На моей улице снова праздник – приехали за мной покупатели с того самого колон-поселения. И снова - этап. Теперь, надеюсь, последний
Везут, однако, волки, воронком. Совсем одного. Класс VIP. Как чикатиллу какую везут. Ну что за хрень-то, ведь выпустят же через полчаса. Расконвоируйте уже наконец. Сколько же можно?
Или боитесь меня вдруг хватит после четырёх с половиной лет удар, если почувствую отсутствие конвоя? А может, и в самом деле в обморок бухнусь? А?
Сколько предвкушал этот момент. Считал дни, потом часы. А сейчас все выглядит как-то обыденно, не торжественно. Ладно. Откройте, откройте вот только мне дверь! И я вам покажу, что именно имел в виду Хемингуэй, когда написал: "и сразу же после этого фиеста взорвалась".
Делать в воронке, кроме как смотреть в щёлочку особо нечего. В голове крутятся одни и те же мысли.
"Покупатели" за мной приехали, дожился вот в двадцать первом-то веке - превратился в товар. Как же там в старой негритянской песне поётся: "Масса хочет нас продать"
А настроение в этом последнем рейсе на воронке все равно бодрое. Перемены могут быть только к лучшему.
Меня запродали в маленький город с загадочным названием – Ахангаран. Я знаю - город будет! Я знаю, саду цвесть! Там, в Ахангаране этом должны жить целые выводки красивых, доступных и сговорчивых девушек.
Ах-ан -га- ран. Прикольное слово. Звонкое. Экзотическое. Ангара, арахис, потом архары в этом слове звучат, и ещё, какие-то гараны. Что, не знаете, что за животные такие - "гараны"? Ну, так включайте, включайте фантазию.
Гараны, они такие - в виде седла дикой козы. А может гараны - это гигантские птицы? Водятся гараны однако исключительно в центре Ахангаранского тумана.
Ах, да! Забыл сказать вам, - “туман” это по-новузбекски это район, а по-вашему, наверное, волость.
Волости, губернии, туманы и вилояты.
Отстал я от вас с вашей модернизацией, сидел, видишь ли, пока вы тут таблички переклеивали с места на место. Надеялись, если туману напустить, то и жизнь сразу наладится. Мне по душе ваш оптимизм.
Еду к моему новому массе в колонку. Песни негритянские пою. Думаю теперь, всё сложиться в жизни как нельзя лучше. Прогресс уже на лицо - в воронке везут меня одного. Так, наверное, возили самого Лаврентия Павловича и несчастного завмага Беркутова.
Что так долго везут-то, сатрапы? Говорили вроде близко Ахангаран этот. А вот все никак не приедем.
И щёлок нормальных нет, новёхонький воронок совсем.
Интересно, а вот воронки молодое независимое государство все ещё из метрополии получает или уже свои собирать сподобились? С такими потоками зыка - им надо бы регулярно обновлять автопарк.
Кажись ворота. Не? Точно, точно КПП. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки двигателей. Приехали!
Колонка - подарок человечеству от Никиты Сергеевича Хрущёва. Великого попкорнового реформатора. Он все пытался перевести государственные институты - армию, тюрьму на полный хозрасчет.
Хорошо, не додумался сделать подшефные тюрьмы, как сделал подшефные детские сады и ясли.
Короче, колонка - это тоже тюрьма, но без автоматчиков на вышках. Изнутри похоже на пионерский лагерь. Штаб, клуб, бараки, умывальник и туалет - на улице. Столовой только вот нет. Раз свободны - так и кормитесь сами, а то?
Ищите плантацию хлебных деревьев.
***
Бараки тонкими перегородками внутри поделены на двухместные нумера. Узкие, как шкаф в хорошем гарнитуре. Все же лучше, чем общий барак с трехъярусными шконками в зоне. Имитация частной жизни. Пеналы для хранения карандашей ночью.
Встретили меня тамошние менты обыденно. Вяло как-то, без энтузиазма. Но и кровь пить не стали особо - очень странные менты в Ахангаране.
Что-то здесь не так. Не иначе, подляна у них с подковыркой тут, многоходовая.Нужно будет срочно местных порасспросить - что за постанова тут, и как на неё следует реагировать.
- Ага! Приехал-с, голубчик? Ну-ну. Иди-ка в коридоре почитай наши правила распорядка. И подпиши тут и вот тут - со статьёй 222 ознакомлен
На этом процедура зачисления в гвардейцы кардинала кончилась. Пошёл читать уставы нового монастыря.
Внимательно изучать всю их наскальную пиктографию. Вникать. Решил даже ознакомиться и со статьёй 222, правда, несколько позже, чем подписал бумагу. Какое непростительное легкомыслие!
Статья 222. Побег из-под стражи
Побег из-под стражи или из-под охраны, совершенный лицом, находящимся в заключении под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, -
наказывается лишением свободы до пяти лет
Побег, совершенный:
а) с причинением лёгкого или средней тяжести телесного повреждения;
б) особо опасным рецидивистом;
в) группой лиц, -
наказывается лишением свободы от пяти до восьми лет.
Тэк-с.
Значит - если никому не проломлю череп и не сгруппируюсь с небритыми лицами - дадут до пяти. То есть, учитывая какой я милый и весь положительный - года два пропишут. Для бешеной собаки это не срок.
Таким образом, побег - ну, в самом крайнем случае, со счетов мы сбрасывать не будем. Все побежали, как говориться, и я побежал.
Если они думают, что я, как джентльмен чести, не побегу только потому, что подписал их филькину грамоту, это они зря. Какое огромное доверие мне оказывает государство. А вот если я не признал это государство? В одностороннем порядке, так сказать.Как тогда быть?Если я не признаю новый Узбекистан, потому что родился в СССР - то и его законы для меня нелегитимны?
Ладно, вы только не сболтните кому - а то не миновать мне дурки. А там у них одно лекарство - сворачивающий на бок шею галаперидол, упаси господи! С моей полудохлой печенью я долго не протяну на галаперидоло-аминазиновых коктейлях доктора Сербского.
Ладно. Читаем дальше - стенд номер два. История нашего города. С картинками.
Посёлок возник в 1960 году в связи с началом строительства цементного завода; получил статус города в 1966 году.
Из крупных промышленных предприятий — цементный завод, шиферный завод, комбинат асбестоцементных и теплоизоляционных изделий, завод "Сантехлит", комбинат строительных материалов и изделий из пластмасс, завод железобетонных изделий.
Вот и все. Такой вот град Кипеж. Конечная. Просьба освободить вагоны.
И ни оперного театра тебе, ни филармонии. Где же я теперь буду играть на скрипке?
Один только сплошной Сантехлит. Звучит, как нечто с замахом на большую литературу. Поэты Сантехлита объявляют войну имажинистам и декадентам! Конкурс острословов Сантехлита! Сантехлит готов платить за талант!
- Ну и что ты тут встал? Давай уже, в барак дуй!
Из краеведческого экстаза меня вывел старлей с усами как у основоположника узбекского соцреализма - Хамзы Хакимзаде Ниязи. Вышколенный усиленным режимом я не привык подвергать сомнениям приказы офицеров МВД. Однако беспрекословное подчинение приказам - подразумевает их точность и максимальную детальность. Ни одна падла мне до сих пор не сказала, в КАКОЙ барак идти.
- А в какой барак, гражданин начальник?
- В каком место есть - давай, дуй. Подъем завтра в шесть. Тут у нас с эти строго, не санаторий. И не зона.
Вот ведь - оказия! Я и забыл, что на свободе есть такая идиотская штука - выбор. Выбирай барак, какой нравиться, вот она - свобода. Свобода выбора.
Ну, вот, кажись, и жилье моё новое. На сколько я, интересно, тут застряну? Барак колонки - это длинный коридор с покрашенным в тот самый, хорошо знакомый всем цвет баклажанной икры деревянным полом. Цвет пола в школах, больницах и тюрьмах. По двум сторонам коридора - комнаты-ячейки. Соты, наполненные колонистами. Завтра в шесть утра великая страна их снова востребует.
Пришло время делать выбор.
Рванув первую же дверь, я вдруг сразу оказался на ярко освещённой сцене. На меня уставилось несколько пар недовольных глаз. Взгляды источали неприветливую энергию. Обладатели глаз сидели вокруг небольшого столика. Столик украшали кильки в томатном соусе и колода карт. Мне показалось, что я уткнулся носом в картину "Псы играют в покер".
Рассмотреть их в достойных читателя деталях не удалось - какая-то грубая сила толкнула меня в грудь, и я снова очутился в коридоре с баклажановым полом.
В покер поиграть сегодня, видимо, не придётся. Хрен с ним. Главное чтоб в коридоре, продуваемом всеми ахангаранскими цементными ветрами, теперь спать не пришлось. Мысленно перекрестившись - я толкнул следующую дверь.
Там, положив на тумбочку арестантскую газетку "Вакт" пил чай человек удивительной худобы и огромного роста.
Он мельком глянул на меня и тут же вернулся к своей медитации на стену барака. Иногда он прерывался, чтобы с хрустом сломать в костлявом кулаке сушку, и медленно, будто сделанную из золота, осторожно перенести её по крохе в свой по шагаловски кривой рот.
- Откуда сам?
Костлявый вопросил не отрывая глаз от покрашенной в мечтательно-голубой цвет фанерной стены.
- Ташкентский
- Понятно, что ташкентский. Поэтому и Ахангаран. Все мы тут - ташкентские. С зоны-то, с какой подняли?
- Папской
Это слово "Папской" я произнёс с лёгкой нежной ностальгией - будто говорил о месте, что пришлось покинуть против своей воли, и о котором я ещё долго буду скучать.
- Блатной?
По вопросу я понял, что мой мумифицированный собеседник из красных - блатные никогда не пользуются этим термином.
- Конечно же, нет. Нарядчик я.
- Нарядчик?
Похоже, удалось вызвать его интерес. Повернулся и рассматривает. Может - и сушек теперь даст?
- Нарядчик. Промзоны.
- И сколько там у вас в Папе пыхнуть нужно за эту должность?
- Да никто не рвётся-то особо. Типа - западло.
- Бараны. В Каршах в очередь выстраиваются. Да ещё и пыхтят.
- Так ты с Каршей? - сразу стала понятна его худоба: и что, правда, там настоящий концлагерь у вас?
- Кому - концлагерь, кому - хуже. Я завхозом жилзоны там ехал. К самому Кулумбетову без стука заходил.
Так-то. Правильный был Хозяин.Справедливый.
Я вспомнил все, что слышал о "каршинском казахе" Кулумбетове и вздрогнул. У него мог бы поучиться сам рейсхфюрер Генрих Гиммлер. Во времена СССР - каршинские зоны - общая и строгач, были одними из самых чернючих, блатных зон.
Юртбаши тогда, кажется, был первым секретарём каршинского обкома партии, ага. А вот сбросив иго империализма, решил из каршинских синекур сделать показательные лагеря.
- Его вроде перевели в Жаслык, в новую политическую?
- Перевели. Перевели отца родного! Он там их воспитает, вовчиков долбанных. А к тебе-то, когда родня приедет?Можно прямо сейчас позвонить с дежурки, менты разрешают. Они вообще, как денежные у тебя, родители-то? Бизнесмены, небось, а?
Он подмигнул и снова с хрустом принялся обрабатывать сушку.
- Да какое там...денежные, мать-пенсионерка. Отец – бросил нас, когда я родился.
Сейчас я тебе всё выложил на блюдечке, морда завхозная.
- Мать? Пенсионэрка? А... Дык, ты иди, иди тогда. Там по коридору - ещё один дурик папский. Суд у него на днях. Отчалит - всю хату сам и займёшь. Жарь, бродяжня. Попутного ветра тебе в душу.
Сушки он мне так и не предложил, а я, сглотнув, двинул дальше по баклажановой дороге искать второго папского дурика.
Им оказался Вован. Человек без шеи. Это бывает у бывших спортсменов, когда они перестают спортом заниматься. Эдакая былая мощь, под слоем все уравнивающего жира.
Вован был подручным оружейного мастера Дончика с папской промки. Каждый раз перед большим шмоном оперов или режимников на промке, я регулярно появлялся в их каптёрке, где они работали над очередным самурайском мечом или выкидухой.
Сделав страшные глаза, я шептал: "Убирайте запал, сейчас начнётся".
Знал ли фрезеровщик Вован, что делаю я это исключительно по звонку начальника оперативной части зоны, самолично курировашего маленький цех по производству холодного оружия, или считал меня преданного внутри идеалом правильных пацановских понятий- навсегда останется тайной.
Встретил Вован тёпло, душевно как родного. Да я и сам обрадовался. С псами играющими в покер и каршинским зомби, мне не было бы так уютно. А в новой тюрьме самое главное в первое время - это психологический комфорт. Нужно время присмотреться, кто есть кто и как она есть, и чётко занять свою нишу. А желательно создать нишу под себя. Лучший способ выживания.
Вован вчера прошёл суд . Завтра-послезавтра получит волчий билет и – домой, на проценты. На колонке он провёл полтора года. Эксперт.
Вован поплотнее закрывает дверь комнаты общежития и достает из-под кровати бутылку тёплой "Русской" местного разлива. Там же стоит ещё одна бутылка-близнец.
- Видишь вторую бутылку? Во! Хочешь выпить пузырь - покупай два. Спалишься - отдашь вторую ментам. Колонка!
- А если мне две бутылки надо? Тогда сколько покупать? Три или четыре?
- Ты математику в школе учил, Шурик?
- Колонка, брат, дело такое. Утром как все белые люди - на работу, вечером – обратно в тюрьму. Спасибо, что хоть не строем гоняют, колонной по пять как в зоне. Просчёт здесь - пять раз в день. Хотя ментам иной раз лень на завод тащиться, но могут и спалить, если срулишь куда. Это акт.
Дальше. Документов никаких на руки не дают. На работу сами "трудоустраивают". Если что найдёшь самостоятельно, но они не одобрят - отсосёшь балду. Самое проблемное тут - жрачка. Питанием поселенец должен обеспечивать себя сам.
Стукачей бесплатных - в два раза больше чем на зоне – все хотят на УДО. И первым долгом тут у них святая святых - статья 222. За побег ломают жёстко. У них это пунктик такой.
Так что вот - на колонке самое главное – бабу найти,- наставляет он, она и накормит и постирает, только ласкай ей. Еби. Это главное. Чтоб довольна была. Ей твой Есенин, до звезды. Ей бы *** подлинней. А с этим у меня нет проблем!
Вован отваливается на стуле с видом уставшего баловня женщин.
- Дык бабу же поить-танцевать нада, а у меня денег сейчас на "пожрать" даже нету!
А что не отложил в зоне что - ли? С твоими - то возможностями. Ха! Да я бы...Вован осёкся - Но...сам знаешь...западло нам нарядчиками служить. А так не ссы. Ты просто ещё не знаешь, как тут лысых нас любят. Бабы ахангаранские. Мужья - кто бухает, кто сидит. Город полумёртвый. Как совок кончился, все заводы закрылись, русаки уехали. Теперь четырёхкомнатная квартира в центре Ахангарана сто пятьдесят баксов стоит. Пустуют целые дома - есть, где разгуляться. А бабы местные, говорю же, они всё знают. Знают, сколько нежности у нас скопилось за годы жизни монашеской. Только еби. Еби.
- Вован, а возвраты в зону при тебе были? Сложно путёвку назад себе выхлопотать в крайняк?
- Валом возвратов. Три нарушения режима подряд – и понеслась душа в рай! Только если в зону возвратом придёшь – чалиться придётся уже до звонка. А здесь – всего год – полтора максимум.
- У меня до звонка – два с половиной, да я их на зоне на одной ноге простою!
- Ты за три нарушения здесь таких харчей огребёшь, что потом на больничке звонковать будешь. Они, суки, поначалу мягко стелют, чтоб привык, не рванул в бега. А потом за свои показатели убивают. Или деньгой платишь за каждый акт. Чем быстрее хочешь спрыгнуть, тем больше пыхтишь. А акт им составить - как два пальца. Сам увидишь. Вован шумно вздыхает и с хрустом добивает остатки корейской морковки.
А так, да - самый быстрый и надёжный вариант возврата – побег. Едешь себе домой, кайфуешь два – три дня и, назад, с повинной. Гарантированная путёвка в зону. Им такие вольнолюбы тут на хер не нужны. Ну, ты не дёргайся пока. Присмотрись. Втянешься. Нет страшен чёрт.
Поначалу всем назад охота, кроме каршинских. Вован сделал однозначный жест в сторону хаты с кулумбетовским завхозом. Там эти гады освенцим соорудили.
- То есть, если на пару дней в загул двинуть, даже срок не припаяют? Ты это серьёзно? Это же прекрасно, прекрасно!
- Первые две недели они никому не сообщают о побеге. Тебя только опера с колонки будут искать. Технично по адресам шерстят. У них это за праздник - едут в Ташкент на охоту за счёт конторы.
Найдут – все чики-чики, показатели в норме. Не найдут – тогда уже в розыск, к гражданским ментам отфутболивают. А это уже брателла, статья, новый срок, суд, следствие, тюряга, вся, короче, канитель по-новой. Для настоящего побега дух нада иметь.
- Да какой там там, Вованя, дух, не колючки, не автоматчиков, сами же утром ворота и откроют. И у меня духу хватит! Я и сейчас прямо через забор махнуть могу.
- Дурак ты ещё совсем.
- От чего же дурак-то? Ну как не убежать, если они утром ворота сами откроют? Сел на автобус и вперёд?
- Так не делается. Помучайся тут месяцев шесть - восемь, и на проценты.
- Я не понимаю, зачем мучиться, если можно завтра же и дёрнуть, по холодку.
- Вот ведь ты шибанутый все же. Как есть звезданутый. Отсидел почти пятерик, пару месяцев, можно сказать, осталось, а ты лыжи надрочил? Смысл какой?
- Смысл? А в чем вообще он есть, смысл? Живём для чего? Умираем для чего? А если, скажем, я за эти пару месяцев на асбестовом заводе рак лёгких себе обеспечу? Тогда что? Тихо умер в кругу скорбящей семьи? Да и не в этом дело. Не в этом дело - ты пойми! Как не убежать из тюрьмы, где нет замков? Как можно в ней сидеть - то? Дверь - то открыта? Вот ведь идиотизм наш в чем. Это же как под гипнозом? Кролик может сбежать, ан нет, сам к удаву в пасть, добровольно. ДОБРОВОЛЬНО, понимаешь?
- Умники. Очкарики. Первые стукачами определяетесь. Вот у нас в классе был один такой - теоретик, блин. Вечно задумается о чем-то, глаза в потолок, и руками, руками все эдак вертит перед собой, будто белку в колесе гоняет.
- Ну и что?
- Да ничего. Пинали мы его всей оравой, пинали, портфель отбирали, ссали на него в туалете школьном, в завтрак плевали. Класса до шестого... наверное. Потом, как пэписьки оперением покрылись - не до него стало.
- Ну а он, с ним-то что? С дуриком?
- А...да...ничего... Уехал. В Питер, кажись. Да-да. Точно. В Питер. Да. Два универа, придурок, закончил подряд. В банке импортном, там же в Питере и работает. Долбоеб. За зарплату.
Вован разлил остатки тёплого пойла в гранёные стаканы. Мне досталось чуть больше, чем вмещается в один глоток, и глотать эту тёплую гадость пришлось дважды. Русская ароги - вот ведь, ну объявили независимость, обозвали водку "арак", ну уж и название поменяйте. Тимуровская там или Навоийская. Нет же - "Русская"! В морду надо за такую русскую бить.
Аж искорёжило всего. В такие неприятные моменты, я всегда чётко понимаю - через короткое время - обязательно стану блевать. Это как бы знак мне свыше - не хочешь сильно блевать позже, выписывай тормоза. Прямо сейчас. А то облюёшься по полной программе. В крайнем случае - утром. Давно водку не пил. Хотя какая там водка? Арак - одно слово. Аркан мать его.
- Вован, а ты знаешь, как по-узбекски будет "бельевая вошь"?
-??
- БИТ! представляешь, вшу назвали "бит"! Как единицу информации! Двоичные коды состоят из вшей, Вован! А ты обратил внимание, в каком свете теперь выглядит название группы БИТлз? Не жуки бита, а вши! Битники вшивые. Тюремный бит - это типа "быт", но с узбекским акцентом, игра слов, улавливаешь?
Во!Я понял, Вован. Я книгу напишу про зону. Да! Название уже есть - "Папский бит"! Хахаха - помнишь вот это:
Этот новый танец словно динамит
Пусть танцуют с нами все кто любит бит
Ну, как это передать тому, кто не кормил вшей в узбекской зоне, Во-вааан! Я рискую остаться непонятым! Вот где скорбь-то вселенская! Вован!
- Это в голове у тебя вши, Шурик. Ты лучше подумай, как выжить тут. Как пожрать добыть. Без запала.
Вован продолжает духовные наставления.
Каждые полгода на колонке проводят суд. Чтобы на него попасть, надо не иметь ни одного акта. Поэтому менты тут - только и ждут, как жахнуть на тебя акт. Чтобы его же тебе потом продать. Система. А после суда партия колонистов переводится на следующую ступень "свободы" - проценты. Слыхал? "Проценты"- это ты уже дома живёшь.
Но с твоей зарплаты государство высчитывает алименты для себя. Плюс раз в неделю у тебя любезная встреча с участковым, и не вздумай на неё пойти с пустыми руками, обидеть можно хорошего человека.
Раз в месяц потом тебя будут вызывать в РОВД опера, и проморозив часа три – четыре в коридоре, спрашивать о каких-то людях и движениях, о которых ты не имеешь малейшего представления. Любая муть в радиусе десяти километров от твоего адреса, и считай, в этот день на работу ты уже не попадёшь.
Будут колоть и вешать на тебя все, что не попадя, говоря, что почерк преступления сильно похож на твой. Вот такой вот тебе бит. Это называется - "проценты". Это моё будущее. Ну, там хотя бы зарядку не надо делать.
- Какую зарядку?
***
- Осуждённый встать! Осуждённый - была команда "подъем!"
Боже! Что же я тебе сделал за кару эту? За что мне это? Голова. Меня кажется долго били по голове вчера. Кто? Голова - сплошная рана и тупая боль после псевдорусской. Вкус во рту как у некрофила – после разминки с несвежим утопленником. Долбаный Вован. Меня сейчас стошнит.
Надо мной склонился сам Хамза Хакимзаде Ниязий. Он поигрывает резиновой дубинкой. Вот ещё - не хватало.
- На зарядку становись!
Тут я должен вам признаться, что утро, эта заря, рассвет и прочая поэтическая хрень - это не моё. Моё утро - чтобы все было нормально, должно начинаться в полдень. А ещё лучше - в час дня. А зарядку, у меня все в порядке - спасибо зарядке, я с детства ненавижу.
Я с утра неадекватен. Все гуманное, законопослушное , рабское и подобострастное во мне ещё спит. Я не только нахер могу послать в эти тревожные часы, я убить могу. Вы лучше не будите меня, ладно? И останемся друзьями.
- Не пойдёшь на зарядку? Тощщна не пойдешь?
- Гражданин начальник, я на усиленном режиме, зарядку не делал. Ты хочешь, чтобы я тут начал корячиться? В шесть часов утра? Тощщна, совершенно тощщна не пойду. Убей меня нахер, начальник!
- Хаарашо. Спи, осужденныйджан, спи. Один акьт есть.
Основоположник узбекского соцреализма тихо закрывает за собой дверь. В зоне за такое вымогательство поднялся бы бунт. Здесь - все боятся остаться без увольнительной в город. Почти граждане уже ведь.
Сейчас мне насрать на граждан, увольнительные и этот прекрасный город. Я просто хочу проспаться.
Я зарываюсь в подушку. Ещё два часа почти до восьмичасового просчёта и развода на работу. Один акт есть. Первый акт.
Занавес.
***
Меня "трудоустроили" на литейный завод. По протекции Вована. До перестройки и нового мышления завод делал роскошные чугунные ванны. Хрен такие найдешь где в Европе. Броня Т-34, а не ванны. С места чтоб эту ванну сдвинуть таких жаверов как я, человек шесть надо. Минимум.
Сейчас Сантехлит мёртв. Он напоминает черно-белую фантасмагорию Тарковского. Огромные гулкие цеха. Людей нет совсем. Жутковато. Когда идешь в цеху звучит зловещее эхо. Свет сочится сверху, как в древнем языческом храме, сквозь частично выбитые витражи в потолке. И бесконечные ряды черных неэмалированных ванн. Ванны выстроились как гробы на массовых похоронах. Ванны кругом, как разверстые могилы третьеразрядного фильма ужасов. Депрессия Терминатора. Ванный день. Могилы Союза Советских Социалистических Республик.
Вован фрезеровщик. Он просто так просидел тут полтора года. Жарил на машке овощи и протирал со станка пыль. Мне повезло меньше. Я до сих пор не знаю, чем токарный станок от фрезеровочного отличается. Неквалифицированная рабсила. Так что из меня сделали шахтёра сантехлита.Теперь вот спускают на верёвке в глубокую угольную яму-зиндан. Раньше в советские времена туда сбрасывали вагонами уголь для плавильных печей.
Теперь я должен отколупывать ломом остатки угля от стен ямы, и отправлять его наверх для нужд шашлычной, имеющей какое-то не совсем мне понятное отношение к заводу.
Лом теперь мой новый напарник и друг. Пара ударов ломом – и яма наполняется мелкой чёрной угольной пылью, которая режет глаза и мешает дышать. Наколупав достаточное количество, я наполняю углем вагонетку-качели, и её волокут наверх неведомые мне силы.
"Бедные шахтеры!" и " Какого хрена мне не сиделось на зоне?" - вот мысли, которые рефреном навевает лом. Руки волдыреют на глазах. Ах Ленин, Ленин. Тебя бы сюда, вместе с гомиком Дарвиным. Труд из обезьяны сделал человека, а? Вот вам, вот вам, ломиком, ломиком-то за это, мыслители!
На зоне проверки-просчёты проводят два раза в день, на колонке – пять раз в сутки. Считают даже ночью. Сейчас менты кричат сверху - "здесь?" Потом они плюют сверху и уходят. Хочется курить, а ещё больше - хочется жрать.
Доскрипел до вечера. Спасибо, Вован, в обед скинул в яму бутерброд с жареным баклажаном. Все мои калории на целый день. Да, это похоже на свободе огромная проблема – в зоне худо-бедно, а три раза дают пожрать. А здесь – свобода. Так что ходи голодный. Зарплату-то даже нормальным гражданам новой республики раз в пять-шесть месяцев выплачивают, что говорить про зэков вонючих. Хочу обратно в зону. Мне там готовое жаркое приносили прямо в хату. С салфеточкой, блин.
На хрен, скажите, мне сдалась такая амнистия?
Наконец, первый рабочий день подошёл к концу. Теперь в люльку, вместо угля, загружаюсь я сам и медленно, скорбно возношусь.
Здравствуй свет. Здравствуй, свобода. Теперь нужно только в душ. Эта вонючая угольная пыль въедается в шкуру, как татуировка.
Душевая колонки! Роскошь. Горячая вода все время. Курорт. Написано, что можно купаться с семи часов. Сейчас шесть тридцать. Поэтому, наверное, я тут один. Замечательно! Можно купаться с семи часов, а дверь в душевую открыта.
Значит, решаю я, наступило семь часов в одной отдельной взятой душевой.
Какая прелесть. Намыливаюсь и вспоминаю мою первую помывку в системе МВД джамахирии.
***
Я тогда уже провёл два месяца в тюрьме и мылся только частично, урывками холодной водой над унитазом камеры. Этот день буду помнить всю жизнь. Начало было похоже на фильм про омон, ну, знаете, где менты врываются в помещение и от страха орут - тихо мол, все, на пол, работает омон!
Человек сорок, лежащих друг на друге в горячем смраде десятиместной камеры выдворили в коридор и погнали куда-то полубегом.Так, наверное, немцы гнали в газовые камеры лишних еврейских узников.
Потом загнали в камеру где прямо с потолка торчали трубки с самодельными жестяными лейками и дали маленький черный обмылок. Все купались не снимая мадепаланов – чтобы невзначай не провести кому пеписькой по булкам. Непонятка. У первоходов много условностей этикета.
- Ты табличькя не видел на дверь? Душ – сем часов аткрыт. Чичас сколька?
Хамза снова стоял передо мной торжествующе улыбаясь:
- Чичас сколька время?
Я развел намыленными руками.
- Чичас – шест сорок сем
Великий писатель сунул мне под нос свою «Победу»
- Эта акьт, табриклаймиз энди, втарой акьт за сутка, болам!
Он эффектно хрустнул пальцами, переламывая воображаему пачку банкнот
- С легким паром, дей!