Ты по прежнему хочешь, чтобы я назвал твоё имя?
Оставь, безродный, добровольно потерявший род. Ты знаешь свою участь изначально, поэтому, я не слышу твоих речей.
Не ори на прохожего! Ты знаешь, кто твой отец.
По этой причине, я не иду на битву, а просто пью чай.
Мне дороже в миру – мои несостоявшиеся жёны, тёщи, свёкры, свояки, внуки, и иже с ними.
А если они состоятся, то – не твоё дело.
Не ори, мразь! Нет у меня детей. Дети, которые в моём доме – мои.
И я не обязан отчитываться.
У нас каждый вечер будет семейный ужин, и три-четыре-пять человек будут вращать ключами в общем замке.
Потому что я так решил, и небеса со мною.
А теперь, посторонись, я в другую форточку кликну: Благодарен!
Ау! Машу шапкой, благодарен! Я бы не знал, как взлетают голуби белые, и сизые, если бы не родился.
-Махай, Дмитрич, махай тряпкой на шесте! Они кружатся!
Я потерял восемь подъездов по пути от голубятни, и не знаю, куда идти домой.
Шаркаю, неспеша, в потертых джинсах, и встречные дают знать, что я чуждый.
Но, если бы не расстояние от голубятни до шоссе, то, я бы и не догадался зачем это всё надо, и зачем я в этом городе, и разговариваю с сатаной.
Он меня слышит, и завидует, что я в теле. Это просто, я так думаю. И ещё, я думаю, что люди, которых я встретил на улице, живут счастливо, потому, что они идут в кухни, которые я вижу снизу, в свете лампочек, в гипсокартоновых потолках.
Я радуюсь за них заочно, до встречи в раю, иначе где же нам быть.
На звонки отвечаю. Набрал бы, хоть кто-нибудь, номер.