Ничто. Продолжение 37

 
  Машке не спалось. Она открыла окно. Ночь присела на протянутую руку. Машкина ночь всегда была раскрашена  цветными карандашами: не надо было прятать лицо, опускать голову, смотреть в сторону. Ночью она становилась свободной. Ночью она думала совсем по-другому, подходила к себе совсем близко, дотрагивалась рукой. Нащупывала пульс. Он стучал, как маятник, отсчитывая мысли. Что-то хотелось забыть, что-то вспомнить. Странно:  всё становилось другим. Время, будто, останавливалось, не торопило. Вспоминались слова, которые уже не жалили, не били больно. Слова рассыпались,сгорали. От них оставался только дымок с привкусом вчерашнего дня. Но и он уже был почти невидимым, прозрачным.
  Через два дня она  увидит бабушку.
 
     Машка смотрела в иллюминатор. Облака плотно прижались друг к другу. Самолёт летел над нескончаемым полем ватных клубков, освещенных уже последними, слабыми, еле улавливаемыми лучами уходящего солнца.
   Этот раз она летела без Натки. Было скучно и непривычно. Рядом сидел пожилой мужчина. Он закрыл глаза и стал тихо посапывать.

  Бабушка не спала. Рядом лежали спицы, клубок ниток. Неугомонная, беспокойная, суетливая, добрая, ласковая, как всегда. Теперь её обеспокоило то, что Машка приехала неожиданно, не летом, как обычно, а в конце весны.
- Ба, всё в порядке, так получилось, - сказала Машка, прижимая к себе её тепло.

  Машка сидела на балконе.  Занавес темноты постепенно сползал на маленькие  прямоугольники света. Город погружался в ночь.
  Машка думала о завтрашнем дне, Она ничего  не хотела говорить бабушке. Просто решила  подарить ей неожиданную, долгожданную радость.

  Утро засияло весенними, но уже жаркими лучами. Здесь весна незаметно ,просачивалась в лето, жаркое, душное , без ветерка и прохлады.
  - Ба, я скоро, - сказала Машка, прикрывая за собой входную дверь.
Она постучала  к соседям.
- Привет, папа дома? - спросила она.
- Да, дома, проходи, - запинаясь и убирая волосы со лба, ответила смугленькая девчушка.

 Прошла неделя, в течение которой Машка иногда пропадала, что приводило бабушку в недоумение.
- Машка,  далеко собралась? - каждый раз спрашивала она.
- Я скоро, - каждый раз  отвечала Машка и быстро выбегала из дому, чтоб не отвечать на остальные вопросы.

 

Машка  усадила бабушку на скамейку и положила цветы. Это был любимый букет мамы: белые каллы и красные гвоздики. "Вот и всё, что я могла  сделать" - Машка закрыла лицо ладонями. Тишина звенела, охваченная безудержным стрекотанием, свистом и щебетанием весны.
  В глубине души остался уголок, который так и не согрелся, не наполнился теплом. В нем было всегда холодно и тоскливо, как в зимнюю стужу.
 А сейчас у неё внутри лил сильный проливной дождь. Она чувствовала всю его мощь,  непреодолимую силу его потоков, наполняющих её маленькое  беззащитное тело, охваченное дрожью. Машка открыла глаза. Маленькая белая бабочка летала над букетом.
   Бабушка сидела и молчала. Странно. Она не плачет. Машка как-то забеспокоилась.
- Ба, ты в порядке? - спросила она.
- Я в порядке. Теперь я вижу - ты повзрослела. Могу спокойно умереть, - сказала она, - спасибо тебе.
Машка гладила её седую голову и молчала. Она не стала ей возражать, понимая, что сейчас чувствует бабушка. Прошло двадцать лет, но боль не отпускала.
 - Они пришли в этот мир только, чтобы оставить тебя мне и уйти навсегда.
- Пойдём, уже пора, - сказала Машка, чувствуя, как предательски  стала подниматься волна, которой ничего  не стоило захлестнуть её в самый неподходящий момент,- пойдём, пойдём, - повторила она торопливо.
" Вот она, целительная сила", - пройдя немного и увидев фонтанчик,  обрадовалась Машка и жадно припала к струйке холодной  вкусной воды.
  Они шли молча. В этом молчании растворялась отступающая боль.



       Продолжение следует.