Он поднялся с кровати, растрепав и без того лохматые каштановые волосы. Очередные бесплодные попытки заснуть, хотя бы вздремнуть. Три или четыре проведенных в спальне часа, бесконечный гул в голове, бьющий по барабанным перепонкам громкостью в сто двадцать децибел. Этой ночью снова не сомкнёт глаз. Зато кошмаров не увидит, тоже плюс. Он устало потер переносицу и бесшумно зашагал по укрытому ковром полу. Когда его стопа коснулась белой плитки, когда пальцы на ногах сжались от холода, когда в воздухе почудился легкий запах плесени и сырости, он немного расслабился. На этот раз ванна была забита кучей бумажных журавликов, болезненной белизной мозоливших привыкшие к темноте глаза. В белой комнате с белыми стенами, белым потолком и белым кафелем царил приятный сердцу мрак. В приоткрытую оконную форточку дул прохладный ветер, из-за которого неживые животные колыхались и шелестели тонкими крыльями, терлись друг о друга шероховатыми шеями. Зажженный свет в квартирах дома напротив проникал в комнату совсем тусклым желтоватым потоком. Вовсю плясали ожившие тени и можно было легко спутать подделку с оригиналом, если хоть на чуть-чуть забыть о здравом смысле. Вот они, эти крохотные светлые создания, постукивающие телом о бортики и пытающиеся выбраться. Прямо перед ним. От этой мысли ему стало не по себе. Под ребрами, там, где должно быть сердце, появилось что-то вязкое и липкое, незаметно обосновавшееся в легких, наполнившее каждый кровеносный сосуд, каждую венку. Оно проникло в каждую клеточку тела.
Он аккуратно сел на край и потихоньку, скользя по самой стенке вниз, ногами отодвигал существ, стараясь не помять их. Журавлики посыпались на пол, ударяясь хрупкими головками, спинками, хвостами. Когда он наконец оказался на самом дне, не помяв ни одну тварь, медленно сомкнул дрожащие от усталости и стресса, испещренные мелкими порезами руки на коленях, поджатых к груди и глубоко, рвано выдохнул. Фигурки тут же обсыпали его, замыкая в злосчастный хоровод. Быть может, это те самые клочки бумаги, которые так старательно превращала в птиц больная девочка из рассказов о Хиросиме и Нагасаки? Ее они так и не спасли. Его тоже не спасут. От бессонницы точно. Разве что только от одиночества. Он не шевелился, боясь раздавить кого-нибудь из своих новых друзей.
В этом городе кроме него больше никого не было. Только безликая серая масса, проживающая свою жизнь по четкому сценарию и не замечающая никого, кроме себя. Он боялся этих существ, именующих себя людьми. Они больше походили на роботов, чем на людей. А если это теперь так называется, то он отказывается отзываться на это унылое и серое "человек". Присоединится к журавликам и станет одним из них. Было бы замечательно. Превратиться в бумажку и ни о чем не волноваться, просто быть. Потому что ты бумажка и тебе все равно.
Тело затекло довольно быстро и теперь предательски ныло, отзываясь тупой болью в мышцах. А вставать все равно не хотелось и он позволил себе еще немного остаться здесь. В глубине души надеялся, что кто-нибудь придет и спасет его от этого ненавистного одиночества, из этой непроглядной темноты. Но никто не приходил. И он раз за разом оказывался в ванне, заполненной глупым оригами, беззвучно крича о помощи, умоляя о спасении из бетонных стен.