самуэля, просто сесть и прочесть оказавшуюся у него в руках переписку двух легендарных мудрецов не было продиктовано простой самонадеянностью. Такое желание было совершенно естественным, ведь почти все начертанные на деревянных табличках руны были ему с самого начала знакомы. Целый год Самуэль Тевиларн провел, изучая древние и современные ему книги, узнавая о древних горцах и их письменности все больше и больше. И вот, наконец, наступил тот день, когда он мог сказать, что знает достаточно много о каждом знаке, вырезанном на двадцати семи деревянных табличках. И тогда он решил, что может, наконец, их прочитать и понять.
Он перечитывал эти таблички десятки, может быть, сотни раз. Он наизусть заучил звучание начертанных рун, но все же не смог постичь заложенного в них смысла. Почему? Потому, что среди этих знаков были лишь общие руны, но не было ни одной, однозначно указывающей на конкретный предмет и определяющей контекст. Можно было до бесконечности подставлять вместо общих знаков те или иные конкретные слова, получая в результате набор разрозненных, бессмысленных фраз. Казалось, в переписке двух горцев не было никакого контекста вообще, разговор их был совершенно беспредметным и абстрактным, но это было невозможно! Такая переписка была бы совершенной
бессмыслицей, бесполезной и недостойной древних мудрецов.
Тогда Самуэль Тевиларн впервые увидел свой сон. Этот сон то отставал, то опять возвращался, напоминая ему о загадке деревянных табличек.
Так продолжалось до тех пор, пока Самуэль, убедившись в тщетности своих усилий, не направился в горы. С благоговением и надеждой смотрел он тогда на вздыбленные в небо горные пики, словно от них ждал ответа на мучившие его вопросы. И вот, он окунулся в новую, архаичную и экзотическую на взгляд цивилизованного человека, жизнь.
Самуэль достиг северных границ Королевства и долго ощупывал взглядом столь близкие, но недоступные из-за очередной войны с Северянами, белые пики Логана, родины Леридэка Барки. Вместе с толпой паломников он встретил рассвет под стенами Саттирена, величайшего из творений Лотинеля Крабена. Вместе со всеми он в упоении вздымал руки к небу, когда первые солнечные лучи охватили огнем рассвета высокие шпили Солнечного храма, смотрел, как светлеет небо и как меркнут, до следующей ночи, Вечные Звезды. И скалы, под песнь восходящего солнца, вздымались все выше. И барельефы на колоннах в Солнечном храме, каждый восход и закат начинали свою странную
пляску. И лучи восходящего солнца, преломившись в гирляндах горного хрусталя, возжигали огонь на алтаре, возвещая, что наступил черед жертвоприношений. Самуэль Тевиларн унес из этого места навечно оставшееся в душе ощущение храма. Храма Великому Солнцу, храма, имя которому небо и горы.
Сладкая вода звенящих горных ручьев заменила ему дорогие инские вина. Оставив своего боевого коня он пешком проходил опасные горные тропы и взбирался на кручи. Теперь лишь для жертвы богам он орошал кровью свой меч. Теперь он натягивал тугой дедовский лук лишь для того, чтобы добыть себе дичь на обед. Он своими ушами услышал грохот камнепадов и снежных лавин. Он испытал на себе азарт опасной охоты в горах, восторг покоренных вершин и бескрайних просторов внизу, холодный ветер горных перевалов, суровую красоту горной природы и радушное гостеприимство нищих, но гордых охотников и пастухов.
И однажды, здесь, у этого охотничьего домика, когда солнце медленно, словно во сне, садилось в багровые облака, он вдруг почувствовал, что понял, что знает ответ. Тогда, полгода назад, на пергаментный лист и легла первая строчка.
Он был уверен, что нашел, наконец, нужный контекст, самый главный и вечный, не нуждающийся в пояснениях дополнительных рун. Казалось, эту мысль подсказали ему сами горы, этой мыслью дышало каждое дуновение ветра, каждый восход и закат, встреченный здесь. Эту подсказку шептал ему ветер с белых пиков Логана, и пронзительный солнечный пламень, блестевший каждое утро на вздернутых ввысь шпилях Саттирена. Дыша этим воздухом, ступая по этой земле, живя среди этих, вздыбленных к небу гор, о чем, о чем еще могли говорить и писать два мудреца?!
Теперь, когда он понял выраженные в рунах мысли, этого понимания ему уже было мало. Самуэль, пришедший к пониманию столь долгим и трудным путем теперь хотел облегчить этот путь для других. Он хотел переложить переписку с символического языка древних рун на простые, понятные многим, слова современного языка. Уединившись в охотничьем домике, высоко в горах, он
начал свой многомесячный труд. "О пути постижения мира" - древняя переписка не имела заголовков и названий, и он решил назвать ее так.
О, сколько раз он с рвением брался за перо, сколько раз упирался в тупик, не находя для выражения мыслей подходящих слов, спотыкаясь вдруг о новый, не замеченный ранее, смысл начертанных рун, понимая, что выразил мысль неполно, что исказил, повинуясь силе слов и порыву души заложенную в древние знаки суть. Сколько раз он бросал в ненасытную глотку печи исписанные мелким почерком листы.
Сколько раз опускал он бессильные руки и бежал прочь из этого дома. Но каждый раз, когда казалось, что уже нет возврата, его осеняла новая мысль. Что бы он ни делал, его не отпускал этот охотничий домик и лежащие на грубом, дубовом столе двадцать семь деревянных табличек: Шагал ли он по горам, натягивал ли свой лук чтобы бросить стрелу, засыпал ли, завернувшись в плащ, у затухающего ночного костра, вновь и вновь он слышал заученное когда-то наизусть звучание рун, закрывая глаза он видел перед собой эти древние знаки, забываясь во сне он приходил на тот зеленеющий склон, в час заката, и слушал, вслушивался, но не мог понять разговора двух мудрецов.
Теперь все позади. Предмет его гордости лежит на дубовом столе. Сегодня он склеит в свиток эти листы, а потом, вернувшись в город отдаст свиток писцам, чтобы они переписали его множество раз, также, как, три года назад, они переписывали с деревянных табличек древние знаки. Теперь великое творение древности не исчезнет бесследно. Копии табличек и перевода будут храниться в нескольких местах Королевства, и, может быть, какая-нибудь из копий, несмотря на превратности судьбы, прольет свет древних знаний даже на отдаленных потомков...
Хруст камней под чужими ногами, где-то совсем рядом с домом, отвлек Самуэля от мыслей. Он прильнул к слюдяному окошку: Преодолевая последний подъем, к дому приближались три смутных фигуры. - "Выходит, мой сон не был пустым," - процедил он сквозь зубы, бросив взгляд на запирающий дверь дубовый засов. Торопливо отставив подсвечник, Самуэль поднял нижнюю раму слюдяного окна вверх и взглянул в образовавшуюся бойницу: Первым из трех шел Гийом, его верный слуга. Следом за ним шел молодой человек, судя по одежде, прибывший с юга, из Инского края. Замыкал тройку по походному одетый горец-стрелок, его длинный лук был одет на плечо, а черные волосы собраны на затылке, как это принято среди жителей Логана.
Самуэль метнулся было в свою спальню, чтобы взять стрелы и лук, но потом передумал: - "У них под куртками могут быть латы." - и, сняв со стены свой боевой арбалет, стал натягивать тетиву.
"Странно. Зачем пришли эти люди? За все время, пока я здесь живу, меня лишь пару раз беспокоил местный пастух. Все письма и новости я получаю через Гийома... С какой стати он привел этих людей, я же ему строго запретил... Или это они привели его? Заставили силой? Подкупили? Неужели кто-то опять подсылает ко мне убийц? Но я, кажется, не давал повода... Да и идут они слишком открыто. Мечи на боку? Но здесь, в горах, оружие носят даже простолюдины. Лук? Редко встретишь в наших краях логанца без лука... Что же заставило этих людей полдня шагать по горам, ради встречи со мной?" - Лорд Тевиларн натянул тетиву, вставил в желобок арбалета стрелу и стал
ждать.
- Ваше сиятельство, вы здесь? - Гийом, первым преодолев подъем направился к дому. Двое его спутников остановились в некотором отдалении.
- Кто эти люди, Гийом?! Как ты посмел их сюда привести? Я же тебе говорил...
- Простите, ваша милость, виноват,... но вы напрасно изволите гневаться. Эти люди не причинят вам ни вреда ни беспокойства... Они пришли из-за этих ваших древних табличек... У них, вишь-ли, вышел какой-то научный спор, и, вроде как, только вы, господин, можете их рассудить. - Гийом суетливо оглянулся назад и его спутники согласно закивали. - Конечно же, я упирался, как мог, говорил, что мол нельзя беспокоить, - продолжал слуга: - но эти господа были очень настойчивы, вот я и подумал, что, может быть, беседа с ними вас сможет развлечь... Ведь нельзя же, в самом деле, так долго...
- Помолчи, Гийом... Так с кем имею честь, господа?
- Мартин Фейр, архитектор. Имею честь выполнять заказы его величества Короля, инспектирую строительство храмов и крепостей этого края, - c поклоном ответил молодой человек в дорогой одежде инского покроя.
- Саймон Барки, стрелок его светлости, князя Александра Логанского, - кивнул головой горец, и в такт кивку звякнули одетые под кожаной курткой пластинчатые латы.
- Уж не потомок ли вы знаменитого Леридэка Барки? - Самуэль отложил в сторону свой арбалет и высунул голову в оконный проем, чтобы повнимательней рассмотреть своих нежданных гостей.
- Может быть и потомок, лоде...
- Самуэль, - шепотом подсказал Гийом.
- ... лоде Самуэль. Леридэк Барки жил в нашем селении, там все носят фамилию Барки, так что трудно точно сказать...
- Заходите в дом, господа... - лорд Тевиларн отбросил засов и открыл дверь: - Не стойте на ветру, прошу к очагу... Гийом, приготовь обед для меня и для гостей, раз уж ты здесь... - Самуэль захлопнул окно, разрядил и бросил под стол арбалет, уселся на свой инский стул, и указал входившим гостям куда сесть.
- Так вы, Саймон, служите князю Логана. Что же, Алекс Логанский заключил мир с Королем?
- Нет... пока еще нет, но в Дагобаре начались переговоры, дело идет к миру, и людям из свиты князя разрешили посетить горские святыни, находящиеся на территории Королевства. - Стрелок, проигнорировав указанный в качестве сидения сундук, подобрал ноги под себя и уселся прямо на покрытый шкурами пол. Голова его оказалась ниже, чем у собеседников, но ощущения, что он смотрит снизу вверх, при этом не возникло.
- Хм, святыни... - откинулся на спинку стула Самуэль: - Дело и впрямь идет к прочному миру... А как же будет решена проблема караванных путей и крепостей пограничья?.. Но оставим политику, наверное, вы пришли не за этим.
- Да, лорд Тевиларн, вы совершенно правы. Мы пришли к вам по частному делу, не как к влиятельному сановнику, но как к просвещенному человеку и ученому мужу, - Мартин Фейр, послушно усевшийся на край сундука был, наверное, ненамного моложе, чем стрелок, но тонкая фигура, неширокие плечи и гладко выбритое, по ински красивое, лицо делали его похожим на мальчика в сравнении с ширококостным, чернобородым логанцем: - Нам стало известно, что вы являетесь счастливым обладателем двадцати семи деревянных табличек, что у вас в руках подлинная переписка двух великих мужей древности: Лотинеля Крабена и Леридэка Барки.
Самуэль утвердительно кивнул головой, и в глазах гостей появился радостный блеск.
- Видите ли, лорд Тевиларн, у нас с Саймоном вышел спор, касающийся того, о чем написано в этих табличках. Он, как вы изволили заметить, считает себя потомком Леридэка Барки...
- Ну, это факт недостоверный, - чуть смутился Саймон.
- ... а я, королевский архитектор, получил образование в Сорбанне, по долгу службы и по велению сердца много изучал историю горцев, архитектуру Горной Страны... Так вот, я считаю Лотинеля Крабена одним из своих учителей. Его архитектурные труды...
Несомненно, Самуэль был очень доволен. Ему льстило, что для кого-то он уже стал авторитетом, что, не успел он закончить свой труд, а по миру уже расползаются слухи о том, какую он проделал работу.
- ... и вот тогда, там же, где мы и встретились, у стен Саттирена, мы заключили пари. Мы побились об заклад на... Впрочем, вам, должно быть, все равно, на что мы поспорили. Итак, у нас есть два документа: списки разных переводов одного и того же текста...
- Настолько разные, что один из них явно фальшивка, - вставил стрелок, уже совершенно освоившийся и соорудивший себе на полу приличное сидение из шкур.
- ..и теперь, когда обе половины переписки двух мудрецов древности воссоединились и находятся у вас в руках, мы уповаем на вашу образованность и надеемся услышать ответ. Конечно, зная что вы уединились в горах и никого не желаете видеть, мы сперва обратились к прежнему владельцу одной из половинок. Жермен Тивьер, кажется, так его имя. - Мартин произнес это тем презрительным тоном, на который способны только "выбившиеся в люди" южане по отношению к оставшимся внизу соплеменникам. Самуэль невольно поморщился (ни один истинный лорд не позволил бы себе такого тона даже по отношению к последнему бродяге): - Он одно время был владельцем тринадцати писем, которые Леридэк Барки написал Лотинелю Крабену - продолжал архитектор: - К сожалению, этот купец не смог разрешить нашего спора. Для него письма были лишь выгодным вложением денег, он даже не пытался их прочесть, да он и не знал горских рун. И тут мы узнали, что вы заняты как раз переводом того, что написано на этих табличках. Теперь, когда и вопросы Лотинеля Крабена и ответы Леридэка Барки находятся в одних руках, в руках столь просвещенного...
- Короче, мы хотим знать, о чем вели переписку мой древний предок и Лотинель Крабен, - прервал архитектора Саймон Барки.
Довольная улыбка озарила лицо Самуэля:
- Господа, вы пришли очень кстати. Вчера я как раз закончил перевод этих писем. Вон там, на столе, все двадцать семь деревянных табличек, а здесь - он взял в руки и потряс исписанные листы: - перевод с древних рун на современный язык. Ни староинский, ни горские диалекты не могли дать точного перевода, к тому же на Твайне говорит большая часть страны... Не знаю, будет ли вам, Саймон, все в полной мере понятно...
- Я пять лет служил королевским стрелком на Юге. - Вскинул голову Саймон: - Читайте.
И лорд Тевиларн начал читать. С таким трудом добытые слова истины падали, как капли хрустально-чистой воды, и голос его звучал как горный ручей в тишине, и изумление было в глазах у гостей. Он читал выдерживая паузы, с расстановкой, упирая на каждое важное слово, а в переписке древних все слова были очень важны. Гордость за проделанный труд переполняла Самуэля. Наконец он закончил, и поднял на гостей свой торжествующий взгляд.
Безмерное удивление, возмущение, досада - вот что он прочел на их лицах. Молчание тянулось неестественно долго и было прервано Гийомом:
- Обед готов, господин. Подавать? Такой вышел суп!.. Вы, господин, верно, давно не кушали супа. Все всухомятку да впопыхах за своими трудами...
- Да помолчи ты... Ну, господа, в чем же дело?
- Я, конечно, слышал, что некоторые горские руны имеют несколько значений и понимаются в зависимости от контекста... Но столь сильно исказить смысл... - пожал плечами Мартин: - Мне кажется тут что-то не так.
- Да все не так, все! - Вскочил с пола логанец: - Вы тут все начитались инских философов и просто свихнулись! Вот у меня с собой свиток: Инский алфавит, но горские слова. Прочитайте, лоде Тевиларн. Уж вы то, наверное, понимаете старый добрый горский язык. Почитайте, почитайте, а то этому южанину ни черта не втолкуешь... - Он осторожно достал из своей котомки истрепанный пергаменный свиток, развернул его на столе и ткнул пальцем в самый конец: - Вот, лоде. Эта копия была сделана лет триста назад, когда еще был жив Леридэк Барки. Тут внизу написано его рукой: "Прочитал и удостоверяю: Переписано верно." И подпись, вот его подпись.
- Подпись? - вскипел Мартин. Он тоже вскочил с сундука и теперь нависал над другим плечем Самуэля: - Что это за знак?! Что за хитрый крючок? Может это буква? Такой буквы нет ни в одном алфавите! Или, может, это какая-то древняя руна? Посмотрите, посмотрите лорд Тевиларн. Я действительно неважно знаю горский язык, но, по моему, все это просто фальшивка. Если это свиток времен Леридэка Барки, то почему на нем не горские руны, а старо-инские буквы?
- Ну вот что, господа. Что-то я, деревенщина, не пойму эту всю вашу заумь, - краснея от гнева прошипел Саймон: - Если уж вы не верите мне на слово, то, месяца через два, когда наш князь договорится с королевским легатом о мире, прошу вас в Логан. - и он стукнул ладонью о стол, словно поставив печать: - Я покажу вам подлинник, с которого сделана эта копия, подлинник, написанный Леридэком Барки, на горском языке, инскими буквами. Я уверен, там все слово в слово. И спросите там, в Логане, любого старика что означает эта вот руна! Любой вам скажет, что это была Его подпись, этой руной отмечены все Его стрелы, эта руна стояла на трех Его стальных луках!..
- Но, лорд Тевиларн, старо-инские буквы - всплеснул руками Мартин.
- Тут как раз все достоверно. В двадцать шестом году Твайна Логан вошел в состав Королевства. Во всем Королевстве во времена Леридэка Барки распространился старо-инский алфавит. Горцы Логана не знали языка южан и писали по горски, используя привнесенные с юга буквы... И потом, почему бы Леридэку Барки не иметь собственный знак?
- Но, Самуэль, ведь вы образованный человек. - Напористо и вкрадчиво прошипел южанин: - Неужели вам неизвестно, что Лотинель Крабен и Леридэк Барки вели переписку, рассуждая об архитектуре?! Лотинель оставил свой перевод этой переписки, естественно, на инском языке, хотя тут и встречаются горские слова... Вот, взгляните. - Он извлек откуда-то из складок плаща небольшой томик в железном переплете: - Это сборник трудов по древней архитектуре и фортификации. Я купил его у писцов из Сорбаннского архива. Это один из моих учебников. Тут, начиная с двадцать четвертой страницы, переписка Лотинеля Крабена и Леридэка Барки. Вот: "О строительстве храмов".
- О, боги! - простонал Самуэль: - Так этот труд хранился в Сорбаннском архиве?!
- Да. И хранится сейчас. Это перевод с языка древних рун, написанный самим Лотинелем Крабеном. Тут нет никаких сомнений.
- Но почему же я не нашел эту статью еще два года назад? Я ведь обшарил все архивы Королевства: история, философия, лингвистика...
- Потому и не нашли. - Тон Мартина приобрел нотки превосходства и назидательности: - Это же труд по архитектуре. Он ускользнул от вашего внимания. Ведь Лотинель Крабен был архитектором, впрочем, как и Леридэк Барки.
- Архитектором?! Ничего подобного! С чего ты это взял? Он был великий стрелок и учитель. - От энергичного жеста логанца, глухо, но воинственно, словно подтверждая его правоту, звякнули латы: - До сих пор слава о нем гремит в Северном крае, не даром же и ныне логанские стрелки считаются лучшими в мире...
- Насчет стрелков, это спорный вопрос, - вмешался лорд Тевиларн: - Но что же построил Леридэк Барки, раз он был архитектором?
- Храм Солнца в столице Логана. И потом, еще, крепости на южной логанской границе. Так написано в книгах... Вот хотя бы и здесь, в комментарии к этой переписке. - и Мартин с торжествующим видом ткнул пальцем в свой истрепанный томик.
- Ну вот, он опять, - ударил себя по колену Саймон Барки: - Разве можно верить всему, что написано в книгах? Храм Солнца в Логане построил какой-то парень с севера, приглашенный князем Лодерокком, причем было это лет двести назад, когда Леридэк Барки уже умер. А приграничные крепости... Не знаю, как другие, а ту, что возле нашего селения, построил мой прадед, причем, безо всяких там архитекторов. Леридэк был мудрец, философ и Великий Стрелок, так же, как и Лотинель Крабен.
- Но кто же, по твоему, построил храм в Саттирене, если Лотинель Крабен был всего лишь стрелком? - язвительно вставил южанин.
- А почему бы стрелку не построить Солнечный Храм? - невозмутимо парировал Саймон: - Просто архитектура была еще одним его талантом. Но, главное, он был могучий воин и лучник. Его вопросы не менее ценны для нас, чем ответы Леридэка Барки... И потом, он же состоял на военной службе у Короля. Разве не он разбил мятежного Кадешского князя, как бишь его...
- О, боги, мы что, все здесь рехнулись? - схватился за голову лорд Тевиларн: - Гийом, подай-ка вина!
Проглотив кусок копченого мяса и осушив полкубка доброго Бэквордского вина Самуэль Тевиларн развернул свиток, принесенный Саймоном, и погрузился в чтение. Ему с трудом давались написанные старо-инскими буквами, не вполне понятные, слова логанского диалекта. Но даже от того смысла, который он сумел уловить, прочитав первые несколько строк, мурашки побежали у него по спине. Нет, он ни в коей мере не допускал, что этот свиток - перевод древних писем. Кажется, все: контекст, буквы, язык, говорило ему о другом, совсем не о том, о чем он размышлял, создавая свой перевод. Но откуда-то из глубин сознания вдруг появились знакомые образы, и, словно наваждение, поверх исписанного корявым почерком листа, встали древние руны.
"Нет! Не может быть!" - Он это крикнул? Наверное просто подумал. И задрожавшая вдруг рука потянулась к краю стола, чтобы взять первую из табличек. Он не верил, не хотел верить... Табличка легла на старый пергамен, рядом с первыми строками текста... "Да, все именно так." - Он склонился над столом, тупо уставившись на текст и не зная, что же ему теперь делать. Неужели все, чем он занимался было ошибкой?! Неужели эти три года были потрачены зря?! Из забытья его вывел встревоженный Саймон Барки:
- Ну что? Я оказался прав?
Самуэль поглубже уселся на стул и осушил кубок с вином до конца.
- Эти руны, на первой табличке... их можно перевести так, как написано здесь.
Саймон облегченно вздохнул и торжествующе улыбнулся.
- Постойте, постойте-ка, господа. - Мартин был явно растерян: - Ведь это еще ничего не доказывает? Может здесь просто совпало? Я слышал, такое бывает. Ведь там, у Саттирена, когда мы сверяли свои тексты... в них есть что-то общее, какие-то созвучные мысли... Но... Надо проверить весь текст!
-Да, конечно, - согласился Самуэль. Надежда вновь мелькнула в его безумных глазах: - Плесните-ка мне еще немного вина.
Мартин сунул ему в руку свою деревянную кружку и лорд Тевиларн вновь погрузился в работу: Он хватал одно деревянное письмо за другим, подставлял их рядом, сличал с текстом, вдруг о чем-то вспоминал, возвращался назад, снова сличал, бормотал себе под нос, несколько раз срывался с места и лихорадочно листал разбросанные по столу книги, что-то там находил, возвращался, снова и снова сверял, отхлебывая и отхлебывая из деревянной кружки вина... Когда он дошел почти до конца, в его глазах вновь блеснул луч надежды, но вскоре и он бесследно погас.
- На что вы там спорили, Саймон?.. Кажется, ты победил. В этом свитке действительно перевод рунических писем, - с безысходностью в голосе выдохнул он: - Руны на этих деревянных табличках можно перевести так, как это изложено в твоем свитке. Почти все совпадает.
- Почти? Что это значит? - не унимался Мартин Фейр.
- В переписке вопросов было четырнадцать, а ответов только тринадцать. В свитке Саймона один лишний ответ. Но это меня меньше всего удивляет. Вопросы задавал Крабен, ответ оставался за Леридэком. Вот он его и дописал. - Самуэль грустно улыбнулся: - Не правда ли, все очень просто?
- Просто... Как же так, "просто"? Ты, Самуэль, перевел эти письма так, а Леридэк Барки - совершенно иначе... Да что же это за знаки, что их можно как угодно прочесть?! – всплеснул руками архитектор.
- И он учился в Сорбанне! - Самуэль воздел руки к потолку и саркастически рассмеялся: - Да эти письма можно прочитать как угодно! В них только общие руны, и ни одной, указывающей на контекст. Можно составить сотни, тысячи разных переводов! И каждый из них будет верным. Знаете ли вы, сколько таких переводов сгорело в этой вот печи? Знаете ли вы, что я вскакивал с постели почти каждую ночь, окрыленный тем, что нашел еще одно "правильное" слово? Ну откуда, откуда я мог знать, что Леридэк Барки сам перевел эти письма и что его рукопись до сих пор хранится где-то в Логане?! Зачем я торчал здесь столько месяцев, если все равно оказался не прав?! Мой перевод и перевод Леридэка одинаково соответствуют письмам, но ведь он то знал, о чем писал, а я... Я попал пальцем в небо!...
- Стой, подожди, Тевиларн. Ты говоришь, правильных переводов может быть сколько угодно? - перебил его Мартин, в глазах которого мелькнула надежда.
- Да, да, друзья, но ценность имеет только один.
- А может быть два?... Я убежден, я уверен, что здесь, в моей книге, перевод переписки, сделанный Лотинелем Крабеном. Посмотри, Самуэль, посмотри эту книгу. Не может быть, чтобы великий Лотинель вел переписку о том, как стрелять из какого-то лука!
- Ну хорошо, хорошо, - устало махнул рукой Самуэль и склонился над книгой: - Только знаешь, по моему тут Саймон прав. Нельзя верить всему, что написано в книгах. Я немало рылся в архивах и прекрасно знаю, как это бывает: Один ученый болван напишет какую-нибудь глупость, а другие прочтут, удивятся, но сомневаться не станут: Ведь написано в книге! И ну цитирвать да ссылаться. Так воду замутят, что и концов не... найдеш-ш... О, Вечные звезды... Гийом! У нас есть что-нибудь покрепче вина? - Гийом только удивленно развел руками, но тут из котомки горца-стрелка появилась небольшая,
посеребренная фляга. Самуэль сделал первый глоток, поперхнулся, отдышался и сделал второй. Горячая волна прокатилась по его телу, ушли куда-то все сомнения и мрачные мысли, осталось лишь ощущение максимальной сосредоточенности и уверенности в собственных силах. Лорд Тевиларн придвинул поближе первые несколько дощечек из переписки и снова начал читать. Да, это был
труд по архитектуре. Вопросы и ответы, изложенные на инском языке, с вкраплениями горских словечек. Рассуждения о сосредоточении Мастера, о гармонии и красоте, о точности, о Силе, присущей всему в этом мире... И над всем этим текстом опять вставали древние руны с деревянных дощечек.
- То же самое, но о другом, - то ли с ужасом, то ли с восхищением прошептал Самуэль. Голос его упал почти до хрипа: - Это тоже перевод Их переписки, вот этих табличек... - он сам не вполне верил в то, что говорил, но раскрытая книга и восемь первых дощечек из переписки лежали перед ним, как приговор, и он ничего не мог с этим поделать. Он пробежал по тексту и дальше, до конца книжной страницы, и был уверен - начни он сейчас сравнивать - все совпадет, и здесь, и до конца. Все поплыло у него перед глазами, казалось, мир ушел из-под ног, и исчез где-то во тьме. Лорд Тевиларн вновь поднял флягу к губам, но Саймон задержал его руку.
- Хватит, Сэм, а то как бы не было хуже. Это очень сильная штука.
Самуэль послушно разжал ладонь, и откинулся на спинку своего плетеного стула. Сосредоточив взгляд на бронзовом подсвечнике, на закапанных воском линиях стройного женского тела, он постепенно возвращался в реальность.
- Гийом... - голос еще не был уверенным и твердым: - Гийом, ты, ведь, умеешь писать...
- Святые гробницы! - всплеснул руками Гийом: - Господин! Да не я ли, по вашему приказу, обшаривал все провинциальные архивы, пока вы изволили ездить туда-сюда из Сорбанны в столицу?! - Затем, повернувшись к гостям, Гийом самодовольно добавил: - У такого просвещенного господина даже собака должна знать три языка. Что же говорить обо мне, верном, бессменном служаке...
- Хорошо, Гийом, хорошо, - продолжал лорд Тевиларн: - Вот перо, чернила, пергамен. Перепиши-ка мне оба текста... раз уж ты здесь. Если встретишь незнакомые слова или буквы, копируй как есть, только поаккуратней, а я потом разберу... Ну да, ты же знаешь... Так что у нас там на обед?
- Суп. Ваш любимый суп, господин. Я вот тут его, с краю.
- Гийом, помоги подняться. Меня что-то шатает... И гостям тоже... Присаживайтесь, вы наверное не ели с утра... Ну вот и прекрасно.
"Суп еще не остыл. А мне показалось, что прошла целая вечность. О, боги, что же мне делать? Все так смешалось... Они пришли ко мне все выяснить, а все еще больше запуталось..."
- Ну, Мартин, Саймон, - обратился он к гостям, когда опустели тарелки: - Еще осталось немного вина. Угощайтесь... То, что я сегодня узнал, поставило меня в тупик. Но, несмотря на это, надеюсь, я все же смог вам помочь. Вы хотели узнать, какой из переводов соответствует рунам, а какой подделка... Так на что вы поспорили?... Впрочем, это теперь не имеет значения. Один перевод сделан Лотинелем Крабеном, а другой - Леридэком Барки, я в этом не сомневаюсь... Для большей уверенности, конечно, можно бы съездить в Логан, или поднять архивы в Сорбанне, но вряд ли это что-то изменит. Оба вы оказались правы, но, порази меня гром, не пойму, почему... Надеюсь, вы подождете, пока Гийом снимет копии с ваших свитков? - гости согласно кивнули. Самуэль поставил свой опустевший кубок на стол. Все стало вдруг таким неясным и зыбким... Мысли путались от вина и от напитка, которым его угостил логанский стрелок: - Да... Почему: Вот вопрос. Над этим надо подумать... - и лорд Тевиларн, уронив голову на грудь, захрапел.
Когда Самуэль открыл глаза, Гийом убирал с стола грязные тарелки. Увидев, что лорд Тевиларн проснулся, он виновато улыбнулся и забубнил себе под нос: - "Вот и славно, вот и замечательно."
"Да, куда уж лучше." - Самуэль встал со стула, отбросив заботливо укрывавшее ноги одеяло. Голова его еще немного кружилась.
- Гости ушли?
- Да, ваша милость. Как вы и велели, я переписал и свиток и главу из архитекторской книги... Они ушли не так уж давно. Я не стал вас будить, думал, вы не скоро проснетесь... Да знай я, что визит этих господ так вас расстроит, я б ни за что... Да что там, я один во всем виноват...
- Брось, Гийом. Ты здесь не причем. Я даже рад, что все так случилось. Ведь сегодня я столько узнал... Жаль, что я не встретил этих спорщиков раньше, хоть на полгода. Знай я все это тогда, я бы не потратил зря столько... - лорд Тевиларн сжал в руке разрозненные листы своей рукописи: - Вот что, Гийом, брось-ка ты все это в печь. - Он швырнул рукопись на стол и вышел, пинком открыв дверь.
Солнце только что село в багровые тучи. Самуэль долго смотрел ему вслед: - "Все же те арбалетчики, из сна, пустили в меня свои стрелы... Ну, что же, я ошибался... Для меня земля предков, эти горы и небо, казались чем-то возвышенным, необъяснимым. Меня жизнь в горах натолкнула на мысли о вечном, о пути человека, о познании мира... Но для них, для горцев, все здесь было обыденным и привычным, так же, как для меня привычна пышная красота лесов и полей родного Арнского края. Конечно, каждый из них писал о своем: лучник о стрельбе, а архитектор о строительстве храмов... Лотинель Крабен все это придумал, и, послав свой первый вопрос, не вставил в него контекстных рун. А старик Барки, наверное, удивился, но потом, увидев в этом смысл, принял игру... Ах, как они посмеялись над нами... Но "Его вопросы для нас не менее ценны, чем ответы Леридэка", так сказал о письмах опытный логанский стрелок... Почему?! Ведь Лотинель Крабен задавал вопросы об архитектуре! Почему же этот диалог не прервался после первых же писем? Значит, кроме смеха, они смогли почерпнуть из переписки что-то еще?.. Воистину, их можно назвать мудрецами, ведь, говоря лишь о своем, каждый из них сумел сказать о многом. Может быть, они знали что-то такое, о чем мы забыли сейчас?.. Может быть, у любой истины много сторон, может быть, слова настоящего мастера и мудреца ценны всегда, в каком бы контексте они не звучали?..."
Последний закатный луч блеснул над ущельем, и там, вдалеке, в свете этого луча, Самуэль увидел две удаляющихся фигуры. Наверное, это уходили в долину его давешние гости, но на миг лорду Тевиларну показалось, что это уходят, вслед за закатом, те двое, из его сна. И еще, ему показалось, что они обернулись, и он с отчетливой ясностью увидел их лица. Озорная улыбка играла у них на губах, а в их глазах он прочел одобрение.
Окончательно пробудившимся, отдохнувшим и просветленным Самуэль вернулся в свой охотничий домик. Как-то особенно жарко полыхали в печке дрова, а Гийом усердно ворошил их кочергой.
- Ну что... ты выполнил мой приказ? - не своим голосом спросил лорд Тевиларн, и от дурного предчувствия у него все похолодело внутри.
- Какой приказ, господин? - удивленно поднял брови Гийом.
- Ведь я приказал... бросить мою рукопись в огонь. Ты это сделал?
- Простите, господин, но вы ничего не говорили... или, может быть, я не услышал... Я человек старый, вы же знаете, у меня не все в порядке со слухом...
Рукопись Самуэля лежала, цела и невредима, так, как он ее бросил, на столе. Он с трудом подавил вздох облегчения и, усевшись на стул, взял ее в руки.
- Ну нет, господин... Разве так можно?! Разве можно взять и, просто, бросить это в огонь?! - не выдержал Гийом: - Ведь я не такой уж глухой. Пока вы читали я кашеварил, но все же, я кое-что слышал... Вы так долго над этим трудились, не спали ночей, и вот, пришли какие-то два голодранца, что-то вам показали... Разве от этого ваш труд стал менее ценным? Раз все эти руны можно переводить и так, и эдак, то чем вы хуже тех древних господ?.. А если уж рукопись вам совсем не нужна, то нечего ее кидать, понимаешь, в огонь... Да отдайте вы ее мне, и дело с концом... Может потом назад заберете, когда в голове прояснится...
- Ну, нет, - ухмыльнулся лорд Тевиларн: - Ни тебе, ни кому другому я ее не отдам... Не дождетесь, - и глаза его по озорному блеснули. Он аккуратно положил свою рукопись на дальний край стола и принялся читать копии переводов, снова сверяя их с руническим текстом табличек.
Убедившись, что господин опять в хорошем настроении, и что он не собирается ничего сжигать, Гийом уселся у печки и стал потягивать из кувшина остатки бэквордского вина, умиротворенно поглядывая то на горящий огонь, то на склонившегося над столом Самуэля.
Теперь лорд Тевиларн читал неспешно, словно смакуя каждое слово. Образы из нынешнего и прошедших веков проносились у него перед глазами. Пока он читал, в его голове промелькнуло множество мыслей. Среди них была и такая: - "Может быть, Гийом в чем-то прав. Ведя переписку с помощью древних рун, не указывая контекста, они говорили не только о стрельбе из лука и о строительстве храмов. Наверное, взяв свое ремесло за отправную точку, они все же стремились сказать о чем-то большем. Не задав конкретного контекста они предполагали, что возможно множество толкований. Может быть тогда и мой перевод кому-нибудь пригодится?"
Солнце уже подсветило восточную сторону неба, когда Самуэль отложил в сторону свитки. Только в одном было несоответствие с перепиской: Оба мудреца в своих трудах не оставили четырнадцатый, последний, вопрос Лотинеля без ответа:
"- Умеющий бить птицу влет уже имеет добычу. Учиться ли ему пробивать налету птичье сердце?
- Мастер знает ответ. "
Таковы были последние строки "Наставления стрелку" Леридэка Барки.
"- Постигший музыку света сможет построить Солнечный храм. Так нужны ли ему переливы теней?
- Нет совершенству предела."
Так, в труде "О строительстве храмов" на свой же вопрос ответил Лотинель Крабен.
Головешки все еще тлели в печи. Гийом спал, обняв опустевший винный кувшин. Лорд Тевиларн вышел наружу, расправил плечи и вдохнул утренний ветер.
"Мастер знает ответ: Нет совершенству предела." - Улыбка играла у него на губах. Он повернулся лицом на восток и замер, в ожидании рассвета.