Китаец

Валерий Буланников
       В Силиконовую долину Пикин приехал в декабре. Был сезон холодных дождей – неуютно, сыро и он – совсем один. А собственно, чего он ждал, перелетая через континент, океан и снова континент? Голо, пусто, туманно. Думал свалить из слякотной Москвы, убежать от пробок и неудачных отношений с любимой девушкой, а попал в ледяной беспрерывный душ, грызущее одиночество и нелепые заторы из-за того, что на каждом углу – по светофору. 
       Это был его первый контракт в Америке. Получил он его неожиданно-легко – просто прислал пару своих антихакерских программ на сайт известной компании и  через неделю его осчастливили, как ему показалось в московской толкотне, приглашением. Собеседование было еще более легким – задачки он щелкнул за пару часов..
       Неделю он радовался, но перемена оказалась фикцией: помимо бесконечных дождей разочаровала еще и работа. Даже больше, чем любовь. Задания были какие-то странные и формулировались как-то невразумительно, даже коряво – американское начальство явно было не в теме и не понимало, чего хотело. Что касается его самого, то Пикину уже через месяц хотел послать всех зеленеющими холмами за окном, особенно своего куратора Метью Джейн. Тот постоянно изменял задачи и требовал переписать какие-то куски программ, толком не объяснив смысла такой работы. При первых же словах американца пикинский разум начинал кипеть и пузыриться, но возражать вслух не он решался, понимая, что могут уволить без объяснений. Впрочем сам напросился, так что придется пока сидеть, чтобы получить свои деньги и хоть как-то оправдать свою почти бессмысленную поездку на край чужого континента.
        Как-то в таком заунывном состоянии Пикин пошел в кафе напротив.  Был ланч, американский громкий гомон перекатывался по заполненному залу. Оглядевшись, Пикин к своему счастью заметил столик, за которым одиноко сидел китаец. Все лучше, чем его американские коллеги. Кое-как протиснувшись между плотно стоявших стульев, Пикин неловко поставил поднос и задел пластиковую столешницу, отчего она легко вдвинулась в китайца, прихлебывавшего кофе из бумажного стаканчика. Его рука дернулась, и он слегка закашлялся. Пикин по-русски механически пробормотал “простите, случайно”. Откашлявшись, сосед добродушно кивнул и почти без акцента ответил “Ничего, бывает”.
        Пикинский сэндвич остался лежать на подносе, а его пальцы потянулись к мочке уха. Через несколько секунд, пооглядывав щупленькую фигурку и оценив доброжелательную, даже сочувственную улыбку китайца, Пикин пришел в себя и спросил чуть севшим голосом:
       - А вы что,  русский?
       - Почти, а может и совсем, – улыбнулся незнакомец и снова сделал пару глотков из стакана.
       Они разговорились. Пикин сразу почувствовал в нем родственную душу и естественным образом сначала пожаловался ему на погоду и одиночество, а потом поделился еще и своими нелестными мыслями о своей работе и американских коллегах. Первое впечатление не обмануло – китаец живо реагировал на его слова, кивал почти на каждой фразе и по-русски с явным участием поддакивал.
       - Ли Цзы, – представился он едва Пикин сделал паузу, чтобы отхлебнуть кофе и тут же спросил: –  Ты первый раз в Америке?
       - Виктор. На такой срок – да. Несколько раз приезжал на пару недель по прежней работе. Сейчас – испытательный срок плюс контракт на два года. А что?
       - Первое – никогда не отвечай вопросом на вопрос, американцы от этого входят в ступор. Хорошо бы понять это если не с первого, то хотя бы со второго раза, – все еще улыбаясь, заметил китаец.
       - Ясно, – буркнул Пикин и поморщился – ему не понравился снисходительный тон нового знакомого.
       - Вот и хорошо, – игнорируя пикинское недовольство невозмутимо продолжил  тот. – Второе – никогда не давай советы, если тебя не спрашивают и особенно не спеши поправлять или перечить, даже если это просто твой коллега, сдерживай себя. Да, никогда даже не намекай на личности. Я имею ввиду мистера Джейна... Кстати, моя бабушка была православной казачкой, и меня этому учила, когда я был совсем маленьким. Думаю, ты поймешь. И главное – считай меня своим другом.
       - А что, это дает тебе право учить меня, да? –  саркастически заметил Пикин, покусывая губу: он вдруг почувствовал, что раздражение и злость, копившиеся в его душе, сейчас выльются на нового знакомого.
       Но видимо, совет быть сдержанным пришелся очень кстати.  Пикин поморщился и, отвернувшись, начал разглядывать пару хорошеньких блондинистых американок за соседним столиком.
       Одна из них, заметив это, сделала вопросительно-удивленные глаза, манерно отвернулась и что-то шепнула соседке.
       - Нельзя так глядеть на девушек – будет превратно понято,– заметил Ли и дружески потрепал его по руке.
       - А чего тогда можно в этой стране, в конце-то концов? – вскинулся Пикин.
       - Принять здешний образу жизни как свой, то есть стать американцем, – отстранено проговорил китаец и отвернулся как бы разглядывая поток людей, растекавшийся по переулкам и зданиям.
       Вздохнув, Пикин помешал уже подостывший кофе и торопливо выпил.  Ладно, хрен с этими американцами и американками, Настя все равно лучше, хоть и взбалмошная...
       Отношения с китайцем быстро стали дружескими в русском смысле слова, то есть доверительными и даже душевными. Правда, Ли по местой привычке сократил его имя и стал называть его “Вик”, но Пикин старался на это не обращать внимание – мелкие заокеанские странности.
       Как-то Ли предложил съездить в Сан Грегорио парк и подышать воздухом на берегу океана. Как человек, живший в бесконечных холмистых степях на севере Китая, он был влюблен в просторы безбрежного океана, резкие морские запахи, гул ветра и шум прибоя, напоминавшего звон суховея в серебристых ковылях. С грустью разглядывая мелькающие разноцветные паруса серфенгистов на гребнях зеленых волн, он вздыхал – там, за туманным горизонтом был Китай, который он покинул почти как десять лет.
       Когда он сказал об этом Пикину, тот механически кивнул – несмотря на американские неурядицы соскучиться по Москве он не успел, обида на Настю тоже не проходила. Да, “ностальгия” называется такое чувство, ей заболевают некоторые русские через месяц, как ступают на чужую землю. Другие – через год.
      - Китайцы получается тоже, – не сводя глаз с горизонта, ответил Ли.
      - Ну, за десять лет такое и с китайцем может случится, – засмеялся Пикин. – Но ведь есть от нее такое средство как самолет.
      Приятель, ничего не ответив, побрел вдоль берега. До заката они ходили  по высоким обрывам, поросшим серебристо-изумрудным можжевельником. Осторожно взбираясь на гребни холмов, они подолгу смотрели вниз на обиваемые прибоем замшелые черные скалы и с наслаждением вдыхали терпкий насыщенный йодом воздух. Пикин сказал, что они похожи на крымские берега возле Ласточкиного гнезда, где в детстве он отдыхал с родителями. Так что в мире много похожих мест, можно и не скучать...
       - Странно. Моя бабушка всегда тосковала по России.
       - Наверное потому, что она не могла вернуться на родину, – заметил Пикин и, подхватив плоский отполированный водой камешек, запустил его в пенящиеся грязно- зеленые волны. – Вот мы такие камешки – наш швыряет кто-то в море, потом прибоем нас выносит  на берег. Мы лежим, греемся, пока нас снова не швырнут в волны. К этому надо привыкать. Впрочем, свои чемоданы я могу упаковать хоть завтра...
       - Вик, наши беседы не проходят даром. Ты скоро станешь китайским философом, а я – неприкаянным русским. Не правда ли? – спросил приятель и, найдя крупный голыш, также с размаху бросил его в океан.
       - Как насчет тебя, Ли, – не знаю, но у меня с моим начальством вряд ли получится. Опять вчера какую-то чушь этот Джейн выдал, – ответил Пикин и швырнул в море еще один камешек...
       После этой прогулки Пикин окончательно почувствовал в Ли Цзы своего, он даже вспомнил, как иногда его отец, рассказывая о своей студенческой молодости, со смехом говорил, дескать, русский и китаец – братья навек. Тогда он не понимал, что отец имел ввиду. Может то, что души у нас родственные?
       Как бы то ни было, но общение с новым приятелем морально его очень поддерживало – даже окружавшие его люди стали ему казаться вполне милыми и приятными, а его непосредственный начальник раздражал его заметно меньше.
В начале марта испытательный срок заканчивался и по этому поводу Пикин пригласил Ли в свой любимый “Сизлер” возле дома. Ему нравилось, что обслуживание здесь было быстрым, а меню – сытным и недорогим.
       Они выбрали столик на открытой террасе. Калифорнийская весна была в самом разгаре, теплый ветерок ворошил и путал волосы, омывал прохладой лицо. Солнце уже опускалось к горизонту на западе и его лучи, проникая под темно-зеленый зонтик, играли золотом на приборах и посуде. У Пикина мелькнула мысль, что все потихоньку наладилось: несмотря на то, что вчера он чуть было не поругался с Метью, можно засовывать чемодан подальше.
       За соседними столиками посетителей было немного – только шестой час вечера. Усевшись в удобные плетеные кресла, они наслаждались тишиной, погодой и ненавязчивой беседой о том-о сем.
       Вскоре принесли воду со льдом, следом – стейки и салаты. Пытаясь разрезать толстый кусок мяса, Пикин, посмеиваясь, начал рассказывать, как вчера в буфете у кассира сломался калькулятор и тот бегал искать менеджера, чтобы посчитать ему кофе и пару сэндвичей. Ли пил воду и неотрывно смотрел на блестевшую золотой каймой тарелку.
       - Вот почему-то у вас русских как-то все не так? – вдруг произнес он, поставил стакан на стол и отодвинул его – тот неприятно скрипнул.
       На желтоватом лице резко проступили скулы, его выражение стало каким-то очень серьезным. Это совсем не походило на него, даже обычная участливость не была слышна в его голосе. Пикин прикрыл глаза от яркого света отраженного солнца и, откинувшись на спинку мягко спружинившего кресла, начал вертеть в руках поблескивавший сталью нож.
       - Что не так? – выдержав легкую паузу, спросил он и со стуком опустил нож на стол, удивленно посмотрев на приятеля – после первой встречи в кафе, он больше никаких поучений от Ли не слышал.
       Тот  слегка улыбнулся и, прищурив свои не совсем китайские глаза, ответил:
       - Ну как сказать... Вот твои вечные споры с Метью или эта насмешка над бедным кассиром, что плохо учился в школе...  Все в вашем мире не так, поперек как-то.
       - Поперек чего? – продолжая недоумевать, спросил Пикин и добавил: – А вы все с намеками.
       - Не будем спорить, – ответил Ли. – Ну, вот посмотри, Вик, ты даже стейк режешь поперек.  Лучше – вдоль. Легче так будет и правильно. Не так ли?
       Все-таки отрезав кусок, Пикин начал задумчиво жевать, не сводя глаз с приятеля. Нет, интересный этот парень Цзы, вроде бы они и дружат, а какое-то странное снисхождение проскакивает в его голосе и вот это время от времени появляющееся у него желание учить его... Трудно понять.
       Солнце почти опустилось за крыши. Тени деревьев стали длиннее и теперь они полностью накрыли улицу. Становилось прохладно и на террасу вынесли обогреватели. Пикин попросил принести черный чай, а Ли, по обыкновению, зеленый.
       - Так что будет легче? – как бы между прочим спросил Пикин, пытаясь все-таки понять, почему Ли начал этот странный разговор.
       - Помнишь я тебе говорил о бабушке... Она всю жизнь мечтала уехать в Россию, хотя там никогда не была. И вот в сорок шестом всем русским в Харбине предложили вернуться на родину, ее младшая сестра уехала. А она вышла замуж за деда и осталась. Ей было тяжело, но она была терпелива и снисходительна.
        - Ты хочешь сказать, что мне не надо возвращаться в Россию? Да я в общем-то и согласен. Только не понимаю, чего ты вдруг опять начал меня поучать? – усмехнулся Пикин.
        - Знаешь, я хочу тебе добра. Тебе надо еще немного... как сказать... перестроиться. Старайся все-таки меньше оценивать и возмущаться. И забудь наконец про этого Метью...
        - Значит, тупо делать, что он говорит? Да?
        - Иногда это необходимо. Ведь ты не знаешь, что тебе предстоит? Я вот тоже столько лет не был в Китае...
        - Интересный ты человек, Ли. Читаешь мне нотации как какой-нибудь вице-президент компании на собеседовании, даешь советы, а сам сидишь и ностальгируешь. Может, лучше уехать?
        Ли посмотрел на золотившиеся под последними лучами заходящего солнца вершины эвкалиптов, на розовые клочки облачков, походивших на черепицу крыш, и сказал со вздохом:
        - Здесь очень красивые закаты.
        - Ну, что ж я понял. А закаты, как и рассветы, здесь и вправду красивые, – согласился Пикин. – Но – короткие...
        Он вдруг почувствовал, что ему ужасно захотелось в Москву, в слякоть, грязь, в первые робкие ручьи из-под черных сугробов. Чего сидеть на этой красивой веранде, наслаждаясь теплым, стерильным вечером, есть в очередной раз стейк и слушать пусть и милого, но все-таки далекого по менталитету человека? Да, Ли хороший парень, он поддерживал его эти месяцы, но... Может, даже и не в ментальности дело, а как выражаются сейчас – химия другая, полюса разные? Так понятней и лучше. По крайней мере, для него.
        Пикин допил свой чай, Ли – свой и, договорившись в понедельник сходить на ланч, они расстались.
        Но в понедельник Ли не объявился. Звонить ему Пикин не захотел и весь день провел на работе в ничего неделании, благо Метью оставил его в покое. Может, и вправду все понял и махнул на него рукой? Вряд ли, слишком любит давить и доказывать свое. Скорее, получил команду ждать решения начальства. Впрочем, и это Пикина уже не беспокоило – будет как будет, вполне в философском духе. Проторчав восемь часов в офисе, он поехал в Стэнфордский молл скупиться...
        В томительном и уже весьма надоевшем ожидании прошло еще пару дней. В среду в  конце дня Метью, пробегая мимо по уже пустому коридору, улыбнулся, бросил торопливо “Как дела?” и на секунду застыл перед Пикиным. Он, видимо, что-то хотел сказать ему, даже приподнял руку, шевеля пальцами, но тут же развернулся и исчез в соседнем кабинете за белой пластиковой дверью.
        Недоуменно разглядывая ее, Пикин достал телефон и решил все-таки переговорить с Ли. Что делать? Опять ехать за покупками? Да, надо приобрести кроссовки и спортивный костюм – по совету своего китайского приятеля он пристрастился к бегу по утрам.
        Телефон долго и противно гудел. Пикин несколько раз нажимал повтор, но Ли не отвечал. “Нет, все-таки удивительно, куда он запропастился? Надо бы все-таки встретиться с ним, – подумал Пикин, выходя на парковку. –  Кажется,  вон недалеко от главного входа стоит его машина. Может, посидеть у фонтана и подождать?..” 
        Когда Пикин опустился на скамейку, прохладная водяная пыль окатила лицо, отчего ему стало вдруг легко и он решил, что должен обязательно встретиться с Ли. Все-таки он неплохой товарищ, желает ему добра, потому и дает советы. А он, Пикин, видимо не совсем правильно себя ведет – подкалывать и подсмеиваться над тем же Метью и вообще американцами ему бы не следовало. Все мы – разные...
        Но прошло минут пятнадцать, высокая стеклянная дверь открывалась все реже и реже. Вскоре в проеме появился мексиканец-охранник. Меланхолично оглядев почти пустой паркинг, тот достал сигарету и прикурил. Покачиваясь на высоких каблуках, он затянулся ей с таким явным удовольствием, что даже Пикин механически сунул руку в карман пиджака. Впрочем, сигарет там не было уже несколько лет.
        Сидя перед фонтаном, он смотрел на его прозрачный переливающийся всеми цветами радуги гигантский цветок и пытался сообразить, почему Ли так и не встретился с ним, не позвонил ему? Может, он ему надоел и ему и вправду пора собираться домой. Вот и Настя вчера написала вдруг покаянное письмо по е-майлу. Несмотря на ее вздорный характер, он любит ее.
        Зря он тогда уехал, надо было потерпеть и все бы наладилось. В этом китаец прав. Теперь же получается, что и здесь что-то не то, и в Москве непонятно как.
        Чувствуя, что жалость, смешанная с сожалением и меланхолией начинают наполнять его вдруг обмякшую душу, Пикин неохотно поднялся и подошел к своему одинокому фордику. Ну, вот, так и не пришел. Ну что ж, поедет тогда он на берег океана, подышит воздухом, поностальгирует. Все-таки они тогда не плохо с Ли поговорили, погуляли, есть родство душ. Жаль, что он сегодня с ним не встретился...
        Не прикрывая дверь, так как в машине было душно, Пикин вставил ключ в замок зажигания. В этот момент зазвонил сотовый. Изловчившись, в весьма неудобной позе он достал его. Номер был неизвестен.
        - Мистер Пикин? С вами сейчас будет говорить президент компании господин Ли Цзы.
        Что? Отодвинув трубку, полу согнувшись, Пикин несколько секунд смотрел на все еще курившего у входа охранника, на фонтан, потом – на телефон. Президент? Так он что шпионил, разнюхивал, а для этого даже в друзья набивался? Говорил о ностальгии, бабушку свою вспоминал, о терпении говорил...  Зачем? Что нельзя было без этого?
        Распрямившись, он еще раз окинул взглядом парковку, стеклянный параллелепипед офисного здания... Как все странно и глупо. Из трубки слышалось слабое покашливание. Пикин поднес ее к уху
        - Вик, извини, – раздался негромкий, но твердый голос Ли. – Извини,  что я тебе не сказал о моей должности, моем положении в компании... Нет, ничего не думай, я не шпионил. Просто ты очень заинтересовал меня.  Знаешь, я изучал твои программы... Я мог бы тебе предложить занять место начальника департамента – у тебя есть отличные идеи. Ты мог бы стать...
        Не дослушав, Пикин торопливо нажал кнопку отбоя и бросил телефон на кресло...
        До позднего вечера он бродил по холмистым берегам Сан Грегорио, любуясь медленным накатом серо-зеленых волн на обломки скал, срывая и растирая между пальцами шишечки можжевельника. От их резкого смоляного запаха у него защемило под сердцем – через два дня он все-таки покинет и этот берег...
        Когда солнце начало садиться, он поднялся на высокий обрыв. Горизонт был укрыт густым туманом, что клубился и быстро надвигался на берег стеной, доходившей уже и до неба. Через несколько минут она уже закрыла и солнце. Скалы внизу, кусты можжевельника у ног тут же потеряли свои привычные очертания. Наклонившись, чтобы сорвать еще пару шишек, Пикин увидел на земле прямо возле кроссовок два белых камешка. Они были округлыми, бархатными на ощупь и еще теплыми. Подхватив их, он подержал их на ладони, словно взвешивал, и опустил в карман легкой курточки. Подумав, что он, пожалуй, слишком эмоционален, Пикин окинул вглядом уже почти растворившиеся во внезапной ночной тьме окрестности. “Да, так все быстро и стремительно исчезает, уходит. Может так и должно быть?”
Зябко поеживаясь, он не спеша развернулся и неторопливо двинулся к своему одиноко стоявшему на пустой парковке фордику.