Люби всех, доверяй избранным, не делай зла никому!- как-то так у Уильяма Шекспира.
А святые отцы учили : не раскрывай душу, ибо это, как распахнутые ворота, - и собачка забежит, и кошечка и нагадят. Жёстко, "не доверяй, не раскрывай", однако, и жизнь тому учит. Ведь избранных, кому решишься доверить, открыть, кто ни при каких обстоятельствах не нагадит, - настоящих друзей - у нас раз и обчёлся и то, если повезёт.
Приблизительно такой была канва наших с Людмилой рассуждений.
Она последнее время как-то сникла. В церкви не была уж больше месяца, много молилась, но одна, дома. Конечно, были на это объективные причины: собственные болячки, уход за родителями мужа, к которым приходилось ездить по диагонали через весь город, сам муж, дети, работа в конце концов. Всё как у всех! Поэтому главная причина - лень. Я ей так и сказала. Справедливости ради добавлю, что у меня самой с ленью слишком тёплые отношения, из объятий которых и вырваться лень. О, как! От лени удрать лень - звучит?! Милушка долго готовилась, долго ковырялась в своих реальных и надуманных грехах. Извечные интеллигентские заморочки "что делать?" и "кто виноват?" Попостилась, устроив себе настоящий голодомор. И поехала на Литургию. Выйдя из метро, решила пройтись пешком, срезав угол по узкой тропке, протоптанной через небольшой пустырь. На пустыре высились строительные краны, лежали бетонные плиты да поодаль стояли два домика, которые пока не снесли. Мила шла, внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не споткнуться об какую-нибудь железяку. Чьё то тяжёлое дыхание рядом заставило поднять голову. В паре метров от неё, преграждая дорогу, сидела огромная псина и, высунув язык, добродушно смотрела на Милу.
- Хороший пёсик, пропусти, я тороплюсь.
Однако, когда Мила попыталась обойти собаку, та оскалилась и зарычала. Этого только не хватало, развернулась, пошла назад к остановке. Псина забежала вперёд и опять оказалась перед Милой. Никакие уговоры не помогали, собака не пускала никуда!
- Что тебе от меня надо, еды у меня нет. Укусить хочешь?
Псина отбежала несколько метров в сторону домиков, обернулась и гавкнула.
- И тебе пока, иди домой.
Нет! Да что ты будешь делать! Собачка вернулась и за полу пальто потянула Милу в сторону домика. После некоторого времени подобных пререканий с Врединой-псиной, Людмила решив, что не просто же так умная собака к ней пристала, пошла за Врединой к домику. Вредина изредка оборачивалась и подгоняла Милу лаем. Дверь в домик была закрыта, но не заперта, собака легко открыла её и они вошли внутрь. Пахло свечами, лекарствами и вообще не поймёшь чем.
- Джимик, вернулся! Привёл кого-нибудь? Я верила, что приведёшь. Спаси Господи, Ты поругаем не бываешь.
У дальней стены комнаты на кровати лежала женщина. Рядом на тумбочке горела лампадка, стояли несколько икон и коробочки с баночками, видимо лекарства.
- Здравствуйте.
-Здравствуйте, Вы уж простите нас. Я больна давно, не встаю. Сын живёт в другом городе. А внучка сейчас в командировке, она журналист, военный. Вот задержалась что-то. А я боюсь, что не дождусь. И до утра не продержусь. Вдруг стало хуже, боли сильные. Подруга только к обеду подъедет. А тут ещё и телефон разрядился. На всё Божья воля. Вот Джимушка и побежал за помощью. Вы православная? Джим православных всегда различит, не знаю уж как, но различит.
- Да, православная. Что нужно сделать? Врача?
- Врача потом, потерплю. Позовите мне моего батюшку. Собороваться надо.
- Хорошо. Конечно.
Знакомый священник как раз сегодня был на требах и пообещал поторопиться.
Скорую тоже вызвали. Боли поутихли. Телефон подзарядился. Позвонила внучка, сказала, что уже подъезжает и часика через два будет. Женщина заснула. Джим наелся и тоже засопел. А Мила сидела в кресле в чужом доме, с незнакомой женщиной и думала, что скоро служба в церкви подойдёт к концу, а она опять никуда не попала. Снова и снова перебирала свои грехи и плакала. Жалко было всех и себя, и женщину эту, и внучку её (несётся, небось, сломя голову, переживает), и Джимку (намаялся бедняга). Но слёзы были без надрыва, чистые что ли.
Священник приехал даже раньше, чем обещал. Почти следом появилась внучка, сразу прошла к бабушке. Мила бесшумно вышла из дома, чтобы не мешаться, и направилась к метро. В конце тропки обернулась, Джим сидел у двери и смотрел Миле вслед.
Вечером я позвонила Людмиле, чтобы поздравить её с причастием, и услышала, что не случилось. Без подробностей. Подробности были потом, за чаем на новенькой милкиной кухне. Заскочившая на огонёк соседка отреагировала моментально:
- Ну, и чему ты радуешься? Не допустил тебя Бог до причастия. Не все грехи видать отмолила. Грешат, в церковь не ходят, как полагается. А хотят, как мытарь, враз всё получить!
Правду говорят, что женщины сильные, если нужно, могут и мусор вынести и мозг.
Мусор соседка похоже уже вынесла и теперь принялась за наши мозги. Я не сдержалась, заступилась за Милу.
- Надежда Петровна, не надо так.
- А как так? Вы ж на себя посмотрите. Носитесь как угорелые. Хотите везде поспеть.
- Вы правы, но, пожалуйста, не надо сейчас так.
- Правда, баба Надя, шла бы ты домой. Хлеб-то не забудь. Баба Надя, она хорошая, добрая.
Надежда Петровна высунулась из-за двери:
- И я вас, девчонки, люблю. Обеих.
Она и правда очень хорошая, без злобы, но мозг тоже может вынести.
Вот и зима прошла. Кстати, домик Джима скоро снесли и сейчас там вовсю идут строительные работы.
Теперь весна. Великий пост. Чудесное время. На одной из автобусных остановок на проспекте Скорины к Миле подошла девушка:
- Извините, Вы меня не помните? Я Вас сразу узнала. Это ведь Вас Джим к бабушке привёл?Бабушка очень переживала, что даже имени Вашего не спросила, за кого нам молиться.
- Людмила. А как бабушка? Где вы сейчас живёте?
- Меня зовут Маша. А бабушка Лина тихо ушла почти сразу после соборования. Успела. Спасибо Вам.
Оказалось, что Маша с Джимом теперь живут в соседнем дворе. И я уверена, что будут молиться друг за друга и иногда встречаться не только в церкви. И ещё думается, то, что случилось тогда с Людмилой, на тот момент оказалось важнее её несостоявшихся исповеди и причастия. Бог знает, что делает. А мы точно знаем лишь одно: если человек родился, то обязательно умрёт. Как, когда, где нам знать и не надо. Нужно только верить, что Бог поругаем не бывает.