Белым снегом

Юрий Курский
       В начале января, дождливым днём, пришёл Сергей в квартиру к Николаю - своему давнему другу и ровеснику. Жена Николая ушла с дочкой в магазин, мужчины сидели на кухне, выпивали, отмечая Новый год ,и говорили о разном. Гость сказал:
- Живу полвека и заметил, что с каждым годом зимы становятся теплее. Климат меняется на глазах. Почти весь декабрь был без снега и мороза, в лесу подснежники появились, в новогоднюю ночь накрапывал дождь - безобразие какое-то. У меня от этой аномалии бывает скверное настроение.
- Что-то неладное творится в природе,- проговорил Николай.- Я вспоминаю прошлые годы, и хочется, чтобы, как прежде, была настоящая зима - с морозом, снегом, метелью. Я, как и ты, городской, здесь метель не так страшна, а вот где-нибудь в поле... Лет пятнадцать назад поехал я с шурином в деревню, к тёще, решили зарезать поросёнка - рассказывал Николай.- До деревни сто километров, а добираться полдня. Так вот, субботним утром, в декабре, встретились на автовокзале, сели в автобус и доехали до районного города, что в семидесяти километрах от нашего областного. Потом пересели на другой, через полчаса вышли, и нам предстояло идти с десяток километров, так как тёщина деревня опустела и автобус туда не ходил. Снега тогда навалило много, дорога не чищена и по ней не разгонишься. Пришли на место во втором часу дня, выпили по сто грамм, закусили и приступили к делу. Нам не впервой, сделали всё как положено -  зарезали кабана, опалили, обскребли ножами добела, разделали тушу и занесли куски в дом. Между тем стемнело, день-то в декабре короткий.
       Тёща, она жила одна, уже варила картошку в чугунке, достала по банке огурцов и грибов, жарила на каменной плите мясо с печёнкой и по дому распространялся вкуснейший запах. Шурин тем временем, пошёл звать на «печёнку» своего дядьку – Ивана Тимофеича. С ним заранее сговорились о том, что он повезёт нас на своей лошади завтра в соседнее село - оттуда идёт автобус в райцентр. Сумки-то у нас будут неподъёмные, с мясом, пешком их по сугробам не унесёшь. Тимофеич, худощавый мужчина в годах, пришёл с женой, мы сели за стол, выпили и стали закусывать. Кто пробовал - тот знает, какая на вкус свежая, жареная свинина, одним словом – объедение! Посидели мы хорошо, поговорили, Тимофеич с женой негромко и протяжно запели старую песню:
Бе-лым сне-гом, бе-лым сне-гом,
Ночь метельная ту стёжку за-ме-ла,
По ко-то-рой, по ко-то-рой,
Я с тобой, родимый, рядышком прошла.
      Пели они слаженно и душевно, песня нас увлекла, и мы как могли подпевали им. После застолья я с шурином пошёл провожать гостей до их дома. Прогулялись по деревне, подышали морозным воздухом, Тимофеич зазвал нас к себе в дом и угостил своим самогоном. Было уже поздно, мы не стали засиживаться и ушли, ведь наутро нужно рано вставать, чтобы успеть к автобусу.
      На следующее утро, когда на улице было ещё темно, пришёл к нам Тимофеич в запорошённом снегом тулупе и сообщил, что ночью поднялась метель. Но ехать-то нам необходимо, так как в понедельник нужно быть в городе, на работе, а автобус из соседнего села делает только один рейс. Мы быстро собрались, взяли тяжёлые сумки и вышли на улицу, где стояла запряжённая в сани лошадь. На улице – белая кутерьма, дует ветер, метёт позёмка, а что поделаешь, мы поставили сумки в сани, уселись и отправились в дорогу. Тёща стояла у калитки и крестила нас вслед.
       До соседнего села восемь километров, но когда едешь в темноте, а вокруг кружатся снежные вихри и холодный ветер проникает через одежду, путь покажется длиннее. Мы проехали через поле и хорошо, что дорога шла вдоль посадки деревьев и трудно было сбиться. Подумалось - вот так же, наверное, ездили на лошадях и сто, и двести лет назад и мало что изменилось с тех пор в этих краях. Местами дорогу перемело снегом, образовались заносы и бежавшая лошадь с трудом преодолевала их. Стали замерзать ноги и чтобы согреться, я слез с саней и пробежался за ними. Когда же спустились в глубокий лог и стали подниматься на крутой склон, лошадь, обессилев, остановилась в глубоком снегу. Тимофеич  покрикивал на неё, но она не трогалась с места. Тогда он слез с саней, я с шурином тоже, мы по колени в сугробах стали толкать сани, и лошадь пошла. Хорошо мы тогда пропотели, пока не выбрались на верх склона.
      Рассветало, когда въехали на улицу села и вскоре остановились у автобусной остановки. Оказалось, приехали раньше и до прибытия автобуса полчаса времени. Мы подмёрзли и Тимофеич повёл нас к дому своего кума, находящемуся рядом с остановкой. Нам открыли, мы вошли и сели около топившейся печки, ощущая тепло и слушая потрескиванье дров в ней. Шурин достал из сумки бутылку самогона, данную нам в дорогу, ломтики хлеба и пакет с кусочками печёнки. Как же приятно после трудной дороги и холодного ветра сидеть в тепле, выпить по сто грамм, и печёнка показалась нам необыкновенно вкусной. Я почувствовал, как огонь пошёл по жилам, расслабился, и на душе стало спокойно и легко. Мне, городскому жителю, нечасто приходилось ездить в метельную погоду по полям и оврагам. Мы распили бутылку, согрелись, поговорили, Тимофеич увидел в окно подъехавший автобус и проводил нас до остановки. Поблагодарив нашего провожатого, мы тепло расстались с ним и зашли в автобус. По дороге в город я смотрел в окно, метель не прекращалась, и на ум пришла и не выходила из головы песня про метельную ночь, заметённую стёжку, о которой вчера пел Тимофеич с женой. Доехав с пересадкой до областного города, мы с шурином разошлись по своим домам. Вечером мне позвонила тёща и сообщила, что Тимофеич благополучно вернулся домой.
- Жив ли он? И живёт ли твоя тёща по сей день в деревне? - спросил Сергей у Николая.
- Тёща постарела, ослабла, переехала к нам в город и проживает у дочки,- отвечал Николай.- Прошлым летом я ездил с шурином в тёщину деревню. Она ещё больше обезлюдела, заросла бурьяном и в ней доживают свой век несколько старушек. Тимофеич, к сожалению, умер лет пять назад, следом его жена, и я порой вспоминаю, как задушевно и грустно пели они песню «Белым снегом". И та поездка в декабре, несмотря на метель, в которую я попал, осталась для меня светлым воспоминанием.