Образ жизни, который я веду в данный момент, существенно отличается от того, который я вел три, даже два года назад. В то время я и представить себе не мог, что соглашусь когда-либо на столь радикальные перемены и буду ими доволен. Тем не менее, эти перемены произошли. Все благодаря моей бывшей жене. Да, хотя мы и не были официально женаты, в последнее время я называл ее "женушкой", а она меня - "муженьком". Мы хотели пожениться и на тот момент оба были к этому готовы. Это никогда не обсуждалось, но мы как будто ожидали этого. Знаете, это подобно тому состоянию, когда ты клянешься не напиваться до чертиков, зная, что к концу вечеринки едва будешь держаться на ногах, и это еще если тебе крупно повезет. Вот так и мы предчувствовали, как медленно, но уверенно надвигалась торжественная церемония бракосочетания.
Был один из ноябрьских четвергов. Как сейчас помню, в тот день над городом с утра стоял густой, прохладный, влажный туман. Я работал инженером в одной престижной строительной компании. Долорэс гордилась моей работой и говорила, что с таким работягой как я, она никогда не пропадет. Как всегда я засиделся в офисе допоздна, а на девять часов у нас с Долли было назначено свидание в честь нашей годовщины - на тот момент мы были вместе уже четыре года. И как обычно, мы решили устроить себе романтический ужин в ресторане "Ле Бернардин". По дороге в ресторан я заглянул в цветочный магазин, чтобы купить ее любимые желтые розы, затем поймал такси, беспокоясь, что Долорэс уже заждалась меня; у нее не было привычки опаздывать. Однако я ошибся. Ожидая Долорэс, я просидел за столиком больше десяти минут. Удивительно, что как раз в это время я решил, что настал момент сделать Долли предложение руки и сердца. Да, я не был подготовлен, не купил обручальное кольцо и не знал, что именно я ей скажу, но был уверен, что должен был сделать это именно в тот самый день. Приятное возбуждение, которое овладело мною в тот момент, невозможно передать словами. Я представлял, как она со слезами счастья на глазах скажет мне "да". Я ни на минуту не сомневался, что она согласится и мы сыграем свадьбу в ближайшие сроки. Меня радовала мысль, что у нас наконец-то будет настоящая семья. А как мама обрадуется...
Когда у порога показалась Долорэс, я вскочил на ноги и любовался ею, не шевелясь и не моргая, словно пораженный молнией. Как же она прекрасна! Она чуть промокла под дождем, пока добиралась от машины до дверей ресторана, и теперь стряхивала капли с пышных огненно-рыжих локонов. Она запыхалась и ее грудь, красиво очерченная бледно-бирюзовым вечерним платьем, быстро поднималась и опускалась. Она что-то спросила у подошедшего к ней официанта, а затем быстро посмотрела в мою сторону и улыбнулась свой светлой, доброй улыбкой. От этой улыбки всю мою усталось после десятичасового рабочего дня как рукой сняло. Быстро и грациозно она запорхала ко мне меж столиков, словно бабочка.
- Я немножко опоздала. - сказала она, прижавшись к моему лицу своей свежей благоухающей щекой.
Я мгновенно протянул ей букет ее любимых цветов. Обнимая меня, она приняла цветы.
- Спасибо за внимание, - пропела Долли, стирая большим пальцем красный отпечаток собственных губ, который запечатлела на моем подбородке секунду назад, - Ну что ты смотришь, как будто видишь меня впервые? Или я плохо выгляжу?
Долли залилась своим звонким заразительным смехом. Я заметил, как несколько мужчин в зале с любопытством стали выискивать глазами источник этого смеха. Долорэс прекрасно знала, что мне нравится, как она выглядит. В ее манере было томить и дразнить. Примечательно было то, что дома мы вели себя как старые супруги, но стоило нам выйти на обычную прогулку, и мы тотчас превращались в страстных любовников, встретивших друг друга лишь на прошлой неделе.
Долорэс женственно опустилась на стул, подвинутый ей официантом, и небрежно кинула розы на столик. Как обычно она заказала куриное фрикасе с уксусом и зеленью, а я - антрекот по-бретонски. Мы оба были большими поклонниками мясных блюд. Все шло как надо и после долгого французского поцелуя, запитого двумя бокалами "Пол Роже", я был готов задать любимой долгожданный вопрос.
- Долли, ты не представляешь, какая блестящая мысль пришла мне в голову, пока ждал тебя.
Она вопросительно посмотрела на меня, не отрывая губ от изрядно запачканного помадой бокала шампанского. При этом Долорэс замахала передо мной кистью руки, поощряя меня сообшить ей, что это была за блестящая мысль. Вид у нее был какой-то равнодушный и не очень располагал к предложению руки и сердца. Я колебался, но недолго, поскольку списал ее состояние на резко повысившийся уровень алколголя в ее крови.
- Я подумал... А может, нам наконец пора пожениться?
- Да? - удивленно расширив глаза, прошептала Долли.
- Почему бы и нет? - спросил я, набравшись смелости и схватив ее за руки, - Это было бы замечательно, неправда ли? Мы ведь оба этого давно хотели.
- Ооо... - протянула она, беспокойно забегав глазами по столу и пытаясь отнять руки, - Милый, я не ожидала этого... Но это моя вина, я должна была заговорить первой. Плохо с моей стороны, что я позволила тебе начать разговор на эту тему, потому что мне тоже нужно сообщить тебе нечто важное. Я должна была тебя опередить.
Я чуть не сошел с ума. Что же случилось? Что она должна была мне сообщить? Может, она беременна? Если так, то почему она скрыто отталкивает идею о браке? Она была бы рада узаконить отношения. Значит, дело в чем-то другом. Так в чем же?
Я заерзал на месте. Мне нетерпелось узнать, что она хочет сказать. И в то же время я не хотел ничего слышать, так как чувствовал, что услышу нечто неприятное.
- Дорогой. - начала она, застучав длинными красными ногтями по столу.
Она была нерешительна и не хотела смотреть мне в глаза.
- Я собрала вещи и завтра утром уезжаю в Нью-Джерси.
Сказав это, она виновато взглянула на меня исподлобья, выжидая моей реакции. Несколько секунд я молчал с глазами на выкате.Мириада вопросов зажужжала в моей полутрезвой голове
- Зачем? Почему? Что-то случилось? Почему ты едешь в Джерси? Что все это значит?
- В моей жизни появился другой человек. - тихо ответила она, взмахнув ресницами и уже твердо глядя на меня серыми затуманенными глазами.
Она никогда в жизни так на меня не смотрела. Раньше в ее глазах была любовь, преданность, забота. А теперь в них было равнодушие с примесью сочувствия. В ту секунду на мою голову с грохотом рухнули мои мечты, которым, судя по всему, не суждено было сбыться.
- Я давно хотела тебе сказать. Но все не решалась. Не знала, как сказать. Мне жаль,что тебе пришлось узнать об этом в столь неподходящей обстановке.
- Давно? Что значит давно? - поинтересовался я, в сердцах ненавидя этого подонка, который отнял у меня жену, - Когда же все это началось?
- Мы вместе всего три месяца, но я уверенна, что наконец нашла того, с кем охотно проведу остаток жизни.
Три месяца?! Они принесла в жертву четыре счастливых года нашей совместной жизни какому-то подлецу, которого она знает лишь три месяца?! Другая мысль: все эти три месяца она продолжала жить со мной в одном доме, готовила мне еду, встречала с работы и разделяла со мной постель!
- Три месяца? - спросил я, стараясь сдержать истерический смех, - И кто же он, этот счастливчик?
- Ну вообще-то... это она.
Очередной удар. Все эти годы я жил с человеком с гомосексуальными наклонностями, даже не подозревая об этом.
- Как ты могла так быстро отказаться от меня? - из тысячи вопросов, помутнивших мой рассудок, это был единственный, который я смог произнести вслух.
- Я знаю, милый, ты сразу подумал, что эти три месяца - ничто по сравнению с тем временем, в течение которого мы были вместе. О, это были сказочные, волшебные четыре года, милый! Но этой сказке пришел конец.
Каждый раз, когда она называла меня "милый", меня словно ударяли по голове бейсбольной битой.
- Ее зовут Трейси и она была моей лучшей подругой в школьные годы, мы выросли вместе. Но после того, как я переехала в Нью-Йорк, мы перестали общаться и - бум! Я встречаю ее в нашем агентстве двенадцать лет спустя. Представляешь?
Ох уж эта Трейси. Трейси, будь ты проклята!
- Мы были так рады вновь видеть друг друга! - продолжала Долорес, пока я неподвижно сидел и слушал, - Она предложила посидеть в кафе и поболтать. И через час этих двенадцати лет будто не бывало. Мы с Трейси - родственные души. Будучи подростками, мы провели столько пижамных вечеринок, вместе принимали ванны, друг на друге учились целоваться в пятом классе...
- Милая, - прервал я ее, - Может, ты просто заболела, и это скоро пройдет?
- Милый, я совершенно здорова и счастлива как никогда.
- Наверное, я просто поторопился с предложением. Если ты еще не готова, мы можем отложить эти разговоры на время...
- Нет, милый, нет. Я люблю Трейси и точка. Мне правда очень жаль. Милый, не плачь, прошу тебя...
Она протянула ко мне руки, но я отверг ее, судорожно вытирая слезы, над потоком которых я был уже не властен. Я не помню, что она говорила потом и как она ушла. Помню лишь то, что я пришел в себя, когда официант предъявил мне счет. Расплатившись, с трудом передвигая ноги, я покинул "Ле Бернардин". Выйдя на улицу, я думал, куда мне пойти. Скорее всего, Долорес была дома и собиралась уехать только утром. Я не хотел ее видеть и решил, что буду бродить по Нью-Йорку до самого восхода солнца. Опустив голову со все еще влажными глазами, я автоматически плелся в сторону Центрального Парка. После ужина в "ЛеБернардин" мы с Долорес всегда гуляли там. Я не видел и не слышал никого и ничего вокруг себя. Я был сломлен душой и болен телом. Я хотел отомстить и серьезно стал подумывать насчет того, чтобы отправиться на Трайбека и снять девочку на ночь - удовольствие, которое я не позволял себе со времен учебы в колледже. Но я передумал. При одной мысли о любой женщине кроме Долорес меня всего выворачивало наизнанку. И тут мне в голову пришла другая идея: это не обязательно должна быть женщина. Почему я не могу провести пару часов с мужчиной? В те минуты, пока я размышлял об этом, мною двигало строго желание понять Долорес, постичь смысл однополых отношений и на собственном опыте узнать, каково это. Мне было хорошо известно кабаре "Дюплекс" - одно из любимых местечек сексуальных меньшинств в городе. Я был там уже через полчаса. Когда я зашел, там было спокойно и тихо, звучала романтическая музыка. Еще у входа я наткнулся на парочку нежно целующихся геев, которые изредка отрывались от дела, чтобы посмотреть друг другу в глаза и не обращали на меня и крупинки внимания. Пока я шел к одному из свободных столиков, на меня посмотрели двое-трое мужчин с необыкновенно счастливыми лицами, которые я не мог как следует разглядеть из-за выпитого мною шампанского и слабого освещения. Я сел, не спеша ничего заказывать, и уставился на черно-белые портреты Ким Бессингер и Джона Леннона, если я не ошибаюсь, там была еще и Одри Хепберн в образе Тиффани. Не знаю, сколько я так сидел. В чувства меня привел мужской голос. Он пел. Он пел песню "Грейс Келли" певца Мика. Это было завораживающее исполнение. Я слушал его в течение минуты, а потом решил повернуть свою тяжелую голову в сторону сцены и увидел самого исполнителя. Это был высокий мужчина атлетического телосложения с длинными рыжими волосами и рыжей бородой. На нем была голубая клетчатая рубашка с закатанными рукавами и не заправленная в черные джинсы с дырками на коленях. Она сидел на барном стуле перед микрофоном, склонив голову и закрыв глаза. Он перебирал струны гитары пальцами больших и сильных рук, время от времени движением головы откидывал с лица вьющуюся рыжую прядь и снова наклонялся к гитаре. По его пению ощущалось, что за каменной грудью Геркулеса скрывалось хрупкое и чувственное сердце. Я созерцал его, закрыв один глаз и подперев кулаком подбородок, медленно скользя локтем в левую сторону. Его голос убаюкивал. Поэтому, когда он перестал петь и завершил компоизицию финальным прикосновением руки к струнам, я вздрогнул и спустился с небес обратно на землю. Он поблагодарил немногочисленных слушателей за внимание и одобрительные возгласы и, передав гитару одному из музыкантов, сошел со сцены. Я наблюдал, куда он пойдет и что будет делать. Он неспеша направился к бару и, облокотившись на стойку, сказал что-то бармену. Тот кивнул и поставил перед гостем пустую пивную кружку. Когда кружка была полна, "викинг" бережно взял ее за ручку и осторожно поднес к губам, скрывавшимся под густыми зарослями ухоженных красных усов. Он не отходил от стойки и все это время я не отрывал от него глаз. Я безумно хотел узнать, кто он, откуда, почему он здесь... Он заметил мой взгляд и я быстро отвел глаза, но затем вновь нерешительно посмотрел на него. "Викинг" улыбнулся и тоже уставился на меня, не отрывая губ от края кружки. Мы играли в гляделки в течение почти минуты, когда он вдруг оттолкнулся от стойки и зашагал в мою сторону. Оказавшись рядом со мной, он поитересовался, не буду ли я против, если он присядет, и, не дожидаясь ответа, подинул стул поближе ко мне и опустился на него. Я думал, что ножки стула не выстоят под его могучим телом, однако ошибся. Он оглядел помещение и спросил:
- Нравится?
Я неохотно кивнул и продолжал рассматривать его бороду с тем любопытством, которое может быть только у пьяного инженера с разбитым сердцем.
- Может, я вас чем-нибудь угощу?
Я покачал головой. "Викинг" протянул свою мясистую и двоившуюся в моих глазах руку:
- Меня зовут Магнус.
- Роджер. - прошептал я, пытаясь угадать, какая из рук настоящая.
Викинг решил помочь и сам свел свою руку с моей.
- Болит голова? - спросил Магнус.
- Угу.
Он с сочувствием сузил глаза. Из элементарной вежливости я решил сказать ему хоть что-нибудь приятное.
- Мне понравилось, как вы поете.
- Спасибо. Я люблю петь. Частенько пою в этом баре. А раньше у меня была своя рок-группа. После смерти мамы я бросил рок и перешел на более спокойные жанры...
Я проснулся очень поздно, далеко за полдень. Я лежал вниз животом на приятной двуспальной кровати в совершенно незнакомой мне комнате с белоснежными стенами, потолком и мебелью. Только постельное белье было сиреневого цвета. Прошло некоторое время, прежде чем я осознал, что на мне совсем не было одежды. Я тревожно оглядывался вокруг, пытаясь понять, что произошло прошлой ночью. В эту самую секунду в дверях появился вчерашний "викинг" и память вернулась ко мне. Мы провели ночь вместе. Я не помнил, что именно он со мной сделал, но он явно что-то сделал. Магнус улыбнулся мне доброй улыбкой и сообщил, что приготовил завтрак.
С того самого утра, каждый божий день мы завтракаем вместе.