Первый день в школе...

Эмануил Бланк
                - АРЫМЫНАРЫМ! ( вокруг , идиш), - таким образом, популярно объяснив, что надо делать с моей причёской Гавриилу - нашему лучшему сокирянскому парикмахеру, я важно расселся в мягком удобном кресле

                Впервые, Гавриил постриг меня лет пять тому назад. Тогда важного парикмахера пригласили прямо на дом. Помню, как испугавшись большого человека в белом халате, я панически убегал по длинному коридору, обширной кухне и светлой спальной. Не сдавался до тех самых пор, пока Гавриилу не пришло, наконец, в голову, снять халат и достать из кармана соблазнительную барбариску.

                Тогда я и услышал заветное «Арымынарым» в первый раз. Бабушка Рива произнесла его, сопроводив слово выразительным жестом вокруг моей головы. С тех пор, мой стандартный заказ звучал многократно, а Гавриил, всегда зная, что ему после этого делать, тут же уверенно приступал к работе.

                - А гитн тук! ( хорошего дня, идиш). Поздоровавшись, он, приподняв свои густые брови, радостно улыбнулся и несколько раз энергично встряхнул в воздухе салфеткой. Таким образом, по его разумению , удалялись решительно все остатки волос от предыдущего клиента.

                Не торопясь, Гавриил аккуратно обмотал салфетку вокруг моей шеи и, прислушавшись, звучно пощелкал  красивыми блестящими ножницами у своего большого уха, густо поросшего седоватыми волосами.

                Хорошенько прицелившись , он решительно отхватил клок волос, приподнятый быстро замелькавшей расческой. Его артистические руки, перебегающие пальцы и впечатляющие жесты напоминали  движения ловкого фокусника.

                То, что называлось салфеткой, сильно отдавало хозяйственным мылом, а россыпь въевшихся в неё мелких волос от предыдущей стрижки, вызывала острый надоедливый зуд.

                Раздражали, конечно, и свои же волосы, то и дело опадавшие из-под ножниц прямо на нос, при выравнивании обязательного чубчика. Руки были скованы и напрочь закрыты ненавистной салфеткой.

                Не имея никакой возможности, ни стряхнуть волосы, ни почесаться, оставалось, разве что, покорно смотреть в громадное зеркало, наблюдая за жизнью единственной парикмахерской -  самого заглавного центра обмена информацией нашего небольшого местечка.

                На соседнем кресле, залепив клиента мыльной пеной до самых глаз, ловко орудовал помазком другой парикмахер. Он был не так красив и словоохотлив, но более артистичен и  аристократичен.

                В воздухе, хищно поблескивая, то и дело мелькала опасная бритва, которую он очень элегантно затачивал на специальном ремне. Затем, подтягивая кожу на лице клиента,- вжик-вжик,- с характерными звуками, он скоблил и выскабливал мельчайшие заросшие островки. Иногда, когда приходилось укрощать небольшие порезы, он досадливо морщился и ругал советскую власть.

                Он называл ее - ОНИ.

                -От а мул. От а мул,  зэй бакакцах геворн ( Ещё раз. Ещё раз,  они обосрались, идиш),- рассказывал он о трудностях в снабжении тройным одеколоном, который выпивался несознательным населением, и запчастями к механическим машинкам для стрижки

                - Если бы не эта ВЕШТЬ,- переходил он на подобие русского языка, указывая на брата, пощелкивавшего над моей головой машинкой, доставшейся ещё с времён Австро-Венгрии, продолжал он жаловаться,

                - Наши Секуряны остались бы без парикмахерской. Пришлось бы «для постричься» ехать в соседнюю Окницу, - рисовал он поистине апокалиптические картины.

                В очереди за мною терпеливо ждали своей участи и Аликэ Березин, и Ромка Бортман, и Вовка Козловский - все мои добрые коллеги и друзья  по детскому садику.

                Назавтра, наступало 1 сентября 1962 года. Сначала, мы должны были, с самого утра, собраться в детском саду. После этого, всей группой бывших подготовишек с воспитательницами, пешком отправиться в русскую школу номер два. Поэтому, как строго наказали нам в детском саду, мы должны были быть все красивы, пострижены и нарядны.

                - Наконец-то!- Гавриил, обильно «подушив"  напоследок дефицитным тройным одеколоном, выпустил меня на свободу

                Солнечным ласковым утром следующего дня, я, зажав в руке монету в десять копеек, постучался к добрейшей, всегда сияющей радостными лучиками, Алексеихе - жене местного попа, которая собрала в своём дивном райском саду волшебный букет.

                Она всегда улыбалась. Вначале, подробно выспрашивая « по какому случаю? », она замирала на минуту и оглядывала все закоулки своего большого зеленого хозяйства.

                С ранней Э е нашего детсада собралась целая толпа. Нарядные друзья и подружки, которых, из-за новеньких школьных костюмчиков, было не узнать, возбужденно галдели.

                Ярослав Степанович - наш вечно улыбавшийся аккордеонист, с которым мы пели и танцевали с наших первых детсадовских времен, настоял на ещё одной, наипоследней репетиции чешского танца. Танец был довольно трудным, но мелодия очень нравилась всем.

                Огромный школьный двор поразил нас своими гигантским, как нам тогда казалось, пространством. На нем выстроилась вся школа. Роскошный ранец, фуражку с золоченой кокардой, на которой, как и на сверкавших пуговицах форменного костюмчика  была изображена самая настоящая Лира, отец, по случаю, приобрёл ещё летом, в Одесском Пассаже.

                К нам папа подойти не мог, все занимаясь и выравнивая ряды одного из старших классов. Мама и бабушка плакали, отвечая на мои недоуменные вопросы, что я их, конечно, пойму когда-то, но только в  далеком Будущем.

                Под оглушительные аплодисменты мы прекрасно оттанцевали чешский танец . Ярослав Степанович счастливо улыбался, а мы были страшно довольны тем, что именно он будет и дальше преподавать музыку. Сильно уж он стращал в последние дни, что расстанется , если мы плохо разучим этот трудный танец. Для нас  было  архиважно, чтобы хоть кто-то из родных детсадовских времен остался бы с нами и дальше.

                Первая учительница, Клавдия Андреевна, показалась, поначалу, очень строгой. Она взяла за руку кого-то из самых-самых маленьких ростом и  провела нас через улицу, в соседнее здание , напротив роддома, где учились малыши из начальных классов.

                Терпеливо, по нескольку раз объяснив нам как пользоваться пеналом и  специальным мешочком для чернильницы, чем грозят кляксы и хороши промокашки, как вставлять перья и правильно выбирать резинки, она рассказала о том, сколько длится урок и разные перемены, как здорово и интересно учиться, как пишется слово « МАМА» и слово « Родина»...