Беглый 1. 3

 
Когда я вылезаю из междугороднего автобуса в Ташкенте, мне становиться не по себе.Страх, ужас - снаружи и изнутри.
 Напрочь отвык уже от таких толп народа. Огромных открытых пространств. Света. Звуков. И какой-то  скорости и неожиданности всего происходящего.

Представьте, что приехали из деревни в город. Нет-нет, представьте, что с необитаемого острова, в доли секунды, очутились в центре современной Москвы в час пик. Ад.
 
Зона затормаживает все реакции. Думаю, даже обмен веществ. Я выгляжу теперь на четыре года младше сверстников. Может, в решении проблем геронтологии  помогает усиленный режим?
Я застрял посреди тротуара, как утёс, омываемый со всех сторон течением шустрой горной реки.Куда несутся все эти озлобленные неулыбчивые люди? Что их так напугало? Трудно поверить, что у них внутри такой же страх, как сейчас у меня. Так ведь с паспортами же все? Им -то чего бояться? Бегут! Все бегут. Один я застрял у них под ногами и таращусь по сторонам.
 
Мне кажется сейчас, что они все только на меня и глазеют, пробегая мимо:
 
"Вон – вон, глядите дети – настоящий зык! Ай-ай-ай! Наверное, беглый! и куда только милиция смотрит?"
 
А машины! Сколько машин. В жизни не видел столько машин. Хищные существа без сердца.

Я перебегаю улицы  как заяц, попавший в свет фар. Боже, как я выделяюсь из этой толпы. Стрижка короткая, в стиле "третий день на свободе",  взгляд - загнанный. Даже идиот сможет меня вычислить. И снова туда, долбить уголёк. В разверстые уютные рудники сантехлита.
 
Мой прикид, казавшийся в Ахангаране вполне нормальным –  на самом деле хуже, чем у вокзальных бомжей. Эти шмотки, я выменял на полбачка баланды в Таштюрьме. Во втором ауле раскидали хату - кого куда. Осталось полбачка густой баланды. Я превратил его в почти новый турецкий свитер "Гуси", жёлтого цвета неприятной детской неожиданности и коричневые вельветовые брюки с тремя вышитыми буквами ККК на заднем кармане.
 
Это в американском кино вас выпускают из тюрьмы через двадцать лет, и выдают под подпись ваш массивный золотой перстень, часы и модные штиблеты, в которых арестовали. У нас -  сами с усами собираете свой маскарадный костюм или вымаливаете  наряд у уставших от вашего бестолкового заключения родственников.
 
Нельзя, нельзя так рисковать, нужно слиться с толпой и никто не будет обращать внимания, особенно менты.  А ментов, похоже, за время моей отсидки стало раз в пять больше. Улицы теперь буквально нашпигованы ментами. Зелень их формы испещрила Ташкент, как плесень - сыр рокфор.
 
Я теперь хорошо знаю, на что способны эти темно-зелёные вкрапления в окружающий ландшафт, и пробираюсь сквозь людей, как  сквозь трясину, полную хищных аллигаторов. Ментовская форма нового образца - пошитая из зелёного суконного материала, очень похожего  по цвету и качеству на тот, которым обивают столы для игры в бильярд.От этого цвета, наверное, они особенно навевают ассоциацию с гигантскими хищными рептилиями.
 
Менты буравят меня глазками и оборачиваются мне вслед. Кушать хотят. В Ахангаране ментов ещё не успели перекоцать в новую оболочку. Другое дело Ташкент - столица.Где-то на этапе слышал, будто бильярд в Ташкенте теперь вне закона. Увидев обилие ментов бильярдной масти, мне сразу все становиться ясно.
Сначала, ночью, нет, даже не ночью, а в тот глухой предрассветный ментовской час, на улицы города вырвались неуклюжие тупорылые квадратные воронки. Они повыдёргивали полусонные бильярдные столы из уюта их жилищ. Потом столы свезли в гигантские, освещённые холодным цветом ртутных ламп подвалы МВД. Тут же засуетились лысые люди с бирками на груди.
Люди бодро срывали бильярдные шкуры и что-то весело напевали под стрёкот многочисленных казённых швейных машинок. Их труд влился в труд нашей республики. Серые мыши ментовских униформ неприятно позеленели.
 
Кроме ментов новая ташкентская реальность приобрела ещё одну неприятную сторону - это визгливые хищные роботы-кондукторы. Они теперь в каждом автобусе, трамвае и троллейбусе.
На лицо победивший капитализм. Чтобы проехаться теперь зайцем, нужно иметь дерзость как минимум грабителя банка федерального резерва. Кондукторы мелочны, агрессивны и упрямы, как партизаны вьетконга.
 
Единственная случайная весёлая картинка первых часов на воле, немного вернула мне душевное равновесие.
Рядом с автобусной остановкой, вытянув шею так, что на ней стало видно жилы, сосредоточенно срала бродячая собака. Выставив хвост трубой, она вся эдак сгруппировалась, как гепард в прыжке, и, выпучив глаза, в которых застыл стыд и ужас перед грохочущим вокруг бестолковым миром людей, собака  испражнялась. С плохо скрываемым наслаждением и каким-то стыдливым триумфом.
 
Любой мог пнуть её сейчас, сбить машиной или забрать в собачий ящик. Но ей было на все это глубоко насрать. Собака отвергла неведомый ей пункт общественного договора не срать рядом с остановкой автобуса. Это было торжество духа и свободы. И возрадовалось моё сердце радостию великой.
Я, конечно, не стану сейчас здесь освобождать кишечник.
Даже не обоссу нагло угол железной конструкции остановки, оклеенной обрывками чужой суеты. В другой раз, как-нибудь.Но и бояться я вас тоже перестану. Я теперь  собака, просто дайте мне пожрать и оставьте в покое. Обещаю - не буду вас сильно раздражать. Но и ломом долбить уголь для нужд шашлычной - тоже давайте уж как-нибудь без меня.Сяду вот на автобусик и даже заплачу за проезд. Как вам такая гражданская позиция?
 
На последние гроши добираюсь домой,  к маме. Радость от встречи с родным городом ежесекундно убивается дёгтем безотчётного страха. Быстрее бы домой.
 Надо обязательно переодеться в цивильное платье и, главное, найти мою телефонную книжку. Хочу успеть нанести огромное количество визитов до того, как меня хлопнут. Впереди обширнейшая рабочая программа. А потом - а потом можно и обратно, в зону, я ещё не решил пока. Разве можно что-то планировать, когда вы в бегах?
 
 А я, дайте-ка сообразить, да-да - вот уже второй час, как в бегах. Вода разлилась, игра началась. А игрок я, ребята, слабый. В настольные игры, а так же в игровых автоматах - проигрываю всегда, без исключения. Может хоть тут повезёт? А нет - надо много успеть до неизбежного геймовера.
 
В первую очередь, посетить надо бы всех подруг молодости. Всех без исключения – тогда есть шанс хоть кого-нибудь выласкать, а это меня сейчас очень беспокоит. И вы станете проявлять подобную озабоченность после четырёх с половиной лет монашеской жизни.
 
- Ты откуда взялся?!
Мама одновременно обрадована и испугана - она уже успела изучить мои способности и ей есть от чего испугаться. Что такое розыскные мероприятия и обыски,  мама знает не из фильмов и не из книг.
 
- Да мы вот в город приехали, ма, за цементом.Так вот. Цемент кончился. Через пару часов обратно поедем. Начальник отпустил домой на часик. На побывку, как говорится.
Подожди. Подожди.А я думала в Ахангаране большой цементный завод? Один из самых крупных в Союзе? Так там что теперь, цемент кончился?  Получше не чего не придумал? Ты опять мне лжёшь? Бессовестный! Пожалей уже мать наконец!
 
Оставив ее вопросы без ответа направляюсь в ванну. Настоящую домашнюю ванну с кучей шампуней, мочалок и чистых полотенец. Чистый кафель без намёка на склизкую чёрную плесень. Запах чистоты. А ещё тут есть защёлка на двери. На короткое время, она спасёт меня от всего мира, который уже изготовился сесть мне на хвост.
 
Робко залезаю в горячую воду, покрытую нежной периной ослепительно белых ароматных пузырьков.Боже мой! Чтобы испытать оргазм от такой мелочи – купайтесь в общественной, с забрызганной спермой полом душевой несколько лет подряд,  и вы непременно почувствуете разницу.
 
Ах! Что может быть приятнее? Разве что секс? Руки вот сейчас сами так и тянутся, так и тянуться  к работе. Нет. Нет! Сейчас упаду на телефункен - и  с такой горячей нежностью кого-нибудь взъебу, по всем правилам, с пролонгированной прелюдией, что они эти руки потом мне целовать будут. Я - секс машина для ублажения вагин и прилежащих к ним периферийных устройств. В город пришёл великий праздник неограниченного разврата.
 
Одеваюсь. Сколько же шмотья у вольных людей! Поверить трудно, что у меня перед тюрьмой было столько шмотья. Тюрьма приучает к аскетизму. Зачем мне было нужно столько тряпья, за всю жизнь ведь не переносить.
 
Так. Видон теперь все получше чем в турецких гусях. Забрасываю в студенческий рюкзачок смену белья и бритву. Нужно бриться каждый день и выглядеть цивильно. Надеваю лоховские очки в старой оправе с толстыми стёклами. Вооот.
 
 В нагрудный карман ложится просроченный студенческий билет. Пока единственный мой документ. Институт наш стал громко именоваться университетом, но я думаю для зелёных постовых-рептилий это чуждая семантика. В очках и с книжкой меня голыми руками не возьмёшь.
А теперь - гвоздь сегодняшней программы. Записная книжка, где эта долбаная записная книжка? Судорожно перерываю все ящики стола. Это нервная, не свойственная для прибывших "на побывку" быстрота не укрывается от внимательных маминых глаз.
 
- Ты сбежал?  Я так и знала! Ты зачем? Ты куда собрался? Опять?! Нет!Сынок.Я тебя умоляю, остановись!
- Так. Успокоились все быстро, мам. Ничего я не сбежал.

В отпуске я. В от-пус-ке. Как это у них - в увольнительной. Да. За хорошее поведение. Я - сама знаешь... Хороший. Сейчас в пару мест заскачу и сразу назад. На родной сантехлит. Мама, ты в жизни столько ванн не видела! Рядами - ванны, ванны, а чернючие же они без эмали!
- Ох и устала я уже от твоих выходок. Отправят ведь в зону обратно, отправят, допрыгаешься.Потерпел бы уже чуток. Ведь немного осталось.
- А хоть- бы и отправили, все лучше чем этот уголь ломом долбать. Мама, тебе лом в руках держать приходилось? На голодный желудок?
- Ну и дурак. Здесь через полгода выйдешь и мне поближе ездить, а там? Зачем сбежал? Тебе сколько лет? Взрослеть ты собираешься?
- Мам, а как не сбежать, если ни колючки нет, ни автоматчиков, а всё остальное как в тюрьме?
- Ты с жизнью своей проводишь эксперименты, понимаешь? Ну и вот, у меня уже сердце колит. Подожди, пойду валокордин поищу.
 
- Мам, вот подумай только!Представь только - ворота в тюрьме открыты! Совсем открыты, понимаешь?  А ты, как идиот продолжаешь в ней сидеть.В тюрьме. Без охраны. Надо, мама, полным придурком быть, чтоб не сбежать. Денег дай!
- Много  не дам,  у меня до пенсии ещё дней десять.
И вообще давай возвращайся туда, не дури. Вернут в зону – не жди больше от меня передач. Отец в последнее время не помогает совсем. А скоро, чувствую, и ему помогать придётся.
 
- Вернут в зону, мам, я тебя сам передачку пошлю. Честно. Я там знаешь - какой крутой, мам, я такой!
 Мама тихо подслушивает за дверью как я пытаюсь дозвонится до Вероники, моей официальной подруги, которая за это время успела съездить на учёбу в Англию, посетить Австралию, Новую Зеландию и острова Зелёного Мыса, но так и не добравшаяся не разу до моей затерянной в сельской местности под названием Алтын Вадий - Золотая Долина, моей зоны.
 
Трубку никто не берет. Зараза. Ладно, позже ещё накручу. А лучше - поеду к ней домой. Немедленно. И поцелуями покрою. Точно знаю - замуж не вышла ещё.
 - Сделаем так, сын. Переночуй у меня. Наутро вызовем такси, поедешь в свой Ахангаран, договорились?
- Угу, договорились, договорились. Договорились.
Я впитываю макароны поджаренные с кусочками печени - на мясо у мамы денег нет, и соглашаюсь на всё. Только отставьте хоть на минутку в покое. Пожалуйста.
- Мам, я вот только к Веронике съезжу, а? Одна нога здесь - другая там!
- Да она уже забыла тебя давно. В тюрьму вон - ни разу не наведалась. Не звонила, не спрашивала. Стерва. И потом - у тебя же документов нет! С ума сошёл! Не пущу никуда без документов. Сейчас - знаешь, как строго стало в Ташкенте?После тех взрывов в центре.
 Все сейчас спать, а на утро вызову такси прямо в колонию.
 
***
 
Таксист перестал шумно удивляться о незапланированной перемене в маршруте, как только я пообещал щедро компенсировать эту досадную неустойку. И потом ехать вместо Ахангарана на Фархадский? Только идиот бы не согласился.
 Обещания данного таксисту, правда, не сдержал. Стало жалко маминых денег и себя. Кто его знает, когда ещё разживусь всеобщим эквивалентом. Воровать мне что-ли идти тогда? На что ты меня толкаешь, сварливый таксист? Я ведь уже решил начать новую, честную жизнь!
 Ладно. Я от МВД уже убежал. А от тебя, надменный извозчик, плохо скрывающий превосходство обладателя лошади передо мной, пешим, я и подавно убегу. Саломат булинг, шопр-ака! Не болеть тебе и не кашлять.
 
В детстве слышал - такую фразу: "те кто отсидел в тюрьме, людьми уже не будут никогда" Задумался. Произошли ли во мне эти необратимые изменения? Считать ли выходку с таксистом, а вернее факт, что меня сейчас не мучит совесть, проявлением этого страшного диагноза?А что вообще теперь значит "быть человеком"? Чтобы как лётчик Мересьев?
 
Хотя, думаю, что я пополз бы по снегу с прострелянными ногами, только бы в лагерь не попасть. И уж точно захотел бы потом рвать, бомбить этих гадов на боевом самолёте.Мстить за отрезанные ноги.
 
Значит - я остался человеком. Это успокаивает. Думаю, просто, суть этой фразы в том, что после отсидки исчезла вера в других людей - я перестал им доверять. Знаю теперь, на что они способны. Полюбовался на людское племя во всей красе. Именно это меня перестаёт делать "человеком" - в понятии - "член общества". Теперь из меня не выйдет член, как не старайся. И я буду расшатывать "устои" при каждой удобной возможности.
 
Какая плоская хрень лезет в голову, если жахнуть большую кружку крепкого кофе на голодный желудок, и тут же вскоре бежать от таксиста. Голова ещё толком не проснулась, а тело, взвинченное кофеино-адреналиновым шейком, все подсовывает ей какие-то мысли из кирпича-сырца. Тьфу.

На деньги таксиста покупаю плитку белого шоколада и противотанковую бутыль Узбекистон Шампани. Будем пить его лёжа в постели, сразу после. А не откроешь, шибану ей об дверь, как коктейлем Молотова.
 
Вот и подъезд моей девочки. Даже говорить долго не стану, обниму, вдохну её , поцелую в заветную точку, где кончается щека и начинается шея, и сама тихо оплывёт свечным воском к моим ногам. Из школьницы превратится в алчущую похотливую суку.
 
У меня изо рта не воняет? Почему не купил какой-нибудь дирол? Чувствую себя как девственник. Руки слегка дрожат. Пять лет прошло как один день. Как один день.
 
Её мама не стала даже открывать мне дверь. Вела переговоры с той стороны. Все что я видел это тёмно-красный дерматин двери, обитой бронзовыми гвоздями. И злобный циклоп глазка. Его злобу можно было осязать кожей. Взгляд потревоженного обывателя из-за обитой дерматином двери.
 
Эмоциональный оттенок фраз Вероникиной мамы можно было сравнить с трескучими автоматными очередями. Вот так выглядят потенциальные потерпевшие. Я знал, стоит сделать, три шага назад, и с разбега давануть пяткой определённую точку двери, как учил меня в зоне Олежка Булгаков, я  сразу окажусь в коридоре рядом с удивлённой мамой Вероники. Насколько измениться после этого тон, мелодика и тембр её речи, можно было только предполагать. Соблазнительно. Удовлетворение гарантировано, почти как от секса. Она думает её спасёт эта дверь. Наивная стареющая фурия.
 
Но с другой стороны - опять потом, задыхаясь бежать куда-то? Живи, мама. Долго и счастливо. Вместе с дочей. Ну вас в жопу. Между тем, мама, прокручивает мне одну и ту же плёнку, добавляя громкости, при каждом новом прогоне:
Вероника уехала. Куда – не знаю.Уходите.Пожалуйста, немедленно уходите. Милицию иду вызывать. Милицию.
Я так и не нашёлся, что и ответить. Чем бы уязвить эту милую женщину, не ломая при этом тонкую дверь?
 
Слово "милиция" как-то нехорошо и неоднократно уже прозвучало, и я решил не пытать судьбу. Хватит  с меня милиции. Не надо милиции сегодня. И на завтра тоже не надо. Милиция тут лишняя.
Бойко покатился вниз по ступеням, как резиновый мяч.