Худая, измождённая сражениями с грешным телом, толпа из пятнадцати человек - высоких ростом и знатных родами французов - шла по холмам, зимой, когда снег ещё не устелил землю. Они шли с каменными лицами, плохо одетые, но одухотворённые своей собственной истиной. Их лица - в оспинах и загноениях - смотрели в небо, куда они мечтали отправиться, но всё же не хотели пылать на кострах и сидеть на грубых досках суда бенедиктинцев.
Шли они около двух часов, изредка отбрасывая плоские камни в сторону, убирая в овраги сухие деревья, дабы кто другой вспомнил их доброе дело. Оружия на них не было, но на спинах поместились убогие мешки, настолько ветхие, что они осыпались лохмотьями на каменистую песчаную землю. Шаги из были медленны, по всему сказывалась усталость бренных тел.
- Жан Брюерьер, поторапливайся, смотри, как бы вон тот большой валун не встретился с твоим виском! - командовал их духовный вождь, Марсель де Шани, сороколетний граф, лишённый замка и челяди за свою еретическую веру. Он дышал глубоко, в руках его был сучковатый посох, очень тяжёлый и плохо помещавшийся в руке, но настолько любимый, что граф не расставался с ним и ночью, во время сна у костра или грязной конюшне.
Жан прибавил усердия в ходьбе, насупился, уши его покрылись розовой краской.
Впереди их ждала тихая бургундская деревушка, лишённая молодёжи, и состоящая из дряхлых стариков, измождённых поносом. Лица деревенщиков были заостренны всё теме же духовными упражнениями, и когда их увидел де Шани, в животе у него заурчало от голода.
Они обнялись - братья по вере, странники Христовы, хранители древних истинных знаний. Объятия - слегка неуклюжие, но какие-то цепкие - сплотили пешеходов и стариков в единое кольцо их катарского общества.
- Мы ждали вас со всем усердием, - обратился к странникам глава деревни Лент-Прей Огюст Омбре, самый старый в свои девяносто. Волосы его повылазили за трудную долгую жизнь, но терпение и работоспособность не утерялись ни на единый мускул. - Вы принесли нам свитки? (В свитках должны были быть новые списки воззваний Христа к неиудеям, найденные вблизи Капернаума. Эти документы не имели цены - за ними охотились все земные государи. Папа обещал за них своё место в будущем).
- Да, - ответил граф, запечатлевая братский поцелуй на щеке старика. - Они у меня и я их вам отдам, когда мои руки оттают от морозов.
Усталые пошли следом за бодрыми, они не слились в единую шеренгу, а шли кучками - и так до самых домов с соломенными крышами, стенами из коричневой глины. Усталые - странники, гонимые властями в виде короля, а бодрые - потому что имели некоторую свободу. Их объединяла страсть к духовному, к книгам и молитвам.
В доме - большой усадьбе в множество закутков, в хлеву стоял телёнок. Сено пахло холодом и гниющим овсом. На столе стоял кувшин с вином, лежала коврижка тёмного хлеба и несколько окороков. Господин Омбре, на правах хозяина, помог каждому раздеться, подбросил дров в печь. Тепло начало расходиться по уставшим телам, настало время трапезы. Прекрасное вино, которому дали хорошо настояться, взбодрило дух.
- Как у вас обстоят дела с лесом? Много мяса заготовили? Сколько винных бочек стоит в вашем погребе? Все ли здоровы? В скольких золотых экю вы нуждаетесь? - спросил Марсель де Шарни, доставая свитки из сумке на плече.
- Мяса много, вина достаточно. Бог опекает нас лучше чем всякого ягнёнка, - рассказал староста. - Деревня наша процветает, в отличие от остальной Франции.
Де Шарни вздохнул и отхватил изрядный кусок окорока. Вошли женщины с мисками кислой капусты, жареных тушек перепелов и утки, поставили на стол, сели на лавку у печи, в ожидании. Глаза женщин были измазаны золой, на умывку не было времени - торопились услышать, что слова Христа в свитках прибыли к их мужчинам.
- Но больше нужно думать о святом; пусть бренный мир не будет нам укором после смерти, - по-наставнически изрёк хозяин дома. Его длинные руки было сложены на животе, подслеповатые глаза не отрывали взгляд от огня в печи.
- Дух вечен, но и тело нуждается в вечности, - туманно выразился граф, отрываясь от еды, и пододвигаясь ближе к огню.
Старик отёр лицо, погладил сухие волосы.
- Тело - наш враг, - голос старика резал ножом уши женщин.
- Без тела мы невозможны.
- Что же вы начинаете говорить о теле? Покажите свитки, мы не можем больше ждать, - с нетерпением сказал старик и посмотрел на своё окружение. Лица мужчин были сумрачны. Солнце едва входило в окно, сумрак не располагал к единению странников-проповедников и их слушателей.
Свитки легли на стол. Красивая бордовая печать скрепляла пергамент искусной выделки. Большие буквы располагались по левому краю.
Старик прочитал, хмыкнул, бросил свиток в печь. Яркий огонь заплясал по комнате.
- Это прямое расхождение с нашим учением! Это мерзкая подделка, пьяный трёп забулдыги из парижской таверны! - вскричал глава общины деревни и выскочил из дома, пронёсся мимо окна и направился в поле. Все кто находился в душном помещении, поднялись, женщины прятали взгляды, одна из них едва не заплакала. - Если что-то убрать из Истины, это приведёт к тому, что мир сойдёт с ума: разврат и пьянство сметут в один миг нравственные устои; если дать себе расслабиться, тело погубит душу и тогда мы превратимся в мрачное подобие ангелов, в их противоположность - злых демонов.
- Мне один из знаменитых аббатов объяснил, что лучше на время прикинуться лояльными к Католическому Риму. Нам нужно время. Возможно, в будущем католичество измениться... - начал граф.
- Рим погряз в разврате, и он сделается только хуже - там, где свиньи, не ищи чистой посуды.
- Но нам предлагают много золота. Золотом можно подкупить кого угодно.
- Золотом не откроешь ворота в Рай. Вам известно, что бог в меньшинстве на земле. Золото, золото... зачем оно душе, ищущей Истину? На золото можно обменять проститутку...
- Рим преображается, новые Конгрегации смотрят на милосердие как на свою основную цель, - продолжал граф Марсель де Шарни. - Среди нас же появилось много изменников...
- И вы в том числе, - громко добавил к словам графа старик. - Предателей ждёт геенна огненная, как и римского Папу.
- Куда он направился? - недоуменно произнёс граф де Шарни.
- В молельный дом, чтобы его спалить, а самому принять удушение. Теперь его непролитая, но мёртвая кровь на ваших руках, - ответил один из стариков, махнув рукой.
- Но почему?
- Мы уходим от сюда. Вы осквернили наше жилище. Вы овцы в овечьей шкуре, Папа своею властью развратил ваши сердца. Лучше бы вам отправиться вслед за нашим старостой, и избавить мир от ошибок, которые вы несёте в него. Вы оправдываете те мучения, что католики сыплют на наши спины и головы. Вы сами когда-то едва не оказались на костровых брёвнах. Потом вы пропали, но мы следили за вами. Нам известно что вы сатана, но мы не можем противостоят злом на зло. Пусть мы примем мученичество, но вам нас не подкупить.
- Но мы же братья...
- Только были. Мы остались катарами, вы предали нас.
- Опомнитесь, безумцы: Бог только с теми, кто богат и имеет власть. Об этом учат иудейские раввины; почему бы нам не жить достойно на собственной земле!
- Отречься от истинной веры? Безумец! Жизнь есть туман, и когда он быстро развеется, времени покаяться уже не будет. Франция славилась героями; мы хотим быть героями во главе с Христом. Делай своё дело, поганый Иуда.
Граф со всего размаху ударил деревенщика по лицу. Кровь обагрила нос и губы. Боли старик не чувствовал, но унижение резало и разрывало пополам его много знающую душу. Подлость подорвала его сердце, и он замертво рухнул на пол. Странники во главе с Марселем де Шарни вышли во двор.
- Спалить здесь всё! - командовал он. Кутаясь от холода, он взглянул на испуганных женщин. - Их в дом, пусть отправляются к дьяволу, нам больше будет награда от архиепископа! Они отвергли золото - золото приговорило их к смерти.
Сорок человек были спалены за сорок минут. Сорок душ приняли ужасную смерть от бывших братьев по вере. Где начало человеческой подлости и измены? Почему молчит Бог, взирая на это зло с небес? Гори, человеческое тело, раз дух был выше тебя!
Странники продолжили свой путь; их лица холодели от каждого шага. В сумке графа лежала драгоценная булла от Папы, где на человеческом языке были написаны нечеловеческие фразы: "Только смерть избавит нашу землю от катарской ереси. Бог разберётся в их душах, вы же будьте беспощадны с каждым, кто отвергает нас как учеников Христа". Слова эти огнём прошлись по сотням бургундских деревень, истребляя всякую жизнь. Но кто в силах истребить вечную душу?