рассказ из книги "Река цвета неба"
Шахматы - это жизнь.
Роберт Фишер
Однажды мне и Оле, моей жене, предложили путёвки в подмосковный санаторий.
Дело было в последних числах ноября, дачные заботы позади, урожай собран, заготовки сделаны, сад к зиме подготовлен, и тут эта путёвка.
– Что мне делать в санатории? – спрашивал я жену, надеясь на отказ. – Процедуры так называемые я не люблю, ты знаешь. Грибов в лесу нет, рыбалки нет, потому что и речки рядом нет.
– Там озеро есть недалеко, говорят, красивое, – робко возразила Оля.
– И вокруг этого озера мы с тобой будем гулять, так? – мне хотелось отговорить её.
– А почему бы нет? Лес, свежий воздух! А ещё в санатории есть библиотека, так что ты найдёшь что почитать, – она улыбнулась. – И есть клуб, в котором...
– Танцы, – закончил я.
– Да, я люблю танцевать. Что в этом плохого? – Оля обняла меня. – Но ты же рядом!
На огромной территории санатория находились построенные в стиле сталинского ампира старые трёхэтажные корпуса с колоннами, большими балконами и лепниной в виде пятиконечных звёзд в венке из колосьев. Были и более новые корпуса в духе минимализма хрущёвских пятиэтажек.
В одной из таких пятиэтажек мы и поселились. К нашему удивлению, номер оказался после недавнего ремонта и был чистым, просторным, светлым, с большим окном, выходящим на лоджию, откуда открывался прекрасный вид на осенний лес, продолжающийся за ограду санатория куда-то далеко-далеко, до горизонта.
На улице было холодно и пасмурно, а в номере тепло, и эта «мелочь» радовала особенно, и хотелось поваляться на диване, глядя на плывущие за окном облака и почитывая что-то лёгкое, детективное.
Однако, Оля заставила меня записаться на массаж, ванны, бассейн и лечебную гимнастику, что вместе с посещением столовой занимало весь день настолько плотно, что после обеда чувствовалась усталость от такого непривычно настойчивого укрепления здоровья, и тянуло в сон, и вольно-невольно, как в детском саду у внуков, получался тихий час. А если добавить ещё и полдник, обычно чай с пирожком и какой-нибудь фрукт вроде яблока или груши, то сравнение нашего распорядка дня с детским садом было вполне уместным.
Кроме вечера. После ужина все отдыхающие выплывали на главную аллею.
Так было и в тот день.
В полутьме влажного вечера свет фонарей растекался среди бисера незаметного дождя и сиял множеством ярких бликов на поверхности лужиц и мокром, блестящем асфальте. Многие шли без зонта, натянув на голову капюшоны курток, пальто, шли под руку, поодиночке или небольшими группами. Хорошо смотрелись он и она под одним зонтом на долгой осенней аллее – это было похоже на известную старинную картину.
Вдоль аллеи стояли вековые липы, сейчас стыдливо обнажённые, их опавшие листья темнели на земле, а на ветвях, как слезинки, сверкали капельки дождя.
В конце аллеи сиял огнями клуб, и слышалась приятная музыка.
Мы пришли сюда впервые и, сняв пальто, хотели направиться в танцевальный зал, но вдруг Оля сказала:
– Посмотри, здесь играют в шахматы.
В просторном фойе клуба, в углу около окна стоял столик, где играли в шахматы двое мужчин, вокруг которых собралась небольшая толпа.
Постояв рядом пару минут, я обратился к жене:
– Пожалуй, я посмотрю, а ты послушай музыку, потанцуй, если хочешь. Не обижайся, дорогая.
– Хорошо, только не уходи без меня.
Оля знала мою любовь к шахматам, в которые я играл с детства и по сей день.
Мой книжный шкаф дома был забит шахматной литературой, в том числе любимым журналом «64 – Шахматное обозрение», старыми советскими номерами которого я особенно дорожил.
А на самом видном месте стояла книга «Школа шахматной игры», написал её Кобленц Александр Нафтальевич – латвийский, ранее советский, шахматист, мастер спорта СССР (1945), заслуженный тренер СССР (1960), известный шахматный литератор, а также (1955–1979) тренер-секундант Михаила Таля – восьмого чемпиона мира по шахматам (1960–1961) и первого чемпиона мира по молниеносной игре – блиц-шахматы (1988).
Книгу «Школа шахматной игры» Кобленца А.Н. я купил давно в букинистическом магазине. И хотя с момента первого издания её в 1962 году прошло уже более пятидесяти лет, она до сих пор переиздаётся и является одним из лучших учебников по шахматам.
В тот осенний вечер, наблюдая за шахматной игрой, я вдруг отчётливо увидел эту книгу: на светло-коричневом фоне обложки – фигура коня, чуть позади ладья, сверху имя автора, а внизу название – «Школа шахматной игры». Почему вдруг она появилась передо мной?
– Может быть, кто-то новенький сыграет? – неожиданно услышал я, очнувшись от воспоминаний.
Это произнёс мужчина средних лет, в очках, с седой взлохмаченной шевелюрой. Он, сидя за столиком, сдвигал шахматные фигуры, в то время как другой игрок, высокий, в свитере и джинсах, выходил из-за стола с видом проигравшего.
– Эх, Николай, да что с тобой играть, – громко вздохнул стоящий рядом со мной мужчина в кепке.
– Мы играем не в блиц – часов нет, – объяснил Николай, обращаясь именно ко мне. Странным образом он понял, что я играю в шахматы, и одновременно увидел нерешительность на моём лице. – У нас на обдумывание одного хода полагается не пять-десять секунд, как принято сейчас в блице, и даже не тридцать, как было раньше.
– И не пять минут на всю партию, как в пятиминутке, – вставил мужчина в кепке.
– Мы играем на вылет, но довольно-таки быстро, – закончил объяснение Николай.
– Попробую, – после паузы ответил я.
Мужчины, толпившиеся вокруг шахматного столика, оживились, их было человек восемь-девять. Я, чувствуя своё несколько расслабленное, благодушное настроение в данный момент, немного помедлил – стоит ли? Мне было понятно, что Николай не раз выигрывал у всех мужчин, окруживших столик.
– Ваше решение? – повторил вопрос Николай.
Я сел за шахматную доску.
Я понимал, что мой соперник использовал особенности молниеносной игры, потому что предыдущие игроки вылетали довольно-таки быстро, и потом, здесь было немыслимо играть в классические шахматы, при которых неизвестно, как долго может продлиться партия. Не скажу, что я много играл в блиц-шахматы, однако, играл.
Мне достались белые фигуры. Я решил начать не с классического, а с так называемого бокового дебюта, где, в принципе, меньше теории, но если удастся быстро и грамотно сыграть первые двадцать ходов, то это может стать отличным заделом для будущей игры.
Так и случилось. Миттельшпиль пролетел почти мгновенно, вот и эндшпиль, и... мат. Николай, признав поражение, предложил сыграть ещё. Я видел, как он огорчён, но азарт охватил меня – ведь победа далась мне так легко и быстро! Итак, мы продолжили.
По правилам, принятым здесь, мы поменяли цвет фигур. Теперь белыми начал Николай. В его игре чувствовалось мастерство, но и я не подкачал – быстро перейдя в миттельшпиль, сумел лишить противника ферзя и далее, далее...
Моё воодушевление нарастало, я понимал, что мне не только везёт, но я играю верно и точно. Победа.
Лицо Николая покраснело, он смахнул рукой пот со лба.
Я встал, решив, что наше сражение закончено, однако счёт два-ноль в мою пользу не устроил моего противника.
– Сыграем ещё, – глухо произнёс он.
– Хорошо. Выбирайте любой цвет.
Дебют Николай провёл отлично, перешёл в миттельшпиль грамотно, с хорошей позицией, и мне показалось, что он стал дышать легче и спокойнее. И тут, как гром среди ясного неба, раздался звонкий женский голос:
– Ну что, муженёк, опять выигрываешь! – и она улетела куда-то.
Это была, как мне позже сказал мужчина в кепке, супруга Николая.
Я не видел её, но услышал, как и все. А Николай...
Он как-то осел, затормозил игру и сбился – ошибка, и снова ошибка, и потеря фигуры... Николай проигрывал. Смотреть на него было просто невозможно – лицо покраснело, дыхание стало частым и шумным, руки задрожали.
«Надо срочно что-то делать!» – молнией пронеслось в моей голове.
Собравшись с мыслями, сконцентрировав всё своё внимание на шахматной доске, я попытался исправить положение в пользу Николая, но так, чтобы это было не слишком очевидно, не слишком грубо. Потихоньку я сдавал и сдавал свои позиции, сдавал сознательно и можно сказать почти радостно.
«Всё, гора с плеч!» – я вздохнул с облегчением. Ничья. Что и требовалось доказать.
Николай тяжело встал из-за стола, молча пожал мне руку и быстро вышел.
В это время наступила какая-то странная, как мне показалось, тишина.
Оказывается, закончились танцы. Оказывается, играя в шахматы, я так увлёкся, что не слышал музыки, хотя дверь в танцевальный зал была открыта и находилась рядом.
– А вот и я, – жена взяла меня под руку. – Давай погуляем перед сном! Дождь прекратился, время детское. Как ты?
– Нет. Домой.
Ночью я спал как убитый.
Через день я встретил высокого, в свитере и джинсах мужчину, после которого началась моя игра с Николаем. Он сам остановил меня.
– Вы знаете, после сражения с вами Николай больше не приходил в клуб и не играл в шахматы.
– Может быть, он уехал?
– Нет. Только что я видел его в столовой.
Что я мог ответить? Сказать какую-то банальную шутку? Я промолчал.
Мужчина пристально посмотрел на меня и грустно улыбнулся:
– Иногда сыграть вничью труднее, чем выиграть.
Я шёл по аллее.
Подморозило, лужицы покрылись тонкими ледяными оконцами, они сверкали в лучах застенчивого осеннего солнца и звонко хрустели, если кто-то наступал ногой. Вот и первые снежинки, они таяли на руке и сахарной пудрой сыпались на асфальт. Скоро белоснежно-снежная, пушистая зима!
Почему-то я вспомнил слова мужчины, что «сыграть вничью иногда труднее, чем выиграть», вспомнил и остановился.
То лето началось радостно – я получил третий взрослый разряд по шахматам.
Я так гордился! Хотя и понимал, что мне уже четырнадцать лет, а вот есть такие знаменитые шахматные гении, которые, которые... Ну и что, а у меня третий взрослый по шахматам! И всё впереди!
Наш дачный посёлок располагался рядом с извилистой, быстрой речкой, вдоль которой тянулись луга с высокими травами. И здесь, на берегу, была беседка, где стоял большой круглый стол, на котором мы, я и мои друзья, играли в шахматы. В нашем посёлке я считался одним из лидеров по шахматам, потому что обыгрывал не только всех своих друзей, но и многих мужчин.
Однажды в беседку зашёл худенький мальчик в очках, белой панаме, майке и шортах.
Он немного посидел на скамейке, посмотрел, а потом, подойдя ко мне, тихо спросил:
– Можно я сыграю с тобой?
Никто из нас не знал его. Как выяснилось позже, его бабушка арендовала на месяц пустующую дачу в посёлке. Потом они уехали. Мальчика звали Саша, он перешёл в третий класс, ему было девять лет.
– Ты умеешь играть в шахматы? – спросил я.
– Умею.
– Дарю тебе белый цвет, – сказал я.
– Нет, давай разыграем.
Саша играл первую партию чёрными и... выиграл. Вторую белыми – и тоже выиграл. А третью...
Я видел его нос в веснушках, очки, которые он то и дело поправлял, руки, искусанные комарами:
«Ну зачем он появился здесь?!» – горестно думал я, понимая, что снова проигрываю.
Потом я как будто пришёл в себя и стал играть вроде бы лучше, лучше... Ничья.
– Спасибо за игру, – сказал Саша, встал и ушёл.
Но это была не ничья. Саша пожалел меня и стал поддаваться, на самом деле он три раза подряд выиграл у меня.
Все мои друзья это поняли. Как и я. В то лето в шахматы я больше не играл.
Первый снег падал и падал, укрывая деревья, скамейки, дома и машины. И сразу стало светло и уютно, и как будто теплее. Отдыхающие шли в клуб на концерт, танцы, в кинозал, библиотеку, а кто-то спешил к стоящему в просторном фойе около окна небольшому столику – здесь играли в шахматы.