Секрет цвета

Владимир Бойко Дель Боске
Люди долго и, как правило с большими затруднениями и остановками – идут к знаниям, преодолевая огромные трудности и проблемы. Ведь мозг человеческий, он как компьютер – получив исходную информацию должен ее переработать, и его единственное отличие от этого мертвого, электронного мозга заключается в то, что он умеет давать, что называется, отлежаться полученным условиям задачи, чтобы потом, на следующий день, или через месяцы и годы, с новой, неведанной силой взяться за ее решение. Но, уже это будет более глубокое решение, чем то, что мог бы нам предоставить компьютер, а именно: быстрое, лаконичное, и единственно верное. Может быть иногда и не нужно гонятся за всеми этими единственно верными, и возможными в данной ситуации решениями? И наоборот, когда-то идти сложными, непростыми путями, в каждой конкретной ситуации привносящими, что-то новое и еще не знакомое нам.
Я очень не люблю готовить, и если бы не постоянная, я бы даже сказал – хроническая нехватка денег, то я бы и не начал заниматься этим делом никогда.
Но, в моей жизни были такие периоды, когда нужно было рассчитывать каждый рубль, чтобы дотянуть до следующей зарплаты. При этом продумывая свое питание, с расчетом на много дней в перед. А это, в первую очередь конечно же супы. Их можно готовить на целую неделю в перед, и носить с собой на работу в мисочке с герметичной крышечкой, ну, скажем. из ИКЕА. Причем суп, он на много долговечнее пюре, гречневой каши, или макарон. У него есть одна отличительная черта, в отличие от многих других блюд, он не надоедает в течении недели так, как может надоесть любое другое блюдо, при этом еще и потеряв многие свои качества.
К пониманию всех этих тонкостей одинокой жизни, я шел годами, шаг за шагом, скорее не учась новым блюдам, а понимая их исторические предпосылки возникновения. Ведь супы, явно появились на свет из-за лени. Да-да, именно из-за нее. А как еще можно назвать не желание готовить каждый день, что-то новое? Только лень и была причиной появления на свет всех этих всевозможных, сохраненных нам культурами многих стран и народов – блюд.
Мне, как скорпиону, по знаку зодиака, больше всего нравятся выразительные продукты, оставляющие свой след в памяти, и потом долго снящиеся мне, вплоть до того момента, когда я опять смогу оказаться в той, или иной стране, где они не просто продаются, а при этом еще и стоят в пять-десять раз дешевле чем у нас.
Хорошо, когда можно жить воспоминаниями о чем-то. И воспоминания эти, как я теперь хорошо знаю, могут быть не только зрительные, но. Еще и вкусовые. Все в этом мире прекрасно, но еще более интересно, то воспоминание, которое подкреплено еще, и вкусовыми факторами, объемом и, что главное, цветом и запахом. Особенно если все это касается именно еды.
Это особый образ восприятия мира – через еду. И я скажу вам, что он вполне имеет право на существование. Более того, он интереснее, глубже и востребованней у людей, понимающих смысл в жизни.
Я не имел в виду тех, кто способен просто пожирать все вокруг, при этом смешивая и первое, и второе, и третье, в одной тарелке. Я говорю о других людях, тех, кто видит и умеет подмечать различия между блюдами, более того, еще и способен понимать, из чего они состоят, а иногда, что вообще непостижимо, даже догадываться о том, как они приготовлены. Но, к этой категории человечества принадлежит уже самая малая его часть.
Ведь один только хлеб, уже говорит о многом. Само его понимание, как продукта. Где-то его едят нарезанным, где-то ломают руками, и не в ком случае не кусают, а отламывают от своего, уже отломанного ранее куска – пальцами. Без него и суп не суп.
Помню, как папа крошил мне в тарелку хлеб и потом мы начинали игру в географию. Хлебные мякиши были острова, капуста сгребалась на край тарелки. – «Давай из нее построим остров с краю? Вот так. И тогда борщ быстрее остынет, а кораблями, плывущими с грузом в океане, будут кусочки хлеба». – предлагал мне условия игры отец. Ведь от этого еда становится гораздо вкуснее. Он понимал, что если продуктам придать чуть-чуть исторического, или географического налета, то от этого они будут поедаться с еще большим усердием. Я чувствовал тогда, в этих играх, себя поедателем территорий, властителем своей тарелки, своего мира. Который, хоть и уменьшался, поедаемый мной, но, при этом оставался в моей памяти, как часть истории, проживаемой мною жизни.
А может быть в еде есть что-то большее. Чем просто энергия жизни? Может быть она является еще и нашей закодированной в себе историей, нашей с вами жизни, с самого детства и по нынешний день. Причем, как я начал понимать уже с годами, перевалив за сорокалетний барьер в своей жизни – лаконичность прежде всего.
Да-да, лаконичность. Все эти застольные разнообразия хороши лишь от того, что они встречаются изредка, далеко не каждый день. И только в этом и есть их красота. В остальном же, каждодневная наша рутина, вовсе не должна отличаться обилием яств, поставленных на стол. Чем больший выбор, и возможности каждого конкретного человека в этом выборе, тем хуже восприятие вкуса продуктов. Они надоедают, приедаясь, и становятся нам не интересны, при этом так же оставаясь самодостаточными и не менее выразительными. Все приедается не от того, что повторяется. Нет, причина этому в другом. В том, что возможность приобретать новое сильно балует наш ум, делая его неповоротливым и не способным глубоко мыслить. Чем больше выбор, тем меньше интерес к простому. А ведь именно в нем и скрыт смысл всего того многого, из чего мы собственно и состоим.
Это все равно, что разложить на составляющие тот же винегрет. Каждый продукт, задействованный в нем, по отдельности. Несет куда большую смысловую и вкусовую нагрузку. Вместе же они создают новое звучание, как оркестр, но соло, скажем на фортепьяно, иной раз бывает куда более глубоко и интересно, чем мощь, и многогранность всего оркестра. Все в этом мире хорошо по-своему и в свое время. И это время выбирать нам самим.
Мы все очень разные. Кому-то нужны громкие звуки, кто-то уже умеет различать в них мелодию. Некоторым проще услышать два, три аккорда, количеством равное извилинам в их мозге. Но все это вовсе не значит, что простая, но полностью натуральная колбаса хуже нарезки из многих сортов разнообразных колбас. Выложенных на одном блюде. Нет. Конечно же все это не так.
Я люблю оперу, причем больше всего меня притягивает именно та ее сторона, которая отдает самым ее зарождением, это примерно начало семнадцатого века. Тогда, в мире правил поздний ренессанс, и постепенно, но и неизбежно. Его вытесняло барокко. Иногда мне кажется, что и еда того периода времени была такой же простой, но, при этом глубокой и понятной всем, и крестьянам, и помещикам, и зарождающимся буржуа. Тогда еще не произошло в мире расслоения на простую пищу и только зарождающуюся ресторанную.
Все те извращения кухни, которые мы наблюдали в начале двадцатого века. Появились уже гораздо позже. Причем они появлялись на фоне упрощения музыки, появления новых ее жанров, приближенных к народу, но упрощенных по своей сути. Но, качественная, глубокая музыка оставалась всегда, во все времена.
Наша жизнь настолько тесно связана с едой, что даже пища духовная ходит за руку с ней всегда, расставаясь лишь на недолгое время. Ну, скажем на те часы, что мы в опере. Но, потом, мы едем домой, и ужинаем. Мне, в такие вечера кажется, что я нахожусь в семнадцатом веке, являясь молодым буржуа. Не богатым, средней руки, но понимающим толк в еде. Я не могу готовить в такие вечера, да и зачем? Ведь вся моя энергия дня ушла на плавание по волнам музыкальных сюжетов прослушанного произведения. А еще лучше, если трактовка его была при этом и современна, что особенно модно в наше время. Но, для меня это вовсе не мода, а еще больший контраст восприятия мира прошлого и настоящего. Ведь сама музыка и тексты, те же. Только лишь костюмы и декорации отдают современностью, а люди и их помыслы те же, даже если брать во внимание тот факт, что на сцене происходила сказка, с нереальными персонажами, феями и волшебниками. От этого несоответствия как раз и выявляется вся та глубина и отчаяние происходящего на сцене.
В эти вечера хочется простой и сытной пищи, свойственной простому крестьянину. Натуральной, лучше копченой колбасы, свежего, пусть и выпеченного уже с утра хлеба, молока, или вина, обязательно красного, масла, или сыра, но дорогого, с натуральными ингредиентами.
Вам знаком запах настоящего сыра? Не того, который массово лежит на витринах «Пятерочки», или «Дикси». Нет, другого, овечьего, или козьего, запах от которого разносится до соседних улиц, старых провинциальных Европейских городков.
Он пахнет бомжами.
И мне кажется, что все это на самом деле маскировка. –«Зачем?» - спросите вы. Или – «Для чего все это нужно? Ерунда какая».
Но это далеко не ерунда. Это своего рода провокация, спрятанная за маскировкой, за подменой понятий. Не все то, то. За что оно себя выдает. Разве умение раскусить очередной замаскированный продукт. Это уже не есть победа? Точнее, конечно же это открытие, шаг к чему-то новому, помогающему нам в нашем понимании мира. Но, не все способны на это, оставаясь постоянно в том хорошо сколоченном самими же собой вокруг себя – мире, даже и не пытаясь высунуть нос в окно, в ответ на струйку нового, хотя и не всегда приятного запаха.
Я помню, как приезжали мои родственники из Испании, мой племянник с двоюродный братом, и их жены. И мы пошли в ресторан «Белое солнце пустыни». Они хотели попробовать узбекский плов.
Мы записались на ужин заранее.
Сев за зарезервированный нами заранее стол, мы дождались меню и углубились в его изучение, хотя и заранее, каждый просмотрел в интернете весь репертуар данного заведения. Нужно было брать суп. Все, из предложенного, каким-то тем, или иным образом, не устраивало, по причине схожести своего приготовления с уже знакомыми им супами. Хотелось чего-то нового.
- Вова, а что это может быть за суп на кефире с мясом? – спросил меня по-русски брат.
Он знал Русский язык, так, как вырос в Москве, и жил тут до семи лет.
Я уже понял, что такая вещь, как кефир им, Европейцам не знакома, а значит может заинтересовать, а может и более того – принести удовольствие от нового вкусового ощущения.
- Это…  - начал я. И тут же понял, что не смогу ему объяснить, что такое кефир.
- Я понимаю. Очень сложно. Но, ты скажи, хотя бы из чего его делают? – попытался мне помочь наводящим вопросом Рамон.
- Из молока, - сказал я.
- А дальше? – не унимался Рамон.
Являясь еще и переводчиком в нашем, частично Испаноязычном коллективе.
- А дальше это молоко киснет, а потом его долго бьют и трясут, - предположил я.
- Поня-я-я-л, - сказал Рамон, тем самым дав понять, что он ничего не понял.
Но, он все равно попытался перевести все это на Испанский язык. Применяя при этом множество связующих звуков. Типа: «э», «у», или «а».
Хорхе, мой племянник, долго смотрел куда-то вверх, и вперед, отсутствующим взглядом. Видимо пытаясь представить внешний вид кефира, не говоря уже о его внутреннем содержании.
Его жена, Патриция, оказалась более решительной, сказав:
- Estoy de acuerdo.(я согласна)
- Y yo mismo. (тогда и я то же) – решился Хорхе.
Еще не понимая, как он рискует.
- Y no vamos a morir? (а мы не умрем?) – спросила на полном серьезе Рамона, его жена – Лита.
- Nadie de esto no se mor;a. (никто еще от этого не умирал) – как можно более уверенным тоном, произнес Рамон, при этом посмотрев на меня с улыбкой.
- Не умрут, - уверенно подтвердил я. Сам не пробовав этот суп никогда.
Пришел официант.
- А, э-э-э, скажите пожалуйста, этот суп мясной, что на кефире, он горячий? – задал Рамон, заранее подготовленный им вопрос.
- Да, холодный. Это, как окрошка. Очень похож.
- А что такое окрошка? – тут же спросил Рамон. И тем самым вывел из строя, еще мгновение назад, такого нахально уверенного в себе официанта, одетого в гимнастерку, с расстегнутым, залихватски воротником. На поясе у него висела кобура от маузера. И мне показалось, что его правая рука невольно потянулась к оружию. Но, что-то городское, отдающее цивилизацией, остановило его от этих решительных действий.
- Рамон, окрошка. Это, когда винегрет заливают вместо майонеза квасом, или кефиром некоторые умудряются заливать, - быстро сочинил формулировку я.
- А-а-а. Понятно. – протянул Рамон.

Все, как один, заказали этот суп. Но, я не стал, взяв шурпу, от которой почему-то все отказались. Официант ушел на кухню, грустный от того, что и в этот раз ему не удалось применить оружие.

Естественно, первым принесли первое. Плов пока еще не хотел приходить к нам, отлеживаясь в уютном казане.
Официант, мастерски поставил перед каждым из нас по тарелке знатного супа, забыв обо мне.
- А ты разве не взял этот суп? – спросил Рамон меня, явно понимая, что рискует в двойне, не видя поддержки с моей стороны.
- Нет. У меня Шурпа. Вы же не стали ее выбирать, потому, что она похожа на какой-то Испанский суп, - напомнил я.
- Нет, я не слышал. – грустно сказал Рамон.

Первым попробовал суп Хорхе.
- Qu; puaj! (какая гадость) – сформулировал тут же он.
- Bueno, no est; tan mal. (Ну, не так уж и плохо.) – произнесла, так же попробовав Патриция.
- Знаешь Вов, а помоему ничего себе суп. Непривычный правда. Но, есть можно, - виновато сказал Рамон, и потом, тут же перевел свои слова на Испанский.
- Тогда на, съешь и мою порцию! (Тогда на, съешь и мою порцию!) – ответила Лита.
- Рамон, уже понимая, что лучше в данной ситуации не спорить послушно взял ее тарелку.
Хорхе, проделал то же самое и со своей – отдав ее Патриции. Которая, не испытывая особого желания и по отношению к своей, несколько огорчилась от резко удвоившийся порции.
- Неужели так не вкусно? – спросил я, с аппетитом поедая свою Шурпу.
- Хочешь? На. Попробуй? – предложил мне Рамон порцию Литы.
Я взял тарелку и попробовал ее содержимое.
Все четверо смотрели в этот момент на меня, в ожидании эффекта, зная, что я так же, как и они не ел ранее этого супа.
Но суп, мне понравился, да и я сам не ожидал увидеть в нем ничего нового. Кефир. Он и в Африке кефир. А мясо. Куда не положи, оно все равно мясо, даже если при этом и Баранина.
- Le gusta. Pero, no, no es para nuestros est;magos. (Ему нравится. Но, нет, это не для наших желудков.) -  произнесла Лита.

А ведь, казалось бы, просто новый вкус. Ведь это всегда так необычно и непредсказуемо. Познание страны, а значит и мира, очень тесно связано с вкусовыми ощущениями, полученными именно на ее территории. Ведь если не нравится еда, то и сама страна уже воспринимается не очень хорошо. Но это всего лишь мои мысли и догадки. На самом же деле все гораздо сложнее и многограннее.
Как становятся поварами?
Меня всегда интересовало это. Каждый человек. Когда-то имеет дело с приготовлением пищи. Ведь даже простой разогрев в микроволновке вчерашней сосиски с макаронами, оставленными женой в холодильнике – тоже своего рода приготовление пищи. Кому-то это нравится, кто-то ненавидит, пытаясь всю жизнь, к кому-то присоединится. И жить по принципу: - «Я тебе деньги, а ты мне уют и пищу».
Согласен, так жить проще и спокойнее. Только вот иногда случаются проблемы с добычей денег, а очень редко даже и очень серьезные. И что же тогда делать с этой разновидностью бартера, который был прописан в ваших отношениях? Тут явно что-то одно, либо голод, либо развод. На голод вряд ли кто-либо пойдет, скорее на развод, это проще, не так нервно и последствия никак не связаны с едой. Ведь потом, попозже всегда можно найти новую денежную жилу, которая поможет приобрести нового повара, возможно еще более лучшего, чем прежний. Ой! Извините! Конечно же не повара, а жену. Хотя, если честно, то для тех, кому нужен в первую очередь повар, слово жена не понятно, и его применение в данном контексте неуместно.
Мне же не нужен повар, мне нужен, в первую очередь человек. И человек этот не для кухни, а для семьи. А пока его нет, я буду учиться не выживать, а жить, именно жить, и так, как я бы хотел, а не так, как мне навязывает окружающий мир, пробираясь в меня через все возможные щели, в виде телевидения, интернета, и рекламы.
Больше всего на свете меня пугало умение готовить холодец. Это блюдо манило меня своей таинственностью, но отпугивало сложностью и временем, затраченным на него. Это все длилось с самого того момента, как я начал понимать, что такое вообще еда, и с чем ее едят. Именно с этого момента, для меня было самым сложным это блюдо. Я постепенно учился, и умел уже готовить практически все наивозможнейшие супы, но вот именно холодец-то и не мог.
И вот в один прекрасный весенний день, встретив на своем пути официантку, с жесткими, но очень упругими костями – я сделал свой первый шаг в понимании этого блюда. Нет, конечно же не именно в этот момент, и не от нее непосредственно. Готовить холодец, или холодное, как его называют на Украине, меня научил мой друг Алексей. Который тогда приехал ко мне домой вместе с ведром и бычьими маслами в руках, так, как я в то время еще только учился ходить заново, благодаря, как раз, именно этой официантке. Да-да! Именно ей. А как вы думали, что официант может научить приготовлению пищи? Ха-ха! Не тут-то было! Точнее было, но, действительно не тут, а скорее уже там, и после, в больнице, а потом у меня дома, на кухне, и потом уже много, где, но, в первую очередь там, где была кухня. Это была и съемная квартира, рядом. О Боже, с рынком! Самым настоящим рынком, где продавалось все, вплоть до салата из улиток. И просто на даче, и потом уже у себя на свеже отремонтированной кухне. Короче, везде, где была плита, духовка и холодильник в моем пользовании.
А официантка послужила всего лишь каким-то пусть и не очень слабым, но толчком в данном кулинарном направлении, в моей жизни.
Тогда она вовсе не хотела меня чему-либо учить, она просто искала смерти. Не моей конечно. Я попался ей под руку, как первое попавшееся транспортное средство. Причем другие, более мощные, и крупные, ее не устроили. Ведь в них сидели полностью защищенные кузовом своих машин – люди. Я же был открыт всем ветрам, защищенный только шлемом и комбинезоном от суицидальности внешнего мира.
Она бросилась на меня из-за угла, спрятавшись за машиной, и поджидая того момента, когда я поравняюсь с ней.
- «Да нет, не может быть. Она просто не заметила вас!» - скажете вы.
Но я не соглашусь, очень хорошо зная на своем примере, что люди ходят лицом вперед, а не иначе. Впрочем, вам виднее. Я не могу судить о всех. Может мир давно уже бегает жопами вперед, как и она, при этом еще и разговаривая по мобильному телефону.
Вся наша жизнь состоит из уроков. И эти уроки ведут каждого из нас к какой-то цели. И, как правило этих целей у нас много, и идем мы к ним мелкими шажками, уступая дорогу прыгающим жепами вперед. Раньше их было мало, но теперь их число стремительно растет с каждым днем, и скоро нам станет еще тяжелее от этого.
В своем первом браке я был еще очень капризным и избалованным человеком. По этому мне постоянно хотелось есть. А готовить было некому, так, как в доме были все женщины, а мужчина только один – я. Поэтому я и попытался тогда готовить все сам. Что-то у меня конечно получалось, а что-то нет. Но. Тогда это все были лишь первые попытки познания кулинарного искусства.
Помню, как однажды настолько завелся и скорее в знак протеста, чем по доброй воле, и приготовил праздничный стол в честь дня рождения своей первой жены. Там были салаты, рыбный, оливье, крабовый, тортилья с грибами, и кажется все остальное, это уже нарезки. Тогда это для меня было очень сложно.
Сейчас же, спустя много лет, когда я ушел из семьи, она готовит не просто хорошо, а замечательно. А причиной всему этому всего лишь простое насилие. С помощью его ничего не достичь. Я требовал тогда от нее приготовления еды. И мое требование вызывало в ней протест, а с моей стороны соответственно еще большее давление. Когда же я покинул эти стены, то давление пропало, и она сама, возможно даже ничему и не учась, начала готовить потрясающие блюда. Причем с такой профессиональной, легкой, небрежностью, которую могут позволить себе лишь профессиональные повара.
Видимо в ней все это было заложено, и попав в благоприятную почву, просто пустило корни.
Мы постоянно растем, даже старея, наш рост продолжается, но, тогда он уже не физический, а духовный, основанный на опыте прошедших дней.
Я всю жизнь не любил готовить. Мне не нравится этот процесс. Скорее я люблю узнавать что-то новое, или видить, как в моих собственных руках зарождается то, что я ранее никогда не умел. И именно этот миг, мне и нравится больше всего. Миг созидания, ощущения появления на свет нового, именно из моих рук.
Во втором браке готовить мне не приходилось. И не потому, что моя жена много, и хорошо готовила. Нет, вовсе не по этому. Она, как раз считала, что женщина не должна ничего готовить мужу. И что самое интересное, я к этому моменту уже и не требовал от женщины ничего этого. Еда отошла далеко на задний план, превратившись лишь в некую необходимость поддержания жизни, которую можно было осуществлять и полуфабрикатами, бутербродами, или просто подножным кормом в виде того, что жило в холодильнике, заранее туда пробравшись не без моей помощи.
И только оставшись вторично один. После своего очередного развода, я остался наедине с кулинарией. И это уединение было мне уже не страшно, как прежде. Я знал главное. То, что еда не первична. Без нее можно даже жить какое-то время, пускай и не большое, но все же можно. Я не ставил рекорды на выживание, просто продолжал учиться, но, не спеша, скорее по мере возможности, от шага к шагу, приобретая все больше и больше знаний приготовления новых блюд, и главное, умения готовить быстро и небрежно. Для меня это и по сегодняшний день главное в еде.
Весна приносит нам овощи, а вместе с ними и множество овощных блюд. Осень, постепенно забирая их, предлагает нам взамен рис, гречку, и все остальные виды зерен, не забывая и о таких красивых, разноцветных, необычных по форме – макаронах. Каждая форма которых подходит для определенного вида блюд. Иногда зимой хочется лета. И сейчас, в наше время, это возможно. Ведь в магазинах есть все. И не дожидаясь еще несколько месяцев его наступления, можно купить в магазине многое, в виде овощей, и даже необычных для нашего климата - заморских фруктов. Но они не так радуют меня, как овощи. Наверно потому, что они съедаются моментально, не оставляя после себя долгой памяти, как овощи, обилие разных видов которых дает свое неповторимый и сложный вкус, порою даже иногда и заменяющий мясо. В Европе много едят мясо, не смотря на то, что рыба там дешевле. И мне это не совсем понятно. В России рыба дорогая, видимо из-за того, что ее специально выращивают, и ухаживают за ней с детства, перед тем, как выпустить ее подышать воздухом свободы. А потом ее ловят, но уже для того, чтобы убить. Из-за этого Российская рыба очень дорогая, но зато очень воспитанная и любящая людей, как ни одна рыба в мире.
Поэтому рыбные супы я готовлю редко. А если и готовлю, то из головы крупной, красной рыбы, как правило Семги. Головы практически ничего не стоят, ведь в них одни мозги. Но мне именно они-то и нужны. Я охотник за рыбьими головами. В Москве постепенно закрываются рынки. И многие уже начали подумывать из-за этого о выведение новых безголовых сортов рыб, ведь продажа голов в простых магазинах запрещена. Из-за этого очень много неоправданных отходов. Кур, или уток, например, уже давно научились выращивать безголовых. Начали они конечно с быков, коров, и свиней, вместе с баранами, а курами только на время удовлетворились, перейдя в последствии на рыб. С крабами было проще всего. Научившись выращивать палочки из крабового мяса, пищевая промышленность прыгнула далеко вперед. В будущее. То ли еще будет, одни бесконечно длинные, вареные яйца. Выращенные, кажется, в Китае – многого стоят.
Одиночество сосредотачивает на минимализме восприятия мира. Мой минимализм, в первую очередь выражается в супах.
Я давно хотел попробовать сварить Борщ. Этот суп всегда был почему-то для меня недостижимым блюдом. Много лет я возвращался к этой теме время от времени. И каждый раз, что-то останавливало меня, не давало продвинуться вперед ни на шаг дальше мыслей о попытке все же рискнуть и купить качан капуты. Нет, тут дело не в капусте, как таковой. А именно в самой магии ее кочана. Нет, конечно, раньше я уже неоднократно покупал цветную капусту, и брокколи. Но эти мои поступки также были не спроста, и к ним вела такая же, полная терний, тропа, сквозь муки сомнений, и преграды отсутствия знаний. Качан, сам по себе. Мне очень нравился. И я не мог спокойно проходить мимо их красивой, сложенной пирамидкой – кучки, каждый раз останавливаясь, и беря в руки один из них. Но, каждый раз клада его обратно на место, вздыхая, но все же уходя от него, одиноко лежащего в куче своих братьев и сестер, но навсегда запомнивши тепло моих рук.

В четверг дали зарплату. Ее начисляли на карточку. Но деньги при этом все равно, так же, как и будь они бумажными – грели мне карман.
- «Борщ» - звучало в моей голове. – «Борщ» - отдавалось с каждым ударом сердца, в моей груди. – «Борщ» - снилось мне, скорее не как сама кастрюля с супом, а скорее, как просто слово, с четким шрифтом в стиле модерн, черными буквами на красном фоне.
Уже была пятница, а я все медлил, боясь зайти вечером, после работы в продуктовый магазин «Пятерочка», что рядом с моим домом. Что-то все еще непостижимым образом держало меня, не позволяя сделать эти последние шаги к цели многих последних лет.
Я понимал, что научившись готовить именно борщ, я выйду на определенную стадию развития. Что-то должно будет произойти во мне, что-то изменится. Может быть мне откроются какие-то новые знания? А может быть просто я стану взрослее и правильнее от этого? Я тогда не мог ничего знать об этом, и только чувствовал какие-то перемены в себе.
Конечно, приготовив всего лишь только один раз что-то, тем более такое блюдо, как Борщ, нужно дать какое-то время чтобы опыт от этого одного раза, как-то отлежался во мне, и затем попробовать его приготовить, каким-то иным способом, например по хохляцки, с салом, или с чесноком, растертым с салом, или со свеклой, распаренной в фольге, в духовке. Я знал, что способов великое множество, и возможно, именно это меня и пугало больше всего. Но, шло время, и страх проходил, уменьшаясь, постепенно заменяясь на растущую уверенность в своих силах, которых с годами становилось все больше и больше во мне. Я рос. Не вверх, а скорее где-то внутри, незаметно снаружи, но так распирающе тесно по ощущениям, что порою мне становилось тоскливо от того, что все свои кулинарные знания я не могу применить для кого-то. Ведь рядом со мной никого не было. И чтобы я не предпринимал, все попытки заканчивались неудачей. То ли женщины не хотели быть рядом со мной от того, что были лишены возможности готовить на кухне, будучи не подкрепляемы финансово. Мною? То ли я не мог стимулировать их на это по причине нежелания более бороться на разработках новых финансовых месторождений? Не знаю теперь, в чем же все же обстояла причина всего этого проблемного, затянувшегося периода в моей жизни. Но, знаю одно, что сделав еще один шаг к умению готовить еще и Борщ, я делаю три шага в сторону от той надежды на семью, которая теплилась еще во мне. Но, при этом я не мог уже останавливаться. Что-то вело меня к цели, и я уже не мог останавливаться ни на секунду, как мог еще вчера. Сегодня любая остановка была смерти подобна.
Я стоял с занесенной правой ногой, уже практически сделав тот решающий в своей жизни шаг.

- А, как вы готовите борщ? – спросил я архитекторов, неожиданно войдя к ним в комнату.
Последовала долгая пауза. Вопрос был явно не по работе, а точнее совсем не по работе, да и к тому же на такую тему, которая подразумевала множество различных вариаций ответов. Нужно было каждому выбрать ту, одну единственную, озвучив которую не страшно было бы выглядеть ничего не понимающем в кулинарии человеком.
- В каком это смысле? – спросила. Улыбнувшись ГАП,  Светлана.
- Ну, в смысле, как минимум – еды, - подтвердил свои намерение я.
- А! Вы в этом смысле, - поняв меня практически с полуслова, раскусила окончательно она.
- А какой вас интересует больше? – спросила Наташа, архитектор.
- Это, в каком еще смысле, «какой»? – уточнил, переспросив я ее.
- Ну, Хохляцкий. Или местный, - уточнила Наташа.
- А, вы в этом смысле, - успокоился я.
- Да, для начала все равно какой. Мне важно, как делают так, чтобы свекла давала цвет всему супу, где кроется этот секрет цвета? Тут какая-то хитрость есть. И мне кажется, что я ее знаю, но просто боюсь, будучи не уверенным до конца, приступать ко всему этому мероприятию, - сформулировал я суть всей проблемы. Понимая при этом, что, возможно все же еще слишком рано решился на все это мероприятие.
Это, как перед дверью зубного врача, с сильной зубной болью, которая, как назло и проходит перед самым его кабинетом, и если поверить этой коварной игре своего зуба, уйдя именно в этот момент домой, то месть его будет неизбежна.
- «Отступаться нельзя!» - вертелось у меня в голове, и я продолжил наступление с еще большей силой.
- Все же есть в интернете, там все написано. Можно прочитать, – невозмутимо произнес Алексей.
Его взор был устремлен в компьютер, и эти слова он произнес, не отрываясь от экрана.
- Нет Леш, я хочу общаться с живыми людьми. Мне нужна реальная информация, а не сухой, поварской язык грамм, и столовых ложек, - упрямо возразил я.
Алексей замолчал, продолжив свою работу в Автокаде, по исправлению фасадов.
- Сергей Сергеевич, садитесь. Мы сейчас все вам расскажем, только не волнуйтесь. У вас, все получится, - сказала Светлана.
Я послушно сел между ними на стул, взяв для солидности в руки ручку и клочок бумаги.
- Ничего вам записывать не придется, - сказала Наташа.
С недоверием глядя на меня, как на человека, пытающегося стать поваром, при этом не знающего элементарных вещей. Но, все же снисходительные моменты в ее взгляде присутствовали. Хотя бы потому. Что она не стала меня отговаривать от сей затеи. И это уже радовало меня. – «Значит я не так уж неумел в их глазах» - подумалось мне тогда.
- Свеклу нужно мелко порезать и обжарить, - сказала Светлана.
- Или потерев на терке, бросить совершенно сырую в Борщ, - вторила ей Наташа.
- Подождите, не так быстро! Я же все это пытаюсь представить в красках, так, как будто я сам прямо сейчас и готовлю, - попытался я угомонить входящих в свои кухни женщин.
- Но, лучше ее бросать сырую, - настаивала Наташа.
- Может и так, но у обжаренной тоже сок остается в ней, - добавила Светлана.
- Но я люблю все большими кусками, и хотел ее просто порезать, - вставил свои мысли я.
- Можете и просто порезать, но ее нельзя кипятить, и поэтому большими кусками она не успеет провариться, - предупредила меня Наташа.
- Значит, остается только одно – жарить, - сделал вывод я.
- Можете жарить, но не долго, не как лук, - сказала Светлана.
- Вот, вот эта та, драгоценная информация мне и нужна была, - сказал я.
- Куда же вы? – уже мне в след произнесла Светлана.
Я, обернувшись на пороге их комнаты. Сказал:
- Куда, куда? Домой, борщ варить. – бросил я и растворился в пятническом коридоре проектного института.

В пятерочке была, впрочем, как и всегда, когда я туда заходил – толпа. Не имело значения, когда это могло быть. Заходя ровно в девять, сразу после открытия, утром, я всегда оказывался в очереди из-за того, что в этот ранний час работала всего лишь одна касса. Приходя в обед, я сталкивался с той же проблемой и практически по той же причине, с разницей лишь в количестве касс, большем на одну. Вечером же было всего много, и людей, и касс.
Я нырнул в бурный поток людской массы, из которого торчали наивозможнейшие предметы. Это, как правило, по большей части были продукты, за редким исключением, и это исключение составляли наивозможнейшей формы. Бутылки с прозрачной, горючей жидкостью. Они были, как длинные и тонкие, так и короткие, и толстые, как плоские, так и пухлые. Такое разнообразие этого сопутствующего во всем Русскому человеку – товара, заставило и меня задуматься о его наличие у себя.
- «Нет, сначала капуста и свекла» - стремительно выстрелила в меня моя же мысль.
Капуста вся. Как на подбор красовалась уложенная в ровной пирамидке, своими слегка зеленеющими наружными листьями. Я выбрал самую маленькую, не веря в успех своего начинания, чтобы в случае неудачи не потерять много денег, и не испортить много продуктов, не смотря и на то, что в победу свою я верил, как никогда.
Со свеклой дело обстояло похуже. Нет, она конечно же была, но, при этом совершенно неотличима от картошки, мелкой и грязной, лежащей в соседнем лотке.
- «А может быть все же это не свекла, а картошка?» - подумал я, в надежде, что свекла лежит где-то в другом месте, и имеет при этом более достойный вид. Но, все же, что-то мне подсказывало, что надо брать что есть, ведь могло и этого не быть, хотя бы по простому закону подлости. Когда пропадает именно то, что нужно больше всего, и именно в тот день, когда это понадобилось, до этого месяцами заполоняя собой полмагазина.
Мне сегодня везло, и везло как никогда. – «Мой день!» - подумал я. Но, тем временем, перед кассами сосредоточился весь магазин, и мне даже показалось, что именно в этот момент, когда я решил подойти к кассам, к ним метнулись все те, кто до этого безалаберно толкался в зале магазина, перекладывая с места на место разнообразные товары. С целью окончательно запутать и без того запутанные ценники на всех стеллажах.
По дороге к кассам я скорее машинально, чем продумав заранее, прихватил с собой чекушку водки, для разогрева. Сегодня сильно нервничал, как обычно нервничают ведущие перед своим первым эфиром. И мне нужна была хоть какая-то поддержка. И эта маленькая. С медвежьей лапой на крышке – бутылочка, вызвалась сегодня вечером помочь мне в этом начинании. Всегда, когда я готовлю, что-то новое, я беру бутылочку. Но, только, когда это первый раз. Она помогает мне сосредоточиться и настроится на тот, нужный мне именно в такой день – ритм.

- «Неужели все получится у меня?» - не прерываясь в моей голове, мерцала одна и та же мысль.
Ведь еще вчера был страшный день. Какая-то сильная энергия со стороны всех моих бывших женщин, подступилась ко мне, как никогда, пытаясь вывести из себя.
Весь вечер этого дня я не мог никому дозвониться, и в том случае, если кто-то отвечал на звонок, мне были слышны какие-то звуки ада. Стоны, крики, дикий смех, и бульканье. Я всегда по дороге домой от метро звоню брату, и позвонил и в этот день. Но, услышал только жуткую какофонию.
- Перезвони мне, - попросил я его.
Он перезвонил, но с тем же эффектом.
- Хорошо, я сам еще раз тебе перезвоню, - сказал я и перезвонил.
Эффект был тот же самый.
- Я позвоню тебе через двадцать минут. С домашнего, - прокричал я в телефон, зная, что он меня слышит, в отличие от меня.
Придя домой, я позвонил с домашнего на его мобильный, но результат был тот же.
- Позвони мне с домашнего на мой домашний, - попросил я его.
Он перезвонил с тем же результатом.
- Это у тебя что-то с телефоном, - только и расслышал я, среди адских стонов и криков.
-- У меня? Тогда почему сразу на всех телефонах? – возмутился я.
- Не знаю. Позвони мне с вотсапа. – еле услышал я свозь шум грешников, варящихся в котлах, голос брата.
Я набрал его номер в вотсапе. Результат был тем же.
- Чернуха опять напала на нас, - сказал я.
- Да, это точно, - уже зная все эти приключения. Происходящие вокруг меня. Согласился брат.

Я был дома. Один. Первым делом я выключил мобильный, потом городской. Потом, неспеша переоделся и принялся за подготовку к приготовлению Борща.
Я всегда все делаю очень быстро. Но, сегодня, что-то невидимой силой мешало мне, тормозило и удлиняло время всего процесса.
Я открыл бутылку, налил малую часть ее содержимого в пятидесятиграммовую рюмку, так же налил минеральной воды в бокал, и тут же не дожидаясь приключений, опрокинул ее содержимое в себя, запив водой.
По моему телу моментально растеклась согревающая жидкость, и я положил в стоящую уже минут пять на огне, пятилитровую кастрюлю – нарезанные кусочки говядины.
Процесс пошел.
Водочка очень помогала сосредоточиться на том главном, что есть в каждом блюде, на том его стержне, который при приготовление пище должен нанизать на себя все составляющие этого такого простого процесса, при этом забывая до следующего раза всю о всей той, невидимой человеческим глазом, его сложности, оставшейся за кадром, в недрах памяти автора.
В самый последний момент, я бросил слегка прожаренную, нарезанную кубиками свеклу в суп, вспомнив вдруг о том, что сказала мне сегодня по дороге домой, в метро, наш профорг Клара Захаровна, как мы все ее называли за глаза. Мы жили с ней на одной станции метро, поэтому часто возвращались домой вместе.
- Решил все-таки попробовать? Молодец! Тогда слушай сюда. Самое главное, это хвостики. Моя мама всегда хвостики кладет от свеклы в суп тоже. Запомни, как бы ты ее не резал, на терке, или большими кусочками, это все такая ерунда. Главное это хвостики. В них самый сок, - открыла сегодня вечером в вагоне метро, она мне свой самый главный на сегодня для меня – секрет.
- «Блин! Хвостики!» - прозвучало где-то внутри меня. «А, где же они, эти хвостики?» - подумал я.
В ведре было очень много мусора, но я, судорожно начал рыться в нем, забыв о том, что заранее их отрезав, отложил в сторону, и положил за чайником. Наконец, изможденный, возле перевернутого вверх тормашками ведра, я решил успокоится и попить кофе. Я так делал всегда, когда мне нужно было собраться с мыслями. Подойдя к чайнику, я увидел длинные, будто крысиные, хвостики, принадлежащие когда-то, еще совсем недавно двум маленьким клубням свеклы.
- «Вот они!» - радостная мысль пронзила меня прямо в сердце. Быстро промыв их еще раз, я торжественно опустил их в кастрюлю, и выключил под ней газ, накрыв крышкой.
- «Все! Теперь дело только за временем! Секрет цвета в моих руках!» - подумал я, и налил себе предпоследнюю рюмку водки.

Буквально пять минут мне понадобилось на то, чтобы включив телефон, выложить свежие снимки Борща в Фейсбуке и в В контакте. Лайки посыпались сразу, как у маленького ребенка, разместившего у себя на странице результаты последней компьютерной игры.
Суп был еще не насквозь, красно-бордового цвета, ему нужно было настояться, но я понимал, что это уже не имеет никакого значения, ведь это уже не зависит от меня, и дело времени. Все же, что мог сделать я, сделано, и больше мне к этому добавить нечего.
Но, нужно было его попробовать.
Я почему-то совершенно не боялся этого. Налив в тарелку пару половников борща, я прилег на свою кровать, в маленькой комнате, которая была для меня и столовой, и рабочим кабинетом, и спальней.
- «Блин! Какой же я дурак!» - накрыло меня изнутри. Ведь сметану-то я и не купил. – «Да, и хрен с ней» - решил я, и преподнес к своему рту первую, раскаленную ложку свежеприготовленного мною – борща.
Как ни странно, по вкусу это был именно борщ, посоленный, и перченный именно так, как я и люблю.
- «Ну, вот собственно и все…  Теперь мне уже никто не нужен» - метнулась где-то внутри моего сознания, грустная. Но, при этом очень уверенная в себе мысль.
- Но, зачем же я все это сделал? Для чего я шел весь этот долгий и тернистый путь? Только лишь для того, чтобы научиться этому блюду? Нет конечно. Просто сделав первый шаг, нельзя останавливаться!» - думал так сейчас я.
- «Но, зачем же мне, в пустой квартире этот, никому, кроме меня не нужный борщ?» - вдруг проявилась в моем сознание тревожная мысль.
Он был нужен только мне одному, и все те лайки, которые собирали в данный момент все те фотографии с ним у меня на страницах, нужны были опять же только мне, и никому больше.
- Ты знаешь, весь этот Фейсбук, и В контакте, востребованы только одинокими людьми, - сказал мне буквально еще позавчера, брат.
- Но там есть и люди семейные, - возразил я.
- Да, есть, но это те, кто живет в одной квартире со своей семьей, а на самом деле является просто соседом по квартире, и не более того, - сказал мне тогда брат.
И я с ним согласился. Мы все в этом современном мире на столько одиноки, что даже компьютер, созданный только лишь для облегчения нашего общения, наоборот только его у ухудшает. Это все есть колоссальное сосредоточение всеобщего, мирового одиночества. В котором не может уже существовать ничего обоюдного. Только личное, то, чем мы только делаем вид, что хотим поделиться, на самом же деле просто хватаемся своей неспособностью к реальному, не виртуальному общению.
Мы давно уже, каждый сам за себя, в своих квартирах, и даже борщ не сможет помочь нам в поисках соратника. Все давно уже сами себя дополняют и способны жить отшельниками, сохраняясь таким образом долгие годы, не страдая, и не переживая за других, в четырех стенах своих внутренних миров, разогнав вокруг себя всех, кто хоть как-то, мало-мальски был нам дорог прежде.


27.01.18 г.