Глава третья Летно-испытательная работа из книги Р

Лужецкий Виктор Константинович
Глава третья. «Летно-испытательная работа» книги «Рожденный под блуждающей звездой»

Научно-исследовательский институт гражданской авиации,   20.03.1967 г.

После оформления академического отпуска в МАИ Александр прошел ряд авиационных  заводов и конструкторских бюро в поисках работы. Практически во всех отделах кадров его внимательно выслушивали и  даже просили писать  заявления о приеме на работу,  но как только узнавали, что у него нет постоянной московской или хотя  бы  областной  прописки весь интерес к нему сразу пропадал.  После двух недель безуспешных поисков один влиятельный родственник Александра вспомнил,  что под Москвой в районе аэропорта Шереметьево есть Научно-исследовательский институт гражданской авиации, где можно приложить его познания в авиации.  Родственник даже  пообещал  позвонить  начальнику  отдела кадров и уладить вопрос с пропиской.
Через день Александр выходил на конечной остановке автобуса № 251 в аэропорту Шереметьево.  Далее следовало идти пешком три  километра  по еще недостроенной дороге. Была середина марта, по-зимнему холодно и на его беду дул сильный встречный ветер.  Видимо судьба решила  проверить его готовность к преодолению трудностей.
В кадрах его встретил маленький седоватый сухой  старичок  с умными хитрыми глазками.  Прокопий Павлович - проверенный  временем кадровик с довоенным стажем.  Выслушав Александра он намекнул,  что ему уже звонили по вопросу его трудоустройства и он готов нарушить заведенный порядок в принять его на работу,  но не более чем на должность техника (и это  студента  почти пятого курса такого престижного института как МАИ) с минимальным окладом в 69 рублей в месяц. Ни общежитием, ни вопросами временной прописки он помогать категорически отказался.  Приказом от 20 марта 1967 года Недашковский был зачислен в отдел испытаний силовых  установок. 
В НИИГА, как и во всех учреждениях СССР, при отделе кадров был специалист, курирующий дела, связанные с военкоматом. В институте это был Михаил Амбарцумович. Бывший военный и очень добрый человек. От Александра он потребовал первым делом военный билет и очень удивился когда узнал, что в 22 года студент МАИ имеет только Приписное свидетельство. Узнав судьбу Александра он только сказал:
- Ходи с приписным, беспокоить тебя не буду пока тебе не исполнится 27 лет.
Это был возраст, до которого могли забрать в армию рядовым. Напомнил Михаил Амбарцумович о себе в середине 1969 года, когда Александр сдавал в одел кадров копию диплома о высшем образовании.
- Как обещал побеспокою тебя когда будет 27 лет. Продолжай жить с Приписным свидетельством.
Непосредственного начальника звали Александр Александрович Пугачев. Он был на шесть лет старше Александра. В отделе он числился на полставки,  т.к. учился в аспирантуре тут же в институте, но на работе он сидел больше чем остальные в отделе. Он оказался фанатиком систем пожарной сигнализации силовых установок самолетов - основным элементом его будущей диссертации. Александр Александрович мог часами рассказывать о датчиках-сигнализаторах,  об исполнительных блоках систем, о поляризованных реле, о тонкостях прокладки проводов датчиков и т.п.  От него Александр после изучения в школе и в институте узнал на практике закон Ома. В общем, это был очень интересный человек и, как оказалось в последствии, сыграл в жизни Александра не последнюю роль.
Начались трудовые будни. Народ в отделе был молодой и веселый. За десять минут до открытия буфета сотрудники уже толпились у закрытых дверей, кто разминая  о  подоконник пересохшую  воблу, кто просто глядя на дверь в ожидании заветной минуты. В буфете всегда было пиво и, что сильно удивило Александра, вино. Любители пива занимали дальние уголки, на ближних столиках пили кофе и чай. По заведенному распорядку с 10 до 12 часов народ сидел в  буфете, с 12 до 14 часов был обед, с 15 до 16-30 продолжалось активное посещение буфета. Такое впечатление складывалось у Александра в течение первых трех месяцев  работы.  Затем  он зрительно выделил группы принимавших участие в лётных испытаниях и группы обслуживающих специалистов. Летуны периодически  исчезали  и через некоторое время вновь появлялись в буфете. Им дружно завидовали, т.к. принимавшие участие в лётных испытаниях получали  заметную прибавку в денежном исчислении и у них набегала лётная пенсия.
Вскоре и Александра зачислили в число летающих. В медсанчасти он получил направление на лётную медицинскую комиссию. Это напоминало комиссию, которую он проходил в аэроклубе: анализы, кардиограмма и врачи всех специальностей. Через неделю получил Заключение, что может быть допущен к испытательным полетам. Следующий этап парашютная и аварийно-спасательная подготовка. Прыгать с самолета не требовалось, но повисеть на учебном тренажере пришлось. На занятиях обьяснили с какого самолета где и как нужно покидать воздушное судно в экстренных случаях. Местной квалификационной комиссии сдал экзамены: основы аэродинамики и прочности самолетов, методику лётных испытаний, основные правила полетов в воздушном пространстве СССР, Руководства по лётной эксплуатации гражданских воздушных судов и контрольно-записывающая аппаратура при лётных испытаниях. Получил по всем предметам «отлично» и «хорошо».
Обязанности в  полете  были  предельно простые:  записать данные полета в журнал и включить осциллограф на нужном режиме. В конце мая Александр попал в группу специалистов, занимающихся ресурсами систем самолета Ил-18. Это были прекрасные полеты. За один полет по программе они делали восемь взлет-посадок и восемь так называемых «зубцов». Каждый «зубец» состоял из набора высоты до 8000 метров с последующим экстренным снижением до 500 метров, далее все начиналось с начала набор-снижение,  набор-снижение и так восемь раз. Самолет-лидер с бортовым номером 75681 летал по такому заданию круглосуточно. Вылет в 10 часов утра с базового аэродрома, возвращение на базу около семи часов вечера, два-три часа подготовки,  заправка  и вылет в 10 часов вечера на следующий цикл. Александра устраивали ночные полеты, т.к. отсутствие жилья  как  нельзя лучше способствовали ночным полетам. Обычно самолет улетал в Минеральные Воды,  Одессу или Симферополь. Там выполнял положенное количество взлет-посадок и к утру выполнив восемь «зубцов» возвращался на базу. Проспав в полете 3-4 часа Александр возвращался под утро на  работу сравнительно бодрым  и мог позволить себе посидеть в буфете обычное количество часов. Вечером все начиналось сначала: полет - сон -  полет. В этом же 1967 году в институт поступили на испытания самолеты Ил-62,  Ту-134А и Як-40.

Госиспытания самолета Як-40 в Быково.

Когда два поезда едут навстречу друг-другу по одноколейному пути и сталкиваются – это обьяснимо, им некуда деться. Когда два морских судна находятся в одной плоскости, где влево и вправо неограниченные просторы и сталкиваются – можно обьяснить, но с большой натяжкой. Когда два самолета в трехмерном пространстве, имеющие возможность повернуть влево или вправо, а также изменить траекторию полета вверх или вниз и сталкиваются друг с другом, это можно обьяснить только какими-то  сверхестественными силами.
В процессе лётных испытаний самолета Як-40 в аэропорту Быково Александру при испытаниях системы сигнализации о пожаре приходилось сидеть на месте бортинженера между левым и правым летчиками. Выбрав определенный режим он включал контрольно-измерительную аппаратуру и следил за режимами полета: скорость, высота полета, работой электрооборудования. На осциллограф записывались уровни вибраций в местах установки датчиков пожарной сигнализации, исполнительных блоков и огнетушителей.
Один из испытательных полетов проходил в облачности. Александр по движению штурвала и индикатору на авиагоризонте заметил, что самолет с креном около 20 градусов начал разворот вправо. Вдруг самолет сильно качнуло, почувствовался удар правым крылом и самолет начал медленно заваливаться вправо. Командир выровнял самолет и срочно приступил к аварийному снижению и посадке на аэродром. Вслед за посадкой самолета Як-40, аварийную посадку совершил пассажирский самолет Ан-24. На самолете Як-40 после заруливания на стоянку выяснилось, что около полуметра правого крыла разрушено. На самолете Ан-24 - частично разрушенным форкиль. Выяснилось, что в полете произошло столкновение двух самолетов и только чудо и Ангелы-Хранители спасли экипажи и пассажиров от верной гибели.
Около месяца комиссия разбиралась как могло получиться, что диспетчерская служба не заметила полет пересекающимися курсами на одной высоте двух самолетов. Локаторы самолетов заметить друг друга могли только в последний момент, когда уже предпринять какие-либо действия было невозможно. Сроки госиспытаний сдвинулись на месяц.

5-ый курс МАИ, работа над дипломом,  сентябрь 1967 – май 1969 гг.

Как человек, державший свое слово, Александр 1 сентября 1967 года пришел в МАИ в деканат 6-го вечернего факультета получить временный пропуск для прохода в институт и три персональные ведомости для сдачи «хвостов». На экзамены он приходил в летной форме, а ведомости вечернего факультета делали преподавателей более добрыми и отзывчивыми. Через неделю он пришел в деканат со сданными экзаменами и справкой НИИГА о занимаемой должности и.о. инженера. Через три дня он получил постоянный пропуск и зачетную книжку студента 5-ого курса 6-ого факультета МАИ. Учился он на вечернем,  по принятой для себя еще на дневном факультете,  схеме - не перегружаться. Пятый курс закончил с пятью хвостами.
В конце октября 1968 года в проходной института у него отобрали пропуск. Это было не удивительно, в октябре каждые два года в МАИ меняли пропуска, менялся цвет обложки. Зашел в деканат получить новый пропуск. Там он узнал, что его еще в июле исключили из института за хроническую неуспеваемость. В приказе значилось, что у него шесть не сданных предметов. Возмущению не было предела. Не шесть, а только пять хвостов. Декану Александр дал честное слово,  что все сдаст и еще выйдет в передовики. Над ним сжалились и выдали пять индивидуальных ведомостей. Пришлось взять на работе больничный и две недели посвятить учебе. Через две недели Александр в летной форме зашел в деканат, отдал ведомости по сданным экзаменам и добавил, что за 6-ой курс сдал досрочно один экзамен и один зачет. Декан сдержал слово и через два часа показал Александру приказ о восстановлении его в институте. Последнюю экзаменационную сессию он сдал без хвостов. На экзамены приходил в форме и часто беседа преподавателя и студента сводилась к достижениям отечественного Авиапрома в области самолетостроения и вертолетостроения для гражданской авиации. На экзамене по конструкции летательных аппаратов преподаватель нащупал слабое место студентов. На вопрос как летает вертолет, из пяти студентов никто не ответил.  Александр в толпе перед кабинетом, где проходил экзамен, обьяснил, что главная деталь вертолета – это автомат перекоса и пояснил принцип его работы. Следующий студент вышел от экзаменатора с положительной отметкой в зачетке. Когда Александр зашел в кабинет, преподаватель сразу оценив его форму пригласил его за стол:
- Это Вы рассказали, как летает вертолет?
- Да. Я окончил курсы летчиков-испытателей и мне приходилось принимать участие в полетах на вертолетах. Конструкцию вертолетов знаю хорошо.
- Можете идти, отлично, - был вердикт преподавателя.
Так в зачетке появилась вторая пятерка за пять с половиной лет учебы в институте. Шестой курс можно разделить на три части: учебная часть, практика чисто условная, т.к. практически все работали по специальности и дипломная работа.  Основная часть – это дипломный проект. Александр выбрал для себя в качестве спецчасти разработку трансмиссии, связывающую два двигателя самолета Бе-30  и по просьбе кафедры сделать чертеж двигателя ТВД-10 и его расчет. Причем в чертеж двигателя и в реальный газодинамический расчет не вносить никаких творческих поправок. В коллекции кафедры не было материалов по двигателю ТВД-10, поэтому такой диплом был нужен кафедре в качестве эталона для последующих поколений студентов. Пользуясь своими возможностями, Александр без особого труда добыл чертежи двигателя и трансмиссии в Таганроге, а расчет на Омском конструкторском бюро, где и был разработан и изготовлен двигатель ТВД-10.
Практически все дипломы в МАИ, связанные с конструкцией двигателей являются секретными, т.к. за основу берется двигатель военного самолета. Весь дипломный проект выполняется в специальном зале секретных работ. Студент приходит в зал, берет в секретной части свой чертеж и пояснительную записку. После окончания работы сдает чертеж и записку в секретную часть. Убежать, не сдав чертеж и записку, было сложно т.к. у студента отбирался пропуск и в специальном журнале делалась отметка о выдаче и приемке секретных материалов. У Александра дипломная работа была для гражданского пассажирского самолета и двигатель не имел отношения к стратегическим секретам. Это было очень удобно. Чертил он в общем зале, т.к. один его чертеж был длиной около 6-ти метров, второй не более 3-х метров. Дома и на работе места работать с такими чертежами не было. Пояснительную записку писал на работе и не был связан с графиком работы специализированного зала. За три обязательных месяца производственной практики он получил справку в НИИГА, три месяца на работу над дипломом провел на работе за исполнением своих прямых обязанностей – испытаниями воздушных судов. Диплом защитил 17 июня 1969 года. Комиссия на защите очень удивилась, что такой обьем работы выполнен одним человеком. Оценку получил – отлично.  В НИИГА он сразу был переведен на должность старшего инженера с окладом 150 рублей.
С паспортом и дипломом Александр пришел в Райвоенкомат. Молодой старший лейтенант в проходной поинтересовался:
- Зачем пришел? Если не вызывали никогда не приходи в это заведение.
Слова понравились Александру и он отправился домой. Судьба опять отвела его от необдуманного поступка. Очевидно, блуждающая звезда не забывала своего подопечного.
Это было время расцвета гражданской авиации. За полгода Александр побывал в Одессе,  Минводах,  Симферополе,  Сухуми, Сочи, Ленинграде, Ташкенте, Чите, Новосибирске, Хабаровске, Горьком -  в общем жизнь стала интересной. К маленькому окладу прибавились командировочные и оплата летных часов. Хватало работы и на старой технике: самолетах Ту-104, Ил-18, Ан-12, Ан-24. На самолете Ан-12 Александр облетал весь север - Салехард, Мыс Каменный, Тарко-Сале, Якутск и дальний Восток.  Не  забытыми остались и Прибалтика,  Украина,  Молдавия и Кавказские республики.  За два года Александр облетел  практически  весь Советский Союз. Со Средне-Азиатских республик Александр привозил в Москву дешевые фрукты,  с дальнего Востока и Севера - икру и рыбу, с базаров Баку и Тбилиси дешевые, но модные свитера, водолазки и прочий ширпотреб.

Пугачев А.А.,   Еловайский И.И.,   1967-1970 годы.

С Игорем Александр познакомился в МАИ на пятом курсе вечернего  факультета во время сдачи каких-то зачетов или экзаменов. Симпатичный парень с большим орлиным носом, густой курчавой шевелюрой. Ходил он как-то боком, правой стороной вперед. Как потом оказалось,  он плохо слышал левым ухом. Разговаривать он не мог, т.к. челюсти его были скреплены скобками после перелома нижней ее части в драке.  Игорь работал в конструкторском бюро Миля. Романтик в душе он постоянно искал перемен,  в скором времени они подружились, а  через пару месяцев Игорь решил перейти на работу к Александру в НИИ ГА.  К этому времени скобы с челюсти у него сняли и  он мог почти не картавя обьясниться с начальником отдела,  к которому его привел Александр. У него было много достоинств: студент МАИ, работал на конструкторской  работе  на авиационной фирме и абсолютно не пьющий человек. Даже пиво не принимал в компании - это очень удивляло Александра и даже накладывало некоторые неудобства в общении.  Выручала общительность Игоря.  Он легко сходился с людьми, очень нравился женщинам и был к ним очень неравнодушен. Ему ничего не стоило познакомиться на вокзале с проституткой и навешав ей лапши на уши, расстаться  не  расплатившись. А отработанный прием с сумкой?  Если он знакомился с девушкой на улице, то  главной  задачей было завести ее в квартиру.  Если он был с сумкой, то говорил:
   - Еду на дачу,  нужно отнести сумку домой. Я быстро, если тебе не трудно, зайдем на минуту ко мне.
  При отсутствии сумки диалог несколько отличался от первого:
- Еду  на дачу,  нужно захватить сумку с продуктами. Я быстро, если тебе не трудно, зайдем на минутку домой.
Если удавалось завести новую знакомую домой, то дальше было дело техники. Он умел выдавить слезу из глаз,  упасть на колени, поцеловать в любое доступное место и тому подобное. Насилия он не терпел. Как правило, девушка покидала его после близкого знакомства.
В  институте он сразу подружился с нужными людьми в отделе кадров; в плановом отделе,  от которого зависело летное вознаграждение; в столовой, где можно было быстро поесть без очереди, а иногда и бесплатно; с секретариатом начальника института. Не трудно догадаться, что эти знакомства были связаны  с  женским полом.
 
Английский язык у Шехтера Игоря Юрьевича.

Игорь Еловайский принес в подразделение новую идею, изучить иностранный язык по новой методике Игоря Юрьевича Шехтера. Его сестра уже прошла первый цикл и осталась довольной. Курсы проводились в здании школы № 136 на улице Новомосковской, недалеко от  Останкинской телебашни. Александр вместе с Пугачевым отправились на разведку. Доехали до школы, поднялись на третий этаж. У учащихся на курсах была перемена. Взрослые мужчины и женщины прогуливались по коридору с радостными лицами. Мимо прошел или проехал мужчина лет тридцати. В фуражке, очевидно лондонского таксиста, с игрушечным рулем в руках. Поворачивая рулем он обьезжал учащихся периодически нажимая на клаксон.
Пугачев заметил:
- Кажется здесь какие-то придурки?
Прозвенел звонок и все разошлись по своим кабинетам. Александр с Пугачевым зашли в кабинет Игоря Юрьевича. Это был мужчина лет пятидесяти в сером костюме с еле заметной клеточкой. Поздоровались.
-  Вы хотите изучать иностранные языки? Какой? В какую смену?
- Мы набираем сейчас в группы английского и немецкого языков. Это последние экспериментальные бесплатные занятия по тридцать дней. Утром с 10 и вечером, с 18-ти по три часа с перерывом. Потом будут платные курсы по 27 дней. Занятия начнутся в ближайший понедельник.
Пугачев выбрал немецкий. Он занимался переводами с немецкого со словарем. Решил, что такие курсы ему помогут. Александр не знал ни того, ни другого. Выбрал английский.
В понедельник в половине шестого Александр приехал на занятия. Группа состояла из 14-ти человек. Мужчины и женщины по 7 человек. В большом классе полукругом стояло 14 удобных кресел. В центре стол преподавателя с обычным стулом и пультом на столе.
Преподаватель Ирина Юрьевна выяснила кто раньше изучал английский. Оказалось ровно по семь человек. Далее она рассадила слушателей по принципу: мужчина-женщина-мужчина-женщина, раздала тесты. Две страницы на которых на английском языке было написано сто слов. Каждый должен указать свою фамилию и перевести эти слова на русский язык. У Александра набралось не более 15 слов, созвучных с русским языком. Далее она обьяснила основной принцип: метод суггестологии, т.е. метода неосознанного восприятия информации. Всем слушателям дали английские имена, фамилии и профессию. Александр на занятиях был Робертом Фоксом архитектором из Оксфорда. Ирина Юрьевна порекомендовала всем забыть настоящие имена и пользоваться только новыми английскими. Настоятельно просила дома не заниматься английским ни по каким учебникам.
В полумраке в удобных креслах под тихую музыку начались занятия. Можно было расслабиться и даже находиться в полудреме. Ирина Юрьевна то говорила тихим еле слышным голосом, то вдруг переходила почти на крик, когда учащиеся начинали дремать. Английские слова в перемежку с русскими, короткие диалоги. На протяжении трех часов занятий мозг незаметно работал с полной отдачей. Занятия проходили по шесть дней в неделю. Через 2-3 занятия у Александра вдруг всплыл немецкий язык, который он «изучал» пять лет в школе и три года в институте. Познания оказались весьма скудными. После шестого занятия ему стали сниться сны на английском языке. После 10-ого занятия он заметил, что начинает говорить на русском языке, но с английским акцентом, через 5-10 минут акцент пропадал и он опять начинал говорить на чисто русском. На занятиях слушатели в перерывах сначала говорили на смеси русского с английским, а после 20-ого занятия практически только на английском. После 25-ого занятия слушатели начали готовиться к выпускному спектаклю на английском языке.
Спектакль был на тему «Золушка». Можно было интерпретировать, но все артисты должны были сразу уметь перестраиваться на новый текст, не сильно уходя от основного сюжета. Была проведена репетиция с параллельной группой. Преподавателем другой группы был мужчина и очевидно со своей методикой. У его группы был какой-то другой акцент или настрой и бывали моменты, когда слушатели понимали друг друга с трудом.
На занятиях присутствовало три-четыре представителя стандартной методики изучения иностранных языков. Они сидели в углу и не вмешивались в процесс даже на переменах. Такие были условия их присутствия на занятиях. На выпускном спектакле таких представителей было не меньше десятка. Из Министерства образования, Городского отдела народного образования  и т.п. Спектакль был поставлен отлично, все артисты прекрасно справились со своей задачей, разговорная речь, песни на английском языке. После спектакля с наблюдателями пробовали говорить на английском, но некоторые, как оказалось, такого языка не знали. Разгорелся нешуточный спор, наблюдатели утверждали, что эта методика обман и все артисты подставные студенты института иностранных языков. Слушателям очень хотелось побить этих наблюдателей.
Александр, как самый активный, был назначен ответственным за организацию банкета по случаю окончания курсов. Две обьединенные группы, два преподавателя, два человека из администрации от И.Ю.Шехтера, всего тридцать человек. Двое из группы уехали в командировки. Ресторан выбрали «Останкинский» на Ботанической улице недалеко от места проведения занятий. Александр заказал длинный стол в углу общего зала и закупил водки с целью экономии общих затрат по банкету. После спектакля все собрались в ресторане и банкет начался. Говорили только на английском, пели английские песни. Официанты культурно подавали напитки, салаты и прочую закуску. Через час всем стало хорошо и позволили себе немного расслабиться. Когда в английском разговоре стали появляться слова русского мата, который официанты знали в совершенстве, им стало ясно, что чистокровных иностранцев в этой группе нет. Метрдотель подошел к Александру и потребовал доплаты за принесенную с собой водку. Сошлись на магазинной цене четырех бутылок. Дополнительно выпитых было не менее десяти.
Александру не повезло, пока он занимался организацией банкета, все слушатели написали заявления о продолжении занятий на втором цикле. В скором времени курсы перевели в другое помещение и Александр их не нашел. А может плохо искал? А может быть судьбе этого и не требовалось? 

Москва-Сухуми-Адлер-Тбилиси-Москва,  18.06-01.07.1970 г.

Александр вместе с Анатолием Дятловым  решили на неделю слетать в Сочи немного отдохнуть,  позагорать. Решение пришло после того как они узнали, что  самолет  Ил-62,  на котором они проводили испытания систем летит в Сочи,  далее через Ташкент до Владивостока и вновь через  Сочи возвращается в Москву.  Был четверг 18 июня 1970 года.  С понедельника взяли отпуска на две недели, записались в полетное задание как члены испытательной бригады, собрали нехитрый багаж - плавки, маску и  ласты для подводного плавания.  Для работы на борту самолета на маршруте Москва-Сочи-Дальний Восток-Сочи-Москва с ними полетел  Игорь. Отпускники имели право тайно расслабиться в полете и взяли с собой бутылку водки и нехитрую закуску.  Неожиданно для отпускников в полете выяснилось, что задание изменили и вместо Сочи самолет должен был совершить первую посадку в Сухуми. Поздним вечером самолет совершил посадку на не предусмотренном отпускниками аэродроме.  Экипаж и вся испытательная бригада устроилась в гостинице.  На троих выпили захваченную  с  собой бутылку водки, закусили фруктами и решили, что этого мало. Купили три бутылки отличного «Псоу»,  в сквере нарвали зеленых яблок и уселись  на  клумбе перед гостиницей каждый со своей бутылкой.  Через час было принято гениальное решение отпускникам отправиться на железнодорожный вокзал и поездом  выехать до Адлера. Затем вернуться в Сухуми,  дождаться самолет и вернуться в Москву.  Игорь должен был лететь дальше до Владивостока и вернуться обратно в Сухуми в воскресенье 21 июня. Однако сильно захмелевший Игорь тоже решил ехать в Адлер,  а самолет  встретить всем вместе в Сухуми через два дня. План был слегка авантюрным: во-первых никто не гарантировал, что самолет будет возвращаться через Сухуми; во-вторых на троих деньги были только у Александра с  Анатолием.  Игорь денег с собой почему-то не взял, не считая семи рублей с мелочью.  Сложили все, что осталось после вина и получилось 78 рублей и 64 копейки.
Пешком добрались до вокзала. Оказалось, что билет до Адлера стоит около 8 рублей с каждого. Игорь, как знаток женской психологии и физиологии, обещал договориться с проводницами,  что цена будет в  пять  раз ниже, но ему придется поработать до Адлера не только головой.
К перрону подошел поезд Сухуми-Москва.  От  первых  двух  вагонов  Игоря послали по длинному и запутанному адресу,  возле третьего вагона он задержался и вскоре подал знак отпускникам, чтобы они быстро залезали в вагон.  Проводница встретила их несколько озабоченно.  Поезд тронулся, все трое стояли в коридоре вагона и курили.  Первой  остановкой поезда был Адлер. Игорь взял шесть рублей у Александра-казначея и взбив хохолок направился к проводнице.  Через некоторое время он с матом вылетел из служебного купе. Вслед ему летели не менее отборные выражения. Оказывается нужно было заплатить за каждого по шесть  рублей  и  отдельно  за пользование проводницей в служебное время.  Инцидент был исчерпан дружными и нецензурными выражениями в два противоположных адреса после чего проводница  от безысходности закрылась в своем купе, и очевидно, заснула до ближайшей станции. К такому выводу пришли безбилетники, не слыша криков  и всхлипываний от безутешного горя жестоко обманутой девушки. Друзьям оставалось только сесть на пол и дремать  до  вожделенного солнечного города Адлера.
Остановившись у перрона, состав выбросил всех желающих и  не желающих из  поезда.  Пнуть ногой ниже поясницы, гордо слезающую троицу, проводница не рискнула. Протрезвев и разжав кулак, Игорь обнаружил в ладони шесть сэкономленных рублей. Тихим субботним утром закончился первый этап приключений. В солнечном Адлере было 19 июня 4 часа утра.  Городской  транспорт  еще спал. Выпив из автомата газированной воды за три копейки, троица направилась в сторону гостиницы.  Идти было далеко, времени было навалом. Через час пути решили отдохнуть на лавочке. Посидели, немного полежали и тронулись дальше.  Вот уже их обогнал первый городской  автобус.  Гордость не позволила остановить его между остановками, а может быть он бы и не остановился. К 9 часам доковыляли до гостиницы Аэрофлота.
Вылетая из Москвы, Александр взял с собой форменные брюки, рубашку с погонами, соответствующими должности командира корабля и форменную  фуражку всю  в  гербах и золотом шитье.  Облачившись в форму, он предстал перед администратором гостиницы.  Мест в основном здании не было и  их разместили на летней площадке в одноэтажном фанерном домике. В комнате стояли три кровати, шкафчик без дверцы, дверной замок на удивление был исправен, все удобства находились метров за 30 от их нового места обитания. Решили переодеться и первым  делом  искупаться  в  море,  чтобы снять все стрессовые нагрузки, накопившиеся за последние сутки.
Доехав бесплатно на служебном автобусе до пляжа, троица расположилась на  мелкой гальке и приступила к процессу омовения и принятия солнечных ванн.  Достали блокнот,  расчертили лист и принялись за  преферанс. Вскоре  вокруг них собралась кучка любопытных мужчин.  По всей видимости, их привлекли не бледный цвет кожи играющих, а карты. Это были французские карты, на которых были изображены очень красивые и очень голые женщины в самых завлекающих позах.  Играть в карты на пляжах Советского Союза запрещалось, а толпа стоящих мужчин привлекала внимание проходящего время от времени милиционера.  Пришлось игру прекратить  к немалому огорчению любопытных.  На обед поехали в служебную столовую в аэропорту, где цены были заметно ниже, чем в городе. К вечеру, отдохнув в своем домике, направились в город на прогулку.
Южная темная ночь,  точнее не менее  темный  вечер,  располагали к подвигам. В престижных ресторанах свободных мест не было. Расположились в неприметном ресторанчике недалеко от берега моря.  За выпивкой решили, что Александр с Толиком останутся в Адлере немного отдохнуть, а Игорь поездом вернется в Сухуми, далее вернется в Москву и вышлет отпускникам переводом  50 рублей. В понедельник 22 июня деньги должны быть в Адлере. Рассчитали располагаемые финансовые средства с учетом запланированного отьезда  Игоря  и срочного денежного перевода. Скромные салаты, бифштексы, шампанское и бутылка традиционной водки позволили уложиться в 25 рублей с минимальными чаевыми для официанта. После плотного ужина и шума духового оркестра потянуло к тишине и покою. На пляже было превосходно. Тихо шелестели волны, со скамеечек слышался то тихий  смех,  то  сладостные  стоны  - жизнь в курортном городке текла по давно проложенному руслу.  Искупавшись в голом виде, поехали на свое законное место в гостиницу  аэропорта. На следующий день Игорю было выдано на дорогу 15 рублей из расчета нормального билета до Сухуми и скромного обеда. По расчетам институтский самолет  Ил-62  должен был вечером в воскресенье улететь в Москву и на следующий день в понедельник Игорь должен был отправить срочным телеграфом 50 рублей на имя Александра.
После уплаты  за гостиницу денег в общей кассе оставалось 30 рублей с мелочью, перевода стали ждать в понедельник 22 июня с двух часов дня.  Первый заход в сберкассу показал,  что Александра с его раскрытым на странице, где указана  его фамилия, паспортом не ждали. Не ждали его и вечером перед закрытием кассы.  Со  вторника вошли в режим строгой экономии:  завтрак в кафе на пляже, состоящем из кофе, двух булочек и стакана сметаны, платили только за кофе и одну булочку тайно поглотив остальное; в течение дня квас с хлебом на центральном сквере в специализированном питейном заведении.  Вход туда стоил  пять копеек с человека из расчета, что много кваса не выпьешь. С хлебом, на голодный желудок выпивали кваса как минимум на 15 копеек - экономия на лицо.  На обед  ездили на бесплатном  служебном  автобусе  в аэропорт, скромный обед обходился по 50 копеек на человека. Большие потери несли при уплате за  гостиницу. Со среды Александра в сберкассе уже знали и без паспорта, с пятницы ему искренне сочувствовали и только отрицательно мотали головой от стыда и жалости опустив глаза.  Впереди были  выходные дни с десятью рублями в кармане.  Даже в те далекие и дешевые  времена на двоих это было немного. Не оказалось денежного перевода и в понедельник 29 июня. Позвонили в Москву на работу.  К великому  ужасу  оказалось,  что Игорь на работу не вышел и в Москве не появлялся. Долгожданный самолет затерялся где-то на просторах Сибири и время его пролета  через  Адлер держалось в  секрете  не только от сотрудников института,  но и от ведомства, контролирующего воздушное пространство всего Советского Союза.
Деньги и надежда на перевод тихо скончались под мерный шум южного моря. После неутешительных телефонных переговоров с Москвой Александр с Толиком направились в аэровокзал.  План был прост - в зале ожидания сесть играть в карты и ждать клиента-покупателя.  Через  пять минут человек средних лет - коренной житель Кавказа,  собрав по карманам последние мятые рубли купил карты за 15 рублей. А ведь стартовая цена была 25 рублей! Добраться до Москвы можно  было только по стеклянному билету - бутылка водки за человека при наличие аэрофлотской формы.  Минус шесть рублей из общей казны и две бутылки уместились в сумке.  Пять прямых рейсов Адлер-Москва в течение первых суток  отказались принять на борт двух скитальцев.  Второй день был не удачнее первого.  Казна пустела со  скоростью  полета лайнера  Ту-104.
Простившись взглядом с последним вечерним рейсом, Александр понуро брел в сторону надоевшего фанерного домика. При входе на территорию профилактория он столкнулся с Эдиком Говердовским, сослуживцем по институту. Радости не было границ после положительного ответа на первый вопрос о финансовом состоянии приятеля.  Эдик прилетел в Адлер два дня назад, сильно обгорел под южным солнцем и большую часть времени  проводил  в  гостинице. Жил он в трехместном номере с незнакомыми людьми и был рад перебраться на свободное место к Александру и Толику.  Вечер  прошел  превосходно:  с легким вином и хорошей закуской.
После утреннего купания на море Александр заступил на свой пост – у диспетчерской службы аэропорта. Чуткое ухо уловило знакомые словосочетания: рейс, самолет, вылет в аэропорт Тбилиси. План созрел моментально. Из  Тбилиси  улететь в Москву намного проще имея при себе «грозный приказ о зачислении в полетные задания сотрудников НИИ ГА, выполняющих важные  для гражданской авиации работы на самолетах Ту-104».  Командира Ту-124 Александр встретил в штурманской. Не вдаваясь в рассуждения Александра он только буркну:
- Тебя беру, другого нет.
«Другой», он  же  Толик,  был  без формы и это решило его судьбу. Бросать друга в беде было не в правилах Александра.  Через 15 минут они с вещами стояли  возле самолета и внимательно выжидали удобного момента. Посадка закончилась, все пассажиры были на местах. Александр в фуражке и при погонах поднялся по трапу бросив через плечо контролеру:
     - Этот со мной.
Толик быстро  проскочил в самолет и спрятался в заднем гардеробе.  Александр с видом члена экипажа махнул рукой контролеру,  чтобы  убирали трап и сам закрыл входную дверь самолета. Через пять минут Ту-124 взял курс на Тбилиси. Никто из членов экипажа не знал сколько на борту безбилетников. Через  сорок минут, смешавшись с пассажирами приятели сошли в гостеприимном аэропорту Тбилиси.  Еще через час,  показав  командиру корабля Ту-104, вылетающему в Москву, грозные документы они были записаны в полетное задание и смело отправились в столовую на  совмещенный с обедом полдник. Поздним вечером на последние восемьдесят копеек добрались до Москвы и разбежались по домам.  Четырнадцатидневная эпопея  с «отдыхом» на  Черном море успешно завершилась.  Общие затраты составили около ста рублей, не считая копеек. На следующий день Александр узнал, что Игорь в институте не появлялся. Руководству было доложено, что Игорь в местной командировке занимается ответственным делом – исследует отказавшие агрегаты. Через два дня стало ясно, что Игорь пропал.

Еловайский Игорь (продолжение),  20 июня 1970 г.
Игорь сел на свободное место у окна и огляделся. Автобус медленно заполнялся пассажирами. На автобусной остановке стояли Александр с Толиком и с надеждой смотрели на него. На душе было весело и легко, Игорь был полон сил и уверенности в себе. Он их не подведет! До железнодорожного вокзала было полчаса езды,  там он возьмет билет до Сухуми, вернется в Москву и вышлет денег отдыхающим друзьям.
Мечты, мечты, где ваша сладость! В Сухуми оказалось, что самолет Ил-62 из Владивостока изменил свой маршрут, а самолет Як-40, приписанный к НИИГА уже улетел в Москву.  Денег не было. Через две недели Игоря, заросшего и голодного, случайно встретил в аэропорту Сухуми один из сотрудников отдела, где его с нетерпением ждали. Через месяц Игорь уволился из НИИГА по собственному желанию.

Представительство Аэрофлота за рубежом,  1970 год.

По звонку из Министерства гражданской авиации в 25 лет у Александра появилась возможность поехать  представителем Аэрофлота куда-нибудь  за  рубеж,  естественно на роли самого младшего клерка. Никто из его ближайших родственников не жил за границей и не находился в оккупации во время войны.  Сам он, родившийся за  три месяца до дня Победы,  тоже не успел побывать в зоне оккупированной немецкими захватчиками.  К суду не  привлекался,  поэтому мог представлять интересы гражданской авиации в любой соцстране. Нужно было срочно подготовить документы для МГА. И тут вдруг выяснилось, что Александр не является членом КПСС. Учитывая большой пост человека, позвонившего в НИИГА, парткомом было решено срочно принять Недашковского в передовые ряды нашей партии. И опять прокол! Александр даже не является членом ВЛКСМ. А кто же должен первым выдать рекомендацию? В парткоме дали указание в Комитет комсомола срочно принять Александра в не менее передовые ряды комссомола. В комсомол его приняли за одну неделю, даже в райкоме ВЛКСМ к нему подошли чисто формально. Похоже им не доводилось принимать переростка в 25 года с высшим образованием, тем более из МАИ, где практически все комсомольцы. Александр был с почетом внесен в списки комсомольцев, которые должны были регулярно платить взносы. Через два года у Александра подходил срок, по которому он должен был по возрасту покинуть  ВЛКСМ. На итоговом годовом собрании рядом с Александром сидел  парторг отдела и они мирно беседовали о будущей характеристики Александра для принятия его в члены КПСС. Как вдруг выступающий с итоговым докладом заявляет, что большой список сотрудников, имеющих задолженности по уплате взносов возглавляет Александр Недашковский. Вопрос о принятии его в партию отпал сам собой, а платить в этом случае долги Александр отказался. За два с лишним года идея попасть в представители Аэрофлота за рубежом сама растворилась где-то в тумане.

1971 год испытание на самолете Ил-14, Днепропетровск.

Весной 1971 года в НИИГА обратилось руководство Днепропетровского центра гидрометеослужбы с просьбой оценить пожаровзывобезопасность генератора йодистого серебра на самолете Ил-14. Генератор представлял собой горелку в которой сжигался ацетон с растворенным в нем йодистым серебром. Генератор крепился к правому крылу и соединялся трубопроводом и электропроводкой с блоком управления и контрольно-записывающей аппаратурой в салоне самолета.
Испытательные полеты на Ил-14 очень дешевые – 2,5 рубля за один час полета. Пришлось искусственно увеличивать смету испытаний. Недашковский обосновал необходимый обьем работ на 50 летных часов. Полеты в средней полосе Европейской части СССР, над пустыней и над морем на высотах от 50 до 4000 метров. Испытания над морем проводились в районе Адлера (Сочи), над пустыней в районе Гурьева. Летное вознаграждение, оплата суточных и гостиницы за счет Заказчика.
Три дня полетали над пляжами Черноморского побережья, на четвертый день рано утром прилетели в Гурьев. Несколько часов полетали над пустыней, во второй половине дня все члены испытательной бригады отправились на рынок. В рыбном ряду стояли продавцы без товара. Но устно предлагали рыбные деликатесы, запрещенные к продаже: осетрину в разном виде и черную икру. Каждый закупил себе деликатесов по своему желанию и финансовым возможностям. В аэропорту Гурьева обычный строгий контроль для пассажиров с конфискацией рыбных товаров. Члены экипажа и испытатели проходили через служебный вход без контроля.
Мест в гостинице не оказалось, члены экипажа и экспериментаторы спали в самолете на своих рабочих местах. Рано утром командир и штурман пошли в диспетчерскую выяснить погоду и оформить полетное задание. Минут через пять прибежали с криком «Запускай двигатели». Оказалось, что поступила команда закрыть аэропорт Гурьева на карантин в связи с появлением в области холеры. Карантин мог продлиться и неделю и месяц, а мог и больше. Срочно запустили двигатели и без согласования с наземными службами взлетели. По программе испытаний осталось только долететь до Днепропетровска и затем доставить испытательную бригаду в Москву.
Благополучно долетели до Днепропетровска, устроились в гостинице аэропорта. Можно было расслабиться и отдохнуть. Во всех аэропортах СССР в гостиницах были пятиместные номера для членов экипажа: два летчика, штурман, радист и бортинженер. Троих инженеров-испытателей разместили в отдельной комнате, но через некоторое время подселили еще одного командированного из Киева в аэрофлотской форме. По доброй традиции после успешного окончания испытаний купили бутылку водки и простой закуски. Достали копченой осетрины и черной икры из Гурьева. Пригласили соседа, тот немного закусил рыбными деликатесами, но от водки отказался. За столом говорили о выполненных полетах и завтрашнем перелете в Москву. Рано утром сосед убежал по своим делам, а испытатели не спеша позавтракали и отправились в медпункт на предполетный осмотр. У медсанчасти их встретил командир:
- Нас не выпускают на вылет пока вы не пройдете медосмотр. Вы вообще-то знаете, с кем вы вчера пили? Ваш сосед – это проверяющий из Киева, его задача оценить работу медперсонала и выявить нарушения.
Лучше бы он этого не говорил. Проверка врача показала, что у всех троих сразу поднялось давление и пульс. Пришлось полчаса посидеть на скамеечке и успокоиться. После повторной проверки параметры были почти в норме, в полетном задании врач поставил отметку о допуске к полету. Врачу, провинившиеся из Москвы, подарили коробку хороших конфет и плитку шоколада. Инцидент был исчерпан.
Товар из Гурьева оказался сьедобным, никто холеру в Москву не привез.

1972 год - 27 лет Райвоенкомат.

Наконец Александру исполнилось 27 лет. Возраст, при котором призывать на воинскую службу рядовым было поздно. Взяв Приписное свидетельство и паспорт Александр направился в Райвоенкомат.
Дежурный майор долго рассматривал уже с годами затертое Приписное свидетельство и паспорт с датой, свидетельствующей о его возрасте. Майор побежал к начальнику военкомата. Минут через десять он выскочил и громко заявил:
- Ты завтра же пойдешь в армию.
- Мне уже  27 лет и рядовым Вы меня не отправите. Я закончил МАИ, вечерний факультет, военной кафедры у меня не было.
- Завтра придешь на комиссию, - заявил военком .
- Завтра обязательно  буду, не сомневайтесь, - с издевкой в голосе ответил Александр.
На следующий день Недашковский в 10-00 сидел в кабинете военкома. За длинным столом сидели: военком, один подполковник, пара майоров, один старый контрадмирал и пара престарелых членов общественности. Минут десять по очереди высказывались о почетном долге, потом грозились уголовной ответственностью. Все кончилось направлением на медицинскую комиссию для получения военного билета рядового не служивого. За два дня прошел всех врачей и в торжественной обстановке получил красный военный билет с отметкой «не служил».
С гордостью Александр Недашковский показал военный билет в отделе кадров НИИГА. У Михаила Амбарцумовича одной головной болью стало меньше.

1974 год  Райвоенкомат - серия 2.
В 1974 году Александр собрал журнал о прохождении военной подготовки в МАИ, удостоверение о допуске к испытательным полетам, выписку о прохождении медицинской комиссии, военный билет рядового СССР и паспорт.  В Райвоенкомате Александр заявил, что военную подготовку в МАИ он прошел в полном обьеме и просит произвести его в офицеры. Призывать его на службу в качестве офицера даже если ему еще нет 33 лет, как сотрудника НИИГА, имеющего допуск к испытательным полетам, не имеют право. Его встретили с нескрываемой злобой. Через три месяца ему присвоили звание лейтенант-инженер. Теперь каждые три года он призывался на краткосрочные сборы. В 1981 году ему присвоили звание старший лейтенант-инженер. Звание капитана ему так и не присвоили.

Испытания самолета Ту-144, май 1978 года.

Испытания самолета Ту-144 и его модификации Ту-144Д проводились на базе Летно-испытательного института Минавиапрома. Как обычно, пришлось изучать особенности конструкции самолета и метод покидания самолета в случае возникновения аварийной ситуации в полете. Для покидания самолета в полете был предусмотрен из пассажирского салона специальный тоннель между вторым и третьим двигателями. Сдавались дополнительные зачеты. На первом этапе лётных испытаний экипаж и экспериментаторы летали в высотных компенсирующих костюмах типа ВКК и в защитных шлемах ЗШ-5. Первые полеты на Ту-144, в которых Недашковский принимал участие, были в 1976 году. На модификации Ту-144Д с новыми экономичными двигателями предстояло принять участие в 1978 году.

23 мая 1978 года.
Экипаж переодевался в личные высотные костюмы. У ВКК была сложная система подгонки специальной шнуровкой. Поэтому у каждого постоянного члена экипажа были персональные костюмы. У Александра такого костюма не было и приходилось подбирать под свою комплекцию из числа оставшихся. Ему хорошо подходил костюм Алексея Троепольского, бортинженера-испытателя из НИИГА с которым приходилось неоднократно летать на Ил-18 и Ил-62. Одевшись, он вместе с Вячеславом Венедиктовым вышли на летное поле. Накрапывал мелкий дождь, до самолета идти было не более ста метров.
- Слав, голову не промочи, - пошутил Александр, зная, что оба идут в защитных шлемах.
- Сам голову береги, - также в шутку ответил Вячеслав.
Так с шутками подошли к самолету. Поднявшись по высокому трапу, разошлись в разные стороны. Вячеслав в кабину экипажа, Александр в салон к пульту экспериментатора. Что произойдет через четыре часа, никто не догадывался: погибнет Венедиктов, Недашковский будет в комиссии по расследованию катастрофы.

Аспирантура,  1975-1979 гг.

Александр Александрович Пугачев обладал удивительной работоспособностью. Участвуя в летных и стендовых испытаниях средств противопожарной защиты самолетов, он все полученные материалы рассматривал с точки зрения подготовки диссертации. Александр всячески помогал ему. Вносил данные в таблицы, делал предварительные расчеты, составлял схемы и т.п. За четыре года работы под руководством Пугачева у Александра выработалось свое правило подхода к материалам летных испытаний. Он систематизировал данные, раскладывал по отдельным папкам отчеты, собирал сведения по отечественным и зарубежным гражданским самолетам, изучал закрытую литературу по авиационным происшествиям. Все это как-то незаметно и привело к мысли о поступлении в аспирантуру при НИИГА.
Сдача экзаменов для него не представляла особого труда. По специальности – комплекс работ по испытаниям и продлению сроков службы самолетов и их систем, почти автоматически заслуживали отличной оценки. Диплом об окончании университета Марксизма-Ленинизма не ставил под сомнение отличного знания истории КПСС и политэкономии. Иностранный язык (немецкий) он сдал в МАИ на кафедре иностранных языков, путая немецкий с английским. Повезло, что на кафедре остались преподаватели, которые его помнили как постоянного «хвостатого» студента. Вид старого знакомого в форме и будущего кандидата технических наук   повергли их в шок.
1 сентября 1975 года Недашковский приказом по институту был зачислен в аспирантуру. Не было лекций, зачетов и т.п. атрибутов обучения. Хочешь работай над диссертацией, хочешь не работай. Стипендии не платят. Основной научный руководитель,  доктор технических наук Анатолий Николаевич Баратов, был не в курсе работы, которую проводил его аспирант. Когда по традиции три аспиранта пригласили его в ресторан «Метрополь», он даже путал фамилии своих  подопечных. Если у двоих своих аспирантов он периодически интересовался их научными достижениями, то о работах Александра он принципиально знать не хотел. Работа Александра носила гриф «Секретно», а Анатолий Николаевич периодически выезжал за границу и знакомство с секретами, даже чисто номинально,  не входило в его планы. В конечном итоге, отзыв на своего аспиранта за него написал его заместитель, а на защиту диссертации Недашковского он не явился, чтобы не портить свою анкету выездного специалиста.

Защита диссертации,  1982 год.

Являясь представителем Заказчика, т.е. Аэрофлота, у Александра были деловые отношения практически со всеми самолетными Конструкторскими Бюро, ведущими предприятиями Минавиапрома и другими ведомствами, связанными с авиацией. Все Отзывы на диссертацию были подписаны на уровне заместителей главных конструкторов, а один Отзыв даже лично Генеральным Конструктором Олегом Константиновичем Антоновым. Защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук Александр в  специализированном ученом совете родного НИИГА. Научная новизна диссертации подтверждалась девятью Авторскими свидетельствами на изобретения, апробация докладами на конференциях и публикациями, внедрение результатов работы подтверждалось рекомендациями в Руководства по летной эксплуатации. При голосовании «черных шаров» не оказалось.
Через пять лет он составил доклад о своих научных работах за пять лет и доложил основные направления работы над докторской диссертацией. Выписка из протокола заседания специализированного ученого совета была направлена в ВАК. Через полгода Александр получил научное звание «Старший научный сотрудник» по специальности «Эксплуатация воздушного транспорта», что подтверждалось Решением Высшей аттестационной комиссией при Совете Министров СССР.  Еще через полгода Александр Недашковский стал ученым секретарем специализированного ученого совета при НИИГА по защите диссертаций с грифом «Секретно».
Предсказания цыгана с Комсомольской площади в 1965 году продолжало действовать.

Валерий Николаевич Гудилин,  1984 год.

Поездка в Ленинград была всегда радостной для Александра. Вспоминалось детство, школа на берегу Невы, пионерский лагерь. В этот раз Александр приехал на конференцию по безопасности полетов, проводимой ежегодно Академией гражданской авиации. Нужно было выступить с парой докладов. Большой зал академии был заполнен только на одну четверть, свободных мест было много, но Александр почему-то подсел к чернявому худому летчику со скучающим выражением лица. Тот внимательно оглядел Александра и с улыбкой спросил:
- Ты, случайно, не Недашковский?
- Да, - удивленно ответил он.
Летчик рассмеялся.
- Ты очень похож на своего отца. Когда-то он меня учил летать.
Так Александр познакомился с Валерием Николаевичем Гудилиным, точнее, с Валериком, как его называли друзья Александра. Валерик закончил академию и поступил в аспирантуру, ходил на все научные сборища, выступал с докладами, печатался в сборниках - в общем, набирал очки для защиты своей кандидатской диссертации. Это случайное знакомство в последствии на многие годы связало их.
Валерик знал в академии всех и все знали его.  Он читал лекции на кафедре «Безопасности полетов»  и  помог  включиться  Александру в учебный процесс. Большой опыт в расследовании летных  происшествий  помог Недашковскому   составить интересный доклад на несколько учебных часов.  Первая лекция была самым тяжелым испытанием для Александра.  Накануне вечером они с Валериком отмечали встречу, поэтому с утра здоровье у обоих было несколько подорвано.  Во рту было сухо,  воды под руками не было.  Первый час лекции был самым тяжелым.  Слушатели, в основном летчики, с пониманием глядели на лектора. Второй час, после перерыва с крепким чаем, оказался намного  легче  первого.  Опыт пришел к Александру после 3-4-х лекций. Теперь он говорил размеренно,  четко придерживаясь намеченного  плана. За прочитанные  лекции Александр получал символическую плату от академии и самое главное - справки о прочитанных лекциях на  кафедре  «Безопасности полетов». Эти справки очень ценились при подведении итогов социалистического соревнования в институте и при защите диссертации.
В конце 1988 года Валерик прилетел в Москву. Устроился он в гостинице «Аэрофлот». Вечером по традиции встретились у него в номере. Бутылка коньяка и закуска из буфета делали встречу приятной во всех отношениях. После торжественной части приступили к деловой.
- Саш, у меня кончается срок обучения в аспирантуре, но материала для диссертации я так и не набрал. Мне бы что-нибудь связанное с аэродинамикой самолета Ту-134. Ты можешь помочь?
- Попробую поискать, но на это потребуется не менее двух дней. Ты сколько еще будешь в Москве?
- Пару дней, послезавтра улетаю обратно в Ленинград.
Два дня Александр просидел в библиотеке отчетов по летным испытаниям. По самолету Ту-134 ничего интересного не нашел. Зато попался хороший отчет по летным испытаниям самолета Ту-154 по исследованию влияния эффекта воздушного экрана при посадке. Можно было немного переделать материалы под самолет Ту-134. Для диссертации могло сойти. Главное хороший доклад, красивые плакаты и положительные отзывы. Это все можно организовать. К вечеру он позвонил Валерику и обьяснил ситуацию. Валерик дал добро. День ушел у Александра на копирование отчета. Через два дня Валерик на один день прилетел в Москву за материалами. Договорились, что Александр используя свои связи среди предприятий Минавиапрома, организует отзывы. Головной организацией по диссертации будет НИИГА, а Александр напишет отзыв, сам приедет на защиту и выступит с очень хорошим отзывом. Никакой платы с Валерика он не возьмет.
Александр составил таблицу. По горизонтали написал типовые разделы отзыва на диссертацию: научная новизна; доказательная база; теоретическая и экспериментальная части; недостатки в работе. Далее составил несколько вариантов каждого раздела,  распределил по предприятиям и передал своим знакомыми. В течение месяца научный Совет  академии получил десяток положительных отзывов на диссертацию Гудилина.
Защита диссертации Валерия Николаевича прошла в Ученом Совете академии «на ура». По традиции, члены ученого Совета, предчувствуя банкет, вопросов задавали немного удовлетворяясь краткими ответами соискателя. Отзыв Недашковского никаких сомнений не вызывал.

Дым в гермокабине.

После катастрофы самолета Ил-18 под Магнитогорском, когда экипаж, выполняя рекомендации Руководства по лётной эксплуатации отключил систему кондиционирования при появлении дыма в гермокабине, возник вопрос об уточнении рекомендаций на случай пожара в полете.  Анализ существующей конструкции самолетов показал, что эти рекомендации абсолютно не соответствуют тем физическим  процессам,  которые  имеют место в полете. 
Требовалось изменить  конструкцию багажно-грузовых отсеков гермокабины, провести летные испытания и отработать рекомендации на случай пожара в полете.  Долго выбирали метод исследований и, наконец, разработали дымогенератор с использованием курительного табака. Конструкция была крайне проста. В трубу диаметром 80 мм набивалось 150 г курительного табака высшего сорта, как правило «Золотое руно» по цене 50 копеек за пачку. В нижней части устанавливалась спираль для поджига,  в верхней  части трубы устанавливались искрогасительные решетки. Вся эта конструкция устанавливалась на самолетный вентилятор с электродвигателем. Дыма, выделяемого таким дымогенератором, хватало задымить до полной потери видимости пассажирский салон самолета. Разработали прибор для измерения степени задымленности и работа закипела.
Начали с самолета Ил-62.  Александр провел необходимые расчеты  для вентиляции кабины  экипажа.  По его предложениям необходимо было включить дымогенератор на высоте 10000-12000 м,  затем резко перейти в режим аварийного снижения до высоты 4000 м,  выключить систему кондиционирования, аварийно разгерметизировать самолет,  сбросить скорость  до 400 км/час  и открыть правую форточку в кабине экипажа.  Если форточка не откроется - снизиться еще на 250 метров для выравнивания давления. После открытия форточки - включить на максимум наддув кабины. Теоретически весь дым из кабины экипажа должен был уйти наружу. Пришлось долго доказывать летно-методическому совету, отвечающему, как ему казалось, за безопасность полетов, о возможности проведения таких экспериментов в полете.  Программа была утверждена.
Ранним утром при отличной погоде взлетели из аэропорта Шереметьево. Набрали высоту 10000м и приступили к эксперименту. Ведущий инженер  от конструкторского бюро имени С.В.Ильюшина ушел в салон, сказав, что снимает с себя всю ответственность за эксперименты. Дверь в кабину экипажа заперли, Александр сел на место  бортрадиста.  Все  надели  дымозащитные маски и запустили дымогенератор.  Дым быстро заполнил небольшую кабину экипажа, Александр выключил  вентилятор,  но  дым  продолжал  поступать. Пришлось накрыть трубу генератора рукавицей. Приступили к аварийному снижению. На  высоте 4000 м разгерметизировали кабину.  Правый летчик, одетый на всякий случай в теплую куртку и в защитном шлеме сдвинул замок и с трудом оттянул на себя правую форточку,  затем стал медленно отодвигать ее назад. Ничего страшного не произошло. Включили наддув кабины и дым  стал  интенсивно  уходить наружу.  Все с облегчением вздохнули. Дважды повторили эксперимент, постепенно увеличивая  степень  задымленности кабины.  Так родились новые рекомендации в Руководство по летной эксплуатации самолета Ил-62 на случай задымления пилотской кабины. Казалось бы,  что все очень просто,  но без летной проверки в авиации не обойтись.
Следующим самолетом был Ил-18,  отлетавший на трассах гражданской авиации уже более 20 лет. Программа испытаний носила частично и исследовательский характер. Определялась максимальная степень задымленности кабины, при которой можно  произвести  посадку,  исследовался  характер распространения дыма по пассажирским салонам при различных местах возникновения пожара, отрабатывались методы вентиляции гермокабины. Начали с простого – без задымления на высоте 4000 м отработали открытие правой форточки пилотской кабины. Затем открытие задней входной двери. Александр с парашютом и страховочным фалом открывал дверь. Открывалась она только при выключенной системе наддува и полной аварийной разгерметизации. Исследовался характер распространения дыма по пассажирским салонам при различных местах установки дымогенератора и различных режимах системы кондиционирования. Далее отрабатывались рекомендации в Руководство по летной эксплуатации. 
Дымогенератор включили на высоте 8000 м и по команде Александра приступили к аварийному  снижению.  Дым  заполнил все три пассажирских салона. На высоте 4000 м разгерметизировали кабину  и  второй бортинженер опустил ручку открытия задней входной двери. Резкий удар дверью и инженер отлетел к противоположной стенке. Оказалось, что давление в гермокабине после экстренного снижения меньше чем за бортом самолета и  дверь,  открывающаяся  во  внутрь, слегка ударила бортинженера.  Очнулся он через пару минут, а еще через три минуты на лбу его вздулась шишка с голубиное  яйцо. Первый  вывод был сделан. Через несколько полетов в аналогичную ситуацию попал и инженер института, который очень хотел попробовать сам открыть дверь. Не послушав совета  Александра не спешить с экспериментом, он открыл замок до выравнивания давлений и лишился прекрасных дымозащитных очков, разбитых непослушной  дверью. 
Эксперименты  в кабине экипажа проводили с постепенным увеличением задымленности.  Сначала совершили посадку  при концентрации дыма в пять процентов,  потом в десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять.  По программе испытаний разрешалось задымлять кабину до 40 процентов.  Дошли до тридцати.  Александр, как всегда, сидел на месте бортрадиста,  управлял дымогенератором и следил за степенью  задымленности. Все шло нормально. В зоне аэродрома небольшая облачность, заход на посадку проходил нормально.  Приборы просматривались, впереди аэродром. Самолет,  плавно  снижаясь, скользил над самой полосой.  Вдруг солнце вышло из-за туч и яркий свет ударил сбоку. Мгновенно всех ослепило, в  отраженных  дымом лучах солнца полная потеря какой-либо видимости - ни приборов, ни земли. Летчики прильнули лбами к приборам, удар и самолет коснулся полосы.  Как потом выяснилось сели они удачно, отклонившись от осевой линии ВПП всего на
семь-десять метров и скорости несколько больше допустимой.  Вместе пришли к выводу,  что такие эксперименты могут кончиться печально и впредь такого не допускать.
После экспериментов на Ил-18 решили провести тренировку всех экипажей летчиков-испытателей института. Александр разработал программу и в течение одной недели восемь экипажей снижались,  заходили на посадку и садились в дыму на самолете Ил-62.  Со стороны это напоминало  опасный аттракцион, но полученный опыт некоторым пригодился.
Потом были испытания на самолетах Ту-104, Ту-114, Ту-134, Ту-144, Ту-154. В Киеве провели аналогичные испытания на самолете Ан-24.  Эксперименты на Ту-104  и  Ту-134  прошли  без каких-либо осложнений.  Долго искали Ту-114, пригодный для работы.  Нашли на летной  базе  конструкторского бюро имени А.Н.Туполева.  Экипаж перед первым полетом долго разбирался с приборами и управлением самолета.  Самолет был  старый,  все  забыли, когда последний раз летали на этом типе. Программа была на 5 полетов с  общей продолжительностью 60 летных часов. Попутно отрабатывали систему дымоизвещения в багажных  отсеках. Летали по 12 часов с полной заправкой топливом. Бортпайков экспериментаторам гражданской авиации не полагалось и продукты приносили из дома. На летной базе не было специальной машины для очистки туалетов и поэтому за время полета нужду приходилось справлять в огромную банку из-под технического масла. Банку ставили в нижнем помещении кухни и после полета технику самолета приходилось с трудом выносить ее из самолета. Пятнадцать человек экипажа и экспериментаторов за 12 часов полета по несколько раз прикладывались к этому техническому совершенству сантехники. С кабиной экипажа и салонами суперлайнера пятидесятых годов было все ясно. Трудности были с отработкой системы дымоизвещения огромных багажных отсеков.  Дым никак не хотел поступать к датчикам, расположенным между шпангоутами на  потолке  отсеков.  После трех полетов решили сделать специальные корыта с плавными обводами и в них поместить дымоизвещатели. Дым сам полез к датчикам и система заработала. Как всегда все оказалось до смешного просто. За неделю провели полный обьем испытаний, еще за неделю написали отчет, через две недели получили честно заработанные деньги, а через месяц все самолеты Ту-114 успешно списали, как отслужившие свой срок эксплуатации.

Лётные исследования в невесомости - самолет Як-40   1975-1977 гг.

1975 год. Всесоюзный научно-исследовательский институт противопожарной обороны МВД СССР.  Осенью в лаборатории ВНИИПО МВД СССР встретились три аспиранта и их два научных руководителя. Обсуждали общие темы: процессы горения газообразных горючих смесей, нижний и верхний концентрационные пределы их воспламенения, различные методики определения этих концентраций и т.п. вопросы, которые обычно обсуждаются после рабочего дня при наличие в химической лаборатории нескольких капель спирта. Коснулись и темы влияния конвекции на эти пределы. Виталий Николаевич Кривин, работник ВНИИПО поделился впечатлениями о недавней статье в одном из научных журналов о том, что в США планируют провести исследование процессов воспламенения околопредельных смесей в невесомости, т.е. в летающей космической лаборатории. И планируют эти эксперименты провести в 1980 году. С плохой ксерокопии из авиационно-космического журнала  можно было рассмотреть схему космической лаборатории, кратко была изложена методика проведения исследований.
- Сколько по времени может длиться один эксперимент? - спросил Александр у Виталия Николаевича.
- Три, пять, но не более десяти секунд в зависимости от обьема реакционной камеры. Камера может быть литров 50 по обьему.
- За такое время мы можем и без космоса провести эти исследования на летающем самолете-лаборатории, - заметил Александр.
Идея всем понравилась и договорились встретиться в Москве через неделю.
«Группа ученых»  - трех аспирантов: Александр, Женя Кудрин и Виталий Николаевич Кривин,  их общего научного руководителя - доктора технических наук Анатолия Николаевича и одного кандидата технических наук Льва Николаевича - «научного консультанта» решили опередить  американцев  и самим провести подобные исследования. Желания и энтузиазма аспирантов хватало с избытком, а у научных руководителей, благо все  должны сделать руками их подопечных, с избытком хватало авантюризма.
Специалистом по лётным испытаниям из «группы ученых» был один Александр, специалистов по горению раз,  два и обчелся. В общем решили ввязаться в бой, а там будет видно.
1976 год. Разработка оборудования, лабораторная отработка, Программа лётных исследований. Целый год потребовался на разработку реакционных сосудов, устанавливаемых на самолете; отработку системы воспламенения, измерения температуры и давления в процессе эксперимента; отработку методики приготовления горючих смесей, их подачу в сосуды; разработку узлов крепления сосудов на самолете. Большие проблемы были с проведением киносьемки процессов воспламенения и распространения пламени в обьеме сосудов.
 Наиболее подходящим был самолет Як-40, на котором можно было достичь условий очень близких к невесомости.  Из горючих  смесей  выбрали околопредельные смеси водорода с воздухом и смеси пропана. Полгода ушло на подготовку к испытаниям. Месяц пришлось доказывать о необходимости таких исследований,  месяц ушел на разработку оборудования и еще месяц на его изготовление,  два месяца на отработку контрольно-записывающей аппаратуры  и  месяц  на установку всего комплекса на самолете.
Аналогов такого во всех известных научных  источниках  не  обнаружено. Экспериментальные камеры  или реакционные сосуды с передней прозрачной стенкой для киносьемки были оборудованы запальным устройством,  датчиками давления и многими штуцерами для заполнения сосудов горючими смесями, которые приготавливались в больших лабораторных мешалках.
Кресла из салона были сняты кроме четырех, к которым и привязали положенные при испытаниях парашюты. Было и так всем ясно, что выпрыгнуть из салона самолета Як-40 при необходимости не представится возможным.
Особое внимание уделялось разработке Программы полетов. Необходимо было убедить членов Летного методического совета, что безопасность полетов полностью обеспечена.
После утверждения Программы лётных экспериментов более месяца ушло на оборудование самолета. Программой было предусмотрено 22 полета, в каждом полете около десяти режимов относительной невесомости. Два режима тренировочных для экипажа, четыре режима тарировочной настройке аппаратуры и четыре непосредственно эксперимента с воспламенением горючих смесей.
Первый полет. Ведущий летчик-испытатель  - Глеб Галицкий, правый летчик, бортинженер и два экспериментатора - Недашковский и кинооператор. Как обычно подана заявка, выделена зона испытательного полета. Проведена предполетная подготовка с экипажем, подписано полётное задание и пройден предполётный медицинский контроль. Еще раз уточнили с экипажем уже в самолете действия на случай непредвиденных обстоятельств в полёте. Запуск двигателей, руление и взлёт, полёт в зону. Первая отработка получения невесомости. Проверили, что все участники экспериментов в защитных шлемах и надежно привязаны к своим рабочим местам. На высоте 4000 метров разогнали самолет до скорости 360 км\час, сбалансировали самолет, так, чтобы он без вмешательства со стороны экипажа двигался строго горизонтально не заваливаясь в крен. Далее ведущий лётчик-испытатель разогнал самолет до 600 км\час, убрал режим двигателей до полётного малого газа и плавно потянул штурвал на себя. Самолет быстро начал набирать высоту снижая скорость, при достижении скорости 360 км\час лётчик плавно стал отдавать штурвал от себя, достигнув режима околонулевой перегрузки, самолет по кривой Кеплера продолжал движение в режиме свободного падения – невесомости. Падая вниз разгонялся. В это время требовалось повышенное внимание к скорости самолета и давлению масла в двигателе. При скорости 600 км\час или резкому снижению давления масла в двигателях требовалось незамедлительно тянуть штурвал на себя, прекращая эксперимент. В первой «горке» выяснилось, что вся пыль и грязь поднялась к потолку, некоторые предметы  не закреплены и свободно летают по салону. В туалете оказался какой-то не закрепленный инструмент наземного технического состава. 
На борту самолета в полёте находилось три члена экипажа и  два  экспериментатора  - Александр, как  ведущий  инженер по испытаниям, руководящий экспериментами, и Владимир Михайлович, обеспечивающий киносьемку процессов горения. Каждый эксперимент длился 8-12 секунд.  Сьемка проводилась в полнейшей темноте,  все иллюминаторы были закрыты черной плотной бумагой.  Разработанная в лаборатории аппаратура по автоматическому проведению экспериментов в полете оказалась неэффективной.  Как  правило,  запал  и  киноаппаратура включались с  запозданием  на 3-5 секунд.  Пришлось все делать вручную.
Александр в полнейшей темноте только по собственным ощущениям давал команду на включение  высокоскоростной сьемки и сам включал запальное устройство.  Расшифровка записи показывала, что включение комплекса аппаратуры при этом было идеальным.
За время отработки экспериментов Александр научился управлять своим телом в невесомости и нередко «заплывал» в кабину экипажа для контроля за режимами полета.
Летчикам тоже  были интересны работы,  отличающиеся от их повседневных типовых полетов.  Все ухищрения использовать штатные приборы не привели к желаемым результатам.  Тогда в кабине перед приборной доской повесили на тонкой нитке пластмассовый тенисный шарик от настольного тенниса. Шарик медленно плавал по кабине и бывало командир корабля не замечал показаний основных приборов.
Однажды «погнавшись» за шариком летчик-испытатель так  увлекся,  что опомнился только после крика бортинженера, что один двигатель уже остановился,  а два  других  вот-вот  заглохнут из-за отсутствия топлива и падения давления масла до нуля.  Резко взяв штурвал на себя командир вывел самолет из крутого пике. При расшифровке аварийных  самописцев оказалось,  что все ограничения по скорости и перегрузке были успешно нарушены.  Пришлось комиссии по предпосылке  к летному происшествию искусственно выравнивать графики самописцев. Месяц ушел на  обьяснение  начальству  о необходимости проведения дальнейших исследований.
За это время в Чехословакии при испытаниях самолета Л-410 погиб летчик-испытатель Глеб Галицкий с которым начиналась программа исследований. После вынужденного  перерыва  за  штурвал  командира  сел  Михаил Степанович, крупный и спокойный летчик-испытатель. Александр был знаком с ним еще по государственным испытаниям самолета Як-40, полётов на самолетах Ил-62 и Ил-76..
- Ведущий!  Что будем делать при отказе всех двигателей?  - обратился он к Александру перед взлетом и не дожидаясь ответа сам произнес:
- Правильно. Падаем прямо перед собой.
Работа продолжалась.  Ни одна из известных  кинофотолабораторий Моснаучфильма и криминальной  экспертизы  не смогла  сделать фотографии  с  полученных  негативов. Владимир Михайлович  долго  изучал все возможные методы печати пока не нашел способ получения довольно качественных отпечатков. Особенно не удавалась обработка водородных  пламен. Визуально это было незабываемое зрелище. После искры в черном обьеме возникал слабый голубоватый шарик. Он медленно разрастался и через 3-5 секунд занимал половину обьема сосуда. Внутри шарика наблюдалось точечное мерцание как микросалют на черном фоне. Ни  на одном из отпечатков такое явление так и не получилось. Видимый на негативах процесс на бумаге проявляться не захотел. В «группе ученых» при обсуждении материалов исследований в перемежку с простыми не учеными выражениями замелькали умные слова типа «избирательная диффузия», «ячеистые пламена» и «ингибированные смеси».
Сделав  около 200 горок Александр пробыл в невесомости около 30 минут.
Материал был получен огромный.  Три аспиранта использовали его  в своих диссертациях,  в  Докладах  Академии наук СССР была опубликована статья по горению околопредельных горючих смесей при  отсутствии  конвекции, т.е.  в условиях невесомости. Статья была опубликована с рецензией академика Я.Б.Зельдовича - известного теоретика процессов горения. Первыми в списке авторов числились руководители, в числе последних - аспиранты-трудяги.
 Через год, собравшись за столом с казенным спиртом и нехитрой закуской, бригада испытателей задумала повторить испытания, используя смеси с авиационным керосином. До начала перестройки в бывшем СССР деньги считали, но очевидно всегда ошибались.  Потребовалось меньше месяца на организацию повторных исследований.  Программа испытаний была идентичной по своему содержанию. Также по 8 экспериментов в каждом из 22 полетов. Смеси  с  керосином воспламеняться не хотели,  слишком незначительной была переходная область горения и приготовить заданную концентрацию долго не удавалось. Наконец, в наземном эксперименте после нагрева реакционного сосуда до 30 градусов по Цельсию  произошел  взрыв.  К счастью экспериментаторов, один из штуцеров был соединен с дополнительным датчиком давления резиновой трубкой,  которую и разорвало. Вырвавшееся из сосуда пламя только прожгло ковер салона. Пришлось срочно устанавливать на передней прозрачной стенке сосуда защитные решетки. За приготовлениями  и доводками оборудования не заметили, как кончилось лето, такое благоприятное время для  испытаний,  и  началась  холодная осень. При  температуре ниже 30 градусов смеси в сосудах гореть не хотели. Провели расчеты и эксперименты.  Получалось,  что  сосуды  нужно нагревать до 70 градусов вместе с салоном, закрывать все двери самолета, срочно взлетать и уходить в зону  испытательных  полетов.  На  это уходило около 45 минут. При этом при выключенной системе кондиционирования самолета к началу экспериментов температура сосудов снижалась до 30-32 градусов.
В первой же попытке прогреть пассажирский салон до нужной температуры все термометры,  рассчитанные до 60 градусов полопались.  На улице шел холодный дождь со снегом.  Экспериментаторам приходилось с  холода попав в самолетную сауну раздеваться до трусов.  Результаты работы уже были неинтересны.  Летчикам тоже не нравились условия полета в жаре  и без привычной системы кондиционирования.  Александру, выполнившему по двум программам 44 полета и пробывшему в невесомости суммарно более одного часа, звания космонавта СССР не дали и оклада не прибавили.  Правда следует заметить, он этого и не ожидал. 
На память об этих испытаниях осталась богатая коллекция фотографий парящего по  салону самолета Александра в защитном шлеме,  без шлема, одетого и почти голого, в стоптанных полуботинках и фирменной обуви для прыжков с  парашютом.

Расследования авиационных происшествий.

Основной задачей Недашковского при расследованиях являлось установить, был ли пожар или взрыв воздушного судна в полете или нет. Для этого ему приходилось изучать:
1. Характер разброса элементов конструкции ВС на месте происшествия.
2. Траекторию полета ВС до столкновения с землей.
3. Радиообмен экипажа с наземными службами и внутренние переговоры между членами экипажа.
4. Показания очевидцев авиационного происшествия.
5. Техническое состояния бортовых средств противопожарной защиты.
6. Материалы медицинской подкомиссии.
7. Техническую документацию на средства противопожарной защиты.
Провести описание элементов конструкции ВС со следами пожара и сформулировать выводы для внесения в общее Заключение комиссии по расследованию.

1. Ил-18, район Магнитогорска.

В 1972 году под Магнитогорском произошла катастрофа самолета Ил-18. Пожар, как всегда, возник неожиданно. Сначала появился дым в салоне. В соответствии с рекомендациями Руководства по летной эксплуатации командир приступил к снижению и отключил наддув гермокабины.  Дым интенсивно распространялся  по  салонам  и  проник в кабину к экипажу. Кислородные маски не помогали. Можно было дышать, но дым разьедал глаза и мешал пилотировать. Через несколько минут после сообщения наземным службам о пожаре связь с самолетом прервалась.  Поисковым  службам легко удалось найти остатки самолета на равнинной местности,  но помогать было уже некому.  Пожар возник в багажнике и легко проник через брезентовую обшивку в соседние отсеки.  Как оказалось, в процессе расследования, провозился опасный груз - один начинающий ученый вез на защиту диссертации  легковоспламеняющиеся  пиротехнические вещества.  По заданию комиссии Александр изучил историю создания  самолета  и  выяснилось, что были нарушены требования к самолету.
В Техническом задании на самолет Ил-18 от 1956 года в багажных отсеках необходимо было установить сигнализаторы дыма. В те далекие времена на эту проблему не обратили внимание и самолет остался без защиты багажных отсеков. Это было упущением Главного Конструктора самолета или тех, кто допустил самолет к эксплуатации. Эту информацию и предстояло доставить Недашковскому в Магнитогорск.
Заместитель начальника института, курировавший вопросы безопасности полетов,  вызвал Александра к себе в кабинет около  двенадцати  часов. Идти не хотелось,  скоро обед.  Но служба и долг подчиненного победили голодный желудок и через минуту он уже сидел в кабинете Владимира Николаевича. Разговор был короткий.
 - Ты раскопал историю самолета тебе и везти материал  в  комиссию по расследованию.  Бери такси и быстренько в аэропорт,  билет тебе уже заказан.
- У меня нет денег на такси, - сопротивлялся Александр.
Владимир Николаевич вынул из кармана бумажник и достал 10 рублей:
- Возьми, потом выпишу тебе премию и отдашь.
- А  премию нужно выписывать не менее 25 рублей,  разница уйдет в налоги, - уточнил Александр.
- Хорошо выпишу двадцать, крохобор, - согласился Владимир Николаевич.
Заехав домой и наскоро собравшись, Александр на такси поехал в аэропорт Домодедово. Таксисту дал по счетчику - восемь рублей. В депутатском зале его уже ждали, дали билет до Свердловска на ближайший рейс. В Свердловск прилетел около двух часов ночи по местному времени.  Там его тоже не оставили без внимания. Разместили в депутатской комнате. Апартаменты были шикарными.  Александр в такие попал впервые.  Три  часа  на сон, далее на самолете Як-40 до Магнитогорска. В аэропорту к трапу самолета подкатила черная «Волга».
- Где  член комиссии? - сурово спросил встречающий у командира корабля.
- Не имею представления, - испуганно проговорил тот.
- Вы, наверное меня встречаете? - проговорил Александр уже привыкший такому вниманию к своей персоне.
Его с почетом провезли около двадцати метров до аэровокзала и тоже разместили в депутатских хоромах.  Время было около шести часов утра, можно было пару часов поспать. Но спать не дали. Прибежал какой-то чиновник и забрал привезенные материалы. «Больших» членов комиссии Александр увидел только после обеда,  когда прилетел  специальный  самолет правительственного отряда, и всю комиссию повезли в Москву. Зачем нужно было так срочно гнать его в  Магнитогорск  осталось  тайной.  Очередная имитация бурной  деятельности.  В  самолете в первом салоне сидели два заместителя министров авиационной промышленности и  гражданской  авиации, какой-то крупный представитель вездесущей компартии и прокуратуры. Простые смертные сидели во втором салоне. Кормили отлично, но выпивку давали только первым. Во втором весь полет играли в карты.
Пожар в отсеке с гибелью более ста пассажиров и экипажа заставил заново взглянуть на невыполненные в свое время требования. Главного конструктора и Недашковского периодически вызывали в Генеральную прокуратуру. Главного конструктора, Александра Яковлевича, как подозреваемого, Недашковского - как консультанта. Пока шли их встречи в Генпрокуратуре, Александр Яковлевич дружелюбно здоровался с Александром. Хотя в 1956 году - году создания самолета Ил-18, Недашковскому было всего 11 лет и отношения к самолету он тогда никакого не имел. Когда процесс всех выяснений о пробелах  защиты багажных отсеков самолета от пожара закончился, здороваться с Александром Главный конструктор он перестал.

2. Ил-18, аэропорт  Адлер.

Через неделю после возвращения в Москву в Адлере упал в море очередной самолет Ил-18.  Взлетел в темноте и пропал, только масляное пятно на поверхности.  Его зафиксировали и стали  ждать  рассвета.  Утром оказалось, что пятно переместилось и определить в каком месте упал самолет не представляется возможным. Александр опять в срочном порядке повез какие-то материалы. В комиссии по расследованию сидело много людей  в морской форме.  Все спорили о рельефе дна в месте падения самолета. По данным министерства  военно-морского  флота глубина в этом месте могла быть или двести метров или все восемьсот.  Наиболее  точной  оказалась карта, которую привез летевший с Александром из Москвы старенький капитан первого ранга.  Карта имела гриф «сов. секретно» и была изготовлена в Германии до второй мировой войны. Очевидно, немцы знали наши глубины лучше хозяев. На самом деле в месте возможного падения самолета проходил подводный хребет с крутыми склонами и глубокими впадинами. Возможно, самолет провалился до глубины более  восемьсот  метров.  За  неделю наблюдения за  морем всплыло несколько пар обуви и кусок обшивки двери в пилотскую кабину.  Расследовать было нечего и комиссия  вернулась  в Москву.

3. Ил-62 , аэропорт Шереметьево.

В октябре  в  районе  аэропорта  Шереметьево  катастрофа самолета Ил-62. Рейс из Парижа в Москву 13  октября по  метеоусловиям столицы  сел  в  Ленинграде. Поздно ночью погода улучшилась и самолет выпустили в Москву. До аэродрома он не долетел километров пятнадцать. На огромной скорости самолет скользнул по склону колхозного поля и врезался в лес.
В девять часов утра за Александром уже приехала машина.  Шел  мелкий осенний дождь,  была  суббота и хотелось спать.  В машине еще было два сотрудника института. Вяло обсуждали возможные причины катастрофы. Информация о случившемся пока была очень скудной. В институте уже полным ходом шла подготовительная работа. Комиссия была на самом высшем уровне. Председателем был назначен член ЦК КПСС Л.В.Смирнов, техническую подкомиссию возглавлял Д.Устинов,  летную министр гражданской авиации Б.П.Бугаев.  «Пожарная» группа как обычно состояла из двух человек: Недашковского и представителя минавиапрома В.А.Егорцева.
Самой тяжелой в таких случаях считается работа рядовых членов административной подкомиссии,  в обязанности которых входит собирать останки пассажиров и членов экипажа. На этот раз набрали работников авиационно-технической базы.  Им неограниченно выдавался спирт для протирания рук и принятия во внутрь.  Полупьяные они вытаскивали из-под обломков оторванные руки,  ноги, раздавленные головы и другие части тел. Беззлобно переругиваясь, кидали части тел в грузовики.  Александр,  решая свою задачу,  старался не обращать внимание на их работу.  Но этого не удавалось. На всю жизнь запомнился ребенок лет двух-трех.  Сначала Александр подумал, что это кукла, но увиденное оказалось гораздо страшнее.
Как обычно, на месте катастрофы положили две заглушки от  двигателей, в одну складывали найденные документы,  на другую драгоценности и деньги. Александр нашел пять долларов  чуть-чуть  опаленных  пламенем  и взял на  память  в нарушении всех инструкций.  Это была первая иностранная купюра, которую он держал в руках.

4. ДС-8, аэропорт  Шереметьево.

До конца 1972 года оставалось немногим больше месяца,  когда 28 ноября на взлете опять в аэропорту Шереметьево  потерпел  катастрофу  самолет ДС-8 японской авиакомпании.  В министерстве гражданской авиации уже не осталось ни одного  свободного от комиссий заместителя министра, все разлетелись по стране.   Назначили генерала Н.П.Быкова, отвечающего за наземные службы аэрофлота. Александр в очередной раз попал в знакомую среду. Работа была несложной и хорошо знакомой. Кроме Александра в группе было еще четыре человека: В.А.Егорцев, представитель японской  авиакомпании,  переводчица и представитель пожарной службы МВД.  Очевидно, чтобы поднять уровень группы в глазах потерпевшей стороны. Японец знал свой родной язык и слабовато английский. Переводчице, которая хорошо знала испанский и португальский, но с трудом английский, приходилось очень сложно. Вдруг через пару дней у Александра прорезался забытый бытовой английский. Обьясняться стало легче.  Юки, как звали японца, прилетел без визы и другого соответствующего оформления. Таких в комиссии было человек пятнадцать-двадцать. Их на автобусе в сопровождении пограничника привозили в аэропорт, разводили по группам и вечером всех собрав, также в  сопровождении пограничников увозили в гостиницу. Кормили их отдельно от граждан СССР. Свободный выход в город японцам без виз был запрещен.  Юки оказался очень скромным и застенчивым.  В группе все его сразу полюбили и в нарушении всех инструкций на свой страх и риск свозили в Москву,  прокатили в метро и надарили кучу открыток с видами столицы.
Члены рабочих групп с японской стороны держались по-разному. Одни уверенно и несколько высокомерно,  другие даже подобострастно к вышестоящим чиновникам.  Один из японцев подарил Александру пачку сигарет. Ответить Александру было нечем и он в свою очередь  подарил  японцу  только что открытую пачку. Тот вежливо поблагодарил, но этим подарком, очевидно, был оскорблен. Юки со своими  соотечественниками не общался, больше сидел в группе Александра и все время застенчиво улыбался.
С утра члены группы ходили по летному полю, где ударившись о мерзлую землю, рассыпался самолет.  В основном было все ясно: пожара в полете не было, системы не срабатывали, следов взрыва тоже не обнаружено. В основном изучали зарубежную технику. На месте происшествия оказалось много часовых механизмов в  пластмассовых коробочках.  Как потом оказалось, механизмы везли из Швейцарии для изготовления японских часов.  Все взяли на  память по  несколько коробочек.  Нашли в полиэтиленовых мешочках автомобильные замки и тоже взяли как сувениры.  Через пару дней на заседании комиссии обьявили,  что  часовые механизмы и автомобильные замки нужно вернуть. Кто  вернет  добровольно  -  санкции  применяться  не  будут. Кое-кто вернул, но очевидно не все. К середине декабря комиссия закончила свою работу. Шустрые подсуетились и получили от японской стороны подарки, Александру ничего не досталось от страны восходящего солнца. Похоже японец, получивший от Александра начатую пачку сигарет, серьезно на него обиделся.

5. Як-40.  Семипалатинск.

Начало 1973 года было спокойным,  Александр занимался  разработкой планов-мероприятий по богатому катастрофами 1972 году, анализом работы комиссий, планами усовершенствования методик по расследованию  авиационных происшествий. Конец февраля напомнил о себе катастрофой самолета Як-40 в Семипалатинске.
Самолет Як-40 бортовой номер 87602 взлетел в 17 часов 50 минут с полной загрузкой пассажирами. На борту, кроме обычных пассажиров, находилась детская баскетбольная команда.
Диспетчер старта Кочкин наблюдал за взлетом рейса  и  видел как самолет, уверенно разбежавшись, стал медленно набирать высоту. Проблесковые огни были  едва  заметны из-за снегопада.  Кочкин посмотрел на лежащее на  столе расписание взлетов и снова посмотрел на то место, где сейчас должен быть самолет.  Холодок пробежал по спине. Вместо вспышек маяков он  увидел огромный огненный шар, осветивший низкие облака и через некоторое мгновенье услышал глухой взрыв. Стекла слабо зазвенели. Огненный шар пропал и наступила тишина.
Было воскресенье и в аэропорту находились только дежурные службы. Кочкин схватил трубку и с  дрожью в голосе  прокричал  дежурному командиру, что видел, как самолет взорвался в воздухе.  Дежурный командир тут  же  доложил по инстанции и через двадцать минут о случившимся знал начальник Казахского управления гражданской авиации. Начальник Управления  Николай Алексеевич был удостоен всех видов положенных его рангу наград.  Он был  дважды  Герой  Социалистического труда и Заслуженный пилот СССР, был лично знаком с Генеральным секретарем Л.И.Брежневым  со всеми вытекающими отсюда  последствиями.  Через два часа после катастрофы Генсек знал о страшной диверсии и его помощники уже формировали государственную комиссию по расследованию летного происшествия. Основой  комиссии  являлись  группы  прокуратуры,  КГБ и транспортного Управления МВД.  Прокурорская группа  состояла  из  трех подгрупп: союзной,  республиканской  и местной городской.  Аналогичные подгруппы были в комиссиях КГБ и МВД.  Сформированные лётная и  технические комиссии на их фоне выглядели слабосильными и маломощными. Начиналась охота за диверсантами.
Александр и Владимир Александрович, старейший работник авиационной промышленности и большой знаток в части расследования летных происшествий, прилетели в Семипалатинск на второй  день  после  катастрофы. Было очень холодно, мороз достигал 40 градусов с сильным ветром. Условия для работы в поле были самыми преотвратными, несмотря на постоянно дежурившие в поле прогретые автобусы с горячим кофе,  свежими булочками и пирожками. Получасового осмотра на месте падения самолета было достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что взрыва в полете не было. Вечером они прослушали выступление перед комиссией  Кочкина,  который  все  с большими подробностями  рассказывал, как видел взрыв самолета в полете.
При этом он с гордостью ссылался на то, что видел много взрывов над землей и в том  числе  взрыв атомной бомбы при ее испытаниях на Семипалатинском полигоне. Представители прокуратуры,  КГБ и МВД с грустью слушали  его выступление, мысленно прикидывая, где и как искать неуловимых диверсантов. Совместное заявление Недашковского и Владимира Александровича о том, что по первому  осмотру следов взрыва самолета в полете не обнаружено, вызвало шок у семипалатинских авиаторов и их Алма-Атинского руководства и вселило слабую надежду у работников «компетентных органов».  Назревала гроза. К Александру и его коллеге был сразу же приставлен сотрудник  республиканского КГБ,  который  неотлучно следовал за ними и очень сильно расстраивался, если Александр и Владимир Александрович по своим делам расходились в разные стороны.  Ему явно не хватало умения раздваиваться с целью неусыпного надзора за его подопечными. На всех заседаниях комиссии кегебешник  всегда садился рядом с ними и, не глядя,  стенографировал все выступления в маленький блокнотик величиной со спичечный  коробок. Он постоянно обращался к ним спрашивая, кто выступает и какую должность он занимает в Аэрофлоте.  Попытки аэрофлотского руководства с  глазу на глаз переговорить с Александром и его коллегой всегда наталкивались на навязчивое присутствие представителя КГБ.
- Ребята твердо держитесь за правду, иначе мне придется перетрясти половину Казахстана в поисках диверсантов, - убеждал он приятелей.
Однажды начальник Управления вместе с председателями лётной и технической подкомиссий завлекли в кабинет Александра и Владимира  Александровича и грязно ругаясь обещал обоих стереть в порошок если они не подтвердят его слов,  сказанных самому Л.И.Брежневу,  что взрыв в полете был. Но доказывать недоказуемое  дело  бесполезное  и наши друзья остались при своем мнении, дружно послав на ... всеми уважаемого в Казахстане дважды Героя Социалистического Труда.
По заранее заведенному распорядку все члены комиссий питались  за одним длинным столом. Причем многочисленные представители компетентных органов сидели напротив малочисленных представителей лётной  и  технической комиссий и незаметно, но жадно вслушивались в каждое сказанное слово в надежде узнать, не скрывают ли они истинных причин катастрофы. Шутник и острослов Владлен из группы двигателистов как-то очень громким полушепотом сказал, что видел разорванный как от взрыва чемодан после чего его  строго  предупредили  и  обещали  лишить премии по приезду в Москву.
Технари и остатки «органиков» -  так между собой называли прокуратуру и КГБ,  сидели после обеда за столом и предавались воспоминаниями о работе в комиссиях по происшествиям. Из динамика неслась веселая песенка тройки разбойников из «Бременских музыкантов».
     ... А  кто  увидит нас тот сразу ахнет и для кого-то жаренным запахнет ...
В репродукторе раздался щелчок и послышалось обьявление:
- Граждане  пассажиры,  обьявляется  посадка  на  рейс  Семипалатинск-Павлодар.
Раздался щелчок и песня продолжалась:
... пиф-паф и вы ПОКОЙНИКИ, ПОКОЙНИКИ, ПОКОЙНИКИ ...
Члены комиссии переглянулись, слова песни оказались несколько неуместными учитывая, случай, который свел их за одним столом.
Работа комиссии продолжалась. Провели следственный эксперимент - наблюдение за  взлетом аналогичного рейса с места диспетчера.  Взлетная полоса шла с небольшим наклоном и превышала по торцу уровень  наблюдения на двадцать с лишним метров. Далее шел небольшой бугор. Самолет упал в низину, при сильном ударе о мерзлую землю разрушились топливные баки и произошла вспышка распыленного керосина. Эту вспышку за бугром и видел диспетчер. С его места это выглядело как взрыв в воздухе. Он рассказывал о  своих  личных  ощущениях, не привязываясь к местности, и был по-своему прав. Сильный встречный ветер разбросал поднятые взрывом вещи пассажиров  и легкие элементы конструкции самолета в сторону взлетной полосы и для не специалиста складывалось впечатление,  что это все произошло в результате взрыва в воздухе до касания самолетом земли. Последующих двух дней Александру и его коллеге хватило чтобы документально подтвердить отсутствие взрыва в полете. Работа с группой опроса свидетелей также сложилась в их пользу.  На пятый день неожиданно нашли дополнительных свидетелей, которые прятались от следствия. Ими оказались шофер и врач скорой помощи, проезжавшие мимо в момент падения самолета.
Их поездка была почти случайной. Просто врачу нужно было посетить своего любовника в рабочее время,  а распространяться на эту тему естественно не хотелось.
 По положению о расследовании лётных происшествий членов  комиссии положено кормить  бесплатно  и  обеспечивать проживанием на протяжении десяти дней. По окончании этого срока все дружно засобирались и решили закончить расследование уже в Москве.

6. Ту-104,  Читинская область.

В мае произошла катастрофа с самолетом Ту-104 в районе Читы. Первые сведения поступили в институт, что самолет взорвался в полете. Был типовой пассажирский рейс. Поступила информация, что двое злоумышленников пригрозив взрывом самолета, потребовали  изменить курс и совершить посадку в Китае. Экипаж сообщил наземным службам, что готов подчиниться требованиям террористов.  Затем связь с бортом прервалась, и он исчез с локаторов службы слежения.
Александр вылетел на место происшествия через 12 часов после поступления информации из Министерства Гражданской авиации. В Чите собралась знакомая компания. Со всеми членами комиссии приходилось неоднократно встречаться на лётных происшествиях. Самолет упал в сопках в 180 километрах от Читы и добираться до места его падения приходилось на вертолете.  Как показало  расследование, самолет взорвали на высоте около 7000 метров.  Очевидно,  один из террористов с взрывным устройством нажимного действия направился к кабине экипажа. Вооруженный сопровождающий милиционер выстрелил ему в спину, взрывом самолет разорвало на три части: кабину по переднему гермошпангоуту,  хвостовую часть по заднему гермошпангоуту и  фюзеляж с крылом.  Затем крыло с двигателями оторвалось от фюзеляжа.  С огромной высоты пассажиров разбросало на значительной площади по сопкам.
Из города возвращались на такси. Таксист попался разговорчивый и всю дорогу рассказывал о нападении террористов на самолет в аэропорту не  подозревая,  что везет членов комиссии. Он рассказывал такие небылицы, что его пассажиры еле сдерживали смех. По его  словам  сейчас аэропорт  окружен частями КГБ,  всех тщательно проверяют и уже задержали несколько террористов.

7.  Ан-24,  Баку.

Лето было на исходе,  когда 18 августа в Баку упал самолет Ан-24. На следующий  день Александр с Юрием Черновым уже летели из аэропорта Внуково на юг.  В Баку было жарко и душно.  Членов комиссии поселили в городе. Опытные  Александр с Юрием решили поселиться в гостинице аэропорта.  Это давало неоспоримые преимущества.  Во-первых, всегда можно в любое время отдохнуть в номере; во-вторых, удобное рабочее место за столом гостиницы позволяет раздеться и не маяться от жары.  В-третьих, время  работы  не ограничено городским транспортом.
Самолет Азербайжанского управления гражданской авиации взлетал  с весом, превышающим максимально допустимый для летних условий. Это было обычным явлением для южных аэропортов,  где загрузка  регламентируется личными связями и деньгами. Отказ левого двигателя произошел, когда самолет уже оторвался от взлетно-посадочной полосы. Справа  было  море, слева пологие холмы. Возвращаться на аэродром с правым разворотом, как это было предписано Руководством  по  лётной  эксплуатации,  экипаж  не рискнул - здесь уже бывали случаи падения самолета в море. Летчики приняли решение разворачиваться влево, не учитывая, что разворот в сторону отказавшего двигателя  может  привести  к срыву самолета в штопор и уж абсолютно точно к резкой потере высоты.  Законы аэродинамики оказались верными. Самолет  на виду служащих аэропорта задел одну нефтяную вышку и затем врезался в основание другой и  естественно  загорелся.  В  это время 18 часов - происходила пересменка аэродромных служб.  Два расчета пожарных служб с интересом наблюдали как самолет, чуть не  задев крышу клуба местной тюрьмы,  свалился под нефтяную вышку. До места пожара было не более одного километра. Пожарная служба нефтяников, обслуживающая месторождения, оказалась более  проворной  и из города прибыла на место катастрофы раньше. Очевидно, зарплата у них была побольше.
Работы для группы Александра было мало, одного дня исследований систем самолета хватило, чтобы однозначно заявить, что пожара в полете не было. Это  также  подтверждали  все очевидцы - служащие аэропорта и обитатели тюрьмы, над зданиями которой самолет с  ревом  пролетал  свои последние метры.  Одного свидетеля,  отбывающего небольшой срок в местной тюрьме, пришлось допрашивать при помощи двух переводчиков. Один переводил с редкого местного языка на азербайджанский, другой уже для членов комиссии с азербайджанского на русский. Из его показаний и сложного перевода было ясно, что он больше всего переживал за крышу клуба, где вечером должны были показывать кино. Как обычно работа в комиссии заняла у Александра одну неделю.

8. Ту-104,  Свердловск.

Через месяц новая командировка. Тридцатого сентября упал Ту-104 в районе аэропорта Кольцово. Самолет взлетал в сложных метеоусловиях. Ночь и низкая облачность. Рейс то откладывали, то вновь разрешали взлет. Экипаж нервничал, это и послужило причиной катастрофы, как потом показали результаты расследования. Первоначальная версия, как всегда - пожар в полете. Об этом говорила и часть свидетелей. Самолет набрал высоту около двухсот метров и после начала разворота стал резко терять высоту с увеличением скорости. Вывалился самолет из облачности на высоте около ста метров. Что мог видеть командир корабля в этот момент осталось навсегда тайной. Полторы секунды и на земле только разлетевшиеся на несколько сот метров обломки  самолета, останки экипажа и пассажиров. Вспышка взрыва, отраженная от низких облаков,  и грохот - все,  о чем  могли  сообщить свидетели.
В Свердловск Александр прилетел вместе с Егорцевым. Разместились в гостинице аэропорта, получили положенные резиновые сапоги, плащи и рукавицы. Кормили членов комиссии в ресторане.  Заказывали салаты, блюда повкуснее и подороже - все бесплатно, но за водку приходилось платить. На третий день завтракали бесплатно,  на обед заказали,  как  привыкли. После того как все сьели, официант обьявил, что с сегодняшнего дня все должны платить. С этого момента меню стало намного скромнее.
На вечернем  заседании штурман из лётной комиссии докладывал о работе своей группы. Из доклада следовало, что по курсу полета самолета найдено  кресло  одного из членов экипажа.  Было поручено срочное задание рано утром исследовать это кресло и вечером доложить на  общей комиссии. В семь утра все выделенные члены  комиссии находились на месте падения самолета. Штурман, гордо оглядев всех членов подкомиссии и взяв  в  руки компас, повел всех по лесной дороге одному ему известному маршруту. Шли около полутора часов.  Затем, повинуясь его сигналу,  повернули  на  175 градусов и также безропотно пошли за ним. Через полтора часа оказались почти в исходной точке отправления,  но на сто метров в стороне от падения самолета, далее шли под углом в 90 градусов в течение 20 минут. Поднявшись на гору, пришли к месту нахождения злополучного кресла. Внизу, на месте падения самолета, как на ладони, были видны поваленные деревья и элементы конструкции воздушного судна. Облачность была низкой, и сопровождавший группу вертолет потерялся.
Рассмотрев злополучное  кресло, все единогласно пришли к мнению,  что к авиации оно не имеет никакого отношения. В лучшем случае оно принадлежало трактору, давно снятому с производства. Чтобы привлечь внимание вертолета, было решено развести костер. В качестве основного дымообразующего средства было использовано найденное тракторное кресло.
На вечернем заседании комиссии было доложено,  что  кресло  к авиации никакого отношения не имеет и было сожжено, чтобы привлечь внимание сопровождающего группу вертолета. Председатель комиссии был выведен с  заседания в прединфарктном состоянии - о кресле было доложено в самые верхние инстанции.
Сравнивая списки погибших при катастрофе выяснилось, что один пассажир не зарегистрирован при посадке. Это грозило большими неприятностями службе перевозок.  По найденному паспорту незарегистрированного пассажира оказалось, что он жил  в  близлежащей деревне от места падения самолета.  Один из членов административной комиссии направился к родственникам погибшего,  чтобы  принести свои глубокие  соболезнования и выяснить нужды членов семьи погибшего. Каково же было его изумление, когда в дверях он встретился с погибшим. Далее начинались  чудеса в перемешку с уголовным кодексом.  Оказалось, что «погибший» в момент катастрофы гулял с  любимой  девушкой  по  лесу. Вдруг неожиданно с неба свалился самолет и раскидал всех летящих в нем пассажиров на несколько сот метров между двумя сопками.  Ничего не подозревающий житель близлежащей деревни подошел к месту падения самолета и подобрал у неизвестного погибшего пассажира бумажник с документами и значительной суммой денег. Затем, сообразив, что чужой паспорт может вызвать соответствующие вопросы у компетентных органов  он достал из кармана паспорт и выбросил его.  К великому сожалению он выбросил не паспорт пострадавшего, а свой личный, что и привело в замешательство членов комиссии. Далее с ним разбирались компетентные органы.
В один из дней четверо сотрудников НИИГА решили сьездить в город для общего ознакомления с достопримечательностями. Взяли такси и сначала ознакомились с Уральским геологическим музеем. Затем поехали на площадь, где стоял Ипатьевский дом, в подвале которого была расстреляна царская семья Романовых. Окна в подвал были забиты досками, но в них имелись отверстия, через которые просматривалось помещение. Видны были столы и тумба с бюстом Ленина. Комната очень похожая на красный уголок или лекторий. Выстроившись в ряд четверо членов комиссии пытались спеть гимн «Боже царя храни», но слов никто не вспомнил. Спели, путаясь,  гимн царской армии «Как ныне сбирается вещий Олег … так за Царя, за Родину, за Веру - мы грянем громое Ура! Ура! Ура»», услышанный в фильме «Операция «Трест».

9. Ту-134,  Минск.

Известие о катастрофе самолета Ту-134А в Минске Александр получил  4 февраля, быстро собрался и уехал домой. В Минск не хотелось, через четыре дня ему исполнялось сорок лет.  Круглая дата,  хотелось  отметить дома. На  расследование ранее улетели Пугачев и Юрий Чернов.  Больное место Александра Александровича - искать пожар там, где его  никогда  не было. Через день  из  комиссии  пришел запрос прислать Недашковского. Руководство знало, что идеологически он настроен против версий о пожаре в  полете. Пришлось срочно  вылетать.  Во второй половине дня он был уже на месте катастрофы. Все что могло сгореть - сгорело, от самолета осталась груда расплавленного  металла  и  части,  которые  отвалились когда он на большой скорости рубил лес.  Отсутствие  характерных  следов  позволил сделать предварительное заключение об отсутствии пожара в полете.  Салон самолета  почти полностью сгорел.  По остаткам ручных часов пассажиров определили примерную скорость распространения огня.  Представители компетентных  органов в штатском наблюдали как бы члены комиссии не положили что-нибудь в карман - статья за мародерство. Александр с  Юрием склонились над грудой расплавленного метала в районе центроплана и аккуратно, отверткой стали разбирать оставшиеся после пожара детали.  Нашли огнетушители, вернее, что от них осталось – обгоревшие корпуса.  Добрались до оплавившихся затворов. Двое в штатском с любопытством наблюдали за  специалистами.
     - Что это Вы там так внимательно ищите?
     - Пробуем найти пиропатроны, - не поднимая головы, ответил Александр.
     - Вы что,  рехнулись? Они же взорвались при пожаре, – высокомерно ухмыльнувшись громко сказал кэгэбэшник постарше.
     Из пепла и обгоревших проводов выковырнули  остатки  манометров  и пять оплавившихся  корпусов  пиропатронов.  Аккуратно  пинцетом достали сердечники и остатки спиралей пиропатронов.  Люди в штатском были  как всегда правы - порох естественно сгорел. Но Александра интересовал не порох, а длина спиралей.  Если она превышала 20 миллиметров, то пиропатроны сгорели  от воздействия пожара,  если от спирали остались три кусочка по 3-4 миллиметра – значит, пиропатроны взорвались от электрического импульса при срабатывании системы пожарной сигнализации. Это могло быть только при пожаре в полете или аварийном срабатывании  системы пожаротушения от  концевых выключателей при ударе самолета о землю.  К радости обоих специалистов спирали были целы, что еще раз подтверждало о правильности выводов - пожара в полете не было.
Показали спирали кэгэбэшникам и обьяснили  причину  своего  любопытства. Чтобы не приставали когда начнут ковыряться в приборных досках пояснили им, что по нитям в лампочках на приборной доске легко определяется горели они в момент удара о землю или нет. Если у лампочки спираль оборвалась - не горела, если вытянулась и осталась целой - значит горела. Люди  в штатском с уважением посмотрели на двух специалистов и пошли наблюдать за остальными членами технической комиссии, вяло ковыряющихся в остатках самолета.
На вечернем заседании комиссии заместитель  министра  гражданской авиации Иван Федотович,  и.о.  профессора кафедры безопасности полетов Ленинградской академии заявил,  что пожар был и другого мнения  он  не потерпит. В  технической  подкомиссии  появилось два заключения.  Одно свидетельствовало о пожаре в полете и было подписано Пугачевым, другое убеждало, что пожара не было и было подписано Недашковским.  Два специалиста, два кандидата технических наук. Это было 8 февраля - день рождения Александра, пора было идти в ресторан.
Отмечали втроем в ресторане при городском аэровокзале.  Заняли четырехместный столик,  для  начала заказали бутылку шампанского и бутылку водки,  салаты,  дежурные бифштексы и минеральную воду. Вино, водку и воду принесли практически сразу. Салаты,  очевидно собирались готовить из овощей,  находящихся еще в магазине. За разговорами о круглой дате, поздравлениями и «надежности» отечественной техники  выпили  по фужеру шампанского и добили одну бутылку водки. Когда принесли салаты, пришлось заказать еще одну водочку. Не дождавшись бифштексов, за салатом уговорили и вторую бутылку.  Настроение было боевое, громко играла музыка, хотелось чего-то особенного. Александр приметил  за соседним столом крупную молодую женщину и пригласил ее на танец.  Женщина и в самом деле оказалась крупной,  почти  на голову выше  именинника с огромным бюстом.  За разговорами выяснилось, что зовут ее Светлана,  ей 38 лет,  не замужем, но имеет сына, который уже служит в армии.  Александр сознался, что она очень ему понравилась и попросил, чтобы она подарила ему себя на его  день  рождения.  Уговоры были столь убедительны, что она согласилась на такой подарок и пересела за стол компании.  Заказали еще бутылку шампанского и бутылку коньяка. Веселье продолжалось.  После 12 часов ночи ресторан закрылся. Сидели еще около часа.  Сумма заказа была значительна и официанты их  не трогали.
Неожиданно  появился  какой-то  человек в летной форме и стал уговаривать Светлану идти домой.  Оказалось, что этот человек ее любит и давно мечтает на ней жениться. Александр стал его уговаривать  отпустить Светлану на одну ночь к нему, завтра он улетит в Москву и оставит ее в покое. Молодой человек оказался мирно настроенным интеллигентом, другой бы на его месте врезал бы Александру промеж глаз, чтобы не приставал к чужим женщинам и  был  бы  на  сто процентов прав.  Но он просто увел подвыпившую Светлану без скандала домой. Спать Александру в эту ночь пришлось одному. От большого количества выпитого Света ему не снилась. На следующий день опохмелились шампанским и разлетелись по домам. Комиссия приняла заключение, подписанное Недашковским, работа в комиссии закончилась.

10. Ту-134А,  рейс из Сыктывкара, Ереван (испытания).

Рейс по маршруту Воркута-Москва-Воркута через Сыктывкар, как  правило, выполняли наиболее подготовленные экипажи, учитывая сложные метеорологические условия на трассе.
 Около семидесяти пассажиров, многие с детьми, занимали два пассажирских салона самолета.  Их вещи разместились в заднем багажном отсеке. После посадки в Сыктывкаре салоны и багажные отсеки были полностью заполнены. После взлета сразу же  попали  в  сплошную  облачность.  Не прошло и 15 минут как пассажирами был обнаружен дым, который синим туманом медленно распространялся по салону. У экипажа сработала система дымоизвещения в хвостовом отсеке,  бортмеханик осмотрев отсек доложил командиру, что задний грузовой отсек наполнен дымом.
- Со  вторым пилотом приступайте к тушению,  - дал команду командир, а сам связался с землей и, как того требовала аварийная ситуация, передал по радио:
-10 часов 11 минут.  Пожар в заднем багажнике.  Экстренное  снижение, возвращаемся ....».
Высота полета в данный момент была 6700 метров. Самолет как ватой был окутан  облаками.  Положив  машину в предельно допустимый разворот, командир перевел его в резкое снижение. Системы управления продолжали нормально действовать.  Вся  гермокабина самолета медленно наполнялась дымом.
 10 часов  17  минут.  Две минуты горизонтального полета на высоте 700 метров,  скорость 450 километров в час. Земли не видно. Радиосвязь с землей прекратилась. Командир принял единственное правильное решение - садиться на лес.
Сорок с лишним тонн металла и горючего обрушились на тайгу.  Заполненные керосином крылья сразу же обломились  о  вековые  ели,  фюзеляж, скользнув по  кронам  рухнул на землю.  Пришедшие в себя после падения бортпроводники стали вытаскивать пассажиров из горящего самолета.  Погибли штурман, бортпроводник и часть пассажиров. Тяжело пострадали командир корабля и второй пилот.
Немедленно поднятые  в  воздух  с ближайших аэродромов самолеты и спасательные вертолеты через три часа  отыскали  в  непроходимом  лесу место вынужденной посадки и оказали необходимую помощь.
На месте происшествия остались части крыльев и фюзеляжа, разбросанные на расстоянии более 400 метров.  Вся верхняя  часть  гермокабины включая пассажирские  салоны  и  кабина  экипажа практически полностью сгорела.
О катастрофе  самолета  Александр  узнал  на  следующий день утром. Ехать в такую глухомань не хотелось.  Пришлось искать  причину,  чтобы остаться в Москве. В Сыктывкар полетел Пугачев, большой любитель участвовать в комиссиях по летным происшествиям.
У Александра Александровича была своя теория расследований авиационных происшествий, которая сводилась к тому, что всегда виновата техника и ее постоянно надо усовершенствовать.  Так было и на этот раз. Его заключение сводилось к  возникновению пожара из-за короткого замыкания в жгуте силовых электропроводов при утечке  гидрожидкости  в  подпольном  пространстве заднего багажного  отсека.  В  то же время в отсеке обнаружили остатки сгоревшей бензопилы,  в которой мог остаться бензин. Попадание бензина в подпольное  пространство,  где  множество проводов и трубопроводов с горячим воздухом могло привести к подобным  последствиям.  При  пожаре дым из отсека интенсивно поступал в салоны и достиг кабины экипажа.  В общем, вопросов было много. Как развивался пожар и почему дым попал в салон и далее в пилотскую кабину?
Программу лётных исследований составили и утвердили у председателя комиссии по расследованию лётного происшествия. Ведущим инженером по испытаниям назначен Недашковский. Нужно было определить правильность действия экипажа и возможные варианты развития пожара, при необходимости уточнить Руководство по лётной эксплуатации.
В течение недели установили экспериментальное и контрольно-записывающее оборудование. Установили видеосистему, в процессе полетов дополнительно проводилась фотосьемка.  Программа была рассчитана на пять полетов общей продолжительностью 12 часов. Дополнительно проведены огневые стендовые испытания на хвостовой части самолета Ту-134А
Самым интересным был завершающий этап исследований – полноразмерные огневые испытания на реальном самолете. Ответственный – Недашковский. Для проведения эксперимента с полноразмерным пожаром долго искали списанный самолет.  Наконец нашли в Ереване.  Подготовили распоряжения Авианадзора, составили программу испытаний и вылетели в Ереван.
В Ереване поселились в многоэтажной гостинице, в народе называемой «Кукуруза» из-за своего внешнего вида.
Четыре дня готовились к эксперименту. Самолет подняли домкратами, чтобы установить угол наклона аналогичный режиму полета, восстановили зашивку багажного отсека и туалетов. Долго искали материал для пола. Работники авиационно-технической базы оказались отзывчивыми людьми и во всем помогали трем экспериментаторам из  Москвы.  Выделили  положенных двенадцать литров чистого питьевого спирта,  организовали экскурсии на озеро Севан и в центр христианства Армении - город Эчмиадзин. Но работать с ними было тяжело, сказывался южный менталитет.  Наконец все было готово. Несколько маленьких пожаров, сожгли двести граммов спирта вместо трех  литров.  Основным «поджигателем» большого пожара был Александр. Он проник в салон самолета через аварийный люк, разлил литр спирта под пол багажного отсека и поджог простыми спичками. Убедившись, что пламя вышло из подпольного отсека в багажник, закрыл дверь в помещение и быстро выскочил из самолета через тот же аварийный люк. Закрыв люк, присоединился к группе наблюдателей. Экономия спирта при экспериментах на  конечном результате не сказалось. Но в гостинице всегда стоял графин с чистым спиртом и графин с водой. Каждый разводил и пил по своему вкусу. Честно поделив остатки спирта между участниками испытаний, не забыв и представителей технических служб аэропорта, москвичи с чувством исполненного долга 1 октября 1986 года вернулись домой.

11. Ту-134А,  г. Куйбышев.

Не прошло и трех недель, как новая командировка. В Куйбышеве при посадке самолета Ту-134А произошло разрушение левой стойки шасси и левого крыла. В результате самолет перевернулся. Разрушение крыла привело к разливу топлива и пожару. Эвакуация пассажиров была затруднена из-за перевернутого положения фюзеляжа.
Первый осмотр места происшествия показал, что пожара в полете не было. Были некоторые разногласия в показаниях очевидцев. Общее Заключение Комиссии просматривается компетентными органами и всякое упоминание о пожаре в полете или взрыве тщательно ими проверяется. Александру пришлось вместе со следователем повторно в его присутствии провести опрос нескольких свидетелей. Был проведен один следственный эксперимент с очевидцем, который видел, что самолет горел в полете. За пожар он принял дымный след от двигателей при заходе на посадку и проблесковый желтый огонь, расположенный в нижней части фюзеляжа.

Заграничные командировки

Первый служебный заграничный паспорт Александру оформили в 1977 году. В августе этого года он должен был вылететь в Чехословакию на лётные испытания самолета Л-410МУ. Первая бригада вылетела в июле. В одном из испытательных полетов произошло разрушение стабилизатора, испытатели не смогли с парашютами покинуть самолет и погибли. Разбились два заводских испытателя, из НИИГА летчик-испытатель Глеб Галицкий и ведущий инженер по летным испытаниям Юрий Максимов. Испытания самолета были приостановлены. Первый паспорт Александра остался неиспользованным.

1988 год  (26.04-11-05).
Второй служебный заграничный паспорт Александр получил 14 апреля 1988 года. Нужно было срочно оформляться для поездки в Польшу на испытания вертолета В-3 «Сокол». Характеристика была составлена, обсуждена на революционной тройке отдела: начальник отдела, профорг и парторг. Аналогичная процедура повторилась на следующем этапе в отделении и далее на уровне института. Все хорошо друг друга знали и поэтому, возражений относительно выезда Недашковского за границу не возникало. Теперь требовалась подготовка для комиссии в районном комитете КПСС. Тройка состояла из одного ветерана труда, одного старейшего члена партии и инструктора КПСС районного масштаба. При этом требовалось знать государственное устройство Польши, основных членов правительства и многое другое, что не знали сами члены комиссии. Последний вопрос задал ветеран КПСС:
- Почему в 43 года кандидат технических наук не являешься членом партии?
- Моя очередь не подошла, - незадумываясь ответил Александр.
- У нас нет очереди для поступления в партию, - строго заявил старейший партийный работник.
Но т.к. специалиста отправляли в командировку за границу для выполнения важного поручения, все дружно подписали протокол. Следующим этапом было обсуждение кандидатуры в Министерстве гражданской авиации. Там в основном давали советы как не уронить честь и достоинство советского специалиста.  Завершилась процедура оформления выезда за границу в Главном инженерном Управлении, где предупреждали о неразглашении государственной тайны и запоминать все, что делается на заводе при испытаниях авиационной техники.
Запомнилась Александру женщина, которая оформляла документы для получения валюты и требования на билет. Среднего роста, чернявая, с легка раскосыми глазами, сотрудники звали ее просто «Гуля». У Галины Ахметовны было железное правило: прием посетителей не ранее, чем через 15 минут с начала рабочего времени, не беспокоить пока она пьет чай или кофе, не беспокоить во время обеда и не обращаться к ней позднее одного часа до конца рабочего дня. В зависимости от ее настроения были и другие причины не обращаться к ней. Она элементарно могла затянуть процесс оформления на два-три дня, а можно было оформить и за полдня. С ней никто не спорил, после окончания командировки она же принимала первичный отчет о проделанной работе. У ней была патологическая неприязнь к командированным за границу. Она чем-то напоминала Александру школьную учительницу Нину Петровну «Копченку» из школы № 9 г.Перми.
Затем все документы с нарочным отвезли в Консульский отдел Министерства иностранных дел. Через неделю в паспорте стояла виза на разовую поездку в течение трех месяцев, подтвержденная гербовой печатью Консульского отдела Министерства иностранных дел РСФСР и маленький квадратик-штампик посольства Польской народной республики.  Через неделю Александру выдали чек на получение командировочных и билет на поезд до Варшавы.
Первая в жизни поездка за рубеж. Большой чемодан с парадным костюмом  для приемов, запасом рубашек, трусов, носков и прочих, как потом оказалось, ненужных вещей.
В вагоне поезда из НИИГА ехало восемь человек, двое из Лётно-испытательного института Минавиапрома, один из Авиарегистра и один из МГА. Простые специалисты размещались в трехместных купе, начальствующий состав в двухместных. Соответственно алкоголь распивали на троих и на двоих. В Брест прибыли рано утром. По коридору быстрым шагом прошел проводник выкрикивая:
- Всем приготовить паспорта, всем находиться на своих местах.
Через несколько минут прошли пограничники и собрали у всех паспорта. За ними к своим обязанностям приступили таможенники. Оглядев пристальным взглядом находящихся в купе пассажиров, заглянув под лавки и спросив:
- Запрещенные к перевозке вещи, продукты, спиртные напитки, сигареты, -  есть?
- Нет, - дружно отвечали командированные.
Выслушав утвердительный ответ пассажиров, таможенники двинулись дальше. За ними появились два человека с инструментами. Они открывали технические панели на стенах и на потолке, заглядывали внутрь подсвечивая фонариками. Ничего не обнаружив, закрывали панели и двигались дальше. Тем временем состав отогнали в техническую зону, где широкие русские вагонные пары заменяли на узкие европейские. На все эти процедуры уходило до пяти часов. Поезд уже на узких рельсах немного постоял у вокзала. Пограничники вернули паспорта с отметкой о прохождении границы и последний вздох «прощай Родина». Поезд медленно пересек границу по мосту через Буг и остановился на польской стороне в Тересполе. Здесь быстро пробежались польские таможенники и пограничники, поставив отметки в паспортах, и поезд двинулся на Варшаву.
Через три часа поезд медленно вползал в тоннель центрального вокзала Варшавы. В поездах топились титаны, нагревая воду для утреннего чая или кофе, поэтому в подземной части вокзала стоял смок от сгоревшего угля. Этот вокзал с его запахами, толпой челночников и суетой станет почти родным для Александра на последующие пятнадцать лет.
У вагона советскую бригаду встретил шустрый молодой человек и всех в автобусе отвезли в посольство для очередного промывания мозгов. Получили положенную валюту в польских злотых и специалисты из Москвы, не раз бывавшие в Польше, отправились в буфет. Закупали консервы, сгущенное молоко, водку, сигареты и тому подобный дефицит, который был недоступен польским гражданам. Природная любознательность, смешанная с приобретенным любопытством, заставила Александра пройтись по кабинетам посольства. В расчетной части предложили открыть личный валютный счет во «Внешэкономбанке». Счет был открыт и положены вступительные 1000 злотых. В месткоме можно было подписаться на книги, которые в Союзе невозможно достать.
Заслушав положенные инструкции, все уселись в автобус и поехали в Свидник на завод, где их ждал повседневный необременительный труд. На середине пути между Варшавой и Свидником по заведенной традиции москвичей накормили в ресторане хорошим обедом за счет встречающей стороны. В Люблине оставили руководящий состав и одного летчика в гостинице «Виктория», остальных разместили в Свиднике в заводской гостинице «Завише». Вечером в гости пришли польские товарищи на ужин. Пили немного - завтра с утра на работу.
Рабочий день начинался рано. Для местных в семь утра, для командированных в восемь. Первый день знакомство со специалистами по своему профилю, чаепитие, частые перекуры. Большая часть времени просмотр порнофильмов, которых в СССР не увидишь. Обед в половине второго бесплатно за счет завода. После обеда рабочий день для тех, кто не был задействован в полетах,  кончался и далее свободное время для знакомства с городом. В посольстве им обьяснили, что ходить только группами, за пределы города проживания без разрешения не выезжать. Александра через два дня потянуло на свободу и он рискнул сьездить в Люблин. Через неделю практически все стали нарушать заповеди посольских работников. И даже на воскресенье сьездили в Варшаву. Рынок в Варшаве самое заветное место. В первое же посещение Александр купил себе электронные часы с семью мелодиями. Радости не было предела.
На заводе Александр близко познакомился с инженером Эдиком Лесевичем и летчиком Адамом Красуцким. Это знакомство стало знаковым в судьбе Александра.
По дороге на завод около железной дороги находился маленький базарчик. Ранние овощи, зелень, столики с хозяйственной мелочью, крайний столик с книгами. Александра заинтересовала Библия. Продавец оказался местным пастором, на русском говорил практически без акцента. Разговорились, Мартин, как звали пастора, предложил вечером зайти к нему в гости. Часов в восемь Александр зашел по указанному адресу. На столе пиво, соленая соломка, орешки. Разговор на ничего не значищую тему. Мартин оказался распространителем Библии на западные республики СССР. Предложил взять пять книг размером 15х20 см в качестве аванса, расчет после реализации, доход пополам.
Александр познакомился с паном Валеком владельцем кафе возле гостиницы. У него была квартира в Свиднике и небольшая вилла, в СССР такая недвижимость называется дачей. Но по размеру земельного участка и самого «домика» слово дача не подходило. Небольшой трехэтажный дом, большой земельный участок без грядок огурцов и помидоров, без фруктовых деревьев и кустов с ягодами. Двор под старину - крестьянская усадьба: среди двора старая телега с копной соломы, по периметру конюшня, кузница с набором инструментов и печь с мехами. Особенно поразила огромная комната на первом этаже дома. Длинный старинный стол, стулья с высокими в рост человека спинками. В левом дальнем углу невысокая сцена с большим черным роялем. Очень поразила схема подсветки. Свет падал только на стол, сидящие на стульях  были в тени и не было видно кто находится за столом. Так же освещались и кресла вдоль стен. На стенах старинные шпаги, алебарды и топоры, по углам рыцарские доспехи. Заинтересовала Александра и коллекция пистолетов. Европейские времен второй мировой войны, советские. Был в коллекции и подарочный вариант пистолета Марголина в красивой деревянной коробке. Покидая гостеприимный Свидник, Александр обещал пану Валеку привезти кофе в зернах для его кафе. 
9 мая в День Победы в Свиднике прошла демонстрация его населения. Возле памятника бойцам-освободителям в самом центре города стояло местное городское руководство и Главный конструктор авиационного завода «ВСК-Свидник». После демонстрации работники завода с гостями из СССР отправились в тир, где провели соревнование по стрельбе из пистолета «Марголина». Из трех выстрелов Александр набрал 28 очков. На зачетах в МАИ и военных сборах от военкомата по стрельбе из пистолетов «Марголин» и «Макаров» из трех выстрелов он обычно выбивал 26-28 очков. После соревнований отметили День Победы национальным польским блюдом бигосом. Отличное блюдо из тушеной капусты с нарезанными сардельками.
Незаметно пролетели две недели.  Сдал Отчет перед старшим лейтенантом ГИУ на заводе, автобусом до Варшавы. Отчитался перед майором ГИУ, и на вечерний поезд в Москву.
В посольстве через бухгалтерию Александр положил на открытый валютный счет во «Внешэкономбанке» всю оставшуюся валюту – 10000 злотых. Деньги небольшие, но с чего-то нужно было начинать. На ночной поезд в посольстве билеты не давали, чтобы не платить командировочных за лишние сутки. На следующий день приезд в Москву, отчет перед подполковником ГИУ и главное отчет перед Галиной Ахметовной. Служба ГИУ собирала и обобщала всю информацию от командированных специалистов. Виза в загранпаспорте была погашена. В случае необходимости следующего выезда в Польшу требовалось заново пройти весь круг процедур: руководство института, партком, профком; революционной тройки райкома КПСС, МГА, ГИУ, консульский отдел Министерства иностранных дел РСФСР.
В НИИГА Недашковский отчитался о работе, проведенной в Польше, начались рабочие будни. Игра в карты в служебном автобусе, утренний перекур, чай в лаборатории, буфет, работа, чай в буфете, игра в карты в автобусе и дом.
И опять как по А.Блоку: «… живи еще хоть четверть века, все будет так, исхода нет».
Библии он распродал в течение двух дней по цене 15 рублей. Появились заказы еще на 8-10 экземпляров. Зашел в банк, на его счет поступили только вступительные 1000 злотых, остальные 10000 не поступили.
В июне опять пришлось пройти все инстанции для следующей поездки в Польшу. Времени потратил столько же, но процесс шел быстрее. В ГИУ уже относились как к своему. Опять получил разовую визу, но уже на полгода. На июнь набиралась бригада в Польшу для продолжения испытаний вертолета В-3 сроком до 30 дней. Купили билеты до Варшавы. Вечерний поезд, как всегда, отправлялся с Белорусского вокзала.
Александр купил кофе в зернах, развесного не достал, взял упаковку, т.е. полиэтиленовый запаянный мешок 4 килограмма. Накопил небольшой мешочек монет достоинством в 5 копеек для использования в телефонах-автоматах в Польше.
Поезд медленно тронулся, все разбрелись по своим купе. Достали водку, закуску и приступили к ужину. После полуночи пьяные специалисты ходили друг к другу в гости, допивали остатки спиртного и доедали закуску. Утром в Бресте обычная процедура: пограничники, таможенники и технические специалисты. В одном купе по запаху обнаружили квотируемое к вывозу кофе. Допустимая норма -  не более 100 граммов на человека. У одного обнаружили 800 грамм. Чтобы не поднимать шума предложили расфасовать кофе по 100 г и раздать по соседям. Позже Александр осознал мудрость своего поступка. Кофе в запаянном пакете не выдавало по запаху его истинного содержания. Пересекли Буг и остановились в Тересполе. Без проблем обошлось с пограничниками и таможней на польской стороне. Эти службы с некоторым уважением относились к советским специалистам. Кроме того, они знали, что все запрещенные к вывозу из СССР товары, советские службы вытряхнут из своих соотечественников. 
На центральном железнодорожном вокзале Варшавы, его встретил служащий консульского отдела, на автобусе отвезли в посольство. В этот раз Александр тоже набрал в буфете дефицита для своих польских друзей. Далее обычный ритуал - обед в ресторане между Варшавой и Люблиным.
В Свиднике встретился с пастором паном Мартином, рассчитались за предыдущие Библии и заказал еще 10 экземпляров. Две с комментариями и одну детскую. Мешок кофе передал пану Валеку. Он щедро рассчитался с Александром и пригласил его в гости на виллу.
Испытания вертолета В-3 длились в Польше уж более трех лет. От советской стороны «активное» участие принимали специалисты от Министерства гражданской авиации, Госавиарегистра, НИИГА,  Министерства авиационной промышленности, Летно-испытаательного института Минавиапрома, представители КБ им. Миля и нескольких ведущих отраслевых организаций. В общем не менее 50 человек. Всем надо было оплачивать проживание в гостиницах, кормить обедами, периодически устраивать банкеты и т.п.  Советским специалистам не хотелось расставаться с гостеприимными поляками, и каждый по окончании служебной командировки записывал в Отчеты какие-нибудь недостатки, которые нужно было устранить к следующему приезду. В результате польская сторона несла большие затраты, которые в конечном итоге сказались на цене вертолета.
Завод, кроме работ над вертолетом В-3, занимался ремонтом вертолетов Ми-2. На стоянке перед ремонтным ангаром вертолеты располагались в два ряда: слева вертолеты Ирана, справа вертолеты Ирака. Две стороны были в состоянии нескончаемых военных конфликтов, поэтому на заводе их пытались разделить между собой. Практически все вертолеты были грязными, и помятыми. Возможно, принимали участие в конфликте. Однажды Александр явился свидетелем приезда делегации генералов и более низших чинов из Ирака. Через несколько дней аналогичная делегация из Ирана.
Эта командировка Александра длилась 29 дней. Этого времени хватило, чтобы хорошо познакомиться с заводом, завести много знакомств, изучить окрестности Свидника и центральной части Люблина, несколько раз посетить столицу. В Варшаве каждый раз обедал в закрытой столовой от посольства. Вход в столовую с узкого переулочка через неприметную железную дверь без всяких вывесок. Там были прекрасные домашние пельмени. Зашел в представительство Аэрофлота и через бухгалтерию положил на свой счет в банке деньги за продажу кофе.
В конце командировки на заводе был устроен большой банкет с прекрасно накрытыми столами. Деликатесы, мясо, рыба, водка и т.п. За одним столом советские специалисты, за столом напротив польское руководство. За спинами специалистов официанты, которые следили за гостями и как только рюмки оказывались пустыми, они не спрашивая, подливали. К концу банкета все были практически «не совсем трезвые» и их развезли по гостиницам. На следующее утро всех отьезжающих погрузили в автобус и отвезли в Варшаву. Обед в ресторане между Люблиным и Варшавой за счет поляков не предусматривался. В посольстве обычная выездная процедура для возвращающися на Родину. В месткоме Александр подписался полное издание «Истории государства Российского» историка Н.М.Карамзина.
Перед отьездом Александр посетил майора ГИУ, которому он полушепотом рассказал, что видел генералов Ирана и Ирака на заводе. Майор, выпучив глаза, засыпал Александра вопросами:
- Когда это было?  Сколько их было человек? Встречались друг с другом?  О чем говорили? Какие видел вертолеты на заводской стоянке?  Сколько их было?
Александр был не рад, что связался с представителем ГИУ. Майор должен был получить эту информацию от своего представителя непосредственно на заводе. По приезду в Москву аналогичными вопросами его засыпал подполковник ГИУ. Очевидно о разговоре в Варшаве ему доложил его подчиненный майор.
В отличие от подполковника, Галина Ахметовна отчета о командировке у Александра не приняла. По законам ГИУ, специалисты, проведшие 30 суток за рубежом должны были пройти проверку на СПИД. Очевидно, человек, проживший такой срок без советских женщин, должен был удариться во все тяжкие и привезти в Союз эту не модную болезнь, которой можно заразиться и в более короткий срок. Например, в поезде после пересечения границы из Союза в Европу.
Делать нечего и вернувшиеся из командировки специалисты, получив направления в диспансер от Галины Ахметовны, поспешили сдать кровь на анализ. Хорошо, что лаборатория находилась в двух остановках на трамвае от основного здания ГИУ. У всех тестируемых анализ дал отрицательный результат.
- Ну можете же, - похвалила всех Галина Ахметовна и приняла отчеты. Что она имела ввиду? Отсутствие посторонних половых связей или нехорошей болезни?

1989 год.
На испытательном стенде вертолета В-3 на подмосковном специализированном предприятии Минавиапрома были отработаны система пожарной сигнализации и пожаротушения. Все системы соответствовали требования Норм летной годности, за исключением главного вала вертолета, соединяющего двигатели с главным редуктором. При проведении пожара на живучесть вал не выдерживал и 40 секунд при требовании не менее 60-ти. Вал, полый цилиндр диаметром 80 мм длиной 950 мм,  разрушался, не выдерживая нагрузки. Проведено несколько экспериментов, результат тот же. Вертолет признан не прошедшим государственные испытания. Конструкцию вала необходимо было доработать.
Через месяц в четверг 21 апреля 1988 года Главный конструктор вертолета В-3 позвонил Заместителю министра гражданской авиации и сообщил, что на следующей неделе  будут проводиться стендовые испытания главного вала вертолета В-3 и  лично Недашковскому необходимо срочно вылететь в Польшу. Через час Александр уже находился в кабинете начальника института и обьяснял, что вылететь не может, т.к. у него нет визы. Еще два часа по телефонам велись переговоры с МГА, ГИУ, заводом Польши, Министерством иностранных дел РФСР.  В итоге Недашковскому был дан приказ:  на следующий день в 10 утра прибыть со служебным паспортом в консульский отдел Министерства иностранных дел. В полдень в пятницу 22 апреля в паспорте Александра стояла виза для поездки в Польшу. Оказалось, что в крайнем случае хождение по кабинетам нескольких ведомств можно исключить. Международный скандал с дружественным государством был предотвращен. Так же быстро был решен вопрос с билетом на поезд до Варшавы. В понедельник 24 апреля Александр был уже в гостинице в Свиднике, а в 8 часов уже во вторник на заводе у стенда главного вала. В итоге за четверо суток с момента звонка Главного конструктора Недашковский был уже на месте проведения испытаний.
Эксперимент с тепловым воздействием на вал опять закончился неудачно, конструкции не удалось продержаться более 50 секунд. Характер разрушения был аналогичен характеру разрушения в Москве. Вечером, после дружественной встречи польских специалистов с московским, Александр перед сном долго думал, что же происходит с валом? Кажется найдено решение!  Разрушения вала носили взрывной характер, а не теплового воздействия на металл.  При интенсивном нагреве  в замкнутом обьеме, повышалось давление, прочность металла при тепловом воздействии снижалась, что и приводило к взрыву с осколочным разрушением вала.  Перед следующим экспериментом Александр попросил просверлить отверстие в  торцевой стенке  вала.  Поляки смотрели на него как на ненормального,  но Заказчик есть Заказчик и его просьбу выполнили. При испытаниях вал продержался около 90 секунд. Подавать рацпредложение на дырку было смешно, но в серийном производстве после этих испытаний в торцевых заглушках появились  отверстия,  история которых не описывалась в технической документации на вертолет.
Александра пригласил к себе в кабинет Главный конструктор Михаил Каминский. В процессе беседы Каминский предложил Александру прочитать лекции на вертолетном факультете Люблинского политехнического института и в авиационном институте в Варшаве. Но только Каминскеому нужно будет связаться с заведующим кафедры в Варшаве с доктором Луцеяником.
Через неделю Александру предстоял очередной испытательный полет на вертолете В-3. Как обычно, он пришел на аэродром в потертой кожаной куртке, затертых джинсах и стоптанных туфлях. У вертолета стояла большая толпа ведущих конструкторов и специалистов завода во главе с Главным конструктором. Увидев Александра,   Каминский дружественным знаком подозвал  его к  себе и радостно сообщил, что он договорился о лекциях в авиационном институте в Варшаве. В этот момент к группе подошла симпатичная девушка с микрофоном. Софиты, кинокамера и прочие атрибуты для интервью Главного конструктора по польскому телевидению. Александр оказался в центре внимания. Вечером интервью показали по телевидению, а на следующий день фотографии появились в газете. На общем фоне опрятно одетых сотрудников завода и парадном одеянии Главного конструктора, Александр в своем рабочем виде резко выделялся среди остальных. На следующий день в столовой за общим обедом, Александру было высказано с обидой и завистью:
- Мы здесь уже два года трудимся, а ты приехал и сразу в телевидение и в газету попал.
Фотографии с Главным конструктором на фоне вертолета В-3, Александр повесил на самом видном месте у себя в лаборатории.
Осенью из Варшавы в МГА поступил запрос о командировании Недашковского в Варшавский авиационный институт для чтения курса лекций по обеспечению пожаробезопасности воздушных судов. Из МГА поступила команда в НИИГА «Направить». В институте чтение лекций за рубежом обсуждалось на ученом совете. Недашковский зачитал тезисы и Совет единодушно проголосовал «За». Сопровождающих ассистентов из руководства института на заседании никого не назначили. На оформлении визы опять потребовалось около месяца. На этот раз визу дали на пять поездок в течение одного года. Наступал Новый 1990 год, у студентов в Польше экзаменационная сессия, потом каникулы. Читать лекции Недашковский  поехал в Варшаву только в начале марта 1990 года.

1990 год.
В воскресенье 4 марта 1990 года Александр уже по почти родному маршруту с его обязательными процедурами выехал в Польшу. Утром прибыл в Варшаву. Варшавская политехника, в которую входил и авиационный институт располагалась в трех кварталах от вокзала. В институте его радостно встретил, как старого знакомого, доктор Луцеянек. Устроили его в старинной башне рядом с институтом. На третий этаж вела каменная винтовая лестница. В помещении, где предстояло жить Александру современные атрибуты: спальня, небольшой рабочий кабинет с телевизором, кухня с комплектом оборудования, сауна.
Доктор Луцеянек сразу предупредил Александра, что денег у института нет, но его обеспечивают бесплатным жильем, продуктами и карточкой для питания в столовой с мясом. Мясо полагалось только преподавательскому составу, студенты питались постной пищей. Учащиеся в польских школах изучали русский язык как второй обязательный и проблем с пониманием не было. Студенты задавали вопросы, практически лекции свелись к простому общению.  Такой вид занятий был интересен и немного не обычен. Каждый вечер ужин дома у доктора Луцеянека. Он организовал одну лекцию в институте физики. Там Александр прочитал доклад о процессах горения в невесомости по результатам специальных лётных испытаниях на самолете Як-40. Четыре дня пролетели незаметно. Свои деньги у Александра были, проблем посидеть в кафе на Маршалковской не было. На один день Александр сьездил к знакомым в Свидник. Пастора Мартина он не застал, с паном Валеком не встречался. Вечером вернулся в Варшаву. На следующий день, не заходя в посольство, выехал в Москву. В Москве отчитался только на ученом совете института. Посещать полюбившуюся ему в ГИУ Галину Ахметовну не требовалось.

Испытания вертолета МИ-8 «Танкер», поселок Кежма, 1990 год.

Четыре топливных бака емкостью по 915 литров были установлены в грузовой кабине вертолета Ми-8 «Танкер» и предназначались для перевозки дизельного топлива в труднодоступные места, т.е. геологоразведочные экспедиции, буровые установки и т.п. Лётная оценка проводилась на различных этапах полета в Красноярском крае. На земле проверялась заправка и выгрузка топлива. База располагалась в поселке Кежма. Цель испытаний: оценка пожаровзрыво безопасности дополнительного оборудования на вертолете. Формально работа проводилась НИИГА, фактически - НИЦ «Авиатранспроблем».
Испытательная бригада НИИГА два человека: Александр Недашковский и Владимир Приходин. Заработок на двоих всего 300 рублей, но впечатлений на тысячи. Полет от Москвы до Красноярска самолетом Ту-154 и далее до Кежмы самолетом Як-40. Всего двое суток.
Два дня вертолетом развозили дизельное топливо по экспедициям. Полеты над тайгой, вдоль Ангары, посадки на песчаной косе и на площадки в тайге. Изумительные по красоте с высоты полета и грязные загаженные места базирования экспедиций при ближнем рассмотрении. Поваленные деревья и лужи нефти. Двое суток на возвращение в Москву. По результатам испытаний была доработана система заправки и дренажа топливных баков, внесены дополнения в Руководство по лётной эксплуатации и Регламенты технического обслуживания. Оценки условий работы экспедиций и причиненный вред экологии от испытательной бригады НИИГА не требовалось. Писать в газеты тоже не хотелось.

Последние годы в институте

После 1985 года страна медленно переходила на новую систему взаимоотношений между предприятиями. Хозрасчет коснулся и НИИГА. Теперь для проведения работ, не связанных с государственным финансированием, требовалось обоснование стоимости этих затрат. С одной стороны требовалось учитывать зарплату привлеченных к конкретной работе конкретных специалистов, с другой стороны обеспечить занятость всех сотрудников лаборатории. Закладывать в смету амортизацию оборудования, прибыль и многое другое. В том числе и резервный фонд для премии сотрудников в конце года.
Александр быстро усвоил систему движения капитала и участников этого процесса. Выявил, кто выделяет деньги и кто обосновывает их «количество». Он рассчитывал, сколько нужно производственных средств плюс «представительские расходы». Завязал дружественные отношения с плановым отделом и бухгалтерией института. Исходные документы поступали в Министерство гражданской авиации. Там тоже были заведены соответствующие отношения. Смета утверждалась и выделялись средства. Часть средств оставалась в институте для зарплаты, налогов и других официальных расходов. Далее составлялись Договора с подрядчиками. Это были «Центры научно-технического творчества молодежи» (НТТМ) или кооперативы.
В последствие Александр организовал и официально зарегистрировал Акционерное общество закрытого типа «Научно-исследовательский центр «Авиатранспроблем». Деньги перечислялись этим организациям, там их обналичивали и передавали Александру. Далее делались подарки сотрудникам планового отдела, бухгалтерии, сотрудникам Министерства. Отлаженная система работала бесперебойно. Если лаборатории не хватало, к примеру, 20000 рублей до конца квартала, Александр писал Задание от имени Министерства, передавал заинтересованному лицу и через неделю в институт приходило Задание. Еще две недели и необходимая сумма плюс «накладные расходы» из Министерства поступала в институт. Чистая наличка распределялась следующим образом: половину Александр забирал себе, другую половину распределял между непосредственными исполнителями. Из своей половины часть денег уходила на «смазку колес системы». По такой схеме было проведено несколько в целом полезных для гражданской авиации работ.

В других лабораториях и отделениях отдела с финансами дела обстояли намного хуже.
К концу 1989 года в отделе началась общая смута. Денег в отделе катастрофически не хватало. На общем собрании  голосованием было решено поддержать другие подразделения из премиального фонда лаборатории Недашковского. Это напоминало лозунг Шарикова из «Собачьего сердца» Булгакова: Отобрать и поделить. Решение собрания Александр пытался опротестовать в месткоме и у руководства института. Ничего не получилось. Сотрудники других подразделений смотрели на Недашковского, как на куркуля, свои же  роптали:
- Деньги нужно было не откладывать, а тратить.
Отношения Александра с руководством отдела накалялись.
Смута в лаборатории, как и полагается, началась с низов. Два сотрудника  Анатолий и Евгений начали возмущаться, что Александр много забирает себе. Они искренне считали, что эти деньги его личные.  Он не стал обьяснять куда он их расходует и что это не их дело. Нельзя было выдавать людей «цепочки».
В  курилке Анатолий с Евгением обсуждали дела в лаборатории:
- Александр много забирает себе.
- Он не умеет распределять работу между сотрудниками.
- Мы должны получать поровну.
- Я точу деталь на станке, а он получает больше.
У Анатолия были мысли стать начальником лаборатории и самому заниматься финансами. Начальник отдела был на его стороне.
В июле 1990 года Александру нужно было срочно вылететь в Польшу для решения вопроса по авиакомпании «EXILON». Определиться с составом учредителей, их доли, руководящий состав. Официальной работы по вертолету В-3 у Александра на этот период не было и поэтому необходимо было легально оформить выезд в Польшу. К этому времени уже можно было выезжать за границу в страны СЭВ без согласования с ГИУ. При наличие служебного синего паспорта виза не требовалась.
На красивом  бланке  Научно-исследовательского центра «Авиатранспроблем» с гербом Советского Союза и принадлежностью к Главному транспортному управлению  «Трансупер»  было направлено письмо в НИИГА. Письмо подписали заместитель начальника Центра и заместитель главного бухгалтера, т.к. директором Центра являлся Недашковский, а главным бухгалтером - сотрудница бухгалтерии НИИГА - Р.Виноградова.

                Начальнику НИИГА
                тов. Горчевскому В.А.

Прошу Вашего разрешения о привлечении сотрудника НИИГА тов. А.Недашковского для консультаций по вопросу обеспечения пожаровзрывобезопасности воздушных судов. Общий срок командирования в нашу организацию - не более 10 рабочих дней в мае-июле с.г.  со сроком пребывания за границей не более 10 календарных  дней  (страна  пребывания ПНР). Расходы по командированию (проезд железнодорожным транспортом или воздушным и суточные) за счет нашей организации.  Предварительное согласие тов. А.Недашковского получено.
Оплату гарантируем в пределах предварительно оговоренной сметы  - 1000 рублей.  Наш  расчетный  счет  161706  в  МГУ Госбанка СССР,  МФО  201791, для банка «Столичный» расчетный счет 345049.
         
          Заместитель начальника
          НИЦ «Авиатранспроблем»                А.В.Тарасенко

          Зам. главного бухгалтера                Н.Ю.Соколова

     исх. 4.2-3      от 16.05.1990г.
    
Резолюция начальника НИИГА    т. Сорокину А.И.:
     Прошу решение. У меня возражений нет.
     Резолюция зам. начальника   НИИГА Сорокина А.И.
     Не возражаю, подпись Сорокина А.И.,  дата 01.06.90 г.

Таким образом индульгенция была получена и можно  было  смело,  не нарушая уголовный  и прочие кодексы, выезжать в Польшу, не спрашивая разрешения у администрации института. Уже 18 июня Александр вылетел в Варшаву. Адам Красуцкий и Эдвард Лесевич встречали его в аэропорту Окенце. В течение двух дней согласовали учредительские документы на польскую фирму EXILON a.s. 22 июня Александр прилетел в Шереметьево. Отсутствие какого-либо багажа у пассажира из Варшавы вызвало недоумение у советских таможенников. Условия гарантийного письма НИЦ «Авиатранспробем» были полностью удовлетворены.
Тем временем борьба за светлое будущее лаборатории продолжалось. Новый 1991 год встречали в лаборатории обычным составом. До 12 часов дня 31 декабря считалось рабочим временем и руководство отдела с представителем администрации института обходило дозором свои владения. А не пьют ли алкоголь сотрудники? После обхода комиссии, Александр собрал всех сотрудников, поздравил с наступающим Новым 1991 годом. Женщинам разрешено разойтись по домам, мужчинам последовать в комнату, где был накрыт стол с простой закуской и грамотно разведенным спиртом.  За качество алкоголя отвечал химик Женя Иванов.
Служба охраны до 15 часов бегала по периметру предприятия, вылавливая убегающих сотрудников через забор или дыры в нем. После 17 часов бродила по коридорам выискивая задержавшихся за праздничными столами сотрудников, потерявшим ориентацию во времени.
В середине января 1991 года Александра неожиданно вызвали в бухгалтерию для ознакомления с очередным Приказом по институту. Содержание приказа не радовало.

     П Р И К А З

   9 января 1991г.           г.Москва                N 4-Д

В конце 1990 года начальник лаборатории 123 отдела т. А.Недашковский совершил ряд грубых нарушений трудовой дисциплины:
- самовольно использовал служебный паспорт для неоднократного выезда за границу без служебного задания, при этом сознательно  обманывал руководство отдела и института, т.к. в эти же дни  оформлял как местные и дальние командировки.
Последнее нарушение допущено т. А.Недашковским с 18 по 21.06.90г.  выразившееся в самовольном выезде за границу  в ПНР, без соответствующего оформления и разрешения руководства, что поставило под угрозу срыва выполнения договорных работ.
Все это вызвало недоверие к нему как к руководителю лаборатории  и специалисту, -

П Р И К А З Ы В А Ю :

1. За нарушение трудовой дисциплины и порядка служебного командирования за границу т. А.Недашковского, начальника лаборатории 123 отдела перевести с 09.01.91г. сроком на 3 месяца на должность старшего научного сотрудника 123 отдела с окладом 350 рублей в месяц, и предупредить, что в случае повторения нарушений он будет уволен из института.
2. Лишить т. А.Недашковского выслуги лет за 1990г. на 100%.
3. Служебный паспорт т. А.Недашковского анулировать.

Начальник НИИ ГА                В.А.Горчевский

Приказ был отпечатан только в двух экземплярах, в отдел кадров и  бухгалтерию.  По инструкции он должен быть согласован с юрисконсультом института и разослан в местком, в отдел по месту работы и вывешен на доске обьявлений  института.
Подобный приказ  о таком грубом нарушении и лишении выслуги должен был согласовываться по трем уровням профсоюза,  обсужден на трудовых  коллективах и  тому подобных формальных органах.  Этот же приказ был секретным и до сведений широкой общественности не доводился.  Приказ  содержал не выполнимый на уровне института пункт о ликвидации заграичного паспорта.
 Александр узнал о наличии такого приказа от своих знакомых  в  бухгалтерии, попросил  его  на  5 минут и сделал ксерокопии замазав соответствующие резолюции. Вечером после работы он расклеил приказ на всех досках обьявлений  по всему институту.  Реакция последовала незамедлительно. Все знакомые Александра разделились на три группы.  Первая  резко осудила его  и  даже  перестала здороваться,  вторая пожимала ему руки восхищаясь его смелостью, третья группа просто называла его дураком.
Представитель КГБ в штате института не числился, но при необходимости представлялся как заместитель начальника отдела режима.  Кабинет его находился на втором этаже. Темный коридор сотрудники пробегали не обращая внимание на постоянно закрытую дверь без всяких вывесок. Представитель вызвал Недашковского к себе в кабинет. После длительной непринужденной беседы родилась обьяснительная записка.               
   
        Заместителю начальника отдела
режима НИИ ГА  тов. Костромину Г.В.
от начальника лаборатории А.Недашковского

                Обьяснительная записка

В настоящее время я работаю начальником лаборатории в 123 отделе. Одновременно я являюсь директором по маркетингу Главного транспортного управления «Трансупер» (зарегистрировано как межхозяйственное транспортное обьединение)  и  директором  научно-исследовательского  центра «Авиатранспроблем» (зарегистрировано как малое предприятие). Организацией вышеуказанных  предприятий  и их филиалов в Калуге и Ленинграде я занимался с 1989г.  В октябре 1990г.  было решено  создать  совместное польско-советское предприятие  в  г.Люблин (Польская Республика).  Используя мой опыт и связи - длительная совместная работа с  ВСК-Свидник по вертолету  В-3 и чтение лекций по безопасности полетов в Варшавском и Люблинском политехнических институтах - мне была поручена работа  по организации СП в ПНР.  О планах и деятельности ГТУ, в том числе по совместным работам с Польшей, я имел беседы 26.09.90г. и 02.11.90г. в Министерстве транспорта  РСФСР с заместителем министра Березиным В.Ф.  и президентом ассоциации международных автомобильных перевозок  Сухиным Ю.С.
За период с 18 июня по 21 декабря 1990г.  я выезжал  в  Польшу  четыре раза:  с  18-22.06 (по заданию НИЦ Авиатранспроблем, согласованному с НИИ ГА);  с 12-18.11.90г.,  с 2-3.12.90г. и с 16-21.12.90г. - по заданию ГТУ «Трансупер» о чем доложено в моих обьяснительных записках от 24.12.90г.
Для официального привлечения меня  для  поездки  за  границу  НИЦ «Авиатранспроблем» было направлено  гарантийное письмо исх.  4.2-3 от 16.05.90г. и дополнение исх.  4.2-24 от  10.09.90г.  Содержание  писем докладывались мною начальнику института и его первому заместителю. Копия письма с резолюциями прилагается.
На территории  ПНР  мною проведены переговоры и решены все вопросы по организации СП по оказанию транспортных услуг с использованием воздушных судов,  составлены и утверждены Устав совместного предприятия и частично переданы нормативные акты для регистрации.  Кроме того,  мною параллельно решены  с Главным конструктором ВСК-Свидник вопросы сертификации вертолета В-3 по его взрывобезопасности.  Других  вопросов  за время пребывания на территории Польши мною не рассматривалось и не обсуждалось.

Подпись, 09.01.1991г.            А.Недашковский

В обьяснительной записке было 101%  правды и сотрудник компетентных органов был поставлен в весьма затруднительное положение. Отпустив Александра, он заперся по своему обыкновению в кабинете и  вышел из него, как и полагается, за один час до конца рабочего времени. Больше Александра он не беспокоил.
Через день Александру позвонил представитель КГБ аэропорта Шереметьево и пригласил к себе. В полутемном кабинете без вывески сидел средних лет мужчина.
- Садись, поговорим.
- На тебя есть анонимный донос в нашу организацию. Мы не занимаемся анонимными доносами, но про тебя написано, что ты занимаешься наркотиками, торговлей оружием и еще кое-что по мелочи. Часто выезжаешь за границу. По таким доносам мы проводим расследование. Подписки о не выезде я у тебя брать не буду, но постарайся никуда не выезжать.
Почти три месяца велось расследование. Вызывали рядовых свидетелей, беседовали с руководством. Определили на какой машинке печатался донос. На этой машинке просили печатать определенный текст лиц из состава подозреваемых. Выявили кто непосредственно печатал донос. В конце марта Александра вызвали в отдел КГБ аэропорта Шереметьево. Сотрудник КГБ заявил:
- Следствием установлены мотивы доноса, выявили кто написал и кто печатал, но это дело следствия и тебе я не могу это рассказать. Состава преступления за тобой нет. Ты свободен.
По характеру вызываемых свидетелей Александру и так было понятно кто написал и кто печатал. Злобы на них он не держал.
По  окончании следствия Александра вызвали к начальнику института:
- Александр Алексеевич, я буду вынужден Вас уволить по недоверию к Вам со стороны руководства отдела и института, - голос директора звучал не дружелюбно.
- У меня стажа 24 с лишним года, дайте мне доработать в институте до 25 лет и я уволюсь по собственному желанию. Я обеспечу себя договорными работами, финансовых претензий со стороны института ко мне не будет;
- Александр Алексеевич, лучше будет если ты уволишься сейчас, мы можем оформить тебя переводом в любую организацию по твоему усмотрению.
- Но у меня есть неиспользованные отпуска и отгулы.
- В случае перевода по отпускам ты разберешься на новом месте работы, а по отгулам ничем помочь тебе не могу.
- У тебя есть две недели на оформление всех процедур, - директор был непреклонен.
Две недели ушли у Александра на вывоз личных вещей, дубликатов интересных отчетов по лётным и стендовым испытаниям; неофициальных материалов по расследованиям лётных происшествий в которых Александр лично принимал участие. Проблемы возникли с Анатолием, который опечатал, на всякий случай, несколько комнат лаборатории и первым делом захватил личный спирт Александра - около шести литров.
Два дня Александр сдавал книги и отчеты из библиотеки института, спецодежду и защитный летный шлем с радиооборудованием.
Заявлением от 18.04.1991 года на имя начальника института Александр просил перевести оставшиеся в институте его деньги в Благотворительный Фонд братства и социальной реабилитации инвалидов г.Москвы. Бухгалтерия подтвердила о переводе 1834 рубля 17 копеек на счет указанного Фонда.

Реквием (заупокойный ритуал).

22 апреля 1991 года, сдав пропуск в бюро пропусков, с чистой совестью Недашковский вышел на свободу. Полных 24 года и один месяц было отдано институту. Было грустно и печально. Сел на автобус, проехал Шереметьево-1. На остановке Шереметьево-2 вышел. В аэровокзале международного аэропорта зашел в ресторан на пятом этаже. Хотелось побыть одному. Занял столик у окна, заказал 200 грамм коньяка, салат, бифштекс и кофе. За прозрачной стеной шел легкий снежок, садились и взлетали самолеты. К перрону подрулил Ил-62.
Двадцать четыре года назад  Александр пришел в институт в подразделение из двух человек, занимающимися системами противопожарной защиты. Он считал, что с образованием МАИ это несправедливо, но тогда у него не было права выбора. Через несколько лет он понял, что ему крупно повезло.
В таких случаях он всегда вспоминал слова старого цыгана на площади трех вокзалов: «Тебе невозможно предсказать конкретную судьбу, она у тебя также изменчива как и сама блуждающая звезда, под которой ты родился».
Принесли коньяк и салат, выпил рюмку, закусил ломтиком лимона. Какой итог работы в НИИГА? Взял салфетку и записал:
- значительная практика летно-испытательной работы и широкие знания в области расследования лётных происшествий;
- знание конструкции самолетов и вертолетов;
- диплом кандидата технических наук и аттестат старшего научного сотрудника эквивалентного звания доцента;
- значительное количество научных публикаций, авторских свидетельств и рационализаторских предложений;
- широкий круг личных контактов с авиационными конструкторскими бюро, серийными заводами и испытательными центрами Министерства авиационной промышленности;
- опыт работы за рубежом;
- практические познания в аэродинамике, металлургии, электротехнике, теории горения, прочности материалов и т.п.;
- первоначальные знания основ бизнеса, а это главное.
Все это позволяло Александру читать лекции по безопасности полетов в учебных заведениях, работать в конструкторских бюро. Было много мест, куда бы его взяли, но материально это было неинтересно.
Александр вышел из института не в пустоту, а переведен в свой собственный Научно-исследовательский центр «Авиатранспроблем», в котором он уже являлся генеральным директором и который функционировал около двух лет. Нового места работы искать не придется.
Финансы тоже не очень беспокоили его. Есть личные средства в Сбербанке, во «Внешэкономбанке», в Коммерческом банке в Польше. Небольшие средства наличными. Средств немного, но собирать пустые бутылки по мусорным контейнерам не придется.
Впереди его ждала новая интересная работа.

После увольнения Недашковского из НИИГА начальником лаборатории стал Анатолий Васильевич Дятлов, который приложил руку к увольнению Александра. Фамилия Дятлов явно соответствовала его поступку. В результате увольнения Недашковского из института все его личные связи «цепочки» для оставшихся оборвались и доносчики из лаборатории остались ни с чем. В течение года уволились практически все ведущие специалисты и лаборатория, как самостоятельная единица, прекратила свое существование.