Рояль, или Тишина не будет длиться долго

Детектив, мистика, ужасы


Пролог


"Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика" - Фридрих Ницше


   Человек всегда познавал мир - уж такова его сущность. Его интересовало, почему мы сделались именно такими - странными существами, непохожими на других. Непохожими не столько своим прямохождением и отсутствием шерстного покрова, сколько мыслями, образом жизни, чувствами и, конечно же, страстью узнать все новое. Никакой птице, сидящей на дереве, не приходила в голову мысль, почему она сидит именно на дереве, а не ходит по земле, и почему солнце исчезает за горизонт ночью.

   В самом начале эволюции человека больше интересовало не то, чем он является сам, а то, что происходило вокруг. Природа, как она есть - движение светил, созвездия на небе, пылающий огонь и бушующие ветра... Звуки природы. Где-то там шуршат листья папоротника, а рядом, в земляной норе, слышится тонкий писк мыши. Вот филин взмахивает крыльями и улетает ввысь. Вой волка пронизывает уши - печальный, протяжный и заставляющий покрыться мурашками...

   Это всего лишь звук, но какую силу он имеет. Всего лишь... А впрочем, именно из звуков состоит такая сладостная, невероятная, заставляющая нас наслаждаться... Музыка. Кто ее придумал, зачем?.. Сначала ею призывали небесные силы, а потом музыка смогла по-настоящему задеть струны души. Только она способна описать наше счастье или понять нашу печаль. Она может заставить нас предаваться грезам и дать доступ к запретному.
   
   Да, всякое прекрасное и безупречное имеет  темную сторону. Музыка так же, как и люди, имеет свой характер. Одно навевает грусть, а под другое хочется веселиться; некоторые мелодии настраивают на романтический лад или заставляют нас идти вперед; что-то неприятно настолько, что заставляет съежиться и надеть беруши; есть вещи, от которых просыпается жестокость, а от особых сочетаний звуков и вовсе кровь стынет в жилах... Странная вещь – музыка.



Глава I

 
   Август подходил к концу, и следы осени желтыми фигурными листьями начали появляться на тротуарах. Улица была усеяна домиками с разноцветными фасадами, стоящими так близко, что образовывали многоцветный паззл. Это был один из тех немногих уголков Роттердама, который сохранил капельку старинной атмосферы. В основном же город производил впечатление чего-то огромного, индустриального и современного. Но в этом районе, далеком от центра одного из крупнейших торговых портов, все было по-другому. Маленькие кафе на улицах, столики с резными ножками и плетеные кресла, уютная атмосфера, лишенная суеты - все это было близко Алану.
   
   Он остановился возле одного из таких кафе, чтобы выкурить оставшуюся сигарету и выпить чаю. Только крепкий черный чай мог мысленно возвратить его на родину в Честер. Закрыв глаза, Алан поднес чашку к губам, и он будто снова очутился в Англии - неторопливой, соблюдающей традиции, такой родной его сердцу.

   Алан Гаспар переехал в Роттердам, когда ему исполнилось одиннадцать. В этом возрасте он стал сиротой. Отец Алана, Джеффри Гаспар, оставил в завещании сыну все, что у него было - помятые костюмы с концертов в питейных заведениях, золотые, которые ему давали немногочисленные слушатели и старое расстроенное пианино. Профессия музыканта давала Джеффри достаточно денег ровно на то, чтобы скромно жить в однокомнатной квартире в одном из окраинных районов и без того небольшого городка. Семья никогда не голодала, но тем не менее, о каких-либо более приличных яствах, чем овсяная каша по утрам и суп из чечевицы на обед, не могло быть и речи.
 
    Маленький Алан интересовался музыкой, и как ребенок, он не думал о том, что это далеко не прибыльная и весьма тяжелая работа. Он всегда тянул ручки к черно-белым клавишам, и говорил, что станет пианистом. Джеффри с умилением и отцовской гордостью наблюдал стремление сына к музыкальному искусству, но в то же время понимал, что если его сын пойдет по тому же пути, то вряд ли он сможет стать обеспеченным джентльменом.

   Алан рос, но его пристрастие не угасало. Кроме того, талант нельзя было оставить незамеченным. В 9 лет он с упоением играл "Лунную сонату" Бетховена, затем принялся за "Грезы любви" Листа. Вскоре он уже знал эти произведения наизусть, но из-за несчастья, обрушившееся на него так внезапно, Алан на какое-то время забросил фортепиано и все, что с ним связано. Он был вынужден почти один, с вечно нетрезвым соседом в качестве сопровождающего, лететь через пол-Европы к дяде Бенедиктусу. Алан имел голландские корни, и дядюшка в Роттердаме остался его единственным родственником. К слову, о матери Алана отец всегда молчал, и ему чудом удалось избежать вопросов сына о ее судьбе. Джеффри знал, что она долгое время изменяла ему. После того, как Алан родился, он расстался со Сьюзи Гаспар, но согласился взять на попечение ребенка. Больше Джеффри никогда не видел свою жену и не промолвил ни слова о ней до конца своих дней. 

   Алан поселился жить в большом доме дядюшки Бенедиктуса и все свое отрочество провел там. Старое коричневое фортепиано привезли в Роттердам вместе с вещами Алана, и оно сослужило ему неплохую службу. Будучи трудолюбивым, Гаспар неустанно разбирал ноты, и однажды ему выпал случай выступить на публике. Его приняли не сразу, но вскоре удача улыбнулась молодому пианисту, и от малых сцен он постепенно перебирался в большие залы, где его уже знали и встречали гулкими аплодисментами. Сейчас имя Алана Гаспара известно многим почитателям искусства - он гастролирует по всей Европе и добился того, о чем его отец мог только мечтать… 

   Чай уже был допит до дна, и Алан подозвал официанта за счетом. Тут он увидел медленно приближающегося к нему тучную фигуру, такую знакомую… Вилли Клостерман! Гаспар уже собирался уходить, а он тут как тут. Этот скрипач вечно опаздывал, даже на свои концерты. Он так смешно и несуразно выглядит со скрипкой, думал Гаспар. Ведь это совершенно не его инструмент! Вилли растянулся в улыбке, и поправил шляпу, постоянно съезжающую с его сверкающей лысины. 

 - Добрый день, Алан. Как поживаешь? По-прежнему хочешь переехать в Лондон?

 - Да, я покину Роттердам через три дня. Осталось только собрать вещи и решить один вопрос. 

 - Может я могу чем-нибудь помочь?

 - Это насчет моего инструмента. Мое старенькое пианино, конечно, когда-то, имело лучший звук во всем Честере, но сейчас оно совсем прохудилось. Никакие настройки не помогают. Оно звучит глухо и сыро, клавиши пожелтели… У меня давно было достаточно денег, чтобы купить новое, тем не менее, меня совершенно устраивало звучание своего собственного. Но теперь, похоже, бедняжка прошла все сроки, и ей пора искать замену. Надо бы нагрянуть в магазин к этому американцу, Сиду Брэкстону…

 - Сиду Брэкстону? - Вилли посмотрел на Алана с такой тревогой и замешательством в голосе, что последний побледнел.

 - Да, к Сиду. У него лучшие инструменты в городе. 

 Вилли какое-то время молчал, но жесткий взгляд темно-карих глаз Алана заставил его заговорить.

 - Его не стало прошлой ночью. И это явно дело рук какого-то убийцы. Ян Хоккэ, известный голландский детектив, приехал специально из Амстердама, чтобы исследовать "дело о Сиде Брэкстоне". 

   Руки Алана задрожали, но взгляд стал еще суровее и серьезнее. Он хорошо знал Сида, и мысль, что его могли убить, на секунду повергла его в шок. Если бы его магазин и подвергся нападению злоумышленников, то Брэкстон со своим врожденным хитроумием и молниеносной реакцией определенно бы оставил их ни с чем. 

 - Это все непонятно, безумно непонятно! - пролепетал Вилли, и его щеки покраснели в волнении. - Я прочел в "Де Телеграф", что он был найден мертвым на полу в собственном магазине музыкальных товаров, и что самое странное, его руки были по кисть в крови, а на остальном теле - никаких других повреждений! Надеюсь, что Ян разгадает эту страшную загадку, как и все предыдущие…

 - А кто же будет управлять магазином?

 - Его сын Бен согласен взять магазин на свое попечение и продолжить дело отца. Сейчас он подписывает все необходимые бумаги, и с завтрашнего дня - представляешь, уже завтра! - собирается продавать инструменты.

   Алан задумался. Это действительно необычное преступление. Допустим, его убили, чтобы обокрасть лавку. Но товары-то на месте! А может быть, он знал чей-то секрет, и кому-то невыгодно было оставлять его в живых…

 - Слушай, Вилли, - сказал наконец Алан, - может нам самим прийти туда, на место преступления? Тем более, я все-таки собирался в магазин.

 - Ох, Алан, может ты обойдешься без нового фортепиано? Мне как-то не хочется идти в это место. Оно мне неприятно уже потому, что…

- Потому что тебя всегда одолевают предрассудки. - Алан раскинулся на кресле.
- Давай, наконец, мы попробуем себя не только в роли музыкантов. Мы можем помочь Яну Хоккэ в раскрытии этого дела, потому что мы в какой-то мере связаны с ним. Я и ты знали Сида лично, и сведения о нем уже наполовину откроют завесу тайны - может, даже помогут составить список подозреваемых. Как тебе вариант?

 - Ну не знаю, не знаю, Алан.

 Гаспар придвинулся к Вилли почти вплотную, и тихим, вкрадчивым голосом прошептал: 

 - Представляешь, мы будем знамениты. Уже вижу заголовки в газетах: "Британский сыщик Алан Гаспар и шпион из Нидерландов Вилли Клостерман раскрыли шокирующее убийство" - он отклонился назад и рассмеялся. - Ну, а если серьезно, то я по-любому пойду туда завтра же, так что думай.

   Вилли поправил галстук и встал со стула. 

 - Нет, Алан, извини, я не пойду с тобой. Ты скажешь, что я трус, но я не пойду. Да, я верю, что все несет свою энергетику, и не хочу без надобности посещать места, где случились мрачные события.

 - Еще скажи мне, что ты веришь в существование йети и Лохнесского чудовища. Ну как хочешь, придется мне забрать всю славу, - Алан задвинул стул и похлопал Вилли по плечу, усмехнувшись. 

   Они попрощались, и Алан пошел домой с чувством какого-то странного наслаждения в груди, ожидания чего-то, что заставляло его трепетать.


Глава II


    В окнах светло-розового здания музыкального магазина отражались веселые лучики утреннего солнца, и на первый взгляд не подумаешь, что внутри, среди сверкающих инструментов, случилось нечто ужасное. Воздух был словно пропитан устрашающим неведением. Вроде бы все было на своих местах - точно так же, как и позавчера, но что-то в атмосфере уютного магазинчика изменилось за ту роковую ночь... Это невозможно было описать словами, но очень легко почувствовать - ту необъяснимую тревогу, когда переступаешь порог милого розового здания.

   Бен Брэкстон уже стоял на своем посту - на часах было 10 утра, но он был совершенно бодр. Его светлые глаза напряженно смотрели в одну точку; так было всегда, когда Бен думал о чем-то важном. Сейчас у него была весомая причина задуматься. Он еще не всецело осознал, что произошло, и не мог за такой короткий срок разобраться в чувствах. Давящая пустота - все, что было в его душе. Но всякий раз, когда Бен оглядывал лавку, прикасался к медным трубам и деревянным виолончелям, им овладевала некая решимость - он уже понимал, какая ответственность на нем лежит. И вот опять он почувствовал подкрадывающийся страх. Бен включил "Желтую субмарину" и начал мерно качать головой в такт, как бы вытряхивая оттуда нарастающие мысли. Неожиданный звонок в дверь заставил его подскочить на месте. 

- Доброе утро. - Алан вошел в магазин и огляделся по сторонам. Затем он перевел взгляд на Бена. Этот нос картошкой, длинные ресницы и русые волосы - вот как, должно быть, выглядел в свои двадцать Сид! 

- Вы, я так понимаю, Брэкстон-младший?

- Да, сэр.

- Мои соболезнования. - Алан понизил голос. 

Лицо Бена не дрогнуло, а глаза по-прежнему смотрели куда-то вдаль.

- Сэр, может быть, вам что-нибудь подсказать?

- Да, будьте так добры. Мне нужен новый инструмент - фортепиано. Что посоветуете?

- Вот, пройдите сюда. У нас большой выбор. Вот прекрасный вариант из орехового дерева, у него отменное звучание!

Алан оглядел инструменты, попробовал их все, но ничего его не заинтересовало. 

- Это все, что у вас есть?

- Дальше только рояли.

   Рояль - точно! Как Алан сразу не додумался до этого... Гаспар давно мечтал изменить свою жизнь к лучшему, и он уже делал первые шаги для этого - путешествовал по всей Европе, искал место, которое будет ему по душе. Наконец-таки он нашел его - столицу своей родной страны. Алана безумно тянуло в Лондон, и вот он уже отправляется туда через считанные дни! Что ж, мечты иногда сбываются. А раз он решил окончательно распрощаться с прошлым укладом жизни, он не может везти в Великобританию свою деревянную старушку, с которой облез весь лак. Его инструмент должен был быть намного более презентабельным - как символ того, что долгие годы терзаний позади, и наконец-таки он будет жить так, как хочется ему самому. При этих мыслях Алан весь просиял и ответил:

- Да, мне определенно нужен новый рояль.

   Бен провел его в дальний уголок магазина. Здесь было завораживающе красиво. Несколько огромных инструментов, сверкающих, величественных, они все будто обладали какой-то внутренней силой. Алан подошел к каждому из них по очереди и, попробовав клавиши, понял, что красота бывает обманчивой. Один звучал слишком сухо, другой звонко, у одного и вовсе отчетливо было слышно бой молоточков по струнам.

   Наконец, он добрался до самого укромного места в магазине. Там стоял черный, самый крупный из всех рояль. Казалось, что его только что привезли от мастера, настолько он сиял новизной. Алан осторожно поднял крышку и прикоснулся тонкими пальцами к клавишам. Этот звук был гораздо более приятен; он вызвал какой-то отклик в его душе, и сыграв всего-навсего хроматическую гамму вниз, он почувствовал, будто это течение горного ручья... Алан забыл, где он находится, и играл, и играл, пока не услышал сквозь свою непонятную дремоту голос Бена.

- Будете брать?

Алан закрыл крышку, так же бережно, и еще долго смотрел куда-то вверх.

- Да, пожалуй, лучше рояля не найдешь, - сказал он наконец.

- Отличный выбор, сэр. Вам доставить его на дом?

- Если это возможно, то да. Единственное, я переезжаю послезавтра, и моя новая квартира будет в Лондоне… 

- Без проблем, мы доставим вам его в лучшем виде. Пожалуйста, заполните вот этот бланк, запишите ваш адрес и контактную информацию. 

Алан подписал бумагу, и вспомнил еще одну причину, по которой он сюда пришел.

- Бен, скажите, к вам приходил человек по имени Ян Хоккэ?

- Да, герр Хоккэ появлялся здесь вчера, после... Нет, я не могу об этом сейчас говорить...

- Простите, дорогой Бен, я вовсе не хотел заставлять вас вспоминать те события. Мне просто было любопытно насчет детектива.

Бен ничего не ответил, но его взгляд опять сменился отрешенностью. Алан понял, что его лучше не расспрашивать на подобные темы, и расплатился за покупку. 

- Кстати, я так похож на англичанина? - спросил Алан уже на выходе.

- Я вас не понимаю. 

- Вы называли меня "сэр", а не "герр".

- Ах, вы об этом! Просто я забылся. Последний мой покупатель был англичанин, и вас назвал так же... Прошу извинить.

 - Не надо извинений. Вы были недалеки от истины, - он усмехнулся. - До свидания.

   На следующий день Алан едва успел позавтракать, как в дверь позвонили. Это был не кто иной, как герр Клостерман.

- Чего это ты так рано, Вилли? Обыкновенно ты спишь до полудня.

- Алан, у меня хорошие новости! Твой друг удостоился чести выступить в де Долен! Представляешь, наш симфонический оркестр - и в самом престижном концертном зале Роттердама. И кстати, еще мне посчастливилось сыграть сольную партию на скрипке! - Вилли радовался, как ребенок.

- Поздравляю тебя. - спокойно сказал Гаспар. - И завидую тебе самой белоснежной завистью. - улыбнулся он.

- Кстати, и это еще не все. Как само собой разумеющееся, мне дали за этот концерт нешуточный гонорар. И завтра я, - поправочка, - мы! - вылетаем в Лондон! 

Алан от удивления широко раскрыл глаза и поднял свои темные очерченные брови.

- Как это так? В отпуск?

- Нет, наш оркестр едет на фестиваль классической музыки.   
Если так можно сказать, то это командировка. 

- Что же, всем бы такие командировки! Рад за тебя, Вилли, - он пожал ему руку.

- Кстати, ты ведь тоже улетаешь завтра? 

- Да, и уже сижу на чемоданах, - усмехнулся Алан. - У меня ночной рейс, в одиннадцать, а поскольку перелет занимает всего час, я буду в Лондоне в полночь. Конечно, некстати оказаться в незнакомом городе в столь позднее время, но мои апартаменты уже заранее оплачены и подготовлены - нужно только перенести вещи.

   Вилли задумчиво почесал подбородок.
- А мы отправляемся в два часа дня, но в общем-то, завтра мы успеем встретиться. - он весело улыбнулся.
- Ты узнал что-то насчет Сида Брэкстона?

- Только лишь то, что Ян Хоккэ уже был на месте преступления. Наверно, уже наметил, кого посадить за решетку. А продолжатель династии Брэкстонов Бенни еще пока не в состоянии мыслить и рассказывать, судя по его взгляду. Конечно, теперь мне обидно, что мы уезжаем и оставляем все неразгаданные тайны в Роттердаме, но что ж... Главное то, что теперь начнется новая жизнь. 

- Да… Ладно, до скорой встречи, друг. Удачной поездки.

- Тебе того же, - сухо ответил Алан.


Глава III


Великобритания, Лондон, Вестминстер Сити. Апартаменты Алана Гаспара.

 
1 сентября


   На часах было пол-первого ночи, все вещи Алана установили в его квартире, и он наконец мог спокойно, без суеты оглядеть свое новое жилье. Какая роскошь была вокруг! Кремовые обои, позолоченные люстры с хрустальными капельками, начищенный паркет из бука с ромбовидным рисунком, стол из бежевого мрамора на белых тонких ножках и стулья с обивкой из натуральной кожи… Все это было элегантно и в точности соответствовало темпераменту Гаспара. Попав в эту квартиру, будто ощущаешь себя в 19-ом веке - не хватает только людей, которые дополнили бы это ощущение - мужчин во фраках и дам в платьях с кринолинами, обмахивающихся веерами.

   Алан прошел в спальню, выполненную в темно-синем цвете, ложе из черного дерева. Над кроватью висела копия картины Рембрандта "Даная" - прекрасная дива из древнегреческих мифов. Два подвешенных светильника по обеим сторонам от изголовья кровати освещали комнату загадочным желтым светом.

   Затем Алан открыл темно-коричневую дверь и очутился в еще одной комнате. Здесь ты снова совершаешь путешествие во времени - теперь уже в средневековье. Только лишь тусклый светильник наверху добавлял каплю света в это темное помещение. Оно не было лишено своей прелести - обои с орнаментом, отдаленно напоминающим готику, маленький деревянный столик с пепельницей на нем - все это создавало атмосферу маленького уютного подземелья.

  По-видимому, это место не предназначалось более, чем для одного человека - рояль занимал две трети пространства. Наверное, планировал комнату музыкант, подумал Алан - ведь только музыкант понимает, что в знакомстве с новой музыкой есть нечто сокровенное, интимное, открывающее ключ к сердцу пока что только одного человека - пианиста. Затем он может преподнести эту музыку людям где и как угодно, но чтобы прочувствовать замысел произведения, то, что вкладывал в него автор - для этого необходимо уединение. Гаспар открыл свою кожаную сумку с нотами, и выбрал произведение, которое он не играл ранее - прелюдию в до-диез миноре Шопена. Он открыл крышку рояля и сел за стул.
 
   Прохладный ветер подул из маленького распахнутого окна, развевая волосы Алана. Он поставил ноты на пюпитр и начал играть; музыка была немного грустная, протяжная, и тональности сменялись друг за другом в каждом такте, как волны в море; Алан перевернул страницу, и его пальцы быстро побежали по клавишам… Он дошел почти до конца, но нажав соль и следом за ней ля, он понял, что они… Нет этого не может быть. Они звучали одинаково! Ведь этого раньше он не замечал, когда впервые прикоснулся к инструменту, должно быть, серьезный брак… Затем он сыграл си, до, ре, ми, но что это опять… О ужас! Они все звучали как соль. Эта ненавистная нота повторялась на всех следующих клавишах… Алан сыграл глиссандо вверх и вниз, и звучание было сродни барабанному молоточку… Соль, опять соль, СОЛЬ, СОЛЬ, СОЛЬ!
   Он в ужасе отдернул руки от клавиш. Лампа наверху мигнула и погасла. Алан привстал и осторожно ступил на паркет. Надо добыть свечу… Какой-то тонкий писк донесся до его уха. Неужели здесь крысы? Алан ненавидел этих существ. Писк повторился еще раз. Затем он будто стал ниже по звуку, еще ниже… Что-то это напоминает… Знакомое. Как будто пианино… Что?! Нет, это галлюцинации, - или все же… РОЯЛЬ. Алан услышал звуки рояля и схватился за голову; его затрясло, и тонкие пальцы покрылись ледяным потом.
 
    Он достал свечу и приблизился к роялю… Закричав, он отскочил назад. Рояль играл, играл сам, и каждая клавиша нажималась поочередно, без остановок, и педали громко стучали по полу. Алану казалось, что неодушевленный предмет смеется над ним. Его голову сдавливало все больше и больше; и звуки в ней, казалось, они проникали внутрь него, жуткие звуки, бьющие его изнутри. О эти крики и стоны, как будто сотни людей хотели выбраться из его сжимающегося тела… На руках Алана выступили синие вены, к лицу прилила кровь. Сквозь дикие вопли, которые не оставляли его ни на секунду в покое, он услышал что-то вроде человеческого голоса.

- Алан, Алан... 

- Ты хочешь довести меня до сумасшествия?! - сказал Гаспар в пустоту, напрягшись.

- Выход, он близко… Закрой его.

- Кого?!  

   Алану было все хуже. Он сел на колени, и прислонил голову к паркету. Его губы дрожали, и он начал говорить неясные слова, как молитву, страшным шепотом, прерывисто и тяжело вдыхая.

- Предмет, который тебя убивает… В нем сила… Закрой его...

   Гаспар из последних сил, задыхаясь, встал с колен, и, приблизившись к роялю, с треском захлопнул крышку. Тишина. Неужели… Тихо. Совсем тихо. Ни звука. Алан выдохнул. Все в порядке. Приятный осенний воздух дует ему в лицо. Он в своей новой прекрасной квартире, и все хорошо. Алан засмеялся. Из него вырвался тот нервный смех, который бывает от только что пережитого сильного страха. Он огляделся вокруг. Ноты "прелюдии до-диез минор" лежали на пюпитре. Гаспар резко схватил их  и разорвал на мелкие кусочки, высыпав в окно.

   Он потушил свечу и быстрым шагом направился в cпальню. Не раздеваясь, он укрылся одеялом и сразу же погрузился в сон. 


Глава IV


Лондон, Кенсингтон. Офис сэра Симеона Говарда. 


На следующий день, 3 часа после полудня


- Дорогая Люси, принеси-ка мне еще горячего пуэра, - Говард раскинулся на новом кожаном кресле и поправил шевелюру.

- Одну минуту, сэр.

"Вот теперь надо позвонить всем, кому надо позвонить… Ох," - Говард порылся на своем рабочем столе и среди вороха бумаг нашел списки номеров. "Так-так, вот ему - в срочном порядке," - он достал маленький обрывок, на котором был написаны нужные цифры. Говард еле дотянулся до трубки и, растянув провод через весь стол, приложил ее к уху.

- Аллоу. Аллоу, вы меня слышите, сэр? 

- Да, добрый день. Кто это на другом конце?

- Ах да, вы же меня не знаете. Симеон Говард, директор "Сэйф Банк Инкорпорэйтед". Я ведь туда попал, вы - Алан Гаспар?

- Да… - Алан был в замешательстве. - Приятно познакомиться, - спохватился он. - Простите, мистер Говард, можно поинтересоваться... Как вы узнали мой номер? 

- Дорогой мой, у меня есть множество номеров людей, которых я даже в глаза не видел. Конкретно ваш попал мне в руки, когда мне довелось побывать на открытии фестиваля классической музыки. Да, я обожаю искусство, и в особенности музыкальное, хотя для кого-то это кажется необычным. Так вот, я познакомился там с неким по фамилии Клостерман. У нас зашел разговор, и я обмолвился о том, что у меня завтра день рождения, и чтобы как-то разбавить этот грустный праздник, я бы хотел пригласить туда музыканта, желательно пианиста, и знаете что? Этот мистер Клостерман посоветовал вас. И по моей просьбе дал ваш номер - сказал, что вы будете только рады такой возможности. 

- Я бы счел за честь выступить на вашем торжестве, мистер Говард! 

- Это прекрасно, что вы сможете прийти. Записываете адрес…

   Алан был обрадован той новостью, что стоило ему только приехать в Лондон, уже и тут он востребован! Да, за это надо благодарить Вилли - он многое сделал для него. Из-за неожиданного предложения, которое обрушилось на Алана, он на некоторое время позабыл события прошлой ночи. Но утром он прокрутил каждый момент в своей голове, как киноленту, и не смог понять - был ли то страшный сон или… он сошел с ума? Другого разумного объяснения тому Алан не мог найти. То, что ему довелось увидеть и услышать, было далеко от реальности. Возможно, он переутомился от полета, и его стали преследовать видения. Но нет, тот голос… Он был таким ясным и четким даже среди множества жутких звуков, и более того, он показался Алану знакомым. Он никак не мог вспомнить, на чей голос он был похож, но какие-то нотки его уже отпечатались в его памяти ранее…

   Гаспар почувствовал, что головная боль приходит к нему при всяких дурных мыслях и решил переключить свое сознание на более приятные вещи - в конце концов, концерт уже завтра, и надо подготовиться.

    Подготовиться?! О нет, он не сможет этого сделать… Он не сможет опять пройти в ту комнату, не то чтобы прикоснуться к клавишам… Гаспар еще недавно считал, что глупо предаваться предрассудкам и посмеивался над Вилли, но теперь он сам в таком положении! Нет, он не сможет перебороть себя… Это слишком опасно. Придется играть то, что он хоть немного знает. А если запнется… Тут поможет только излюбленный прием джазменов - импровизация. При этом слове Алана покрывали мурашки. Он мог быть королем своего дела, когда играл по нотам отточенные произведения. Его пальцы бегают по клавишам так быстро, легко и с чувством, что зрители не могут этого не оценить. Но когда произведение недоработано - то тут уж ничем не спасешь. Он играл классику, а классика не терпит каких либо вмешательств. Она чиста, а джаз - о боже мой! Это грязная музыка, музыка борделей и чердаков. Она вызывает те чувства, которые не должны возникать у джентельменов. Джентельмены играют классику. Остальные - джаз. Алан презирал их, но эта музыка, странная музыка… Она все же была хороша, хотя Алан никогда бы не признался в этом вслух. 

   Сегодняшняя ночь прошла спокойно, и в день концерта Алан был полон сил, чтобы действовать. Гаспар решил заранее подобрать себе одежду. Он перебрал весь свой огромный деревянный шкаф, который перевез из дома в Голландии, но не нашел того, что пришлось бы ему по душе. Тогда он решил заказать себе костюм из ателье - всего лишь на один вечер. Комплект, который привезли Алану, был весьма необычный: черный пиджак из атласа, рубашка и брюки в тон пиджаку; белоснежный шелковый галстук и белые лаковые туфли. Одежда выгодно подчеркивала его холодное обаяние и стройный стан. Алан зачесал наверх блестящие темно-каштановые волосы, надел черные часы на толстом кожаном ремешке и положил в сумку все необходимое. В парадной он подмигнул своему отражению в зеркале и отправился на Риджент-Стрит…


Глава V


   Ресторан, который сняли для банкета Симеона Говарда, выглядел немного по-иному, чем Алан себе представлял. Это был гастропаб с низкими потолками, напоминающий подземку. Стены под дерево, узкий коридор освещался тускловатыми желтыми лампами в абажурах. Охранник потребовал у Гаспара паспорт, и после проверки он наконец очутился в эпицентре маленького кафе.   

   Похоже, что единственная вещь, которая оттеняла это мрачное помещение - небольшая уютная сцена. Вокруг нее были круглые лампочки, как в гримерных у знаменитостей. Сцена - яркое пятно среди закоулков бара, и установлена в таком месте, чтобы все внимание обращалось на выступающего.

   Людей еще не собралось много; мужчины курили, развевая клубы дыма, и листали меню; девушки в коктейльных платьях о чем-то увлеченно шептались; официанты сновали туда-сюда, разнося напитки. В общем-то, в этой атмосфере не было ничего особенного, подумал Алан. Он ожидал себе нечто более торжественное и презентабельное. Но где же Симеон Говард? Похоже, сам-то виновник торжества еще не объявился. 

   Алан сел за столик и заказал себе кофе. Неужели здесь собрались любители классической музыки? Непохоже. Тем не менее, адрес был точно перепроверен Аланом. Или только сам Симеон готов слушать его, а остальные сначала посмотрят на сцену в недоумении, а потом обратно примутся за лобстеры? Впрочем, даже лучше, если бы оно было так. Так хоть немного спокойнее. Звук хлопающей двери заставил Алана обернуться. Отсюда был виден выход, и он сразу же узнал директора банка. Его нельзя было не узнать! В бархатном костюме бордового цвета, с величавой походкой и сверкающей приветственной улыбкой во все зубы, Симеон был типичным представителем "высшего света". Поздоровавшись за руку с персоналом, он прошел чуть далее и заметил Алана, который тут же сделал вид, что ни секунды не рассматривал его. 

- О, здравствуйте, мой друг! - сказал Говард.

Алан привстал и воскликнул:

- С Днем Рождения вас, уважаемый мистер Говард! 

- Ох, можно не так официально. Спасибо, спасибо, огромное спасибо! - он рассмеялся. 

- Позвольте спросить, когда мне начать играть? 

- После официальной части, дорогой мой. А пока можете отведать этих прекрасных блюд! 

- Благодарю, с огромным удовольствием. - Алан улыбнулся.

   Стоило Говарду прийти, как девушки, словно порхающие бабочки, начали виться вокруг его персоны, и сладкими голосами расспрашивать, как идут дела на работе. Говард шутил, но его заигрывания с прекрасным полом выглядели как-то по-отечески, если учесть, что он был старше их более чем в два раза. Но тем не менее, все хотели сохранить прекрасные отношения с человеком, у которого есть статус и, конечно же, деньги. Как много значат в жизни эти чертовы бумажки! 

   Алан вгляделся в толпу. Половина внимала рассказам Говарда, но другая половина продолжала вести светские беседы, как ни в чем не бывало. Видимо, то были люди, не очень близкие ему, которые просто пришли сюда хорошо провести время. Несколько молодых особ сидели за столиком для некурящих в углу. Они были увлечены разговором, и Алан мог спокойно рассмотреть их. Невысокая с темно-рыжим каре говорила больше всех, и ее маленькие серые глазки постоянно метали взгляды туда и сюда. Рядом с ней сидела девушка с длинными русыми волосами, убранными в хвост. У нее была приятная улыбка и веснушки на щеках. Но больше всего Алана заинтересовала третья, что сидела напротив них.

   Одетая в классическое черное платье в пол с открытой спиной, она отличалась иссиня-черными волосами средней длины, ниспадающие локонами; светлая кожа, губы цвета спелой вишни и невероятно яркие зеленые глаза. Она была молчалива, и казалось, совершенно не обращала внимания на сумасшедшую суету вокруг. Алан смотрел на нее, не отрываясь. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Они встретились глазами. Алан продолжал смотреть, хотя ее пронизывающий взгляд заставил его испытать смущение. Она будто заметила это и усмехнулась краешком губ. Послышались хлопки из зала. 

- Итак, выпьем же за этого прекрасного человека, который всегда радует нас своими безграничными идеями и потрясающим чувством юмора! Пожелаем ему успехов в делах, здоровья и долгих лет! 

   Все встали и подняли бокалы. Смех, суета, фальшивые улыбки и комплименты… Говард поблагодарил гостей, и жестом дал понять, что хочет сказать слово.

- А теперь пожалуйста, подбодрите аплодисментами нашего специального гостя, талантливого пианиста Алана Гаспара!

Алан в спешке поправил галстук и привстал со стула. 

- Давайте, проходите сюда, Алан, - Говард замахал руками, - Встречаем!

   Алан вышел на сцену и сел за фортепиано, сделанное из блестящего красного дерева. Он устроился на удобном крутящемся стуле, и разложил ноты. Прошла одна пьеса, вторая, и зрители, отвлекшись от еды и разговоров, наблюдали за техникой Алана, за его быстротой и легкостью. Он заставил людей забыть обо всем и стать ведомыми. Это и есть нелегкая задача исполнителя - приковать к себе людей. Они становятся "заложниками искусства" и не могут противостоять его мощнейшей силе. 

   Концерт был почти закончен, когда из зала встал молодой человек. 

- Мистер Гаспар, не могли бы вы сыграть что-нибудь из Шопена? Желательно нечто лирическое.

- Да, конечно, - сказал Алан, и потянулся к папке с нотными листами. Не найдя ни одного произведения композитора, он заволновался. Тут его осенило… Та жуткая ночь, когда он в ярости выбросил ноты в окно… Нет, только не это! Черт! Уже ничего не поделаешь, надо играть. 

   В зале стало тихо. Все ждали, когда Алан начнет. Все смотрели на него… Алан начал играть, его пальцы дрожали. Он сыграл всю первую страницу по памяти, но вдруг… Тупик. Что дальше? Надо вспоминать… Пот выступил у него на лице. Нервно кусая нижнюю губу, он пытался вспомнить нотный стан, ведение мелодии, но ничего не помогало. В зале послышались возгласы неодобрения. Алан не в силах был посмотреть в глаза публике. Он встал, забрал ноты и быстро спустился по ступенькам, обошел бар и столики, не обращая внимания на недоуменные взгляды людей.

- Вы куда?!Подождите, не уходите так сразу!..

   Алан остановился. 
- Извините, что так вышло. До свидания… С Днем Рождения, мистер Говард.

   Не дождавшись ответа, он поспешил к выходу. Уже около двери он почувствовал, как кто-то сзади прикоснулся к его плечу.

- Похоже, вы не останетесь в любимчиках Симеона. - произнес женский голос.  

   Гаспар обернулся, и увидел перед собой девушку в черном платье. Ту самую, с которой он не сводил глаз весь вечер. Она насмехалась над ним, но делала это так очаровательно, что Алан был не в силах сердиться. 

- Шерил. - она протянула ему руку.

- Алан. - он поцеловал ее хрупкие пальцы.

- Впрочем, меня уже достаточно представили. - сказал он недовольно. 

- Это точно, - рассмеялась она. - Пойдемте, выйдем на улицу. Свежий воздух вернет вам хорошее настроение.

   Они вышли из кафе, и Алан обратился к Шерил:

- Как вы думаете, мистер Говард уже никогда больше не пригласит меня выступать для него?

- Возможно, что это первый и последний раз. - она усмехнулась.

- Неужели все было так ужасно? - Алан встревоженно посмотрел на нее.

- Нет, что вы. Просто тот парнишка, который попросил вас сыграть пьесу на бис… его сын. 


Глава VI


   Алан и Шерил шли по городу, наслаждаясь вечерней прохладой. Солнце уже зашло, и небо было ярко-синим, алеющим возле горизонта. Зажглись фонари на высоких черных столбах, и вывески кафетерий засверкали огнями. Лондон вечером уже не был таким угрюмым и серым. Узкие улочки, проезжающие мимо красные автобусы и вечно стоящие в пробках автомобили, ветер, поднимающий и кружащий хрупкие листья… Стоит ли говорить, что в этом и была та самая необычная романтика, некая уютная атмосфера, которую крайне редко можно почувствовать в больших городах. Гаспар не пожалел, что отправился пешком. За те несколько дней после его приезда было слишком много суеты, слишком много того, что отвлекало его от созерцания своего нового города… Возможно, что он мог бы стать ему родным. 

   Шерил… Она молчаливо оглядывалась по сторонам, разглядывая здания, как будто тоже только что приехала в новое место. Ее неразговорчивость придавала ей некоторого шарма; загадка таилась в ее взгляде, и Алану так хотелось ее разгадать! Отчего-то он чувствовал странный прилив внутри всякий раз, когда она говорила что-то своим нежным, немного хрипловатым голосом.

 - Вы живете далеко отсюда? - спросила она.

 - Нет, осталось три квартала.

   Они прошли еще немного, и Алан остановился напротив высокой белой арки.

 - Похоже, нам надо прощаться… - Гаспар посмотрел ей в глаза. - Но все же, я не буду джентельменом, если не приглашу вас посидеть минутку и выпить английского чая. - он улыбнулся.

 - Только с тем условием, что вы будете сопровождать меня, когда я пойду домой. - она лукаво прищурила глаза.
 
   Алан повернул ключ и зашел в парадную. Шерил медленно шла за ним, рассматривая античный дом с нескрываемым любопытством. Он помог ей снять верхнюю одежду и провел в гостиную. 

 - Это так чудесно, Алан! - она всплеснула руками. - Никогда не видела столь великолепного интерьера. У вас весьма изысканный вкус.

 В это время Гаспар отошел на кухню заваривать чай, и не cмог увидеть ее восхищенного лица.  

 - Благодарю. Вам сколько кубиков?
 
 - Я пью без сахара. 

   Через минуту он уже был около Шерил, с тарелкой с овсяными печеньями и двумя маленькими кружками, из которых струился пар. Они устроились на большом кожаном диване, напротив которого стоял настоящий камин. 

 - По-моему, здесь уж очень светло. - Алан хлопнул в ладоши, и лампочки на люстре потухли. 

 - Вот это да! - Шерил ахнула. - А я уж думала, что и вправду попала в античные времена, - засмеялась она. 

 - Это так роскошно… Вы давно здесь живете?

 - Нет, не поверите - переехал буквально пару дней назад из Роттердама.

 - Можно поинтересоваться, зачем? Это такой прекрасный город, современный… И не такой серый и туманный, как вся Британия!

 - Это все далеко от меня. Великолепно, чудесно, но далеко.  Здесь же моя душа… Но вряд ли кто-то почувствует то же, что и я, глядя на эти грустные, по их мнению, улицы. - Алан вздохнул. 

   Шерил, которая все это время рассматривала полыхающие языки пламени, повернулась к Алану и посмотрела ему в глаза.

 - Знаете, кажется, я вас понимаю. Днем Лондон навевает скуку; люди хмурые и холодные, как вечная английская осень; но так продолжается лишь до захода солнца. Потом… Все будто оживает. Огни, которые мерцают повсюду, и небо, покрытое звездами… Это все так ужасно банально, вы скажете, и уже потеряло свою романтику. Нет! Для меня именно это и есть красота большого города. Когда солнце заходит, ты чувствуешь движение, а не суету, и все играет по-новому! Что-то внутри тебя радуется, и ты даже не знаешь, отчего.

    "Что-то внутри тебя радуется…" Сейчас Алан чувствовал себя совершенно так же. Он еще не до конца понимал, отчего внутри него все дрожало, хотя внешне он был совершенно спокоен.

 - У вас красивые руки, - Шерил задумчиво посмотрела на его длинные пальцы. Алан был заворожен ее обаянием, он был не в силах сказать ни слова. Его глаза смотрели сквозь нее, стараясь разглядеть что-то, неведомое ему самому. 

- Алан… - встревоженно прошептала она. - Алан! Почему ты молчишь?!

- Я… Хмм… Я вспоминал свой сегодняшний концерт. - он ответил первое, что пришло в голову.

 - Ох, сколько можно думать о том, что прошло и уже не изменишь! - Шерил скорчила недовольную гримасу. Заметив растерянность в лице Алана, она тут же улыбнулась, и в ее глазах заиграли огоньки. Она положила руку ему на колено и нежно коснулась губами его щеки.

 - Давай забудем обо всем… Сегодня ночью.
  

Глава VII


   Осень в Лондоне… Сейчас им обоим было неважно, где они были, и что было вокруг. Сильное чувство, оно может возникнуть внезапно, при любых обстоятельствах - как и огонь, который разгорается от дуновения ветра, и не имеет значения, где развели костер.   

- Будешь? - Алан протянул Шерил сигарету. Она неторопливо высунула голову из под одеяла и поправила растрепанные локоны.

- Я не курю, спасибо. 

   За окном колотил дождь, и капли превращались в длинные ручьи, стекающие по стеклу. Гаспар задумчиво посмотрел в потолок, затем на Шери. Она спала и видела во сне что-то приятное - на ее губах играла улыбка. Алан уткнулся в ее шелковистые волосы и вскоре тоже погрузился в сон.
 
   Часы мерно тикали в тишине. Алан открыл глаза. Темнота неприятно давила на него, и он нащупал ночник.

- Шер... Шерил?

   Алан повернулся в ее сторону... Шерил не было! Ее черное платье лежало на простынях, словно тень. Но куда она могла пойти без одежды? Накинув халат, Алан встал и вышел в зал. Он включил свет. Пусто и невероятно тихо. Гаспар на цыпочках прошел дальше, оглядываясь по сторонам, и вдруг...

   Пронзительный крик! Звук был из спальни, и Алан очертя голову понесся обратно. Опять никого нет... Тут его взгляд упал на еще одну дверь. Точно! Он вбежал в маленькую комнату и судорожно хлопнул по выключателю. Свет не загорелся. Алан распахнул окошко, и яркий луч полной луны попал в комнату. Он развернулся и вдруг... подскочил на месте. Его руки похолодели... На полу лежала Шерил. Ее тело казалось еще более бледным при свете луны. Глаза были закрыты, струйки крови стекали по груди. Рядом стоял рояль, зловеще возвышаясь над ее хрупкой фигурой. Разные мысли промелькнули у него в голове, но он не мог сообразить до конца, что произошло. Алан наклонился к ней. 

- Нет... Неужели... 

   Алан почувствовал, как слезы наполняли его; он лихорадочно вытирал глаза рукавом пиджака, но они вновь подступали. 

- Ты не должна, не должна!.. 

   Тут он заметил, как ее ребра поднимались вверх и вниз, дыхание было тяжелым и медленным, но все-таки она дышала.

- Жива!!!

   Алан наклонился и с жаром поцеловал ее. Его слеза капнула ей на лицо, и Шерил постепенно открыла глаза. 

- Что это... Где я?

- Она узнала меня, узнала! Шери, моя хорошая, все будет в порядке... - сквозь слезы он продолжал ее целовать, переполненный чувством безумного счастья. 

- Алан… Это ты? Помоги мне подняться...

   Гаспар взял на руки Шери, и она без сил положила голову ему на плечо. Он принес ее в спальню и уложил в кровать, а сам плотно закрыл дверь маленькой комнаты.

- Теперь мы в безопасности.
 
Наконец, Шерил полностью пришла в себя. Увидев себя в крови, она ахнула.

- Сейчас мы разберемся, что случилось, а пока я обработаю тебе раны.

   Порезы были глубокие и длинные, как будто сделаны когтями огромного волка. Шерил застонала от боли, когда спирт попал в открытую рану; Алан успокаивал ее, и она терпеливо выдержала всю процедуру. Гаспар принес ей изумрудный шелковый халат и подложил под ноги мягкую подушку. Она смущенно улыбнулась, видя его заботу. 

- Скажи мне, Шери... Это очень важно. Помнишь ли ты что-нибудь, что произошло?

- Да, кажется, начинаю вспоминать... Я помню, что меня разбудили какие-то звуки, доносящееся из вон той (показывает на маленькую дверь) комнаты. Видимо, я была будто загипнотизирована, потому что я выбралась из постели и шла навстречу этому звуку, хотя мне очень хотелось спать... Дальше я помню, что увидела очертания большого рояля в темноте... Какие-то ноты стояли на пюпитре. И это он, кажется, издавал звуки. Это все было как во сне, казалось очень реальным, но потом тяжело восстановить в памяти. Так вот, а потом... Нет, не знаю, что потом.

- Это уже о многом говорит, - Алан задумчиво почесал подбородок.

- Ах да, точно! Потом эти звуки, они стали громче, и я почувствовала, будто они вырываются из моей груди... Не знаю, как это объяснить, но они выходили из меня, и я пыталась их остановить, только уже не помню как. Помню только, что они были ужасно неприятны, и вызывали чувство какой-то тревоги... - Шерил на миг остановилась, чтобы перевести дыхание.
- Вот. Последнее, что я помню, как ты несешь меня сюда на руках. 

 - Спасибо, милая Шери. Теперь кое-что прояснилось для меня. 

- Алан, - она подвинулась к нему поближе, - обещай, что будешь защищать меня. - Я не знаю, отчего появились эти раны, и у меня нет сил думать об этом, но чувство страха одолевает меня всю ночь. 

   Ее зеленые глаза были распахнуты, губы дрожали. Сейчас Шери смотрела на него без доли той насмешки. Казалось, вот-вот она разрыдается, как ребенок, и Гаспар увидел в этой сильной и самостоятельной девушке ранимую, нежную, такую, которую хочется укрыть от всего мира за своей широкой спиной. 

- Конечно... Иди ко мне.

   Алан прижал Шерил к себе и почувствовал учащенное биение ее сердца.

- Ты можешь не беспокоиться. Я рядом, значит, все будет хорошо.  

   Гаспар старался выглядеть как можно более спокойным, уверенным, хотя его самого несколько мгновений назад бросало в дрожь. Он хотел быть для нее сильным, и у него получилось преодолеть свой страх. Шерил быстро заснула в его объятиях. Алан же не мог спать - он размышлял, много размышлял обо всех вещах, которые произошли за эти несколько дней после его переезда...


Глава VIII


 Дневник Алана Гаспара


10 сентября

   Это первый раз, как я пишу сюда  после того, как расположился в новой квартире.  "Туманный Альбион" оправдал мои ожидания - здесь так же прекрасно, как и было 15 лет назад... Да, я обожаю Англию! Это мой дом. Но пока что мне тяжело полностью насладиться Лондоном. Дело в том, что все шло гладко, пока я не решил купить и перевезти сюда этот громадный инструмент. Это может показаться странным, что я виню неодушевленный предмет во всей этой чертовщине, которую я сейчас собираюсь описать. Я никогда не сталкивался с подобными вещами, но могу поклясться, что как в суде - буду говорить правду и только правду.

   Итак, когда я сел за рояль впервые (не считая пробы клавиш в музыкальном магазине), меня начали преследовать странные видения и звуки. Все это угнетало и пугало, но поскольку последние дни я был сильно занят, работа отвлекала меня от навязчивых мыслей. По счастливому случаю меня пригласили на День Рождения одной "большой шишки" в экономике. Мое выступление провалилось, и в тот момент мне казалось, что и вся карьера пойдет крахом. Хотя кое-что все-таки скрасило тот день. Я познакомился с девушкой. Точнее, она познакомилась со мной. Я пригласил ее на чай... То, что было потом, совершенно не имеет отношения к делу, но если бы этого не произошло, я бы не сделал очень важных выводов.

   Я проснулся ночью от неприятного предчувствия и нашел почти бездыханную Шерил в маленькой комнате для занятий. Тогда я был слишком шокирован увиденным, чтобы понять произошедшее. Этот случай можно соотнести с историей, которой в Роттердаме наверняка придумали разумное объяснение и давно позабыли - дело о Сиде Брэкстоне. Его тело было найдено в музыкальном магазине - еще до того, как я приобрел там рояль. Руки Сида были в крови... От чего? Горло и грудь Шерил же были словно исполосованы. В отличие от Брэкстона, она выжила - небесные силы были на ее стороне.

   Что в этом сходного? Тот факт, что рядом с ними находились музыкальные инструменты. Правда, я не имею понятия о том, где именно - в каком разделе магазина - полиция нашла Сида, но Шерил была рядом с роялем - моим роялем! Придется все-таки вернуться к моим видениям.

   Когда я играл за инструментом, он издавал неприятные, да что там, жуткие созвучия, а затем голоса в моей голове, которые я списал на переутомление. Шерил каким-то образом очутилась в той комнате. Вряд ли она тайком решила попробовать поиграть на рояле - она бы попросила об этом меня, в конце концов. Тем более, среди ночи... Значит, рояль... сам позвал ее. О чем я говорю! Рояль? Позвал? Но в моей памяти четко отложилось, что он издавал звуки и без помощи рук. Может, мне нужна консультация у психиатра, но это было так! И возможно, что Шерил как раз пошла на эти звуки. Если у нее есть склонность к лунатизму, то вполне вероятно, что она ходила во сне. Шерил потом сказала мне, что звуки будто вырывались из нее, и она пыталась их остановить, но не помнит как. Скорей всего, она в состоянии аффекта причинила себе раны, как я тогда крепко сжимал голову от зловещей музыки. Если рояль и вправду может сам начать играть, и более того, может так действовать на человека, что тот причинит себе вред, то тут мы имеем дело ни с чем иным, как со сверхъестественными явлениями. Я всегда считал, что это чушь, но похоже, скоро превращусь из скептика в суеверного! Ну и ладно.

   Наконец, о Сиде. Допустим, его действительно убили. Но не человек, а кто бы мог подумать - предмет! Это даже звучит смешно, но у меня теперь есть такая теория. Возможно, это был мой инструмент, а возможно и нет. Для дальнейших предположений необходимо поговорить на эту тему с первыми свидетелями этого дела. Должно быть, его уже закрыли... Решили, что это просто несчастный случай - человек уже немолодой. Но руки... Нет, этого не могли упустить из виду. Виновного определенно искали, ищут до сих пор, а если нашли, то посадили за решетку. А правда может быть самой необычной.

   Я не в силах что либо изменить, пока не получу весточку из Голландии. Надо узнать новости, чем быстрее, тем лучше!


Глава IX


На след. день


Дорогой Вилли! 

  Приглашаю тебя на новоселье в эту пятницу. Понимаю, что прошла уже неделя, но она оказалось невероятно загруженной. Как говорится, "лучше поздно, чем никогда!" Если у тебя есть знакомые в Лондоне, можешь звать и их. 
Гаспар.


 Шерил, милая,

   Послезавтра я наконец приглашу своих немногочисленных друзей на новоселье. Было бы чудесно, если бы ты пришла. 
   Твой Алан.

 Подумав, Гаспар заменил "твой" на:
 Просто Алан.

   Гаспар отослал приглашения еще нескольким английским музыкантам, с которыми когда-то вел переписку в Честере, понадеявшись, что кто-то из них откликнется. 


13 сентября


  Утро наконец выдалось теплым, и Гаспар проснулся в хорошем настроении, что в последнее время было редкостью. Он убрался в квартире, так, что пол сверкал, а хрусталь на люстрах отражал лучи света. Уже почти все готово к приходу гостей - осталось только накрыть стол.

   Алан еще вчера приготовил мясо по-французски, и теперь осталось только разогреть аппетитные стейки на плите.

   Как только на часах пробило 12, послышался звонок в дверь. Алан пошел открывать и на мгновение приостановился, заметив странную фигуру в окне. Вслед за этим его взгляд столкнулся с таким пронизывающим, резким, холодным взглядом, что заставило Алана вздрогнуть. Это были глаза, которые он хорошо запомнил.

   "Как он очутился здесь? И почему мне так не по себе? Это был всего лишь глупый, незначительный случай..."
Алан пересилил себя и повернул дверную ручку. Не успев что-либо промолвить, он очутился в объятиях Вилли Клостермана, который был, казалось, еще розовее и жизнерадостнее, чем обычно.

- Дружище, привет! Спасибо за приглашение! Я уже чувствую, этот дом прекрасен. Здесь стоит чудесный аромат.

- Мясо по-французски? Ах да, стараюсь. - улыбался Алан.

- Дело не в этом, точнее, не только в этом... Не спорю насчет блюда, elle est magnifique! Неслучайно la viande, сочное мясо, женского рода. Что-то я все о еде... Как мне не стыдно! - усмехнулся Вилли. 

- Алан, позволь представить моих друзей: Лесли. Кларк.

- Приятно познакомиться, Кларк. Лесли...

- Мы уже знакомы с Аланом. - сказал Лесли Говард.

- Неужели? Замечательно!

   После искреннего восклицания ничего не подозревающего Вилли воцарилась секунда молчания, затем Алан вежливо попросил гостей пройти внутрь.

   Ни одна мышца в лице Алана не выдавала его внутреннего напряжения. Лишь глаза, обычно излучающие теплый и ровный свет, были более беспокойны, но этого никто не мог заметить. Никто, кроме сына Симеона Говарда. Алан понимал, что Лесли Говард, который наблюдал его фиаско в баре, обладает значительными связями, и ему ничего не стоит сделать так, чтобы лондонский свет знал об этом провале. Как сложно создать себе репутацию, и как же легко ее разрушить! Ты кропотливо строишь свой карточный домик, а потом обязательно находится кто-то, кто легким движением руки сносит все, что было создано долгим трудом. 

   Более того, Алан думал, что все уже сделано, просто он не знает об этом. Узнает лишь тогда, когда выйдет на сцену и будет осмеян еще до начала выступления... "Нет, это всего лишь глупые, инфантильные мысли. Со мной такого не случится. Поражение означает лишь то, что я не стою на месте. Не совершает ошибок лишь тот, кто ничего не делает. Кто это говорил? Ганди? Черчилль? Кто бы то ни был, мне легче ему поверить"

   Поток мыслей Гаспара прервал Вилли. 

- Какая прелестная штука этот Ренессанс! Дивы с томным взглядом, красующиеся на картинах в золотых рамках, а картины-то - рук голландских мастеров! Даже в такой мелочи, ты, дружище, не прогадал.

   Алан ответил привычной полуулыбкой, все, что говорил Вилли, честно говоря, казалось ему пустой болтовней. Он был глубоко в себе, что не могло ускользнуть от внимания наблюдательного Лесли. Алан ждал иронического или презрительного взгляда, но в ответ получил лишь безразличный. Похоже, что та история действительно волновала лишь только его самого, и все беспокойство высосано из пальца. Алан приободрился и, наконец, накрыл на стол, к радости Вилли.

- Ах, Алан, я не представил тебе Кларка. То есть формально представил, конечно, но это всего лишь имя, что имя может сказать о человеке?

- Еще как может, например, когда я слышу из чьих-то уст "королева Елизавета", то понижаю тон разговора и воздерживаюсь от бранных слов. - усмехнулся Лесли.

- Сначала приходит на ум образ человека, который мы связываем после с именем, а не наоборот - серьезно продолжал Вилли. 

- Так вот, Кларк - контрабасист в нашем оркестре. Возможно, если вашего соседа тоже будут звать Кларк, вы представите его рядом с контрабасом, но ведь дело тут отнюдь не в имени. Точно так же, если вашу бывшую зовут, к примеру, Мэри, то женщина с этим именем заранее обречена на неуспех у вашей персоны, и как бы она не желала, чтобы вы воспринимали ее иначе, как совсем другую, прелестную Мэри, надоедливый образ будет стоять перед глазами, и прежде вполне себе милое имя кажется неприятным на слух. 

- Знаешь, а ведь это касается не только имен. Мы, люди, склонны давать кому-либо или чему-либо оценки, видимо, так нашему мозгу проще. Поэтому нет прекрасного и нет ужасного, есть только взгляд людей на тот или иной предмет или событие.

   Алан воображал себе, на что похоже имя Лесли, какие эмоции оно вызывает. "Лесссс-ли..." Он представил что-то скользкое, змеиное, хитрое, и тут же переключил внимание на "Вилли" - круглое, звенящее, легкое, совсем другое! Более непримечательным оказался "Кларк", что-то вроде офисного клерка, коего он действительно напоминал благодаря своей идеально выглаженной белой рубашке в сочетании с синим галстуком. Строгое, синее, темное, пока что малознакомое имя.
"Шерил..." В этом имени была какая-то тайна, оно казалось ему мягким, вкусным, теплым...

- Звонок! Я открою, - поспешил к выходу Вилли Клостерман.

   Круглая фигура Вилли  будто застыла в дверном проеме.                     

- Все в порядке?

- В полном, в самом наиполнейшем порядке. Проходите, милая леди. 

   Шери! Алан только что думал о ней, и вот она уже здесь... На что способна мысль! 

- Добрый день. Шерил. - она представилась и тихо села в свободное кресло.

- Вилли, закадычный друг Алана. 

- Просто Алана? - она подмигнула Гаспару.

- В каком смысле? - недоумевал Вилли.
 
- Да так, ничего, - усмехнулась она.

Кларк и Лесли также представились.

   -  Угощайся, Шери. - сказал Алан. 
   Воцарилось неловкое молчание, как это часто бывает при появлении нового человека.
Наконец, его нарушил Кларк.

  - Алан, расскажи мне о своей прекрасной подруге. 
- Мм... Мы с Шерил знакомы... Недавно...

   Шерил улыбнулась.

- Да, мы познакомились на банкете в честь дня рождения Симеона Говарда, отца Лесли.

   Лесли приподнялся с кресла.

- Вы были среди приглашенных гостей? Вот это да! Как жаль, что я вас не видел.
  
   Алан окончательно убедился в том, что тот вечер не был провальным для него. Напротив, вслед за маленькой неудачей, которую он воспринял слишком близко к сердцу, судьба решила: "Что ж поделать с этим чудаком, не хватало еще, чтоб он на меня жаловался" и послала ему подарок. 

- Ваш отец такой деятельный и жизнерадостный человек, я была бы не против обладать хоть чуточкой этой энергии!

- Ему заочно очень приятно, - улыбнулся Лесли, - обязательно передам ваши слова.

   Диалог Лесли и Шерил начался формально, даже слишком. Алан поймал себя на мысли, что он почти не вмешивался в их разговор, лишь изредка вставляя такие же сухие ремарки. Вилли же активно жестикулировал и постоянно снабжал разговор юмором, но казалось, его никто не замечал.

   Дело близилось к вечеру. Алан заметил, что характер общения его "прекрасной подруги" и Лесли изменился. Тот все больше позволял себе двусмысленно шутить, а Шерил делала вид (ведь не могла же она этого не заметить?), что не понимает его намеков. Лесли, казалось Алану, намеренно раздражал его, флиртуя с Шери, но тот даже не думал о том, чтобы кого-то нервировать - ему было наплевать. Да, ему действительно не важны были чувства молодого пианиста, хотя он в силу своего характера не мог не обратить внимания на огонек в прежде холодных глазах Гаспара.

   Кто он такой, этот Алан Гаспар и его эмоции к этой женщине? Какая разница, что между ними было? Лесли, как это свойственно золотой молодежи, был слишком уверен в себе и ему не было дела до того, что кто-то там чувствует. Он видел цель и настойчиво продвигался к ней; ему не зазорно было делать это у Алана на глазах, и что интересно, он даже не считал это борьбой за женщину, не показывал никаких признаков того, что он отвоевывает ее у соперника. Он просто решил, что это его минута, точнее, уже почти час славы. Приз уже у него в руках, думал Лесли, осталось только снять обертку...

   Раздался звук сообщения. 

- Прошу прощения. 

   Шерил достала телефон из сумочки. Она посмотрела на экран, и глаза ее выразили нечто, что она тут же поспешила скрыть за неловким движением рук, якобы поправляющих отделившуюся от общей копны прядь волос. 

- Я очень рада была с вами познакомиться, но, к сожалению, я вынуждена идти уже сейчас. Срочное дело. 

- Уже? - спустя недолгую паузу ответил Гаспар.

- Да... Спасибо большое за теплый прием и прекрасный ланч. 

- Раз уж вам потребовалось идти, не против, если я подвезу? - вдруг сказал Лесли. 

- Я доберусь сама, благодарю. 

- Ну что вы, не скромничайте. На улице холодно. 

- Только если вам по пути и вас не затруднит.

   Нога Алана задергалась, словно он услышал джазовую музыку. Его взгляд остановился на Вилли, будто последний мог чем-нибудь помочь в этой ситуации. Скрипач слишком хорошо знал своего друга, чтобы не понять, что его что-то волнует в данный момент. Только что именно, тот не догадался. 

- Алан, тебе не жарко? Может, открыть окно?

- Спасибо, Вилли, я в порядке.

   Лесли не обращал внимания на их разговор. Он улыбался Шерил, обнажая ряд белоснежных зубов.

- Тогда замечательно, мы пойдем. Спасибо, Алан, за приглашение, благодарю всех за приятно проведенное время. 

- Всегда рад новым гостям. 

   Быть вежливым в данный момент казалось мукой для Алана. Он все еще не знал, что придумать, лишь бы Лесли не оказался в одной машине с его cheri. Он бы вызвался подвезти ее, будь он среди гостей, но черт! Все обстоятельства играли не в его пользу. Гаспар продолжал испытующе смотреть на Вилли.

   Тот, наконец, вопросительно поднял бровь, а затем они оба взглянули в сторону Лесли и Шер, толпящихся у входа и обменивающихся репликами.

- Шерил! - вдруг крикнул Вилли.

- Сейчас, сейчас, - она улыбнулась ему, - я не уйду, не попрощавшись со всеми!

- Я вспомнил, что мне тоже уже нужно уходить, и раз произошло такое удивительное совпадение, почему бы мне не подвезти вас вместо Лесли? - он улыбался.

- Прекрасная формулировка. - ухмыльнулся Говард-младший.

- Прошу прощения, дорогой, за мои манеры, но к чему вам утруждать себя? А мне действительно необходимо идти. 

- Пусть будет по-вашему.

   Вилли попрощался со всеми со свойственным ему налетом фамильярности. Шерил приобняла Алана, с остальными обошлась кивком. Гаспар наблюдал в окно, как его любимые гости садились в автомобиль. Он радовался находчивости друга, впрочем, как и судьбе в целом.

   Как только они скрылись за поворотом, Кларк извинился и вышел из-за стола. Они с Лесли остались наедине. В этот раз молчание длилось недолго. 

- Как насчет выпить? - спросил Лесли.

   Когда Гаспар смотрел в глаза человеку, который вызывал у него вполне объяснимую антипатию, его параноидальные мысли начали возвращаться. С одной стороны, Говард-младший не намекал на неловкость, произошедшую в памятный вечер, с другой, вообще умолчал насчет выступления, будто Алан и вовсе не сидел за инструментом на злосчастном банкете. 

- Я не против. - ответил пианист, так как "с удовольствием" звучало бы слишком лицемерно.

   Двое синхронно протянули руки с бокалами, и послышался тонкий звон.

- За прекрасные минуты жизни! 

- Пусть их будет больше, - ответил Алан.

   Лесли Говард раскинулся в кресле, расшитом бежевыми нитками, расположив ноги в стиле "американской четверки" - щиколотка одной на колене другой. Алан не стал копировать эту достаточно раскованную позу. Чересчур ровная посадка выдавала в нем классического музыканта, а так же человека, полного внутреннего напряжения. Одна его рука аккуратно обхватила ножку бокала, вторая придерживала тарелку. Конечно, тарелка бы никуда не делась, но Гаспару подсознательно требовался какой-то объект опоры, пусть даже сейчас им случайно выступила хрупкая посуда. 
   Сын Симеона Говарда не ощутил этого, так как был слишком озабочен своим собственным видом. К сожалению, он ни рассуждениями, ни поведением не мог разрушить стереотип об отпрысках влиятельных людей. 

- Мой отец, - начал было он, 
но тут вернулся Кларк. Он был тяжеловесен, но не хмур, а его квадратное лицо было полным какого-то безмятежного спокойствия, не только лишь внешнего, как у Алана. Эти вопрошающие светло-серые глаза и седина приглаженных вьющихся волос, движения, выверенные будто с математической точностью - весь его облик внушал доверие. 

   Алан почувствовал, что было неправильно пить с Лесли, не позвав Кларка, и поспешил предложить ему угощения, а затем налил вина. В другой ситуации он обязательно бы подождал, но почему-то он не смог отказать сыну Говарда выпить с ним глазу на глаз, будто тот имел на него странное влияние. Именно это ощущение нервировало больше всего.

- Так вот, мой отец, - продолжил Лесли, как только Кларк прочно уселся в кресле, съел пару ложек предложенного салата и сделал положенных несколько глотков,
- он, знаете ли, удивительный человек. Я всегда им восхищался. Он ответственен перед всеми - перед его компанией, перед всей толпой, жаждущей его внимания, перед женщинами, и он сохраняет равновесие при таком раскладе. Кто-то считает, что его доля - это чистое везение, но эти люди - всего лишь завистники! Они не знают его, не знают, как он начинал, как ему приходилось рисковать. Папа всегда повторял: "Будь внимателен к тому, что создаешь. Это повлияет не на одно поколение." И это не просто жизненное наставление, это кредо, которому он следовал по жизни, которое написано черным по белому в его ежедневнике и высечено так же и на моем высоком лбу. - он засмеялся. 
- Вы спросите, к чему я?

- Философия в прохладный осенний день? - улыбнулся Кларк.

- Я еще не настолько пьян, чтобы рассуждать о жизни без всякой причины. А я это все к тому, что я уважаю людей, которые уважают других людей. Которые относятся к своей работе, как к высшему долгу. Которые не могут взять и предаться сиюминутному капризу. И, конечно, не пасуют перед лицом неожиданностей и трудностей. Такие люди никогда не испортят другим праздник их жизни.

- Пожалуй, да, так и есть. Но все мы не без недостатков, и мы не машины.

- И это говорит контрабасист, который отвечает за весь внутренний механизм бэнда! - усмехнулся Алан.

- Ну да, нам действительно нелегко, хотя некоторые думают, чего там, подергал пару струн и все - чудесный инструмент. Наверное, вы, пианисты, реже терпите насмешки, все же клавиш у вас куда больше. 

   Все засмеялись.

- Как бы не так, - ответил Алан, - Пианисты тоже люди. 

- То есть даже самому герру Гаспару приходилось выслушивать иронические замечания? - спросил Лесли, заглядывая в глаза поочередно двум собеседникам.

   Алан ничего не ответил, только повел бровью и улыбнулся. 

- Молчание, кажется, знак согласия.

- Я не знаю, что вы, мистер Говард, хотели сказать этим, но я, пожалуй, воздержусь от ответа. 

- Очень разумно с вашей стороны. Кстати, раз уж мы заговорили об инструментах... Я когда-то тоже учился в музыкальной школе. И до сих пор вечерами сажусь играть романсы и всякие другие глупые песенки. 

- Исполните нам что-нибудь? Будет приятный аккомпанемент к ланчу, - сказал Кларк. 

- С удовольствием. Только если Алан не против, что мы воспользуемся его инструментом.

- Да, - подтвердил Кларк, - вы не против?

   Алан не знал, что ответить. Отказать было бы слишком странно, но согласиться - значит впустить Лесли в логово непредсказуемого зверя. Ведь поведение (абсурд!) этого инструмента - это не плод воображения Алана, иначе Шерил бы никогда не пострадала. Это то необъяснимое, а потому и особенно жуткое действие клавиш, в которых, судя по-всему, был задействован какой-то дьявольский механизм. 

- К сожалению, сейчас рояль расстроен. - сказал он первое, что пришло в голову.

- Вы еще не успели вызвать настройщика после переезда? Как же тогда вы репетируете? Или вы играете... По памяти?

- В местных кафе разыгрываюсь. 

- А я думал, по памяти. - Лесли ехидно прищурился.

- Ну, в таком случае, дайте хоть взглянуть на ваш инструмент.

   Алану ничего не оставалось, как провести гостей в ту самую комнату. 

- Интересный интерьер, напоминает винный погреб. - Лесли сделал пару шагов по направлению к роялю. 

- Качественная работа, сразу видно.

   Зазвонил телефон. Кларк снова извинился и вышел. Алан подумал о том, что он постоянно выходит не вовремя. 
Лесли сел за рояль, и, как завороженный, приподнял крышку. 

- Нет! 

- Что?

- Сейчас лучше не играть, у 
соседей... Хм... Проснется грудной ребенок. Они постоянно жалуются на звуки.

- Скрябин? - Лесли взглянул на ноты. - Никогда его не понимал. Будто... Расстроенное пианино. - он вдруг залился диким, неестественным смехом. 
       Алан инстинктивно отпрянул.

- А я, напротив, признаю его гений. 

- Гений, гений, все понятно,
   Только вот звучит отвратно!

   Лесли продолжал гоготать, откинув голову назад. Несмотря на слова Алана, он начал играть, но... звука не было. Ни одного. Лишь противное клацанье. 

- Какого черта?! - заорал Лесли. 

- Я... Не знаю... 

- Ах ты! - лицо Говарда-младшего внезапно исказилось мерзкой гримасой.

   Алан в ужасе отшатнулся к стене и взял первое, что попалось под руку. Этим предметом оказался пюпитр. Вдруг Лесли бросился по направлению к окну. 
Он судорожно открывал ставни. 

- Стой! Ты что делаешь?! 
Алан пытался остановить Лесли, но тот распахнул окно и, не сказав ни слова, совершил прыжок.

   Взмокший, растерянный, тяжело дышавший, Алан припал к открытому окну. Поток холодного ветра окутал его. Он боялся посмотреть вниз. Солнце издевательски слепило глаза. Отгородившись от него руками, он наконец решился опустить голову. 

   На земле, растянувшись в неловкой позе, лежал человек. Алана проняла дрожь. Лесли Говард был мертв.


Глава X


   Вошел Кларк. Перед ним открылось, безусловно, странное зрелище - Алан с безумным выражением глаз по-прежнему крепко сжимал пюпитр в руках. Контрабасист окинул взглядом комнату. Открытый рояль, распахнутое окно. Наконец он вымолвил:

- Что здесь произошло?.. 

   Алан был не в состоянии говорить.

- Где Лесли?

   Снова не дождавшись ответа, Кларк подошел к Алану вплотную.

- Пожалуйста, дайте мне взглянуть туда.

   "Что же сейчас будет?!" - подумал Алан и медленно отошел от окна.

- Господи!

   Кларк обхватил лицо руками, его ноги начали подкашиваться и затем последовал обморок.

   Алан Джулиус Гаспар, подающий надежды молодой и привлекательный пианист родом из Великобритании, сейчас стоял в онемении посреди маленькой комнаты с растрепанными волосами и сердцем, выскакивающим из груди. Такое чувство, что за последнее время черты его лица изменились. Глаза, еще недавно живые и интригующие, смотрели в эту минуту так, будто познали все в этом мире, и результат оказался безутешным. Огрубела линия подбородка, брови были сведены к переносице, отчего взгляд казался еще более напряженным и устремленным в туманную глубину. Плотно сжатые губы словно хранили многовековую тайну. Поменялась и фигура, точнее то, каким образом он нес свое уставшее тело. Да, привычки бывают очень сильны, и осанка, которая сейчас, правда, напоминала не гордую посадку, а кол в спине, все равно была заметна издалека. Но поникшие кисти рук и положение ног, которым некуда себя деть, выдавали его внутреннее состояние лучше любых слов. 

   Алан решил прежде всего привести в сознание Кларка. Ему не хотелось оставаться наедине с увиденным. Он наконец оставил пюпитр и вышел из комнаты за нашатырным спиртом. 

   Не прошло и минуты, как он прибежал обратно и чуть было сам не упал без чувств.
Крупная фигура Кларка виднелась в проеме. Алан осторожно вошел. Кларк, не мигая, смотрел на него. Он взял пюпитр и прижал его к груди пианиста.

- Идем. Идем со мной.

Пюпитр здесь играл, по-видимому, роль дула у виска, и несмотря на реальную опасность второго, психологическое давление в конкретном случае было ничуть не меньше. Безусловная комичность этого действа была заметна бы только третьему лицу, которого, увы, не наблюдалось.
  
   Так они пришли на кухню. Кларк бросил пюпитр и схватил первый попавшийся нож.

- Не волнуйся. Если не будешь совершать резких движений, я тебя не трону. Моя задача сейчас - обезопасить самого себя. 

- Но я...

- Тссс... Лучше ничего не говори.

   Сверкая лезвием ножа, Кларк провел Алана в гостиную, а сам свободной рукой дотянулся до телефона. 

- Добрый день, полиция? Приезжайте по адресу...

   В это время Вилли отвез домой Шерил. Та поблагодарила его и поднялась к себе. 

   Шерил жила в частном доме. Он был обставлен по-современному, в отличие от апартаментов Алана. Ничего лишнего, ни одной детали, которая отвлекала бы внимание от общего минимализма в серых, черных, нежно-лиловых и серебристых тонах. Если бы сюда приехал человек из какой-нибудь южной страны, ему бы стало холодно от самого вида этой безжизненной гостиной.

   Она сняла платье и надела шелковый халат. Заварила крепкий кофе и расположилась в мягком кресле. Кто-то постучал в дверь. Шерил посмотрела в глазок и, удовлетворившись увиденным, повернула ключ.

- Добрый день, вишенка. Я вовремя?

- Ты всегда вовремя, дорогой.

- На тебе правильное платье, вишенка. 

   Мужчина наклонился к Шерил и принялся развязывать ее халат.
 
- Погоди, милый, я хотела бы у тебя кое-что спросить.

- Только если коротко.

- Ты уже нанял инвесторов для моего проекта?

   Он обхватил ее лицо обеими руками, улыбаясь:

- Кошечка, ты же понимаешь. Это не делается по щелчку пальцев. Но я уверен, что скоро имя Шерил Айви будет в списке именитых дизайнеров. 

- Да, я понимаю, конечно. И верю в тебя, точнее, в нас обоих.

- А теперь целуй меня крепче... Вот так... Да... Ох, погоди, мне звонят. Аллоу... Ну что там опять?

   Пока он разговаривал, Шерил разделась и легла на диван. Она сделала пару глотков кофе, нарочито не вслушиваясь в разговор, который сейчас ее мало интересовал. 

- Что?! Куда подъехать? Что хоть произошло? Боже правый...

   Он схватился за сердце и глаза его будто остекленели.

- Дорогой?! Что с тобой? Кто звонил, что они сказали?

- Шер... Мой сын... Он... - сквозь слезы он пытался договорить, но тщетно.

- Лесли?! 

- Они сказали, что это... Случилось в некой квартире в центре. Едем туда. - мрачно промолвил он.

   Они сели в бежевый кабриолет и водитель повез их в то место, которое было хорошо знакомо Шерил, но она еще об этом не догадывалась. О многом не догадывался и сэр Симеон Говард, впрочем, его сейчас не могло волновать ничего, кроме случившегося несчастья.

- Мы приехали.

- Так это же... - воскликнула Шерил.

- Что?

- Квартира того пианиста, помнишь? 

- Пианиста... Да, кажется, был пианист... - Симеону было трудно говорить.

- Подожди. А откуда ты знаешь? - все же спросил он.

- Ну, он пригласил многих знакомых на новоселье. В том числе и меня, так получилось, что после того концерта мы случайно обмолвились парой слов.

- Хм... - в другом состоянии Симеон Говард бы задал еще пару вопросов, но сейчас он не смог проанализировать сказанное.

- Давай зайдем. - мягко проговорила она. - Я понятия не имею, что и как произошло, это все так странно... Но необходимо узнать правду, какой бы горькой она ни была.

   У входа стоял полицейский. Симеон и Шерил представились и показали паспорта. Они прошли внутрь, и там их встретил еще один служащий, который вел разговор с Кларком и Аланом. 

- Здравствуйте, мистер Говард. Мы вынуждены были сообщить о произошедшем, сочувствуем вам... Точная причина смерти неизвестна, возможно, это самоубийство. Судя по рассказам свидетелей, единственный, кто мог находиться в одном помещении с вашим сыном в момент случившегося - человек по имени Алан Гаспар (полицейский кивнул в его сторону). Согласно его словам, Лесли Говард выбросился из окна в той (показал на дверь) комнате, после того, как сел поиграть за рояль и раздались не те звуки, которые он ожидал услышать, то есть инструмент был расстроен. Но расстроенной в таком случае должна была быть и психика молодого человека. Не знаете ли вы, может, он давно хотел совершить...

- Нет, что вы, мой сын... Он никогда бы такого не сделал... Конечно, бывали моменты, когда он был недоволен жизнью, как и все люди, но аналитический ум всегда спасал его в трудных ситуациях. 

- Простите за подобные вопросы, но это необходимо для следствия. Он не был замечен в употреблении наркотических веществ?

- Ни в коем случае! Я прочел множество лекций ему на эту тему, да и никогда не замечал признаков, что бывают у наркоманов... Он мальчик, который воспитывался в хорошей семье...

- Благодарю вас. Сейчас должны приехать специалисты и инспектировать тело. А, похоже, вот и они. - полицейский посмотрел в окно. 

   Алан не мог понять, почему Шерил и Симеон зашли одновременно. Как Шерил вообще узнала об этом и почему она здесь. Но любая мысль, приходящая ему в голову, уничтожалась пронзительным взглядом Кларка. Да, это был ужасный взгляд, потому как Кларк подозревал его в убийстве. Алан больше всего на свете сейчас хотел бы сорваться с места и заключить Шер в свои объятия. К сожалению, ситуация не располагала к таким проявлениям чувств, к тому же где-то глубоко в душе у него закралось странное, неприятное ощущение, и чем дольше он смотрел на Симеона и Шерил, тем оно усиливалось.

   Тело Лесли Говарда отдали на экспертизу после того, как Симеон взглянул на него, а Алана и Кларка, на удивление, отпустили. Последний сразу отправился домой. Шерил и Симеон так же собирались уходить.
Озадаченная тем, что не может подойти к Алану, Шер подергивала локон волос. Видя ее волнение, он подошел поближе, несмотря на то, что Симеон был рядом. 

- Прошу прощения. Шер, как ты?

- Я в порядке, спасибо.

   Он не выдержал и обнял ее на глазах у Симеона, и эти объятия никак не смахивали на дружеские, поэтому Шерил, неловко улыбаясь, пыталась отодвинуть от себя ничего не понимающего Гаспара. Директор поднял брови в удивлении. 

- Дорогая, разве этот молодой человек тебе так хорошо знаком? 

- Дорогая?! - вымолвил Алан.

- Я все объясню... Позже...

- Нет, пожалуйста, объясни сейчас.

- Давайте я сделаю это за нее. - сказал Симеон. - "Я встречаюсь с юным симпатичным музыкантом, пока мой престарелый, но богатенький друг ничего об этом не знает!"

- Перестань, Говард. Это тебя не красит. 

- Теперь я еще и Говард? А как же милый, дорогой и еще сто тысяч смазливых прозвищ?

- Так ты уже долго с ним?! -  Алан нервно поправил рукава. 

- Алан... Прости меня... Я должна была тебе сказать. На самом деле, я думала, что это не зайдет далеко... Вспышка, огонь, разве у тебя такого не было, Симеон? В общем, я не сознавала того, что делаю, до конца.

- Прекрасное оправдание.

   Симеон Говард был в расстроенных чувствах. 

- Что ж, у меня посерьезнее беда, чем ты... Но теперь и ты...

- Я не думала, что дорога для тебя...

- Да, ты стала дорога! Одно твое имя звучит так сладко...

- А сейчас я просто хочу лечь на пол в своем огромном, пустом, скучном доме, лечь и зарыдать, как малое дитя. Да, таким вы не видели старика Говарда! И не увидите, потому что я поехал! А ты, моя девочка, вызовешь себе такси.

- Симеон... Бедный... Бедный человек, - вздохнула она, когда тот, хлопнув дверью, выбежал из квартиры.

- Это ты убил Лесли? Скажи мне. - вдруг прошептала она.

- Я? С чего ты взяла?!

- Ну, ты явно был не лучшего мнения о нем, к тому же он мог навредить твоей репутации.

- Шерил, хватит! Мне отвратительно это слышать. Довольно того, что ты...
 
- Ладно, ладно. Расстанемся мирно или со скандалом? - усмехнулась она.

   Алана в конец разозлил ее холодный, насмешливый тон. Если раньше он казался ему милым и загадочным, то сейчас не вызывал ничего, кроме отвращения.

- Это твоя сумка, верно?

- Да, а что?

- Возьми ее. Да, держи покрепче, ничего не забыла? А теперь, пожалуйста, выйди.

- Ты что, выгоняешь меня из своей квартиры? 

- Ты очень догадлива. Ступай, ступай.

Опешив, она простучала каблуками по блестящему паркету и вышла, даже не посмотрев на Алана. Он вздохнул, подумав про себя:

"Никогда не забуду эти прекрасные и пустые глаза."


Глава XI


На след. день, 14 сентября


Дорогой дядя Бенедиктус! 

Надеюсь, ты уже научился пользоваться электронной почтой. Как поживаешь? Твой племянник очень скучает. Здесь, в Лондоне, происходят странные и жуткие вещи. Расскажи, если тебе не трудно, решено ли дело о Сиде? Это очень важно.

Люблю.


Дневник Алана Гаспара


   Сколько всего произошло за вчерашний день! Такое чувство, что за нашу жизнь мы проживаем несколько маленьких жизней, и в конце каждой вынуждены умирать, только не физически, а духовно. И рождение, как заведено, происходит в муках. Лежу на своей кровати, на мне помятые рубашка и брюки, и я даже не снял туфли. Я избавлюсь от рояля, честное слово! Но сначала мне хочется, чтобы знающий человек рассказал, что с ним не так и почему он заставляет обыкновенных людей сходить с ума. К тому же теперь прибавилась новая проблема - я свидетель трагедии, а значит, мое положение достаточно зыбко. И я не думаю, что тишина будет длиться долго. Скоро зазвучит музыка, которая сотрясет мои барабанные перепонки...

   Алан дописал эти слова, снял одежду, бросил ее на постель и пошел в душ.

   Он закрыл глаза, пока капли теплой воды стекали по лицу. Это ощущение казалось ему чем-то невероятным после пережитого, и он вспомнил, как выбирал инструмент - его заворожили звуки, что вытекали из под пальцев, словно ручьи, которые затем превращались в мощный, огромный водопад, и в конце концов, потоки впадали в озеро, глубокое и спокойное. Когда Алан впервые услышал, как точно черные и белые клавиши отзываются на его прикосновения, как филигранно передают эмоцию, которую он хотел выразить, ему показалось, что не человек выбирает инструмент, а наоборот. То есть он понимал, что в этом есть своего рода fatum. 

   Сквозь приятный шум падающих струй начали просачиваться другие звуки. Алан тут же выключил воду. Кто-то настойчиво звонил в дверь.

   Он схватил полотенце, подвязался им и осторожно подошел к двери. Посмотрев в глазок, он увидел полицейского. Алану пришлось быстро привести себя в порядок.
Одевшись, он, наконец, открыл. Должно быть, они ожидали его уже очень долго, и это могло показаться подозрительным. 

- Добрый день, мистер Гаспар. - он показал удостоверение.

- Мы насчет дела о Лесли Говарде. Труп еще обследуют, но то, что обнаружено было практически сразу, мы обязаны обсудить с вами. Дело в том, что на его одежде ваши отпечатки пальцев. Конечно, эта информация сама по себе ни о чем не говорит, ведь никто не отменял дружеские объятия, к примеру. Но мы поговорили с частным детективом, и у него возникли опасения. Во-первых, как известно, вы находились в комнате в тот момент, когда Лесли, по вашей версии, выбросился из окна. Во-вторых, в крови испытуемого не было обнаружено следов галлюциногенных препаратов, которые могли бы вызвать неадекватное состояние человека и заставить его совершить подобный поступок. По рассказам его отца, Лесли проходил недавно профилактическое обследование в клинике, и у него не было выявлено психологических болезней, которые могли бы способствовать суициду. Соответственно, к сожалению, эксперты склоняются к убийству. Хотя следов насильственных повреждений нет, для совершения неправомерного действия можно было открыть окно (или заставить открыть его, сославшись на жар, допустим), и вытолкнуть человека из него. О чем, собственно, и говорит положение отпечатков. И для этого не обязательно причинять боль, вполне достаточно направленного толчка для того, чтобы человек потерял равновесие.

- Версия вполне логичная, но мне не нужно было совершать убийство. Для чего?

- Здесь у нас тоже есть, что вам сказать. Мы узнали из некоторых источников, что у вас с Лесли были конфликтные отношения. Разговор на концерте, дальнейшее напряженное общение, разве этого не было?

- Да, но напряжение исходило скорее от мистера Говарда-младшего. 

- Как бы там ни было, если даже не вдаваться в тонкий психологизм, фактическая ситуация была такова, что Лесли Говард был не удовлетворен вашим выступлением на юбилее его отца. 

Алан со свойственной ему рассеянностью даже не мог вспомнить, что это был юбилей.

- А любое неудовольствие, учитывая так же и в некотором роде привилегированное положение Лесли, могло помешать вашей репутации.

   Зато теперь память Алана заработала лучше прежнего. Перед ним стояло лицо Шерил и ее слова перед тем, как она уходила. Вот он, "некоторый источник" информации... Хотя, конечно, у Гаспара была надежда на то, что лондонские сыщики в состоянии сделать самостоятельные выводы из всех услышанных мнений, но судя по всему, все итоги оказались неутешительны.

- Поэтому, мистер Гаспар, мы вынуждены вас задержать на срок расследования.

   На Алана надели наручники и посадили в машину. Этот человек так неорганично выглядел в роли преступника, как меланхоличный Чет Бейкер с его нежной душой, который в свое время не избежал той же участи. Но Чет был хотя бы джазовым музыкантом, и эта музыка все ж чуть больше ассоциировалась с гангстерами, виски и порошками. 

   Так он поехал навстречу четырем стенам, которые мучили его впоследствии несколько тягучих дней. В один из них (кажется, пятый) он уже решил для себя, что скорей всего останется здесь на долгие годы. Неизвестность его положения пугала. Однажды вечером он, как обычно, сидел в углу своей камеры и сочинял мелодии. Услышав звук шагов, он приподнял голову.

   По тюремному коридору шла девушка скандинавской внешности, с волосами цвета льна, доходящими до бедер, одетая в рыжее платье-сарафан. 
   Воспаленному сознанию Алана показалось в тот момент, что она не шла, а плыла, а волосы ее качались, подобно неспокойным волнам, и от них исходило сияние, белесое, как луна или звезда.

   Она подошла к соседней камере и протянула туда какой-то сверток. Мужчина, такой же светловолосый, принял его, улыбаясь. Они о чем-то тихо поговорили, после чего девушка отошла от камеры и, по-видимому, собралась уходить. Она не могла этого сделать, не пройдя мимо камеры Алана, и поэтому он, пользуясь случаем, решил проверить, не почудилось ли ему? 

- Мисс... - промолвил он.

   Она остановилась, но ничего не ответила. Тогда Алан припал к решетке, чтобы она смогла отчетливо рассмотреть его лицо. Он слабо улыбнулся.

- Вы... Чудесная...

   Она развернулась и продолжила идти туда, куда намеревалась.

- Постойте! Не уходите! Умоляю!

   Девушка осторожно подошла к железным прутьям.

- Что вам нужно от меня?

- Я еще не знаю... Точнее... Я не то хотел сказать... В общем, я увидел вас, и просто хочу удостовериться в том, что это не мираж и не сон. 

- Я совершенно реальна. Довольно?

- Ну, так могут разговаривать люди и во сне, - усмехнулся Алан и развел руками.

- Ваши руки...

- Что с ними не так?

- Все в порядке, только они не похожи на руки заключенного. 

- Не знал, что это можно определить по рукам. Так вы можете рассказать, кто их обладатель?

- Судя по вашим длинным кистям и пальцам, вы человек искусства, который по каким-то неясным причинам оказался за решеткой. Вы не похожи на фальшивомонетчика, наркодилера или, упаси Господь, маньяка.
 
   Алан рассмеялся. 

- Удивительно, но вы правы. Я музыкант.

- Стелла, с кем это ты там болтаешь?

- Как вас зовут?

- Алан.

- Здорово, Алан! - послышался голос из соседней камеры.

- Добрый вечер! - откликнулся Гаспар.

- Меня зовут Стелла, а это мой кузен, Боб.

- Приятно познакомиться с вами!

- Взаимно, чувак! Как я ему ответил, а, Стелла, на их сленге!

- Боб, неприлично обращаться к человеку в третьем лице, когда он рядом.
- Это тюрьма, детка, у нас тут свои манеры. - захохотал он.

- Простите, - улыбнулась она. 

- Эй, ты за меня извиняешься? Ну, сестра, ты чего? Я и сам могу так. Прошу прощения, сэр, не обессудьте! - он снова засмеялся.

- Жизнь здесь нелегка, - вздохнула она. 

- Да уж! Не то слово. Меня вон посадили за контрабанду, до сих пор "ловлю кайф"... А тебя-то за что, музыкант?

- Я пока под подозрением.

- А в чем подозревают? - спросила Стелла.

- В убийстве.

- Но... Это ведь не так?! 

- Нет! Но, к сожалению, все обстоятельства обернулись против меня.

- Странно, но я вам почему-то верю. Мне надо идти... Удачи вам. Надеюсь, вас оправдают.

- До свидания, Стелла... До встречи... Мы ведь еще встретимся?..

   Она прошла пару шагов и приостановилась.

- Признаюсь, вы интересный мужчина. Так бы не хотелось, чтобы вы оказались убийцей.

- А вы необычайная женщина, к тому же очень смелая - так легко общаться с потенциальным преступником!

   Стелла лучезарно улыбнулась в ответ, и Алану показалось, будто все, что он пережил за месяц, мгновенно растворилось в этом сиянии.


Глава XII


Съемная квартира Яна Хоккэ, Роттердам


20 сентября


- Алло. Да, это Ян, вчера я заказывал у вас самурайский меч, и вы ошиблись. Рукоятка не та, что я просил, и размер тоже. Что значит "нет в наличии"? Вы говорили, что их доставят к четвергу, а сейчас уже пятница! - он бросил трубку. 

- Вам налить чаю?

- Да, Акина, пожалуйста. 

- Черный или зеленый?

- Зеленый.

- С ванилью или без?

- Без. 

- Подавать с...

- Без! 

   Спустя три минуты чай был готов. Ян выпил его за три секунды. 

- Что за день, что за день! Не сносить им головы, если завтра у меня в руках не окажется обещанной двухметровой катаны. Так... Что тут у нас? Новый выпуск. Что за сумасшедший заголовок? "ДВЕ ЧЕРНЫЕ КЛАВИШИ, ДВА ТЕМНЫХ ДЕЛА" Хм... Ты вообще понимаешь, что это значит?

- Нет, герр Хоккэ.

- А я, кажется, уже начинаю понимать. Одно дело - о Сиде Брэкстоне, которым, я собственно, занимаюсь уже не первый день, второе - о некоем Лесли Говарде. Оба случая примечательны тем, что в них присутствует черный блестящий рояль. Вот это вещица! О, смотри-ка, еще одно имя. Алан Гаспар - владелец инструмента, подозреваемый в убийстве Лесли. Бен Брэкстон также временно заключен под стражу. У меня были сомнения насчет виновности Бена, а сейчас, когда появился Алан, они только усилились. Теперь ты что-нибудь понимаешь?

- Все еще нет, герр Хокке.

- Герр, герр! Живу здесь уже пять лет, но никак не могу привыкнуть. Так вот, здесь общим является рояль. От него надо плясать. Я должен видеть инструмент и его владельца. Скоро.

- Не могли бы вы уточнить, насколько скоро?

- Сегодня.

   Ян попросил Акину узнать расписание рейсов самолета, следовавшего в Лондон. Когда он начал собираться, то пожалел о том, что купил старинные фарфоровые вазы в Бангкоке, картины концептуальных художников в Роттердаме, коллекцию авангардных матрешек у русских дзен-буддистов и многое другое. 

- Ииия!

- Что-то случилось?

- Я закрыл чемодан! Можем лететь!


Дом дядюшки Бенедиктуса где-то на окраине Роттердама

День стоял теплый и Бенедиктус поливал цветы в саду. Он, как и его племянник, предпочитал уют индустриальному шуму. Закончив ополаскивать гладиолусы, он расположился в плетеном кресле, надел очки и начал читать ежедневную газету. 
Каково же было его удивление, когда он увидел имя Гаспара на первых страницах. Бенедиктус, к сожалению, так и не научился проверять эл. почту. 


Лондон, северная часть Вестминстера

- Когда Ян что-то говорит вслух, он именно это и имеет в виду. Сегодня - значит, сегодня.

- Я и не сомневалась в вас.

- Который час, Акина?

- 23.57.

- Через три минуты наступит завтра, которое решит эту загадку раз и навсегда!

- Почему вы так уверены, герр Хоккэ?

- Пожалуйста, называй меня Ян! Потому что... Я уже говорил, вспоминай, красавица. - он подмигнул Акине. - Посмотри! Мы сворачиваем на Бейкер-стрит. Как это символично, не находишь?

   Они пошли по хорошо освещенной легендарной улице, и Ян на мгновение действительно почувствовал себя самым знаменитым сыщиком за всю историю. Одетый в темно-красный сюртук, в очках с модной черной оправой, с зачесанными на бок блестящими черными волосами, восточными глазами и аккуратной бородкой, он действительно производил впечатление героя из какой-то увлекательной книги.

   Яну было пятьдесят пять лет, но он чувствовал себя на двадцать. Так и сейчас он с юношеским восторгом оглядывал фасады английских домов и оригинальные, как ему казалось, ножки фонарей. Хотя, конечно, это был далеко не первый его визит в Великобританию, но такой натуре, как Ян, было свойственно находить что-то интересное именно в новизне обстоятельств. Он придерживался точки зрения, что сегодня не может повторять вчера, а завтра никогда не будет походить на сегодня. 

- Я неправильный буддист, Акина. Я медитирую, глядя на падающие листья, или разговаривая с тобой.

- Со мной? - изумилась горничная.

- Да. Или слушая музыку. - он достал наушники и протянул ей одно "ушко". - Оцени.

- Ой... Что это такое? - она взглянула на него с недоумением.

- Японский фьюжн.


Лондон, паб “Иерусалим Таверн”


Несколько взрослых мужчин с красными щеками и кружками пива в руках сидели за столом и оживленно разговаривали. Среди них был Вилли Клостерман. Цветом щек он не уступал своим приятелям, но не мог похвастаться столь же горячим настроением.

- Вилли! Я смотрел вчера запись симфонического концерта в Де-Долен, ты был великолепен! Натурально, первая скрипка!

- Спасибо, дружище! - он улыбнулся на миг, а затем его лицо вновь приняло скучающее выражение.

- Что грустишь? Налить тебе еще?

- Благодарю, не стоит.

   Неделю тому назад, когда Вилли узнал, что Алана посадили за решетку, он изменился в лице и с тех пор не возвращался к обыкновенной для него жизнерадостности. Друзья пытались исправить положение, но тщетно. 

- Вилли, может, споем? Ha-ava, nagila ha-ava...

   Хором, вразнобой, они начали петь эту мелодию, так медленно и заунывно, что Вилли смог вполне себе представить состояние Алана сейчас, когда дни и ночи тянутся, как одна сплошная полоса, и у них горьковатый привкус, точно как у этого пива...

   На самом деле, скучал по талантливому пианисту не только его лучший друг, но и поклонники его творчества. Они не верили в то, что этот интеллигентный человек мог быть замешан в таких грязных делах. Завсегдатаи филармоний или же просто любители классической музыки, все они негодовали, мол, журналисты обожают черные слухи и готовы на все ради своей карьеры. А по поводу отсутствия музыканта на концертных площадках люди выдумывали все новые и новые версии, одна абсурднее другой, лишь бы не соглашаться с газетами. 


Офис сэра Симеона Говарда


   Симеон никогда прежде не позволял себе пить на рабочем месте, но сейчас он сидел в кресле, согнувшись, и осушал третий стакан с виски. Напротив него сидел худощавый человек в строгом черном костюме. 

- Ваша речь вчера была такая искренняя. Даже те, кто имел весьма косвенное отношение к случившемуся, наконец расчувствовались. 

- Я жалею... Жалею, Рик... Что не дал ему возможности. Он ведь действительно хотел стать музыкантом, а я, старый дурак, считал, что это глупая затея! Надеюсь, Лесли, ты простишь меня.

- Зато теперь, на небесах, он наверняка исполняет концерты, и ангелы ему аплодируют.

- Ты поэт, Рик, без сомнений! Скажи мне честно, тебе никогда не хотелось бросить работу в моей компании и начать читать стихи толпам влюбленных в тебя девиц?

- У меня не столь большое количество поклонниц, - усмехнулся Рик.

- Это сейчас, а будь ты рассказчиком - несомненно появились бы!

- Послушайте, мистер Говард, - он слегка наклонился вперед и посмотрел ему в глаза. - Я счастлив работать у вас. 

   Симеон резко отодвинул стакан в сторону.

- Ну что за заученный текст прилежного сотрудника! Не ве-рю!

- Пожалуйста, поверьте мне. - Рик улыбнулся.

- Разве у тебя нет мечты? А?

- Что такое мечта?.. Бабочка, севшая тебе на плечо, и готовая упорхнуть от любого неосторожного движения.

   Симеон привстал со стула и похлопал худощавого парня по плечу.

- Пропадает поэт, пропадает.


Лондон, подразделение полиции


Двери здания распахнулись, и в них появилась заметная фигура.

- Доброе утро! Ян Хоккэ, голландский частный детектив. Я бы хотел узнать некоторую информацию.

- Покажите ваше...

   Девушка за стойкой еще не успела договорить, как Ян эффектным движением руки достал из сюртука удостоверение.

- В общем, мне необходимо пообщаться с человеком по имени Алан Джулиус Гаспар.

- Но... Понимаете ли, он сейчас находится в одной из главных городских тюрем.

- Не имеет значения.

- В таком случае, мне нужно связаться с людьми, которые дадут вам возможность пройти туда.

- Я готов подождать. Хотя я не очень люблю это делать. - он подмигнул девушке.

- Постараемся сделать все возможное.


Глава XIII


   Тюрьма "Пентонвиль" была едва ли не самой известной в городе, эдаким "привилегированным сообществом преступников." Алан часто думал о том, что в его жизни везение причудливым образом сочеталось с невезением, шик и лоск - с грязью и убогостью, светлые чувства и намерения переплетались с жестокостью и развратом. Было ли это следствием противоречивости собственной натуры музыканта, которая бросала его лодку от берега к берегу в беспокойном море событий, или же просто нелепым сочетанием обстоятельств?

   Даже сейчас, вспоминая и сопоставляя образы двух девушек, которые в особенности привлекли его внимание, он находил их контрастными. Когда он думал о Шерил, ему представлялся ее гипнотический взгляд, лепестки губ, будоражащие воображение, грудь, как колокольчики, волны бедер, et cetera... Стелла же в его воображении имела менее конкретные очертания. Может, потому, что он видел ее всего раз в жизни, а возможно, он испытывал к ней эмоции другого характера, в которых присутствовало нечто помимо "l'amour physique". Теперь он жил мечтой об этой улыбке, которая озарила его безрадостные дни за решеткой. 

   "Ведь она должна прийти снова навестить брата, только когда это случится? Через несколько дней, спустя месяц, а может раньше? Или позже? Ожидание еще никогда не было так невыносимо...". Алан сел на пол и опустил голову, укрыв лицо руками. 

   В коридоре послышался незнакомый голос. 

- Алло, могу ли я говорить? Ну как вам сказать... Я сейчас в тюрьме. Да нет, не в этом смысле! А, вы насчет перенаправления заказа? Да, в Лондон. Записывайте адрес... А нет, погодите. Я все же не могу говорить, не та обстановка. Я перезвоню.

   Перед глазами Алана возникла невероятная картинка - человек в красном восточной внешности быстрыми, почти летящими движениями направлялся к его камере. "Если Стелла была реальна, то это уж точно галлюцинация... Надо больше спать..."

- Добрый вечер, если здесь он, конечно, добрый. Вас зовут Алан Джулиус Гаспар?

- Угу... - пробормотал он.

- Я детектив из Нидерландов, Ян Хоккэ, и я намерен поговорить с вами. 

- Здесь?

- Нет, вас выпустят. И мы встретимся на охраняемой территории. 

   Пришел надзиратель и безмолвно открыл ключом железную клетку. Алан, не до конца сознавая, что происходит, пошел следом за Яном. 

   Когда они вышли на свежий воздух, Алан посмотрел на серое небо, желтые деревья, старинные здания и людей вокруг так, как будто видит их в первый и последний раз. Он хотел сфотографировать их в своей памяти, ведь если придется вернуться обратно, еще долгое время ему будет недоступно то, что посчастливилось увидеть сейчас. Гаспар не хотел думать, зачем и куда он идет - он вдыхал каждое мгновение жизни, наслаждаясь ее ароматом.

   Они сели в автомобиль и через некоторое время добрались до отеля.
   Номер, в котором поселился герр Хоккэ, отличался необычным убранством, соответствующим его характеру. Стены были фиолетовыми, по ним хаотично развесили круглые неоновые лампы с холодным светом. Прозрачные столики украшались белыми и черными розами. Напольная плитка отливала темно-серебристым, такими же были и дверные ручки. Над кроватью, сделанной из дерева и выкрашенной в белый, висела копия одной из абстрактных картин Джексона Поллока. Алану казалось, что он все еще находится в странном сне. 

- Садитесь. - Ян пододвинул ему красный пластиковый стул.

- Благодарю.

- Расскажите мне, как это произошло. 

- Что?..

- Похоже, вы еще не пришли в себя, мистер Гаспар. Посмотрите мне в глаза, - Хоккэ снял очки, - и расскажите, что произошло в тот день, когда Лесли Говарда не стало. Где это было, что делали лично вы, что делал Лесли, был ли там кто-нибудь еще. Главное, расслабьтесь. Говорите мне так, будто я ваш старый друг. Давайте попробуем это представить. 

- Хорошо... Единственное... Вы мне вряд ли поверите.

   Ян рассмеялся.

- Условимся так - я тут ни при чем, как и моя реакция. Я сейчас исполняю роль жилетки, в которую вы решили поплакаться, или же священника, к которому вы пришли на исповедь. А теперь я весь внимание.

   Алан начал свой рассказ. Он поведал - впервые - обо всем, что видел и ощущал в тот день. Обмолвился и о том, как рояль попал к нему в руки и сколько раз ему пришлось пережить страх перед неизвестным. Ян кивал, иногда удивлялся, один раз даже усмехнулся, но в основном слушал серьезно и вдумчиво. 

- Необычайно! Я никогда не слышал ничего подобного.

- И вы мне, разумеется, не поверите.

- Конечно, это не вписывается не то, чтобы в работу детектива, но и вообще в пределы человеческой логики...

- Ну вот. - Алан вздохнул.

- ...Но ваш рассказ очень занимателен, а его эмоциональная наполненность... Вы либо прекрасный актер, либо шизофреник!

- Спасибо за комплимент. - сказал Алан с ехидной улыбкой.

- Ну, ну, не стоит сердиться, мой милый. Есть и третий вариант. Что помимо того, что мы знаем - материального мира - существует нечто, что выходит за его границы. Вообще-то я этим не занимаюсь, но мой хороший знакомый, индийский шаман, говорил о том, что у вещей есть память. И что вещи могут мстить. Но с чего бы вашему роялю так разозлиться? - он все еще снисходительно улыбался.

- Можете вернуть меня туда, куда меня незаслуженно посадили. Все равно ничего нового я вам не расскажу. 

- Если бы я хотел вас сразу же туда, как вы выразились, вернуть, я бы никогда не затеял эту потенциально опасную встречу с человеком, подозреваемым в убийстве, а теперь еще и в помешательстве рассудка. И сейчас я уже жалею, что сказал вам это, еще взбунтуетесь против меня.

- Я просто хочу, чтобы мою версию приняли... Если бы вы испытали все то, что испытал я...

- Хорошо. Допустим. Принимаю. Мне вообще очень "везет" с версиями! Бен Брэкстон, сын Сида, о котором, вы, вероятно, что-нибудь знаете, тоже был едва в состоянии внятно выражаться сразу после случившегося с его отцом. Полиция не захотела долго возиться с непутевым парнишкой и он попал под арест, как и вы. Предположительно был обвинен в совершении злодеяния против Сида для того, чтобы управлять музыкальным магазином самому. Хотя великого смысла делать такой рискованный шаг не было - наверняка Брэкстон-старший и так бы оставил магазинчик сыну, разве что попозже. И лавка музыкальных инструментов - это вам не нефтяная шахта.

- Соглашусь.

   Ян выкурил электронную сигарету и почесал подбородок. 

- Вот еще. Сейчас мы отправимся к вам домой и обследуем таинственный предмет.

- Ко мне?! - Алан вздрогнул. - Я не буду заходить в ту комнату. И не хочу подвергать вас опасности.

- За меня не волнуйтесь. А вы, если хотите, можете постоять за дверью под охраной.

- Нет, если вы пойдете туда, то и я с вами.

- Договорились!


19.00, Апартаменты Алана Гаспара


  Только когда они уже очутились у порога квартиры, Алан вспомнил, что у него изъяли ключи от нее. На что Ян достал из кожаного черного портмоне необходимый предмет и опустил его в замочную скважину. 

- Точность и предусмотрительность, - сказал Ян, вытирая лакированные туфли о коврик. - Залог успеха любого дела. Погодите, мне звонят. Да, вы насчет доставки? Уже приехали? Понимаете, я написал вам тот адрес, когда ехал по направлению к гостинице, но я не думал, что буду там столь недолго. Сейчас я уже совершенно в другом месте. Не могли бы вы снова перенаправить? Улица...

   Пока Ян возбужденно разговаривал, Алан неторопливо оглядывал свою собственную квартиру. Все обрело новое значение для него сейчас. Каждый уголок казался родным и в то же время каким-то диковинным, как после долгого отъезда. Посмотрев в окно, он заметил охранников, которые, подобно оловянным солдатикам, не сдвигались с места и неустанно следили за происходящим. От этого ему стало немного неловко. Ян, заметив это, положил руку ему на плечо и предложил перейти к делу - показать, где находится та самая комната. Алан осторожно ступил по паркету, будто бы опасность уже преследовала его. Эту тихую сосредоточенность вдруг прервал прозвучавший, как удар в гонг, звонок в дверь. 

- Не переживайте, скорей всего, это ко мне.

   Алана уже не удивляло то, что кто-то приходит к Яну в ЕГО квартире. Он увидел, как человек снаружи передал детективу огромный предмет в футляре; слегка дрожащими руками Хоккэ распаковал его. Это был меч, как у настоящих самураев, два с лишним метра в длину, блестящий, с тонкой резьбой на рукоятке, и, судя по-всему, необычайно острый. Ян провел пальцем по всей длине меча, улыбаясь. 

- Вещица, что надо. Его как раз не хватало в моей коллекции. 

- Вы коллекционируете... Холодное оружие?

- Ага. Раньше собирал папиросы и монетки, но это вскоре наскучило.

   Он аккуратно поставил меч обратно в футляр и положил его рядом с диваном. Они снова направились к комнате. Наконец, Ян распахнул дверь. Алан предложил оставить ее открытой.

- Красив! - воскликнул Хоккэ. 

- Ну что, посмотрим, что у нас тут? - Ян подошел ближе и протянул руку. 

- Погодите, а вдруг он вас покалечит или убьет?

- Перестаньте, мистер Гаспар! Давайте откроем вон ту большую крышку. - и, не успев Алан сказать и слова, Ян приподнял ее.
Внезапно его озарило ярким красным светом. Он посмотрел на Алана, губы его дрожали.

- Закройте! Скорей! 

- Жарко... Горячо...  

   Ян бормотал все невнятнее и невнятнее, не сдвигаясь с места. На его лбу действительно выступил пот. Алан выбежал из комнаты и прилетел обратно с мечом в руках. Размахнувшись, он ударил ровно посередине рояля.

   Звук был ужасен, будто напополам разломили живую сущность. Красное свечение потухло. Из израненного рояля поднялись клубы черного, непроглядного дыма, напоминающие что-то неописуемое, но крайне омерзительное. Это зрелище было настолько жутким, что превосходило все предыдущие.

  Двое мужчин отшатнулись к стене, с замиранием сердца наблюдая, что же будет дальше. Дым почти рассеялся. Оба вздохнули. Разрезав тишину, раздался леденящий душу звук. В нем было все - диссонантный скрипичный аккорд, удары молоточков, барабанных палочек, гулкие басы, вязкие тромбоны, звенящие трубы, и, наконец, самое низкое и глубокое фортепианное ДО.

   Это был предсмертный крик инструмента, который сейчас казался жалким и печальным, с пробитым корпусом, с щепками, растопыренными во все стороны. Молчание.

   Ян с тревогой взглянул на Алана. Тот, не мигая, смотрел в одну точку. Темно-карие глаза наполнились слезами. Тонкие пальцы задрожали. 

- Вот и все...

- Еще не все, дорогой мой. Ну, ну, все хорошо. 
 
   Ян прижал к себе тридцатилетнего пианиста, как своего сына. Гаспар изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться. Они похлопали друг друга по спине и разъединили объятия. Ян первый подошел к инструменту. Он сделал очередную попытку открыть крышку. На этот раз ничего не произошло, только Хоккэ что-то заметил внутри.

- Алан, подойдите-ка сюда!

- Что там еще?

- Посмотрите сами.

   Среди внутренностей рояля торчал прямоугольный кусочек бумаги. На нем было что-то написано. Ян осторожно вытащил его и поднес поближе к глазам. 

"ПОСВЯЩАЕТСЯ СЬЮ"

   Когда он опустил бумагу, то увидел, что лицо Алана вновь исказил ужас.

- Обратная сторона... - прошептал он. 

   Ян быстро перевернул бумажку. На обороте был черно-белый старинный портрет, по всей видимости, влюбленной пары, только мужчину и женщину на фотографии разделяла корявая красная линия. 

- Странно... Откуда здесь эти люди? И кто они? - Ян свел брови в недоумении.

Спустя долгую паузу раздался тихий ответ:
- Мои... родители.


Глава XIV


   Ян тут же предложил Алану выйти из комнаты, и тот охотно согласился. Они забрали с собой снимок и меч и расположились на диване в гостиной. Положив перед собой фотографию на столик, Хоккэ завернул ногу за ногу и почесал затылок.

- Да, теперь я признаю... Мы имеем дело с чем-то из ряда вон выходящим. 

- Не то слово... 

- Налить вам чаю? А, впрочем, зачем я спрашиваю! Вам сейчас просто необходим горячий чай. 

   Когда Гаспар отпил из кружки ровно половину, Ян продолжил:

- Неужели вы сами не открывали ту большую крышку до этого? 

- Понимаете ли... Сразу же, как заселился сюда, я решил испытать его. Звучание открытого рояля полное и яркое, но было уже поздно, и я не хотел нарушать спокойствие соседей. Та зловещая ночь надолго расшатала мои нервы, и с тех пор я не притрагивался к нему. Что, тем не менее, сыграло со мной злую шутку на одном концерте.

- Так... И можете ли вы как-то прокомментировать это? - он указал на фотографию.

- Я никогда не видел ее в доме отца.

- Хм... Эта линия на ней меня напрягает. 

- Мои родители расстались. 

- Вот это да! А сейчас... Родители... Где они?
 
- Отца не стало.

- Прошу прощения, но все же хотелось бы узнать его имя.

- Джеффри. Это было давно. 

- А мать?

- Я что-то спрашивал о маме по детству, но папа почему-то не хотел разговаривать на эту тему. Потом я предпринимал пару жалких попыток найти ее, но никаких "Сьюзан Гаспар" уже не было, а фамилия матери при рождении мне была незнакома. 

- Так-так, Сьюзан... В своем аффективном бреду Бен называл это имя. Интересное совпадение. А есть ли у вас предположения насчет того, как фотография могла оказаться в рояле, который вы купили в магазине Брэкстонов?

- Никаких, герр Хоккэ.

- Мистика-мистикой, но все же это совершенно материальный предмет. Никаких паров, галлюцинаций, звуков, кусок бумаги, и только. И на нем есть надпись. Фотография с женой, которая посвящается ей же? 

- Ну, все может быть...

- Мне кажется, тут не все так просто. Когда я входил в комнату, я заметил на рояле надпись.

- Вы имеете в виду "Treasurer"?

- Именно. Хранитель сокровищ.

- И что? Это название фирмы.

- Известна ли она на рынке?

- Честно говоря, я не слышал.

- Но все равно совершили покупку? - удивился Ян.

- В магазине он звучал, как хор ангелов! - воскликнул Алан. 

   Детектив вытащил из кармана сюртука фонарик, встал с дивана и зашел обратно в комнату. Алан даже ничего не сказал ему вслед. Через пару минут Ян вернулся в воодушевленном состоянии. 

- Это невероятно, мой друг! Я знаю, что вы не захотите опять туда идти, поэтому верьте мне на слово, как мне в свое время пришлось поверить вам! Так вот... Я осмотрел его с клавиш до педалей, и нашел гравировку. Она была хорошо спрятана, но чутье не обмануло меня. Там написано "J. Gaspar"!

   В этот момент Алан допивал чай и чуть было не поперхнулся.

- Удивительно, почему полицейские сразу отмахнулись от того, чтобы изучить этот предмет. Похоже, что они не на шутку испугались сверхъестественных сил, хотя сами играют в скептиков. - Ян усмехнулся. - Но я упорно продолжаю верить, что все - абсолютно все, даже торжество темных сил - имеет свою логику. 

- Я все равно не могу понять... 

- Этот рояль, по всей видимости, изготовил ваш отец. Когда я увидел название "Treasurer", мне вспомнилось, как я искал информацию о вас, и ненароком наткнулся на статью о значении фамилии Гаспар. И что вы думаете, там написано? Хранитель сокровищ! Молодой человек, вы забываете свои корни. - он улыбнулся. - К тому же раз рояль, скажем так, авторский, где-то это должно быть указано. Вот я и решил удостовериться в правильности своей догадки. Что вы думаете, дорогой мой?

- У меня нет слов. - Алан развел руками. - Только почему я об этом не знал? Хотя погодите... Папа всегда велел мне не заходить в его комнату. Единственное, что я знал - она была достаточно просторной. И у папы, помимо музыкального, было и инженерное образование. Может, пока я сопел в кроватке, он занимался расчетами и проектировал собственный инструмент?

- Да, вполне вероятно. 

- И он предпочел заниматься этим втайне, так как это почти обязательное условие для дела, требующего напряжения ума и мастерства. - резюмировал Алан.

- Правда, все это еще больше пугает меня... Почему в предмете, сделанном руками моего отца, которого я знал, как благородного человека, поселилось нечто гадкое, отнявшее жизнь двоим людям? 

- Это вторая часть разгадки, и я думаю, что она связана со Сьюзан Гаспар.

- С мамой?! 

- Прямо или косвенно.

   Хоккэ достал мобильный телефон и открыл заметки. Пробежав глазами одну из них, он выделил зеленым цветом имя "Susanne Bell". 

- Я записывал обрывки из разговора с Бенни. "Сьюзан Белл и папаша... Папаша любил ее... Но между ними все время стоял этот... Англичанин."
- И где же тут смысл? 

   Ян взял в руки фотографию. 

- Смотрите, ваш отец хотел посвятить свое творение жене. Но что-то пошло не так. Видимо, она чем-то сильно обидела беднягу, и когда он узнал это, то перечеркнул фото, которое в качестве сюрприза вкладывал в рояль.

- С чего вы взяли?! - брякнул Алан раздраженным тоном.

- Мальчик мой, не волнуетесь. Вы и так много выстрадали. Попробуйте выслушать меня с холодным сердцем, хотя я понимаю, что это крайне тяжело. Папа не говорил вам о расставании с мамой, верно? Скорей всего, если бы оно произошло по общему разумению, то не было бы смысла так реагировать на расспросы сына. Значит, эта тема задевала его эмоционально, и даже если ему пришлось первому расторгнуть брак, то уж явно не потому, что он ее разлюбил. Возможно - заметьте, я говорю возможно - произошла измена со стороны Сьюзан.

- Допустим. - процедил Алан. А при чем тут бессвязный лепет Бена?

- Это я тоже попытаюсь объяснить. Рояль продавался в магазине Брэкстонов, и речь шла о некой Сьюзан, которую любил Сид - "папаша" Бена. Видимо, сын, убитый горем, ненароком вспомнил что-то из жизни своего отца, причиненные ему незаслуженные обиды и тому подобное. Он очень волновался, когда говорил об этом. А высказывание об "англичанине" может означать то, что Сьюзан встречалась с Сидом Брэкстоном, будучи замужем за вашим отцом. 

- Вы уж простите меня, но это звучит абсолютно нелепо.

- А как вам тот факт, что первой жертвой рояля стал Сид? Кстати, вы говорили, что были знакомы с ним. Откуда?

- Когда мой отец был еще жив, к нам частенько наведывался дядя Бенедиктус, который сейчас живет в Роттердаме. Он рассказывал нам про своего знакомого. "Старина Сид продает музыкальные инструменты - лучшие в городе!" И я, будучи маленьким мальчиком, воспринял его слова совершенно буквально. Когда в подростковом возрасте я попал под опеку Бенедиктуса, я мечтал накопить деньги и купить инструмент у Сида. Мечта сбылась... - вздохнул он.

- Весьма интересно. А вашу мать вы совсем не помните?

- Знаю ее только по фотографиям.

- И отец продолжал работать в своей каморке до скончания лет?

- Не совсем. Он перестал регулярно посещать ее приблизительно за год до...

- Понял. И не вспоминается ли вам какой-нибудь момент из жизни, после которого папа ни ногой больше в тайную комнату? 

   Алан призадумался. 

- Кажется, как-то в очередной раз к нам приехал дядя. Он уговаривал папу что-то продать, а что, я толком и не знал. Потом я понял, что папа согласился. 

- Крайне интересно! А вы когда-нибудь сами ездили к дяде Бенедиктусу?

- Нет, папа ссылался на то, что у него нет денег. 

- Но потом вы все же переехали к нему.

- Да.

- В общем, все сходится! - Ян щелкнул пальцами.


Глава XV


23.30, все еще 21 сентября


Черный блокнот Яна Хоккэ


   Намереваюсь описать уникальнейший случай, который не будет воспринят серьезно большинством детективов. И это черновая версия, ведь мне еще нужно все несколько раз перепроверить. Но я пишу ее, так как решил для себя, что сегодня приоткрою завесу тайны, которая мучила меня неделю.

   Все уже, должно быть, слышали страшную сказку про черный-пречерный рояль, в котором поселился злой дух. Самое страшное в ней то, что это правда, и я испытал это на своей собственной шкуре. Но дух, он, знаете ли, просто так, откуда ни возьмись, не появляется.

   У скромного парня по фамилии Гаспар есть секрет. Семейный секрет. Совершенно обыкновенная история, которая нашла свое продолжение в необыкновенных происшествиях. Чтобы в ней разобраться, нужно представить себе жизнь отца Гаспара еще до рождения сына. 

   Джеффри Гаспар - музыкант и инженер, женится на Сьюзан Белл, домохозяйке. Они молоды и беспечны. Однажды Джеффри решает вместе с женой навестить своего брата Бенедиктуса, который живет в одном из крупных голландских городов. Там они знакомятся с Сидом Брэкстоном, ровесником Джеффри, который тогда только открывает свой музыкальный магазин (это я узнал уже из биографических источников).

   Голубоглазый блондин, весьма привлекательный и к тому моменту более успешный в бизнесе, нежели Джеффри, он симпатизирует Сьюзан. Она заводит интрижку с ним. Все могло ограничиться одной ночью вместе, но Джеффри, не заподозрив ничего дурного, продолжает приезжать к брату снова и снова. Сьюзан узнает, что беременна (к счастью, от Джеффри).

   Приблизительно в это время к Гаспару-старшему приходит идея сделать собственный инструмент. Обрадованный тем, что скоро станет отцом, он воодушевленно работает над проектом, и, изготовив корпус из дерева, вкладывает туда семейную фотографию; должно быть, видит в этом некоторый смысл, посвящая свое детище любимому человеку. Но, стоило Алану родиться, все тайное становится явным. Джеффри расстается с женой и в злости перечеркивает фотографию, но решает все-таки закончить начатое. Работа над роялем приостанавливается, когда он берет на себя ответственность воспитывать маленького Алана, и возобновляется, как только тот немного подрастает.

   Наконец, закончив изготовление, он думает продать его в их родном маленьком городе Честере, но Бенедиктус убеждает его, что гораздо выгоднее перевезти рояль в Роттердам, в магазин Брэкстона, руководствуясь принципом - "бизнес, ничего личного". Но почему же он так долго не продается? Сид не хочет делать услугу Джеффри, воспринимая последнего, как соперника во всем, начиная с личной жизни и заканчивая карьерой.

   Возникает еще один вопрос - почему в итоге инструмент оказывается в магазине? Я обнаружил, расспросив посетителей в Роттердаме насчет положения дел в лавке Брэкстонов, что за последние несколько лет ассортимент оскудел, и количество посетителей изрядно уменьшилось, соответственно, Сиду пришлось сделать все возможное, чтобы восстановить репутацию.

   Он достает рояль из укромного местечка и выставляет на продажу (примечателен тот факт, что он выглядит, как новенький - вот уж точно, сверхъестественные силы!). Конечно, пробует поиграть, и вот тут-то ревнивый дух Гаспара-старшего (звучит смешно, но что уж поделать) просыпается в предмете. Первое преступление выглядит так: хлоп! - и доступ к клавишам ограничен. Отсюда и руки в крови. Сид умирает от боли. Это действительно страшно, и на этом все не заканчивается! 

   "Поселившись" у Алана, рояль начинает вытворять различные штуки. Но все же дух отца, даже столь озлобленный, не может причинить вред родному сыну. Правда, девушку Алана он все же ранит - видимо, предупреждая пианиста о том, что ей, подобно Сьюзи, нельзя доверять. А что касается "самоубийства" Лесли Говарда... Тот откровенно заигрывает с Шерил, которая дорога Алану, за что и платит помешательством рассудка, а затем и своей головой. К тому же выясняется, что отец Лесли уже давно с ней... встречается. Двойной удар, так скажем. Хотя "яблоком раздора" тут выступает сама Шерил Айви, поведение которой вызывает гнев множества людей, и только любовь Гаспара-младшего спасает ее от страшной участи... 

   Вот так вот, прав был мой индийский друг. Вещи запоминают энергию. Да что там, все взаимосвязано. Вкладываем любовь - получаем любовь, вкладываем ненависть - получаем ненависть. Karma! Какой банальный вывод! По-моему, мне надо перекурить...


30 сентября


Дневник Алана Гаспара


   Сегодня прошел ровно месяц с тех пор, как я поселился в этой странной квартире в Лондоне. Эти 30 дней были равносильны целой маленькой жизни для меня, в которой, подобно музыкальному произведению, есть вступление, развитие, кульминация и кода. Я благодарен судьбе за то, что она познакомила меня с человеком по имени Ян Хоккэ. Несмотря на некоторую сумасбродность и своеобразное чувство юмора, он действительно личность исключительного свойства. Я не ожидал, что Ян все-таки возьмется за это дело. Его раскрытие не только освободило меня и бедного Бена из тюремных оков, но и положило начало следующей (согласно моей незамысловатой теории) жизни. В ней, надеюсь, я приду к балансу между количеством "черных и белых клавиш"...


ТРИ ДОМА, которые я посетил на днях + еще один, в который только собираюсь 


   Первый дом - материнский, и не только в моем нынешнем рассказе. Сложно описать словами те чувства, которые я испытал, когда переступил его порог. Ян узнал, что Сьюзан Белл ныне проживает в Честере, городе, где я родился.

   Когда мы приехали по адресу, дверь открыла женщина, лицо которой я, несомненно, узнал, несмотря на то, что годы несколько изменили его. Женщина тоже узнала меня и заплакала.

   Моя мать пыталась объяснить мне многое, даже раскаивалась, но я уже давно ее простил. Она говорила, что боялась посмотреть мне в глаза, поэтому мы до сих пор и не увиделись. Как странно, подумал я! Неужели  наша встреча не важнее предрассудков?! Впрочем, я не хочу об этом думать. Даже если поведение моих родных не всегда мне понятно и близко, они остаются в моем сердце. 

   Мы не успели о многом поговорить. Лишь об этой таинственной истории, немного об отце, еще пару слов о дяде... Кстати, какое-то время мама жила у дяди Бенедиктуса - после того, как Сид ее бросил. Ему не нравилось, что она продолжала писать отцу (да, такие вот новости!) Папа не отвечал. Не мог простить...

   В итоге, устав от соседства с дядей и вообще от шума города, мама внезапно уехала, сменив фамилию на девичью и не оставив даже записки. Когда я спросил, почему она так сделала, ответ поразил меня: 
"Чтобы все забыть."

   К счастью, ей не удалось этого сделать.

   Второй дом - дом дяди. Я прилетел к нему один, без Яна (тот отправился на выставку современного искусства в Амстердаме). Бенедиктус потихоньку выживал из ума от старости, но по-прежнему оставался добрым и милым. К счастью, он тоже узнал меня, но стоило мне войти, чуть не упал с кресла-качалки. Дядя показал мне газету, в которой журналисты твердили, будто я - заправский киллер. Я поспешил объяснить ему, но он еще очень долго не понимал, что к чему. Тогда я просто сыграл ему простенькую мелодию из детства на старом пианино. Он разулыбался, и мы пошли пить чай, поливать цветы, кормить уток в саду... Я почувствовал, будто мне снова одиннадцать. Это было чудесно.

   Третим был дом Стеллы Старлайт. Той самой сияющей девушки, которую я встретил среди серых мрачных стен и железных прутьев. Она живет в Лондоне; я еле-еле смог узнать ее фамилию тогда у кузена Боба, и попросил Яна об одолжении - найти Стеллу во что бы это ни стало. Он не только выполнил мою просьбу, но и посоветовал совершить небольшое чудачество - цитирую: 

   "Нельзя просто так заявиться к едва знакомой девушке домой. Возьми лепестки лотоса, собери из них дорожку к ее порогу, позвони в дверь, а сам вернись к началу этой цветочной тропинки. Когда она пройдет по ней, то встретит тебя на другом конце, и вы воссоединитесь"

   Мне это показалось немного наивным, но я все-таки решил довериться моему духовному наставнику. Удивительно, но моя Стелла... Она была в восторге, не говоря уже о том, что испытал я... Женщины! Все загадки мира блекнут перед вами! 

   Я неспроста упомянул четвертый дом. Пока я писал все предыдущее, между делом уже почти завязал галстук, захватил с собой вино и аранжировки народных еврейских композиций. Вилли, дружище, я не забыл про тебя! Сегодня вечером будет концерт, и уж в этот раз я не подведу!


Эпилог


   В окнах светло-розового здания музыкального магазина отражались лучи весеннего солнца. Двери распахнулись, и послышалась "музыка ветра". Человек в красном зашел поинтересоваться, закончена ли реставрация рояля. Ему кивнул парень с прозрачными голубыми глазами. Вскоре черный лакированный инструмент доставили в Амстердам, где он радовал владельца чистым, как капли росы, звучанием. 

   Голубоглазый паренек улыбался, наблюдая, как часто играет "музыка ветра", предшествуя появлению новых посетителей. На радостях он завел свою любимую старинную пластинку и начал тихо подпевать:

"В городке моём родном
жил один былой моряк,
От него узнали мы
о подводных кораблях.
К солнцу мы теперь плывём
в гладкой зелени морских долин,
Под волнами мы живём
в самой жёлтой из субмарин.

В субмарине мы жёлтой все живём,
Жёлтой все живем, жёлтой все живём..."