А что имей, знали все - поговорка была в ходу. Друзьями дорожили в Советском
Союзе, и я не был исключением. Правда, наряду с этим пониманием, существовало и
другое - распространённое слово "блат". Кто из нас не помнит, как оно прочно
входило в жизнь каждого человека с малых лет. По блату с «черного хода», из-под
полы заполучить упаковку финского сливочного масла, коробку чешского пива,
кубинский сок, датскую ветчину или бутылку армянского коньяка. По блату узнать,
когда в магазине «выбросят» импортные шмотки. По блату навести справки, попасть
на приём хорошего врача, получить в бархатный сезон путёвку в санаторий. Мне
доводилось использовать связи даже минуя длинную очередь в ресторан. Обо всём
этом у Аркадия Райкина неподражаемый сарказм: "Ты меня уважаешь. Я тебя уважаю.
Мы с тобой - уважаемые люди!". Достаточно было знакомства с товароведом или
значимым после начальника лицом.
Блатных у меня не было, сторонился, думал, без них справлюсь. Но куда
денешься, когда вокруг отлаженная система. В том числе и на военном поприще. Не
скрою, нечто подобным приходилось пользоваться. Было ли такое взаимодействие
блатом? Не думаю, так как помогали настоящие друзья-товарищи, без какой-либо
выгоды себе. Об одном из них прежде всего. И это касается моего перемещения в
Ригу. Тогда долго стоял открытым вопрос - какое место службы в ПрибВО уготовано?
Могли послать в дивизионные газеты Эстонии или Литвы, в Калининград, а могли
оставить в окружной. Готов ко всему.
Неоценимую услугу оказал некогда сослуживец по Группе Советских войск в
Германии, а теперь рижанин. В начале 70-х он позаботился о моём переходе из
политработников в редакцию дивизионной газеты, где в течение 3-х лет тесно и
плодотворно сотрудничали. Прошли годы, оба выросли в должностях и званиях. В
ожидании замены из ЗабВО написал ему письмо с несколькими своими фото и
волновавшими вопросами предстоящих перемен. Евгений Трукшин тут же подключился и
оказался той самой "рекомендацией", без которой, думаю, невозможно было быть
зачисленным в штат окружной газеты. В решении вопроса, ещё до приказа
Политуправления, принимали участие несколько старших офицеров - цензор газеты,
редактор, начальник отдела боевой подготовки. Таким образом можно было считаться
"блатным".
Слово неприятное. Оно с начала нашего века скорее всего жаргонное. А главное,
неприемлемое лично для меня. Посудите сами. Более, чем положено в таких случаях,
семья жила на окраине Забайкалья, в экстремальных условиях. Кадровые работники не
могли этого не учитывать, а товарищи лишь слегка способствовали справедливости
нового назначения. Они знали меня лично, ручались за деловые и моральные
качества. Впоследствии всегда помнил об этом, старался не подвести.
И потом, какие привилегии, кроме столичных в Латвии, мне достались? Редактору
дивизионной газеты в звании майора пришлось как бы снова осваивать навыки
корреспондента окружной. Прежде всего этому способствовали творческие назидания
полковника Белякова Василия Васильевича и непосредственного начальника отдела
подполковника Галенко Анатолия Сергеевича. Не скрою, требовательность последнего
порой доводила до слёз, но когда подмечалась изюминка в подготовленном
материале - сердце пело.
Отдел боевой подготовки (на снимке выше в полном составе) слыл важным и
трудным в газете, а его сотрудники обязаны были еженедельно выезжать в
командировки и работать непосредственно в войсках. Это солдатские будни в
казармах и палатках, на учениях, стрельбищах, танкодромах и трассах боевых
машин. Это нелёгкий поиск самого существенного во взаимоотношениях офицеров,
прапорщиков и рядовых в быту. Это забота о нештатных корреспондентах, помощь в
подготовке их публикаций. Не расставался в таких заботах с фотоаппаратом, привозя
в редакцию репортажи и зарисовки, над которыми надо было ещё и ещё раз
потрудиться, чтобы превратить в снимки для печати - трудоёмкий процесс.
Адрес на улице Муйтас, 1 стал местом новой интересной работы. Кто когда-либо
бывал здесь, знает - рядом со старой Ригой, около Вантового моста (1981) через
Даугаву. К моменту моего приезда в ста метрах от редакции выросла вторая, после
"Дома печати" (1978) за рекой, типовая высотка. Три наши двухэтажки в этом районе
использовались в качестве редакции, типографии и бухгалтерии. В небольшом дворике
волейбольная площадка, куда в перерывах спешили с мячом размяться. Коллектив
состоял из полусотни военных журналистов и гражданских сотрудников (на снимке
титульной страницы большинство из них).
Сто друзей у меня были, так как тесно общались семьями, приобретали в войсках.
Отношение к корреспондентам в наших командировках разное - от почтенного и
чересчур заботливого до насмешливого и безразличного. Вспоминается случай, когда
пришлось готовить репортаж с вождения боевых машин десантников на полигоне в
Добеле. Разбитая трасса представляла собой сплошные ухабы и ямы. Примостился
рядом с водителем, но того неожиданно заменил замполит полка - видимо, желая
показать, что и он не лыком шит.
БМД - машина лёгкая, а старший офицер оказался действительно её знатоком. Но
вот перегнул палку. Погнал так, что экипаж кидало как салаку в пустой бочке. Я
кое-как держался в "седле скакуна" и уже мысленно ругал себя за необдуманное
решение участвовать в гонках. Дело закончилось плачевно: наш рулевой повредил
себе копчик и попал в госпиталь. Я отделался ушибом заднего места. После этого
офицеры полка подтрунивали: "Что же ты нашего замполита из строя вывел?".
Дружеская шутка помогала потом наладить контакт для редакционных заданий. Я в
репортаже, разумеется, опустил некоторые моменты того заезда, но офицера отметил
особо.
Мы в отделе искали любой повод, чтобы встретиться в уже не рабочих кабинетах.
Заводилой был старший по званию, с непререкаемым авторитетом не только в газетном
деле, но и в буднях. Думаю, Анатолий Сергеевич сплачивал ряды журналистов во всей
редакции. Кроме денежного довольствия, регулярно получали гонорары за свои
публикации. Это были особые дни, когда ОБП вскладчину посещал злачные места Риги,
чтобы пообщаться по-дружески, поговорить в тесном кругу, выслушать советы на
творческие темы. Все рестораны, а их было всего ничего - штук 10 на город, знали
не понаслышке. Жёны, конечно же, негодовали, так как возвращение домой обычно
следовало после полуночи. Кодекс чести перед ними всё же соблюдался -
подвыпивший коллектив всегда был чисто мужским.
А вот оригинальничать - хлебом не корми. Как-то раз Галенко привёл нас к
редактору на квартиру. И это в час ночи! Невиданная и неслыханная для меня
выходка! Хорошо, что тот был знаком с подобными визитами подчинённого и принял
всю компанию отдела как гостей. В редакции после служебного дня не делили
сотрудников на вышестоящих и нижестоящих. С пониманием принимали нас у
замредактора, ответственного секретаря, цензора. Всякий раз после этого на работе
принято было соблюдать субординацию. Возможно, коллектив считался сплочённым
благодаря не только партийным собраниям и творческим редакционным летучкам, но и
неофициально признанному образу жизни.