Однажды мне стало плохо. Я был занят какой-то работой, требующей физического напряжения, почувствовал слабость. Сердце бешено колотилось так, что невозможно было посчитать пульс.
Позже, во время одного из приступов, я через силу добрался до нашего медпункта, и прибор показал 190 ударов в минуту. Но в первый раз я не стал обращаться к врачу, а, закончив работу, кое-как добрел до своей баньки, которую жена заблаговременно истопила ввиду того, что работа была пыльная. Но у меня хватило сил только слегка ополоснуться, смыть пыль, и до кровати меня под руки довели жена с сыном. Лишь проспав часа два, я почувствовал себя немного лучше, а пришел в норму только к утру. Я обреченно думал, что следующий приступ для меня будет последним.
Спасая меня, пришлось еще раз ткнуть в книжную страницу. К тому времени мы уже продали коз, купили телочку, обгуляли ее, и теперь жена утром и вечером ставила передо мной на стол пол-литровую баночку парного коровьего молока. Приступы время от времени повторялись, и с каждым разом приходилось отлеживаться все дольше и дольше. Мне пришлось отказаться от чая – даже слабая заварка вызывала учащенное сердцебиение и слабость.
Однажды к нам пришел наш знакомый и принес книгу. Что побудило его к тому – я не знаю, у нас не было в обычае обмениваться книгами, и, кажется, это был вообще единственный случай. Это было пособие о правильном питании. Читать было некогда, и я лишь бегло просмотрел некоторые страницы, но статью о молоке прочитал со всем вниманием. После этого я потреблял молоко только в виде простокваши.
Но приступы не оставляли меня, наводя на мысль, что это не может повторяться долго, и какой-то из них будет последним. Но однажды, перечитывая какую-то книгу из своей библиотечки, я обнаружил между страниц листок отрывного календаря! Никто другой, кроме меня, не мог его туда положить. Исключено так же, что оторвав его, прежде чем употребить в качестве закладки, я не ознакомился с его содержанием.
До сих пор меня удивляет, остается тайной, как могло случиться, что страдая от этой болезни, умирая каждый раз, я ни разу не вспомнил о нем, как и то, куда его потом мог сунуть, лишив себя возможности сейчас назвать имя целительницы, открывшей это средство.
Я стал принимать, и через какое-то время почувствовал себя лучше. Приступы стали реже и были значительно короче и слабей. Сердце билось несколько учащенно – 70 – 80 ударов в минуту, иногда до 90, но все же работало ровнее, лишь иногда пропуская удар, но тут же, словно спохватившись, извиняясь за оплошность, отбивала два рядом.
Такая добросовестность меня окончательно успокоила, и я уже не помышлял о смерти, а, порой, чувствовал себя настолько хорошо, что закрадывалась дерзкая мысль прожить еще лет так эдак… Сколько? Я не решался уточнить, поскольку любое число, которое осмелился бы назвать, было настолько ничтожно малым в сравнении с тем, что оставалось позади; с числом лет, прожитых мной, которые пролетели так незаметно быстро.
Я настолько успокоился, что в прошлом году, когда составляющие мое лекарство мед и лимоны сильно вздорожали, решил сделать в лечении паузу. Не могу сейчас сказать, сколько прошло времени моей спокойной жизни. Относительно спокойной.
Продолжение следует...