А теперь о моём послеобеденном курсе.
В нём основном мужчины, тоже из Сирии и из Ирака. И только две женщины. Одна из них – молоденькая Раеда. Когда курс только формировался, в него попали те, кто за два модуля (200 часов) не научился читать или был так слаб, что не успевал за общим темпом. И мы начали с того, что начали всё сначала, с учебника номер 1. Мужчины были счастливы: они как раз этого и хотели – остановиться и осмыслить. Раеда пошла на баррикады. Она не могла ни толком читаь, ни писать, ни говорить, но хотела сразу учебник номер 3. С трудом, но её удалось совместными усилиями успокоить и убедить, что это для её же пользы. Прошло ещё двести часов, и она опять готова взгромоздиться на очередную баррикаду. Так как она по-прежнему по-немецки ничего не может объяснить, даже примитивно, то потребовались усилия всего курса, чтобы понять, чего же она хочет.
Раеда хочет, оказывается, быстрее. Я поинтересовалась, зачем ей нужно быстрее, если и медленно хорошо. Всем хорошо, и именно медленно. Раеда начала твердить про 900 часов, и тут я всё поняла.
Мигранты получают от немецкого государства 900 часов бесплатно для изучения немецкого языка. Потом они сдают экзамен В1, который даёт им право, в случае, если они его сдают, подавать документы на немецкое гражданство. Хотя на самом деле здесь есть ещё ряд условий, которые многие из них не выполняют. Во-первых, они должны прожить в Германии не меньше восьми лет, а многие из них только что приехали. Во-вторых, они должны работать, иметь постоянный трудовой договор и финансово быть независимыми от государства, то есть, не иметь никаких предпосылок для получения социальной помощи, что при наличии большого количества детей практически невозможно. В-третьих, они должны владеть немецким на уровне В1, то есть, сдать языковой экзамен этого уровня, а альфики не могут сдать этот экзамен, как это ни грустно. И, в-четвёртых, они должны сдать ещё один экзамен, включающий вопросы по истории, законодательству и культуре Германии, который многие альфики опять же сдать не могут.
И вот, имея в виду этот самый экзамен В1 и, как перспективу, немецкое гражданство, Раеда требует, чтобы её учили быстрее.
Это проблема всех преподавателей альфа-курсов. Поскольку сирийцы и иракцы живут большими коммунами – они связаны друг с другом либо родством, либо кумовством, либо знакомством – информация о вожделенном В1 распространяется в этих коммунах очень быстро и овладевает умами мигрантов неизменно и неотвратимо. Мы же не можем объяснить им, что В1 могут сдать не все лишь, а только…. В1 светит далёким, но очень заманчивым маяком всем мигрантам. И понять, зачем он им нужен, я не могу. Они как беженцы получат со временем постоянный вид на жительство, а он отличается от гражданства только тем, что они не смогут принимать участие в выборах. А это им вообще-то нужно? Им очень нужно выбирать немецкую партию в парламент? И вот этот абсурд широко шагает в мигрантской среде. И я боюсь, что это не единственный абсурд.
Но Раеда такая одна. Мужчины в этом курсе – бОльшие реалисты. Они учат потихонечку немецкий и ходят ещё на курсы вождения – это ещё один фантом, овладевший массами. Но это хороший фантом. Многие надеются найти работу водетелями, и я это только приветствую. Это не даст им шансов приблизиться к заветному гражданству – они не сдадут В1, но наличие работы сделает их жизнь более счастливой. А там, дай Бог, и законодательство для них изменят. Ведь таких, как они, подавляющее большинство.
Есть у меня в этом курсе Азам. Азама я знаю уже целую вечность. Он начинал в одном из моих курсов год назад. Азам никогда не ходил в школу, с детства работал в сельском хозяйстве, потом женился, пошли дети. Короче, у Азама совсем ничего не получалось ни со слогами, ни со словами – он совсем ничего не мог прочесть. И только когда он оказался в этом курсе и я начала испытывать на них свой новый метод, Азам начал читать. Внезапно, вдруг. Я не могла поверить в реальность происходящего. После каждого прочитанного им текста, я останавливалась и потрясённо говорила: «Азам, вы читаете». Он смотрел на меня так же потрясённо и кивал головой. Для него это было тоже почти невероятно. Это теперь мы уже привыкли к этому, а вначале мне казалось, что это происходит во сне.
Очень интересен Закария. Большой, добродушный, улыбчивый, Закария тоже не ходил в школу, и ему всё даётся очень трудно. Он читает очень медленно. Но он читает, а раньше не читал! Его жена Керия у меня в утреннем курсе, и я хвалю их обоих и рассказываю Керии, какой молодец Закария, а Закарии рассказываю, какая умница Керия. Оба сияют.
Остальные – Хаджи, Билаль, Шакар, Таха. Джалаль, Моафак, Ясем и Одай – примерно одного уровня. Они стараются изо всех сил, и мы медленно, но продвигаемся вперёд.
Махмуд не похож ни на кого. У него есть некоторые отклонения, но я оцениваю их как лёгкие отклонения. Он легостеник, но легостеник, умеющий читать. Писать ему очень трудно – он всё время путает буквы, но читать он, как ни странно, может. Вместо «е» он читает «а», но всё-таки читает. Ему помогаю не только я, но и Азима, которая сидит рядом с ним. Махмут – очень мотивирован: у него здесь многое получается, что раньше не получалось, и я очень радуюсь этому.
Со своими учениками я невольно начинаю понимать их культуру, особенности их менталитета. Есть у них, например, такая особенность: они выбирают наиболее слабого и сообща подтруниают над ним, шутят, смеются. Не зло, но смеются. Здесь все подтрунивают над Махмудом. Пока всё в рамках, но я начеку.
Когда Азам был в прежнем курсе, где и я преподавала пару месяцев, таким шутом был он. Однажды Алиу, особенно хорошо говоривший по-немецки, отпустил в адрес Азама какую-то шутку, и все засмеялись. Я спросила Азама, как он к этому относится, нравятся ли ему такие шутки. Азам заволновался и высказался в том духе, что, конечно, нет. Тогда я обратила внимание Алиу на то, что такие шутки Азаму не нравятся. Тот сначала не понял: «Но я же пошутил». «Вы поняли: Азаму это не нравится?» - спросила я. До всех что-то дошло, и в моём присутствии Азама больше никто не задирал.
Теперь я слежу, чтобы народ не переходил границу в отношении Махмуда. Но Махмуд, к счастью, и сам может парировать.
Этот курс я делю с Анной. Анна приходит в пятницу и понедельник, а я во вторник, среду и четверг. Анна, конечно, работает по-своему, но я считаю, что это хорошо. Ученики должны учиться приспосабливаться к любому преподавателю. Они должны учиться понимать всех, а не только меня.
Им придётся жить в этой стране, ходить по департаментам, решать проблемы, работать, ходить в школу и заниматься решением проблем своих детей. Надеюсь, со временем у них это получится.