Мир хрущёвок забрался в высотки
и, глядя в прошлое, говорит – было.
Да, событием был Высоцкий,
а теперь и Таганка стала обыденным.
Владимир Семёнович –
это явление,
сгусток эпохи без разделения
на строи, границы и мировоззрения!
Вызов аршинам, купцам
и мэтрам
поэзии
с музыкой
и километрам
плёнки магнитной
для магнитофонов.
Бил
из форточек и с балконов
пульс начала шестидесятых
по монолитам фасадов нарядных.
Любил
вне условностей и расстояний!
Его неистовость не измерить!
Границы - не для него! Америка,
Канада, Таити - предел мечтаний,
Нью-Йорк, Венеция - боингом, лайнером?
Мезон-Лафите, Париж…
Везение!
Слава, поклонники, дамы, машины!
Но гордость, задетая госнепризнанием,
в запой валила, и воскресение
только в тёплых ладонях
Марины.
Рембо наивно винил в повторах,
в лирике - тонкий, на сцене – тонный,
и маленький, жалкий,
жалобно стонущий
на тощем диване
в каком-то притоне.
Хлопуша таганский, бунтарь окованный,
ревущий из
иконостасов оконных
про тягу к Весне
в арестантском вагоне,
про звёздочки на золочёном погоне…
Со смертью играл он
на опережение,
веку наркологов -
предупреждение.
С последней гранатою в чёрном бушлате
в атаке,
но снова - в больничной палате
в схватке с недугом
патовой,
как «Як-истребитель»
с мотором пробитым
в пике невозвратном,
падал…