С самого утра в избе Бабы-Яги Нестены царил переполох.
Филин то и дело громко ухал, принимая сообщения по электрон… тьфу ты, по волшебной почте. Кот Баюн мотался под ногами, в нервах расхаживая на задних лапах по горнице, передними лапами непрестанно жестикулируя и что-то урча себе под нос. Яга так просто разрывалась на части, бросаясь то отвечать на почтовые сообщения, то продолжать сборы, каждый раз пытаясь вспомнить, что она уже положила в рюкзак, а что положить только подумала. Да еще кот этот, паршивец! Все под ноги лезет. Пробовала шугануть гада, так он враз колесом выгнулся, шипеть на хозяйку начал: Кто, мол, еще кому мешает?! Внутренний голос тоже сильно нервничал – все пел марши разных стран и эпох. В настоящее время исполнялось «Мальбрук в поход собрался …». То ж порядком Ягу отвлекал. Пыталась урезонить, чтобы потише пел. Голос соглашался, стихал на время, но через две минуты опять драл глотку в полную силу.
Баба-Яга собиралась на охоту. Охоту на упырей. Удивлены? То-то и дело, что про это мало кто знает, не прописано в людских сказках об этой стороне существования нежити. А между тем, Бабы-Яги входят в летучий отряд, что борется с различными нарушениями, в рядах нежити порядок поддерживает. А вы что ж думали, каждый сам по себе живет, что хочет, то и куролесит? Яги, значит, в тот отряд входят на правах бойцов, а их коты (каждой бабе-яге кот полагается, это беспременно) роль гончих псов выполняют. Знамо, котам про их роль напрямую не говорят, у них ненависть к собакам генетически заложена, но фактически все про то знают и всех это устраивает, и котов, кстати, тоже.
Вот на рассвете (зимний рассвет поздний, напоминаю) поступило сообщение – сбор на охоту, упырей загонять велено. Кем велено? А про это людям знать не положено – кем надо, теми и велено! Сборы объявлены на поздний вечер, в лесах Ивановских. Ровно в полночь выступить должны. Ночь обещалась лунная, так что с освещением проблем не предвиделось, да коты и в темноте прекрасно сориентируются.
Знаю, знаю, скажите, что на упырей лучше днем охотиться, когда они квелые да сонные. Ну, для людей, может и лучше – месяц-другой выслеживаешь, где упыри днем укрываются, а потом как внезапно нагрянешь…! А их уж и след простыл – переменили место для сна то.
Вот потому летучий отряд, из Баб-Яг сформированный, посылался ловить упырей ночью, прямо на месте их действий по добыче пропитания. Места те известны были, между упырями давно распределенные, на чужой территории кормиться свои же не дадут. Там их, тепленьких, и возьмем, в одну ночь дело закончим.
Давненько на охоту не выбирались. Настена с подругами, Олимпиадой и Матреной, сразу созваниваться начали, полдня проговорили, решая, какую амуницию взять, как одеться по зимнему времени, как котов обмундировать. На зорьке вечерней вещмешки (теперь рюкзаки использовали, но военное название осталось) собирать начали. А тут кот под ногами. Настена конфликтовать не стала – от настроения кота на охоте многое зависит – придумала, чем отвлечь-занять Баюна.
Как члену отряда летучего, коту ошейник был выдан, на нем бляха крепилась, подтверждающая, что кот он бойцовский. Уж как Баюн этой бляхой гордился – не передать! По первости везде в том ошейнике таскался, на гулянки особенно обряжался, перед кошками местными «гоголем» ходил. Пока как-то на ошейнике этом чуть не удавился. Зацепился ошейник за ветку дерева, на которое кот забрался покрасоваться сверху, Баюн на нем и повис, хорошо, ошейник неплотно застегнут был. Как кот со страху- то дергаться да извиваться начал, так ошейник расстегнулся, кот на землю обрушился. Яге потом пришлось на ступе лететь ошейник с дерева снимать. Как уж они потом над Баюном потешались! С тех пор кот бляху свою только на дело надевал.
Яга и дала кошаре бляху ту начистить. Видеть надо было, с каким рвением этот лентяй природный за дело взялся! Уселся в уголке и давай бляху хвостом своим, вместо бархотки, чистить - полировать. Настена прямо налюбоваться на него не могла – в кои-то веки делом занялся. Занятия этого коту надолго хватило, как раз до вечерней зорьки. Яга спокойно собраться смогла. Под горячую руку предложила Баюну и свою бляху начистить, но номер не прошел. Кот зло фыркнул на хозяйку, от занятия своего не отрываясь. И только перед самым отлетом, когда Настена захотела губы подкрасить, выяснилось, что Баюн всю помаду на бляху истратил. Яга ругалась, кот вопил, бляха как солнце сверкала. Филин от свары их в жуткое волнение пришел – разухался не по делу. Живенько отлет-то прошел. Тут еще изба вдруг вспомнила, что хозяйка не накормлена, не напоена, печь зажгла, с ужином суетиться начала. Да еще дверь приперла – не выпущу мол, не евши!
Настену чуть истерика не хватила: опоздаешь, из отряда с позором выгонят …! Кулаком по столу хватила, закричала: А ну, прекратить разговорчики! В такой ярости сожители домашние Ягу редко видели, враз примолкли, приушипились. Дверь избенки сама – собой открылась, на волю выпуская. Кот рюкзак схватил и дал деру к ступе. Настена выдохнула и, не торопясь, с чувством собственного достоинства – знай наших – тоже к ступе направилась. Кот рюкзак в ступу уложил, стал Бабу-Ягу в ступу подсаживать. И только после Яги сам залез, устраиваясь. Цирк, да и только! Будто подменили мохнатого. Обычно лучшее место занимал. Почаще на него рявкать-то надо, а то совсем распустился.
Летели быстро, молча. Яга на опознании местности сосредоточилась, чтобы мимо поляны с Матрениной избой не проскочить, местом сбора отряда назначенной. Давно у Матрены не была, а поляны лесные ночью все на одно лицо. Но тут огонь трех костров увидела – кто-то догадался разжечь, сигнал на посадку подлетающим бойцам подавая. И двух бы хватило, но три костра значило, что все безопасно. Вокруг другие ступы с наездницами показались.
Бабы-Яги приземлялись тихо, одна за другой, без всякого шику – не перед кем форсить, на важное дело идем. Настена в свою очередь ступу на землю опустила, выбралась, и к избе Матрены поспешила.
Подруга прилетевших встречала, в дом погреться приглашала. Настена в горницу заглянула, а там уж битком набито, не протолкнуться. Решила на улице остаться, Липу подождать. А вон и ступа ее показалась, приметная такая, ни с какой другой не спутаешь – вся, как есть, в стразах. Из нее Олимпиада выскочила, следом кошка ее показалась, Полечкой кличут. Яги обычно котов предпочитают, посильнее они будут, да и привередничают меньше. Но Липа кошечку завела, чтоб на людские тусовки с ней таскаться. Кошка и вправду красавица: шерстка у нее длинная, белоснежная, а глаза голубые, огромные. Как взглянет – не захочешь, умилишься. Как внешность - то обманчива… По характеру своему стервозному Полечка намного котов превосходила. Да что превосходила, вертела она котами, как хотела. И Баюн, и Матренин кот Ворчун при виде гламурной кошечки шалели, тупели и глупо лыбились, немедленно превращаясь в меховые подстилки для изящных лапок Полечки. Олимпиада и то говаривала, что по силе сокрушительного воздействия на мужской пол кошка ей самой сто очков вперед даст. А уж Липа была самой завзятой кокеткой из всех дам, знакомых Настене.
Но сегодня Ягам не до кошачьих выкрутас было. Олимпиада с Настеной только кивнули друг другу, в избу, в сени поспешили, там амуницию свою разобрали, ружья серебреными пулями зарядили. Вышли вместе со всеми на поляну.
Начальник летучего отряда Яга Акулина (между собой ее Акулой называли) приказ отдала построиться перед выступлением. После построения Акула медленно прошла вдоль строя, внимательно оглядывая бойцов. Перед ней замерли по стойке «смирно» десять женщин яговского рода-племени, полностью обмундированные для охоты: на всех легкие боевые доспехи, на груди номерные серебряные бляхи, на поясном ремне закреплены сеть ловчая и кожаные ножны с кинжалом, за плечами колчан с колом осиновым, у каждой в руках имелось ружье, у правой ноги кот обретался, то ж с бляхой номерной. Под ее «акульим» злым взглядом Яги в струнку вытягивались, коты жмуриться перестали – преданными взглядами так и «ели» командиршу.
Остановилась Акула возле Олимпиады с ее белой кошечкой, раздраженно фыркнула:
- Фу! Вся как есть в стразах! (у Липы и впрямь на доспехах звезда, стразами выложенная, имелась, да и у Полечки ошейник ими же украшен был) . Ты, что ж, на бал собралась, или на охоту? Мозги где твои? Опять с кошкой своей выпендрилась!
Олимпиада грозного оклика начальницы не испугалась, отвечать начала, что имеет полное право.. и нигде не прописано, что украшения в бою не положены .. и что на ее и кошки бойцовские качества вид их никакого влияния не оказывает .. и т.д. и т.п. Бабы-Яги в строю расслабились, переглядываться начали. История эта повторялась с завидным постоянством на каждых сборах. Акула упорно требовала от Олимпиады быть «как все», а та с не меньшим упорством отстаивала свое право быть «не как все». Но, так как аргументы все давно уже исчерпаны были обеими сторонами, доводы приводились одни и те же, Ягам в строю скандал этот давно прискучил. Стали они переминаться с ноги на ногу, позевывать. Коты на Акулину таращиться перестали, все внимание на Полечку перенесли. А той не до них было, под самым начальственным «обстрелом» находилась, преданно на Акулу пялилась, чтобы хозяйку хоть в этом не подвести, но скучала ужасно.
Акулина, как всегда, закончила грозным приказом Олимпиаде написать рапорт о своих художествах сразу после охоты, Яга звонко, с вызовом ответила : Яволь, командир! Строй облегченно вздохнул, Яги вновь вытянулись «в струнку», коты немедленно стали «есть глазами» начальство.
Акула строй еще раз оглядела – молодцы, дамы, как положено снарядились (ну, окромя Липы, конечно), довольна осталась. Приказ «вольно» отдала. Боевую задачу перед товарками обрисовала – кого, где загонять, кто и где хорониться-прятаться будет, с какой стороны котов запускать для травли упырей. Дислокацию вражин обрисовала грамотно и подробно. Упыри в количестве трех штук возле соседней деревеньки паслись, кровь жителей потихоньку сосали, в ближнем лесу прятались, через лесную опушку к домам людским ночами пробирались. Заходить решено было с двух сторон, чтоб «в клещи» уродов взять, а по деревенской улице в лоб иродам котов пустить, потом всем объединиться и гнать упырей в дальний лес, по просеке, прямо под ель вековую, что на поляне в самой чаще стоит. – Всем все понятно? – спросила, строй хором ответил: Есть!. Акулина приказала разделиться поровну и каждой группе подлететь на ступах к намеченным точкам высадки: первой группе с нею во главе – к коровнику на околице деревушки, второй группе, возглавлять которую Настене поручила, - к излучине речки, что домишки на крутом берегу дугой огибала; котам местом сбора начало деревенской улочки определила. После инструктажа строю разойтись приказала и к выполнению операции приступить.
Яги с котами черными тенями, только доспехи пару раз сверкнули под лунным светом (а все стразы проклятые), тихо скользнули к ступам, взлетели бесшумно – охота на упырей началась!
Приземление прошло, как оговорено было. Котов Яги враз из ступ выпустили, те к началу улицы понеслись, не скрываясь особо. Да и зачем? Что в деревне, котов что ли нет? Сами Яги скрытно пробираться к ближнему лесу стали. Те, что у речки высадились, в тени под крутым берегом укрылись и быстренько к опушке лесной подобрались, до времени под берегом затаились. Хуже пришлось тем, что у коровника высадились. Ночь лунная, снег так и сияет-серебрится, любой предмет под таким светом на снегу как на ладони. Тут уж без колдовства никак. Олимпиада, как самая могущественная ведьма из присутствующих, вышла на дорогу, в снегу накатанную, руки к полной луне протянула. Глаза закрыла, замерла ненадолго, и ну как руками ловкими нить лунную прясть – вытягивать. Баба-Яги к ней походили, а Липа каждую нитью волшебной обвивала, последнюю вокруг себя обвязала. Как лунная нить их касалась, вмиг исчезали-растворялись Яги в переменчивом, обманчивом свете луны. Серебристыми звездочками поплыли к лесу по-над заснеженным полем, сливаясь и теряясь в блеске снежного наста, лунным светом облитого.
Ночь в деревни тихая, лай собак и то не слышится. Упыри, видать, постарались. От обилия крови, из людей высосанной, сила их природная увеличилась, морок сонный на всю деревню нынче навести смогли. Никто не проснется, не помешает упырям безобразничать. Ну, то и Ягам на руку – охота, значит, без свидетелей пройдет.
Все было готово. Яги и коты затаились в засаде. Полночь близилась. Над деревушкой повисла тишина… Такой тишины никогда не бывает в городе, где все время слышны какие-то звуки: транспорта, разговоров, шагов, … Здесь же тишина была абсолютной, ощущалась почти физически. Ярая горожанка Олимпиада, непроизвольно вслушиваясь в ночь (мозг пытался найти отзвуки городского шума), вдруг явственно уловила «шорох звезд». Это открытие потрясло Ягу, она подняла лицо к небу, стала всматриваться в россыпь созвездий на небосводе, в голове ее возникли странные мысли, удивительные образы, она погружалась в них, разрывая связь с действительностью, которая показалась такой ненужной… и охота эта … зачем?
- Лип, ты чего, очнись! Привиделось что? – еле слышно прошелестела Акула, - Неужто и на тебя упырский морок подействовал?
Олимпиада сильно встряхнула головой, аж покачнулась, медленно приходя в себя.
Тут внимание начальницы отвлеклось – кусты на лесной опушке зашевелились, по снежной колее, людьми проложенной, чтобы через лес в соседнее село в магазин за продуктами ездить, не таясь вышли на опушку три упыря: молодой парень, одетый в плохонькую тонкую куртенку и джинсы – слипы, явно китайского пошива; за ним молодая коренастая бабенка в дохе и в теплой вязенке, по-деревенски на голове повязанной; следом показался сморчок-старикашка, облаченный в тулуп и валенки, так что наружу только шея его тощая торчала да длинный нос из-под треуха выглядывал. Шли упыри бодро, никого не опасаясь – деревня глухая, заклятием пораженная – чего ж им бояться – то было?! В ярком лунном свете мельчайшие детали просматривались - парень папироску слюнявил, а упыриха со стариком острыми языками губы свои, толстые и красные, облизывали беспрестанно, да звучно причмокивали в нетерпении.
- Хорошо идут, - подумалось Настене,- Надо, чтоб в деревню вошли, тогда точно сбежать не удастся, в замок их возьмем. И тут баба – упыриха вдруг на месте замерла, головой завертела, по сторонам озираться начала.
- Том, ты чего тормозишь? – обернулся ушедший вперед парень, - Шевели ластами, до утренней зорьки управиться надо.
– Усохни, Дрон, - зло отозвалась баба – Успеешь отовариться, у тебя делов - то на пять минут.
- Э нет,- упырь поднял вверх палец, и стало видно, что он здорово пьян, - В энтот раз я не только нажраться хочу, но и удовольствие получить. Том, давай меняться, а? Тебе - мужика, мне – молодку. Уж я с ней поиграю сначала, а?
- Счас! Размечтался. – отмахнулась баба, на старика кивнула - Вон Саныча попроси, не все ему с малолетками забавляться
Старик их не слушал. Он настороженно вслушивался, носом своим длиннющим дергал, что-то вынюхивал будто, глазенками подозрительно по сторонам шарил.
- Хватит вам дележем заниматься, не поймали еще, - проворчал, - Том, вот скажи мне, почему ты остановилась, учуяла что?
Упыриха, на разговор с Дроном отвлекшись, ответила не сразу:
- Да вроде померещилось мне что-то – вон те звездочки над снегом подозрительными показались, вроде как не должно их тут быть. – указала упыриха на бойцов первого отряда, Олимпиадой заколдованных. - А и верно, странные звездочки …
Упыри сгрудились, оглядываясь, от опушки недалече ушли. В ночи их разговор хорошо слышался. Яга Настена, вторым отрядом командовавшая и наблюдавшая за кровавой нечистью из-под речного берега, аж сплюнула с досады – рассекретили засаду-то. Чего ж Акула выжидает? Уйдут ведь сейчас вражины, гоняйся потом за ними по всему лесу зимнему.
Только подумала, как вспышки яркого света осветили темноту ночи – то Бабы-Яги первого отряда разрывали нити колдовские, чарами их укрывшие, на свет белый из лунного отсвета возвращались, облик свой истинный принимая. Настена их появление за сигнал приняла, бойцов своих в атаку подняла. С двух сторон Яги рысцой побежали на упырей, линиями флангов отсекая их от леса, им знакомого. Чтобы легче бежать было, заклинание невесомости загодя сотворили – по снежному насту скользили, не проваливаясь. Бежали в молчании, тренированно. Упыри, увидев это молчаливое неотвратимое наступление, метаться начали, от страха повизгивая. К лесу было дернулись, но тут фланги яговских отрядов сомкнулись, дорогу на опушку преградили. Один путь упырям остался – по деревенской улице. Деревня – не лес, но все ж упыри схорониться в ней понадеялись, да и деваться им некуда было – Бабы – Яги, как загонщики, профессионально действовали.
Вот и рванули упыри что было сил в деревню, сгоряча аж до половины улицы проскочили, назад все в ужасе оглядываясь… А ужас-то впереди был. Перед упырями вой звериных раздался, с глухих нот начался, а потом стал шириться, разрастаться, в визг, запредельный для слуха, перешел. Кровопийцы как будто на стену наткнулись, на колени упали, руками уши позакрывали, кричать что-то начали, да сами себя не слышат.
И тут на них чудовище огромное, желтоглазое, орущее и завывающее понеслось. Это коты стаей на врагов кинулись. Впереди Баюн несся: морда от лютой ярости перекошена, пасть во всю ширину криком утробным раскрыта, хвост по ветру распущен. За ним Ворчун поспевал, молча бежал, но из глаз его такое злобное сияние струилось – почище лазера смертоубийственного будет. Следом Полечка прыжками летела, красиво так, элегантно, но визг ее рев Баюна временами перекрывал, глазами голубыми прищуренными молнии метала. За этой троицей остальные коты бежали, видом истинные дьяволы. Слаженно коты действовали, издали и впрямь единым организмом казались.
Упыри как есть обмерли от страха, в ступор на время пришли. Сейчас взять их голыми руками можно. Но это ж охота, удовольствие от нее продлить требовалось. Да и место судилища другое указано было. Акула котам знак подала, чтобы притормозили чуток, дали время упырям очухаться.
Свора котов моментально перестроилась, разделилась, обтекла с двух сторон обалдевших упырей, в кольцо их заключила. Приближаться к кровососам – не приближались, но пугать продолжали: коты спины гнули, хвосты свечками держали, скалились грозно, клыки показывали, шипели по-змеиному. Упыри сначала шевельнуться в ужасе не смели, потом, увидев, что коты вроде как нападать не собираются, вновь соображать начали, пути к спасению искать. Саныч, как самый опытный кровосос, позыркав глазенками по сторонам, еле слышно прогнусавил
- Лететь нам надо, коты тогда не достанут. Ну, соберитесь, на раз-два.
По команде три упыря внезапно поднялись в воздух. Коты враз к ним бросились, но сколь ни подпрыгивали, сколь лапами с острыми, как кинжалы, когтями ни махали, достать троицу не смогли, высоко те поднялись. Лишь Бяюну удалось в прыжке за штанину Дрона уцепиться, но тот так резко дернулся, что кот штаны выпустил и наземь свалился, но джинсы гаду порвал, да и ногу до крови расцарапал. Дрон от такой атаки в воздухе аж взвился, ругаться матерно начал. Баюн довольно оскалился, окровавленную лапу о снег вытер.
Свысока упырям видно стало, как на подмогу котам Яги двинулись. Саныч зачастил скороговоркой:
- К дальнему лесу лететь надобно, там средь деревьев затеряемся, ступы не пройдут – о сучья цепляться будут, а там и схоронимся где-нибудь, вроде подальше в чащобе заимка лесная имеется, есть шанс облаву там переждать.
- Ну, полетели, полетели, что зря разговоры городить, - стала торопить упыриха. – Веди нас, Саныч, дорогу показывай, - поддержал Дрон. Кровопийцы развернулись в сторону дальнего леса и полетели к нему так быстро, как только возможно было.
Ангелина – Акула, зорко наблюдавшая метания упырей, ощерилась радостно, к бойцам обернулась:
- Двинулись, наконец, сами к месту гибели своей летят.
В охоте ведь что главное? Расчет! Зверя лютого так гнать нужно, чтоб он прямехонько на выстрелы убийственные вышел. Сам! Вот тогда охотникам честь и хвала, вот тогда их выучка и умение выше всяких похвал. И сказать никто не посмеет, что, мол, повезло просто. Везение то ж организовать суметь надо.
Начался последний, конечный этап охоты. Акула оглядела бойцов, вновь в единый отряд соединившихся, тактику дальнейшую обрисовала:
- По моей команде преследование упырей начнем. В дальнем лесу как раз супротив деревни просека имеется, вот по ней и погоним. Места те кровососам не знакомые, тайных схронов они в них не имеют. Главное – не дать им в чащобу забиться, а то выкуривать долго придется. Гоним до большой поляны с елью, где просека кончается. Там и судилище им устроим.
- Да как же не дать им с просеки в леса свернуть? – взволнованно спросила Баба - Яга Настена, - Мы вроде как пешие, а кровопийцы по воздуху передвигаются, как их без ступ остановишь то? Другие Яги головами закивали, переговариваться начали: - Верно, верно Настя говорит, как нам действовать прикажешь, Акулина?
- На то у меня секретное оружие имеется, - торжествующе усмехнулась командирша, - Опосля все узнаете.
- Да, что за оружие – то, Акулин, - встряла Олимпиада, - Почему мы про него ничего знать не знаем? – Секретное оружие, - повторила Акула, - Вам про него до времени знать не положено.
И вдруг как гаркнет: Отставить разговорчики! Объявляю нулевую готовность. Выступать по моему сигналу! Еще раз в направлении упырей посмотрела, по – привычке бесшумно летевших в заданном направлении, рукой бойцам отмашку дала : За мной! Отряд Баб-Яг во главе с командиршей быстрым бегом пронесся через деревню, настигая улетевших вперед упырей. Те враз заметались в воздухе, Саныч кричать начал, что рассыпаться надо, по одиночке уходить: Дрон, ты вдоль просеки лети, а мы в Томкой по сторонам разлетимся, в леса рванем. Каждый сам по себе пусть прячется!
Дрон в нервах то ж орать начал:
- А я знаю, где прятаться –то?! Ты ж подсобить обещался!
- Да, не спастись нам вместе, дурак ты, обдолбанный! – закричала на Дрона упыриха, - Лети, куда сказано!
- А, договорились, бросить меня решили, волки позорные , - гнусавил сквозь слезы молодой упырь. Но Саныч с Томой его не слушали, по сторонам глазами зыркали, выбирая, где с просеки свернуть.
Не тут то было! Неожиданно две ступы показались, каждая со своей стороны просеки. Бабы- Яги в них неподвижно сидели, легонько так метлами рулили. Это секретное оружие Акулы в ход пошло. Бойцы летучего отряда как увидели такой расклад, обрадовались, гоготать начали:
- Акула то у нас, как есть молодец, все предусмотрела, хрычовка! Ни в жизнь не скрыться упырям теперь.
Кровососы все ж пометались немного, к лесу прорваться пытаясь, но где этим летунам медлительным, нетопырям поганым, со ступами тягаться. Куда не кинутся с отчаяния – везде их Бабы-Яги поджидают. Конечно, можно было кровососам объединиться и сообща в атаку пойти, тогда, может, шанс в лес умыкнуть и появился бы. Но упырям такая идея и в голову не пришла – единоличники они, помощь друг другу не заведена в их сословии. Этот аспект их психологии Акула тоже учла при разработке тактики гона, и не ошиблась!
Деваться некуда, упыри вперед по-над просекой что было сил рванули. Яги в ступах их преследовали, к лесу подлетать не давая. А сзади погоня началась, Яги с котами объединились, в азарт входить начали. Вот тут час гона и настал! Все убыстряя свой бег, разгоняя кровь в жилах, заражаясь друг от друга эмоциями, желаниями догнать врага и порешить безжалостно, неслись Яги вперемешку с боевыми котами. Бабы-Яги кричали, свистели и улюлюкали: Ату, ату их! Коты завывали и орали яростно, до хрипоты. Внутренний голос Бабы-Яги Настены как с ума сошел, то ли стих, то ли песню какую вопил-выкрикивал, знакомое что-то в его хрипах слышалось:
- Идет охота на волков, идет охота! На серых хищников, матерых и щенков. Кричат загонщики и лают псы до рвоты…
На этих словах бежавший впереди Настены Баюн обернулся, на хозяйку злобно оскалился – не понравилось, видно, сравнение с псами то. Но тут все Яги песню голоса подхватили:
- Снег на снегу и пятна алые флажков… Баюн только прошипел что-то на такое безобразие, но нарываться не стал, где ему против всех. Вдали уж и конец просеки показался.