Осенним вечером 2004 года я прибыл в аэропорт «Марка» в столице Иордании Аммане. В отличие от международного аэропорта им. Королевы Алии, «Марка» одновременно является военной авиабазой, и именно оттуда лежал мой путь в Багдад на борту американского С-130. На тот момент я уже полгода работал в миссии ООН в Ираке в должности начальника оперативного отдела службы безопасности и к подобным перелетам привык – ротации стали рутиной. Однако в нашей небольшой группе был новичок из одной африканской страны – для него это была первая поездка и он заметно нервничал. Долго и с удивлением рассматривал он выданный комплект индивидуальной защиты – бронежилет и каску, выкрашенные в голубой цвет ООН, цокая языком и пытаясь определить вес.
После пограничных формальностей – а они были действительно формальными – нас на специальном автобусе доставили на дальнюю стоянку к окрашенному в серый цвет военно-транспортному «Геркулесу» с опознавательными знаками национальной гвардии США. Экипаж уже завершил предполетную подготовку, и мы расселись на жестких сидениях, расположенных в четыре линии вдоль фюзеляжа. Из пассажиров, помимо четырех сотрудников ООН, в грузовой кабине был иорданец, впервые летевший работать по контракту переводчиком в какую-то американскую контору. Судя по тому, что его доставляли военным бортом, контора была не простой. Ближе к рампе разместились два американских борттехника в комбинезонах и с массивными наушниками на головах – они проворно еще раз проверили крепление груза (двух небольших контейнеров) и заняли места в гамаках у иллюминаторов по обеим бортам хвостовой части.
Когда мы подлетели к Багдаду, уже стемнело. Мы находились в полудреме, за исключением иорданца, который непрестанно молился, и африканца, который пытался показать свою веселость и, блестя зубами, порывался рассказать что-то очень, по его мнению, забавное. Гул двигателей заглушал его попытки завести беседу, да и настроения особого ни у кого не было. Поняв, что собеседника не найти, он достал из рюкзака пластиковую полулитровую бутылку виски и жестом предложил присоединиться. Все отрицательно покачали головами, при этом иорданец пересел на три сиденья подальше, а американец-борттехник посмотрел на своего коллегу и покрутил пальцем у виска… В ответ тот лишь ухмыльнулся. Африканец углубился в себя, то и дело прикладываясь к фляжке..
То, что мы уже почти прилетели, почувствовалось безошибочно – самолет внезапно начал снижение, более похожее на падение. Борттехники пристегнулись к страховочным фалам, надели специальные очки и прильнули к своим иллюминаторам, высматривая признаки ведения огня или пуска ПЗРК. Еще при входе в воздушное пространство Ирака летчики выключили все бортовые огни, а сейчас в салоне были погашены даже аварийные лампы – наступила полная темнота. Потеряв по высоте несколько сотен метров, самолет резко выровнялся. Пытаясь выровнять перепад давления, мы открыли рты и продулись. Африканец решил, что мучения закончены и быстро допил остатки. Но в следующую секунду С-130 заложил невероятный вираж градусов под 90 – казалось, еще чуть-чуть и мы перевернемся. За этим последовала очередная потеря высоты, но уже более глубоко. Самолет еще не выровнялся, когда летчики начали отстрел тепловых ловушек - с левого борта, вдоль которого мы сидели, раздались звуки разрывов, а через редкие иллюминаторы в кабину донеслись яркие брызги искр: впечатление было такое, что в самолет попали. Африканец побелел настолько, что его лицо стало различимым в кромешной тьме кабины. Головокружительный вираж в другую сторону – и вновь рывок вниз на несколько сотен метров. Летчики называют этот маневр «заход на посадку по крутой спирали». Это было действительно круто, и новичок не выдержал – содержимое его желудка рвануло наружу, он едва успел подставить первый попавшийся под руку приемлемый сосуд – им оказалась его каска.
Еще несколько виражей и резких снижений – и вот уже с грохотом вышли стойки шасси, а через несколько мгновений мы почувствовали касание и самолет затрясся, дребезжа на стыках бетонки ВПП. Еще на пробеге летчики открыли рампу и в кабину ворвался раскаленный воздух – в Багдаде было еще жарко даже по ночам. Через открытую створку были видны редкие огни полосы, где-то поодаль в небо понимались трассеры, а слева небо освещали всполохи. Было похоже на сильную грозу, но это американская армия штурмовала Феллуджу. Едва С-130 остановился, бортмеханики жестом показали нам на выход – одновременно рампа полностью опустилась. Двигатели продолжали молотить раскаленный воздух, неподалеку переминалась рота американских морпехов – самолет должен был перебросить их в другое место. От борттехника не ускользнуло опорожнение нашего коллеги-ООНовца и он бдительно следил, чтобы тот не выплеснул рвотные массы под сиденье или в другое место в грузовой кабине самолета (туалета там не было).
Едва оказавшись на летном поле, мы оказались во власти какого-то типа в военной форме, который явно был начальником – он одновременно отдавал распоряжения всем, находившимся в зоне его видимости. Увидев нас, он заорал, перекрывая шум двигателей и продрав наши заложенные уши:
– Put your body armor on now! Helmets on! Move!!!
Наш коллега на дрожащих ногах передвигался прямо передо мной, судорожно озираясь по сторонам. «Главный» подскочил к нему и, тыча указательным пальцем, заорал еще громче:
– Do it!
Сотрудник политического департамента секретариата ООН послушно надел свою каску, и по его затылку, ушам и щекам заструилось недавнее содержимое желудка. Почувствовав характерный запах, «главный» громко засмеялся и заключил:
– Iraq is not for sissies!