Честно признаться, я публикую это произведение с огромным желанием внутри - с желанием, которое заставляет меня работать и всегда поддерживает мое вдохновение на плаву. Очень хотелось бы, чтобы оно нашло своего читателя и дало ему то, о чем я мечтаю - чувства.
24 июля, 2017 год - пятнадцатое августа, 2017 год.
Посвящается светлой памяти друга моего отца, Константина, а также всем пережившим рабство и вышедшим на свободу.
Свобода – прежде всего, начинается с души.
Глава первая. На раскопках воспоминаний.
Все началось с качелей. Да, с тех самых детских качелей, на которых я сидела. Капли дождя медленно сползали по ржавой перекладине, а я думала о смерти. О том, как умру и не успею попрощаться с единственным оставшимся в живых родным мне человеком – моей мамой. Я никогда не назову ее матерью, потому что слово «мама» всегда было для меня особенным. Я любила ее так, как любой ребенок в жизни любит свою маму: безропотно и бесконечно. Я всегда подбадривалась духом, когда думала о ней, лишь потому, что мама была той, кто всегда меня поддержит. В конечном случае - я так думаю и верю в это. Как странно понимать, что за некоторые доли секунд ребенок вырастает. Процесс «взросления» происходит намного быстрее, чем мы думаем: он не тогда, когда мы приходим домой с парнем и знакомим его с родителями. Не тогда, когда садимся на его мотоцикл и видим свирепый взгляд нашего папы, который кричит нам о том, что найдет « вас и эту мразь». Он происходит отнюдь не тогда. Дети взрослеют, когда перед ними раскрывается жизнь в самом ее цвете: в красном цвете боли и страдания. Подобно веретену из волшебных сказок, она укалывает ребенка за пальчик, но тот не засыпает – нет, он продолжает жить…. Но кровь, к сожалению, остановить он не в силах. Ему больно, рана болит, и каждый раз напоминает о себе - только вот, с каждым днем она становится все больше и глубже. Со временем, ребенок вырастает. Он меняет свой облик, становится замкнутым, самоуверенным, но боль в сердце… та боль, которую он тогда получил…. Остается на всю жизнь. Любой ребенок знает, как может быть больно, если уколоться иглой. Но ни один ребенок не знает, что именно из-за этой боли он и продолжает свою жизнь, потому что будет пытаться этой боли избежать. Конечно, больно всем: и детям, и взрослым, и каждому живому существу. Но, есть те, кто болью питаются, те, кто творят зло.
Когда все заснули в доме, свет погас окончательно. Тихая улица, в окружении длинных аллей, с множеством загородных домов, построенных в ряд - никто бы не смог назвать точное число людей, живущих там. Ясно было одно – их стояло довольно много. Осенью, когда наступал сезон проливных дождей и климат становился невыносимым для городского жителя… люди, приехавшие на отдых, меняли обстановку… и вновь уезжали домой. Оставив недвижимость съемщикам, они были вполне уверены, что и дом, обставленный для чужих людей... сможет принести им доход. К несчастью, дома могут сгорать. От пожаров, нарушителей или просто от попадания грозы в крышу. Но, так или иначе…. Их это не заботило. Они просто уезжали, оставляя дом в «надежных руках». Теперь здесь было тихо. Никто не сигналил в час ночи, никто не пел на веранде под гитару, все просто сидели дома. Дожди замучили тех, кто остался. И, даже ночью, когда люди крепко спали после тяжелого рабочего дня в огороде или на работе, ведь были и те, кто приезжал туда, чтобы просто переспать ночь, а потом снова отправиться в город на уморительную работу, даже те, слышали тяжелый стук воды о давно потертую раму подоконника. Впрочем, дома были не такими уж и старыми. Примером тому была семья Шарлотты Ларссон. Ей было шесть лет, и Шарли была довольно милым ребенком для своего возраста – каждый взгляд и улыбка, направленный на девочку, казалось, отражался в ее темно бирюзовых глазах – она словно маленькое зеркало, показывало все, что в нее попадало из внешнего мира. Родители, будучи богатыми, старались обеспечить ее всем и дать ей хорошее будущее - самые дорогие костюмы, игрушки, качели. Ее качели были главным достоянием двора. Она садилась на них и словно пропадала. Ничего больше не существовало, кроме полета и долгожданной свободы. «Кудряха и очаровашка» - так называл ее папа, когда она выбегала за ним со двора, увидев его машину. Папа всегда приезжал с работы очень поздно и мама (ее звали Ида Ларссон) беспокоилась, что ребенок обязательно испачкается, упав в лужу – но нет, Шарлотта быстро обегала качели и бежала прямо к калитке, навстречу к папе. Паркуя машину, он каждый раз щелкал пальцами над головой, когда видел ее, словно волшебник – и она знала этот жест... теперь папа дома. Казалось, ничто не могло бы разрушить их семейное счастье…. Ребенок, качели… целая семья, где все кажется таким простым и спокойным…. К сожалению, любая жизнь может превратиться в иллюзию.
-Ты обходи сзади, я посмотрю главный вход – голос во тьме ломал тишину предрассветного часа, когда еще день не успел вступить в свои законные права. На улице шел мерзкий дождь, и каждая секунда была на исходе, словно это был кем-то предписанный сюжет давно известной истории - чужие, дом, вторжение. Кроваво-красные руки женщины, повернутой к стене и крики о помощи в спальной.
-Что тебе нужно, тварь! Оставь нас, слышишь? Нильс, сделай же что-нибудь! Они нас убьют!- кричала Ида от боли, в то время, когда один из неизвестных в маске стал заламывать ей руки за спину.
-Что, что вам нужно? - закричал ее муж в панике, подняв руки над головой, когда кто-то подошел ближе к их кровати.
-Ты, видно, не знаешь, кто мы: раз стоишь и просто хлопаешь глазами. Или он так шутит, а, парни? – голос мужчины в маске был хриплым и очень низким, словно он всю жизнь курил и играл на трубе. Он обернулся к парням, те, что стояли сзади и расхохотался, вытирая луки, испачканные кровью. По пути сюда им пришлось перебить достаточно людей у входа.
-Нет. Я не знаю, не знаю! - отвечал ошарашено Нильс, испуганно шныряя глазами по комнате, в поисках своего пистолета. Он знал, что ему до него не добраться - слишком далеко и рискованно. Нильсон знал, что ему не успеть: мстители его все - равно убьют.
- А, мне кажется, знаешь: иначе бы ты не поставил столько охраны, верно? – кажется, он искреннее забавлялся, пугая и его жену, и хозяина дома, и получал от этого истинное удовольствие.
- Я понятия не имею, о чем вы говорите! – крикнул Нильсон, пытаясь вырваться, но человек в маске, обхватив его рукой за шею так, чтобы тот не смог пошевельнуться, прохрипел:
-Скажи это моей псине, готовой разорвать тебя на части. Ты знал, что мы придем. Ты заранее предвидел такой конец твоей паршивой истории: не мы ее начали, Нильсон, но мы положим этому конец: ведите его в зал, нас ждет огненное шоу! - закричал захватчик и бросил его на ковер, заламывая руки.
-Вы не спалите мой дом!!! Мрази, я же вас найду! Я же вас найду и - Нильсон не успел закончить, как во рту оказался кляп. Ему засунули тряпку так глубоко, что он начал задыхаться. Кашель, выходящий из самых легких, разъедал его рот кислотой.
-Пожалуйста! – его жена заорала, пытаясь вырваться из цепкого захвата одного из людей, склоняясь лицом к полу, – Пожалуйста, у нас ничего нет! Убирайтесь! Оставьте нас! Он ни в чем не виноват! Не виноват! - кричала она, плача, пытаясь освободиться, но руки были напрочь связаны.
-Не виноват, говоришь? А люди, которых он продавал, мучил, расчленял, убивал - тоже не причем? Где те сто сорок девять человек, которых он казнил, сжигая живьем, прикрепив их к столбам? Где те люди, которые должны ответить за свои деяния перед другими? Ответь мне, женщина! – закричал один из людей в маске, склоняясь над ней и хватая ее одной рукой за волосы. Кровь и пот на лице придавали ей адреналин и страх в кровь, благодаря которым она продолжала:
- Он ничего не делал! Вы взяли не того человека! Мы живем тихо… - не успела она договорить, как и ей был сунут кляп в рот, для того, чтобы ее заставить замолчать. Захватчики взяли каждого по очереди и потащили вниз, в гостиную: они искренне хотели позабавиться. Жестокость прошлого всегда есть повод для будущего.
-Теперь нужно развести огонь, Газ, бензин – крикнул тот, кто стоял во главе – он был высокого роста и очень крепкого телосложения. Руки действовали четко и быстро, словно он заранее знал, что он собирается сделать.
-Зачем ты назвал моё имя, кретин! – закричал тот, к кому обратился главарь и стал быстро обливать занавески и диван бензином. В комнате запахло ужасающим благовонием приближающейся смерти. Мебель, расколотые стулья и перебитые настенные фотографии - все, что было некогда достоянием этого дома, теперь должно было сгореть так же, как и первоисточник всех воспоминаний.
-Им уже все равно – голос становился резче и звонче. Словно кто-то разбил стекло в оглушающей тишине ночного дома. Сигнализация, которая должна была сработать. Ожидала своего боевого часа, но так и не пригодилась – люди, пришедшие в дом, заранее знали, как все будет происходить и как сделать алиби надежным.
-А с тобой, у нас отдельные счеты – кто-то вывел женщину за волосы во двор, и пнул ногой так, что та, потеряв равновесие, упала с криком на асфальт.
-Сука, гори в аду за то, что ты сделала! Будь проклята вся твоя семья! – один из тех парней, что вывел ее, плюнул ей в лицо, схватив за волосы:
-Уж эту ночь ты запомнишь раз и навсегда, детка – сказав это, он зашел в дом, продолжая лить бензин. Все было сделано так, чтобы никто не заподозрил, что это были они - нарушители просто хотели избавиться от зла, которое жило в человеке, погубившем не одну сотню жизней. Месть бывает особенно страшна, когда кровопролитие начинается из-за родных людей.
-Парни, держите его крепко, он должен платить первым - закричал один из тех, что находился в доме. Связанный, только пытался мычать, но никто не обращал на него внимания.
-Дадим последнее слово умирающей твари? – крикнул мужчина, стоявший в углу. Он наблюдал за двумя, оставшимися с женщиной на улице. Высунув кляп изо рта пленника, он посмотрел в его лицо, а потом ударил так, что у того сразу пошла кровь.
-Твари, вы поплатитесь за ваши поступки! Знайте это! – крикнул Нильсон, выплевывая кровь изо рта.
-Как и сейчас ты, когда творил свои! - закричал другой в ответ, пиная Нильсона ногой в живот, до тех пор, пока тот не стал задыхаться от причиненных телу ударов. Секундой позже, в ушах связанного не было ничего, кроме звенящего отзвука смерти. Бензин был пролит. Теперь осталось поджечь. Через мгновение, надеясь, что ему чудится, пленник услышал голосок «кудряшки» - папа! - Наверху стояла маленькая девочка, которая смотрела на происходящее мертвыми от страха глазами, слегка приоткрыв рот.
-Беги, милая! Вниз, беги! Другая лестница! – закричал Нильсон, но, он не успел, потому что они заткнули его.
-Папа! А – а – а - а! - Закричала девочка от страха, плача и убегая наверх, не останавливаясь. Запуганным ребенком двигал адреналин в крови и желание выжить. Инстинкт выживания всегда активируется тогда, когда есть страх перед смертью.
-Поймайте ее, но ребенок не должен пострадать! – закричал главарь, в то время как другие подожгли дом. Все вокруг моментально вспыхнуло. Сначала, загорелся диван, затем, ковер, затем занавески. Дом осветился светом. Все полыхало так, будто кто-то пригасил солнце на завтрак: дым и куча угарного газа. Один из присутствующих в комнате, выбежал на улицу, а другой, привязал пленника так, чтобы тот не смог бежать. Все было кончено.
-Черт, она сбежала! Женщина сбежала! – закричал один, выбегая с дома, вылив остатки на дверь.
-Мы ее поймаем, не волнуйся. Отойди, но следи, чтобы он не выжил, встретимся на нашем месте - крикнул главарь, заводя мотор и разворачивая машину на мокрой дороге от дождя.
-Сейчас приедут копы, нам нужно сваливать, живее - крикнул он другому парню в маске, у которого была разодрана щека. Рядом, на траве лежал кусок лома.
-Мы ее поймаем, у меня с ней личные счеты - голос был полон решимости так, будто все было давно предрешено. Дом горел, а внутри него горела последнее надежда на спокойствие. Никогда больше жизнь не будет такой, как прежде. Для Шарлотты Ларссон - никогда.