Ослепительный день из детства, оставшийся в памяти. Такое яркое воспоминание само по себе представляет остров или отдельный континент как объект ведущий самостоятельную жизнь и не нуждающийся в тебе.
В таком воспоминании, как в емкости, содержится сила. Ты иногда подходишь к емкости и заглядываешь в нее, очевидно, не умея как-то иначе воспользоваться силой.
Подобное воспоминание представляет гостя который, как комета, иногда посещает сознание по собственной воле, двигаясь по неизвестным законам, не спрашивая тебя. Его пути не поддаются вычислению и как-то пригласить или заманить его тоже нельзя.
Эти посещения что-то приносят, вызывая ощущение близости какой-то тайной жизни, но воспользоваться этой возможностью, очевидно, не удастся. Это как будто другая форма жизни, стать часть которой не получится. То, что предлагается, будет унесено в недоступные места снова.
Ты волен лишь пытаться начертить его орбиту, но, конечно же, не остановить его. Эта орбита, возможно, даст какую-то теорию, которая, вероятно, будет иметь какую-то пользу. Хотя бы так можно описать место, где находишься, словно немного осветив его, и посчитав его своим хотя бы на короткое время, до того как свет погаснет. А он погаснет.
Утро
Воспоминания начинаются с момента посадки в лодку. Все, что происходило до этого находится в темноте и даже если всплывает в памяти, оно лишено значения, лишено смысла, лишено жизни, и отправлено в архив, где хранятся знания уже не имеющие никакого значения. Все что было до этого старалось помочь тебе, окружало тебя и оказывало всяческую поддержку. Теперь оно предано.
В памяти день начинается с яркой вспышки взорвавшегося над головой солнца. Эта вспышка как будто создала мир, то есть, уничтожила и вытеснила мир существовавший здесь до этого.
Вспышка осыпала светом, медленно оседающим вокруг, как пыль, создав мир прямо здесь и сейчас, низводя все прошлое до состояние пустоты. Это подтверждает образ острова, или континента, существующего независимо от тебя, от твоих мыслей и желаний на этот счет.
Более того, начало дня в воспоминании звучит как удар гонга заглушающий другие звуки, словно в своем коротком звуке содержит все в сжатом, концентрированном виде, и даже тот, кто помнит только это, уже помнит все, и все остальное уже не нужно.
Лодка в заводи
Лодка у берега, упирается носом в песчаное дно, покачивается, пока мы заходим и заносим вещи. Мы действуем между конструкций из света и тени, постоянно меняющих форму, располагаясь и раскладывая вещи между этими конструкциями. Мы действуем в новой реальности, забыв старую и больше не желая помнить дорогу обратно, как будто мы получили право остаться здесь навсегда. Это не так.
Мы действуем между конструкций из света, это и есть признак начала нового мира оправдывающий презрение к тому что осталось за спиной, как будто мы полноценные жители его, а не гости. Это неправда.
Лодка припаркована на илистом берегу заводи.
Обнаружив под листом крохотную щуку ты можешь смеяться от счастья, так как теперь живешь в других координатах. Это означает, что все твои проблемы решены и можно забыть о них так, как будто их и не было. Это чувство рождается от того, что от этого кого-то хотя бы однажды удалось получить ответ, как будто этот ответ предназначался именно тебе.
Дикий пляж
Выйдя из заводи лодка пересекает реку до заповедного берега.
Пересечение собственно реки выглядит как путешествие в космос, в том смысле, что ты не привязан ни к каким объектам, можешь забыть точку отправления, свою родину и само происхождение. Это похоже на рождение прямо из пустоты, когда ты никак ни с чем не связан, и в любое место назначения придешь как кто-то чужой, новый, никому здесь не известный, как тот, кто никому здесь не обязан.
Сначала мы остаемся какое-то время на диком пляже.
Мы застреваем, как будто времени больше нет, раз уж мы достигли чего-то, и можем здесь не давать отчет никому. Пусть в этой вселенной ничего не происходит. На какое-то время можно постановить, что все будет именно так. В таком состоянии мы и пребываем, как те, кто достигли своей цели. Те, кто достигли вообще всех целей.
Деревень с этой стороны реки нет и сюда никто не ходит. Это место никто не посещает. Оно остается без зрителя, так как в тебе не нуждается и содержит свою красоту не как подарок тебе, а ради самого себя, как бы говоря тебе, что ты здесь лишний, ненужный, и можешь идти далее не задерживаясь здесь.
Ты гость, пришедший посмотреть на чужое. Можешь идти, искать в других местах.
Здесь длинный пляж с мелким речным песком на котором заросли тальника образуют невысокий лес.
Протока
Оставив пляж, мы углубляемся в лабиринт протоков, в казавшиеся непроходимыми леса, заросшие ежевикой. Оказывается, в центре этих лесов находится протока, как ключ, лазейка, способ пройти туда, куда проходить не следует. Это изъян леса, как его болезнь, как ход, дающий возможность кому-то проникнуть туда. Эту лазейку лес не закрывает то ли он не может этого сделать, то ли здесь проявляется какое-то милосердие к тому, кому надо пройти здесь.
Кто-то проявил милосердие, по непонятной причине решил не придавать значение наличию такой уязвимости в обороне. Здесь странная покорность судьбе или забота о других, более высоких материях. Кто-то смотрит на твои усилия, и не останавливает тебя, проявляя какую-то жалость, которая основана на непонятном для тебя законе.
Однако тому, кто находится снаружи и кто потрясен недоступной красотой этого места ясно, что способ проникнуть внутрь есть. Это означает, что нет такого места где ты замерев и слушая тишину мог бы на нее положиться. В любом случае приходится помнить, что покой будет длиться короткое время. В любом случае любая защита рано или поздно будет разрушена.
Лесное озеро
Узкое озеро на месте старого русла реки, которое постепенно зарастает, и когда-то совсем исчезнет, является целью путешествия. Это как будто может дать разгадку эпизоду, однако, это озеро не является центром воспоминания, посещающего тебя по собственному желанию, поэтому даст ли что-то разгадка неизвестно.
Лесное озеро это зверь, который мелькает в диких зарослях чтобы сразу исчезнуть. Этого зверя так или иначе хочется оседлать, чтобы совершить путешествие с ним в новый мир, просто потому, что проход сюда и далее туда, куда отправляется это место зарастет полностью, и далее даже такая возможность исчезнет. Вероятно, и это не получится.
Озеро окружено деревьями, как стеной из колонн, как будто ты заперт в помещении и эти стены сохраняют атмосферу невозможную в любом другом месте. Нигде больше это ощущение не появляется с такой силой, как будто именно здесь такой зверь чувствует себя спокойно.
Можно пытаться создать такие условия искусственно, чтобы заманить этого зверя для исследования. Можно строить какие угодно конструкции и как угодно умолять упрашивать и пытаться обмануть. Заранее известно, что никакие уловки не дадут результата, и то, что хотелось увидеть уйдет свободно, и построенные конструкции так и останутся без дела, как нечто бесполезное, то, чему появляться не следовало.
Лабиринт
Камыши не дающие подойти к берегам протоки воспринимаются как сказочные леса, несущие охрану. Они не пускают, и видимо, как-то выполняют свою работу, так что пробрался ты наконец на озеро или нет, неизвестно. Возможно, тебя заманили в другое место.
Эти охраняющие заросли населены духами, которые осыпаются разноцветным дождем когда нос лодки касается стеблей. Это чудесная радуга, но это не вызывает удивления, поскольку здесь все именно так и должно быть, раз уж ты обманут и заведен куда-то не туда.
В протоке мы нашли заводь и перегородили ее сеткой. Через три часа мы подняли сетку в лодку. Солнце уже повернуло к вечеру, окрашивало все в желтый цвет и выявляло какую-то незаметную ранее структуру воздуха, какой-то пух и пыльцу. Из сети мы достали три крупных красноперки. Красноперка рыба золотистого цвета с толстой, как будто стеклянной чешуей, отчего та переливается разноцветными слоями, тускло мигая темно-зеленым у самого основания, желтой основой чешуи и ярко-красными плавниками. Глаз у красноперки с крапинками на радужке, с небольшим зрачком, как будто закрытым от мира.
Вечер
Этот день заканчивается, словно смахивая нас с подноса, освобождая пространство от нас, очищая его от нас, восстанавливая свой прежний вид, который должен всегда оставаться недоступным для нас.
Остается одно воспоминание, которое уже не зависит от этого места, и зачем-то будет преследовать нас далее, как будто оно что-то ищет, возвращается к нам снова и снова с вопросом, и продолжает свои недоступные нашему пониманию поиски.
Цвет неба меняется, становится более глубоким, как будто убирается какая-то защита, но нам почему-то ничего не грозит.
Возвращение
Возвращались мы уже ночью. Реку переплывали на огни Росы, фактически на маяк, лишь схематически обозначающий ориентир, не давая точного представления о том, куда именно мы плывем.