В тихой и спокойной Костомукше квартирные кражи стали происходить регулярно. Совершались они, бывало, и раньше, однако объём их был с учётом специфики этого, почти закрытого города, весьма не велик.
Преступность в городе социализма, победившего окончательно, была почти нулевой. На всех совещаниях и газетных статьях в адрес милиции сыпались только похвалы. Теперь же ситуация резко изменилась. Примерно раз в две недели, из квартир горожан начали пропадать вещи.
Накал страстей в городском отделе милиции вскоре начал достигать своего предела. Даже его начальник, майор Кудамов, обычно спокойный и уравновешенный, начал выходить из себя и устраивал разгон подчинённым по самым незначительным поводам. Что уже говорить о начальнике уголовного розыска.
Будучи холерическим типом личности, предпочитающим авторитарный способ управления всем прочим, капитан Олтухович на своих планёрках с оперативниками в крепких выражениях уже не стеснялся. Фактически, не зная, что предпринять, он, как говорят в таких случаях, «закручивал гайки» своим подчинённым.
Действуя, в условиях советской «палочной» системы регистрации и раскрытия преступлений, он и начальник горотдела хорошо понимали, что они скатываются в болото захлестнувших город нераскрытых квартирных краж. Фактически с одного из первых мест по раскрываемости преступлений и показательного решения вопросов противодействия преступности, горотдел утонул в отрицательной статистике. На одну раскрытую кражу приходилось уже около тридцати нераскрытых. А это вам не выбитое стекло, где–нибудь в школе или свинченное зеркало с автомобиля, которые, можно расценить как мелкое хулиганство. В результате начала вырабатываться система скрытого противодействия официальной регистрации учёта преступлений.
Происходило это примерно по одной схеме.
В дежурной части ГОВД на пульте прозвучал звонок:
– Я говорю с дежурным? – раздался голос в телефонной трубке.
– Да, я вас слушаю.
– У меня кража в квартире.
– Назовите себя, где вы живете?
– Максакова Надежда Павловна, живу на улице Мира 15.
– Что у вас украдено?
– Ручки от мебели.
– Вы шутите?
– Совершенно не шучу.
– У вас был взлом дверей?
– Нет. Все в абсолютном порядке.
– Подойдите в горотдел, с вами побеседуют.
Около полудня к дежурному по ГОВД подошла дама лет сорока, разодетая в пух и прах. Шапка из черной лисы на голове, на плечах возлежал тоже воротник из черно–бурой седой лисы, который доходил до пупа её темно-синего хорошей ткани пальто.
Дежурный успел отметить про себя, что столько колец и перстней сразу на себя одевают в СССР только продавщицы овощных и мясных магазинов. При этом он был не так уж и далек от истины. Максакова она заведовала отделом торговли в горсовете.
Побеседовав минут десять с этой особой и поняв, что дело здесь не простое, дежурный счел своим долгом позвонить не оперативнику, а лично начальнику уголовного розыска.
-Николай Петрович, вы не могли бы с дамой побеседовать?
-А вы то на что?
-Да, что-то не получается у меня. Впервые такой случай.
-Что у неё?
-Заявление о краже.
-Сам разобраться не можешь?
-К сожалению, её не поймёшь. Вроде и кража была, и ничего не взято.
-Вот блин. Похоже опять "Домовой"... Давай её сюда.
Вскоре уже капитан милиции Олтухович беседовал с дамой в своем кабинете.
-Так вы утверждаете, что двери и окна в квартире были закрыты?
-Да.
-И вы никому ключей своих хотя бы на минуту не давали?
-Нет. Это не в моих правилах.
-Знакомые у Вас бывают?
-Конечно, но это все очень приличные люди: работники торговли, горисполкома и даже, знаете, из горкома партии. Я исключаю, что кто-нибудь мог залезть ко мне в сумку за ключами.
-Что конкретно у вас пропало?
-Почти ничего, за исключением мебельных ручек.
-Вы уверены?
-Я все естественно хорошо пересмотрела, но деньги, золото, вещи – всё на месте. В восемь часов ушла на работу к себе на базу. В час дня, может быть, было от силы пять минут второго, меня подвезли домой на обед. Когда я вошла в квартиру, то сразу поняла, что кто-то в ней побывал. Ручки с моей югославской стенки были свинчены все до одной.
-А что за ручки?
-Бронзовые, в виде леопарда на ветке изготовившегося к прыжку. Мне их по заказу делали. Стенок таких в городе всего четыре. Уж можете мне поверить, все они через меня проходили, я их лично оформляла, а ручек таких не было ни у кого. Мне один знакомый художник их сам лично сделал.
– Что за художник?
– Оформителем во Дворце культуры работает, Юрий Николаевич Филатов.
– А, может, он сам свои ручки-штучки и забрал? Вы с ним хоть расплатились?
– Ну что вы, за пятнадцать ручек я отдала ему трехсотрублевый пылесос прямо с базы, ведь их не недостать нигде.
– Так..., – протянул Олтухович, – значит, с базы товарчик отпускаем? Об ответственности за эти действия осведомлены?
– Да, я так, я ничего ...
– Небось, и стеночки югославские тоже прямо с базы уходили?
– Вы, хоть, знаете, кому они достались? – повысив голос, сказала она. –Зампреду горисполкома и зав. отделом горкома партии заведующий базой третью взял, ну, а уж четвертая, это моя.
– Вы хотите, чтобы мы возбудили уголовное дело?
– По мебели? - ахнула она.
– Нет, – усмехнулся начальник уголовного розыска, – по пропавшим ручкам. О мебели у нас с вами будет отдельный разговор.
Бог с Вами, какое уголовное дело? Это же начнутся допросы, вопросы, зачем мне все это?
- Вот и я думаю, что незачем.
– Я же только хотела попросить ручки мои отыскать. Я бы новые заказала, да мастер форму уничтожил. Ведь он только разовые заказы делает. Ручечки классные получились.
– Значит, обойдёмся без заявления?
– Конечно, конечно.
– А ручки мы ваши поищем. Вряд ли быстро мы их найдём, этого я не гарантирую, но что искать будем, это точно. Так что, будем надеяться на успех.
– Ой, вот спасибо... Может быть, вам из мебели что-нибудь нужно? Вы скажите, не стесняйтесь, я думаю, мы сумеем подобрать.
– Пару кресел мягких неплохо бы, хорошо бы кожаных.
– Я позвоню вам, мы закажем.
– Да, вот еще что, – остановил Олтухович даму, уже направившуюся к выходу, – с Вами двое моих сотрудников домой поедут. Это для успешного поиска вашей пропажи.
-Пожалуйста, мне их подождать?
-Да, побудьте в коридоре, они к вам подойдут.
Когда дверь за ней закрылась, Олтухович нажал кнопку на селекторе:
– Ахметов, Оладушкин, зайдите ко мне.
Оба через минуту были в кабинете.
– Ахметов, осмотришь с хозяйкой квартиру еще раз, вдруг что-нибудь еще пропало. Оладушкин, а твое дело пальчики. Сам знаешь, учить не надо, окна и дверь осмотри, мало ли следы все-таки есть.
- Заяву у нее брать? - спросил Ахметов.
-Никаких заяв. Будем накапливать материал. Может где-то, что-то и всплывет.
-Ясно.
Вечером они доложили Олтуховичу о результатах осмотра, однако, ничего утешительного опять не было.
Действительно дорогостоящие вещи, деньги, золотые украшения лежали прямо в секретере – открой дверцу и бери. Всё осталось нетронутым. Тем более, это было странно, что отвинтить ручку с дверцы секретера, было невозможно, не заметив всего этого богатства.
Оладушкин снял отпечатки в нескольких местах и обнаружил точно такие же на чешской цветной хрустальной вазе. Отпечаток получился очень четкий, хозяйке квартиры он не принадлежал и, с известной долей сомнения, он был помещен в следотеку отдела, как принадлежащий вору и этим вором, скорее всего, был "Домовой".
Этим условным именем в уголовном розыске оперативники так между собой называли этого хитроумного вора, который никак не засветился лично за три месяца.
Между тем, неизвестный преступник, совершавший кражи в квартирах, понемногу расширял круг своих интересов. Аппетит у него возрастал, но вёл «домушник» себя по–прежнему не типично для обычного вора.
С заявлением о краже на прошлой неделе обратилась в милицию дама, заявившая что у неё пропала золотая серёжка с изумрудом и сто двадцать рублей денег. Серёжек, была пара. Она утверждала, что в шкатулку положила их вместе с ожерельем. Этот ансамбль она одевала на юбилей своей подруги. Теперь серёжка была одна, а дорогое ожерелье, которое было рядом, не тронуто. Деньги пропали из пачки, в которой было тридцать две двадцатипятирублёвые купюры, что составляло сумму в восемьсот рублей. Олтухович полдня доказывал заявительнице, что серёжку она непременно где–нибудь потеряла, а деньги муж или дочь для себя позаимствовали.
– Что, я не помню, куда серёжки положила? – горячилась посетительница. – А муж вообще об этих деньгах не знал, поскольку это была моя премия по итогам года.
– Что значит, не знал? – с улыбкой говорил Олтухович, – Засунул руку под бельё в комоде и вытащил их оттуда.
– А вы откуда знаете? – изумилась дама.
– Профессия такая. Странно, но почти все женщины кладут деньги в одни и те же места: на верхнюю полку под наволочками в шкафу или в нижний ящик комода под бельё.
– Может, вы знаете так же, где сейчас моя серёжка? – с опаской поглядывая на начальника розыска, прошептала дама.
– Узнаем непременно, – пообещал ей капитан.
Путём несложных опросов жильцов и сослуживцев удалось выяснить, что дама иногда похаживает в квартиру своего любовника красавца–аккордеониста из Дома культуры. Когда же её Олтухович вызвал ещё раз для уточнения деталей кражи и спросил, не в постели ли этого музыканта, следует серёжку поискать и может быть мужу её стоит это предположение проверить, то дама побледнела, сказала. Что ей плохо и умоляла поиски серёжки прекратить.
Заявителя о пропаже двадцатикратного морского бинокля и денег в сумме сто сорока рублей, удалось убедить. Что это дело рук его сына, возможно с друзьями. Совет провести собеседование с отпрыском и быть разборчивее с теми, кого домой в гости зовёшь, уберегло статистику от регистрации очередного "глухаря", котрый плавно ереходит со временем в «висяк».
И всё же несколько квартирных краж милиция вынуждена была зарегистрировать. Там пропали деньги и дорогие вещи. Владельцы смогли предъявить на них документы а на родню, проживающую в их квартирах, подозрение перевести не удалось или её просто не было.
Эти «висяки» резко опустили рейтинг горотдела Костомукши в масштабе Карелии.