Месяц май я возненавидел всем сердцем.
Случилось это несколько, или много лет назад, но продолжается до сих пор.
Всё, что мне вспоминается – лес, дым, шашлыки, молодые почки, сосны, клёны, солнце сквозь них, и моя ходьба на четырёх конечностях, и кувырок в обрыв земляной, и жизненный.
Когда я кувыркался в обрыв, то внизу всегда падал в какую-то слякоть, оставшуюся от зимы, и вообще от предыдущей жизни.
Руками и ногами хлюпал в этой грязи, и натыкался на стеклотару и пластик-тару, дерьмо кабанов, мать их в забой.
Друзья, и сотоварищи орали и плясали под магнитолу из машин наверху, я же оказывался внизу, в холодке, среди мхов, и невысыхающей плесени, притаившись.
В этих обстоятельствах, я опрокидывался на спину и смотрел вверх, сквозь качающиеся кроны деревьев, плача от проплывающих облаков.
Обо мне забывали, и меня это успокаивало на время. Я свертывался в калач, и думал о грядущем раскаянии. Но хрен там! Отвлекают, орут, опомнившись: «Где он?! Жека, ты где плять!?»
И потом, из обрыва я шел на коленях к новым рубежам, ведомый под руки азартными доброжелателями, и женщинами, целующими взасос.
Распластав меня возле костра, они не догадывались даже о своей собственной судьбе,
может и не стоило искать меня уровня земли ниже. Мне там было хорошо, мне там было даже лучше, чем можно себе представить. Но я разделю это безумное пиршество, и дожую шашлык, если так надо. И потом, напишу про это никому, и в никуда.
Русский май – зло вселенское. Кроме цифры 9. Скажите, что я не прав.